Институт фавориток

Новое распоряжение раздается именно тогда, когда мое терпение уже на исходе. Так что, не дожидаясь, когда дядя поднимется с кресла, направляюсь на выход из зала. Здесь слишком пусто, мрачно, темно и гулко, второй урок, несомненно, пройдет в другом месте – имитирующем внутреннее убранство домов на Ипере. Украшенном мягкими настенными покрытиями из зеленых и желтых тканей. Заполненном ажурной, совсем не характерной для Рооотона мебелью. И совершенно светлом.

Крыло официального представительства Ипера на Рооотоне, главой которого является Джаграс Гун он’Ласт, второй принц в королевской семье, – именно то место во дворце, куда доступ местным обитателям строго запрещен. Здесь и Лурита живет в маленьких апартаментах, и несколько слуг, которых дядя привез с собой, когда прилетел по просьбе мамы, чтобы я не оставалась без присмотра, пока они с папой путешествуют. Есть здесь и комнаты, которые раньше принадлежали родителям Луриты. Ее мама и моя были подругами еще до замужества обеих. Расставаться не захотели. И судьбы разделили, погибнув вместе.

В рабочем кабинете дяди на столе до сих пор стоит их голография. Две зеленоволосые улыбающиеся красавицы, а за их спинами – статный иперианин и не менее эффектный черноволосый рооотонец в темных очках, на фоне оранжево-багряной зари восходящего над Рооотоном Поорса. И мне кажется, что именно глядя на них дядя становится таким суровым и безжалостным. Он вообще сильно изменился после произошедшей трагедии. Я помню, каким он был, когда к нам прилетел, – жизнерадостным и веселым. Грубоватым в выражениях, как и все ипериане, но оскорблений себе не позволял. Помню, как радовалась его появлению мама, как воодушевленно и с искренним удовольствием рассказывала о брате, которого лет шестьдесят не видела. Причем не в переносном, а в совершенно прямом смысле, ведь именно столько лет назад она вышла замуж за папу и улетела на Рооотон, оставив родных. Как вспоминала о брате, который души не чаял в своей младшей сестренке, и как обещала, что он обо мне будет заботиться так же, как в детстве заботился о ней.

Дядя именно это и делает, только… не думая о моих желаниях.

– Очень надеюсь, что ты не будешь халтурить и станцуешь с полной отдачей, – подтверждая мои мысли, строго наставляет меня низкий голос. – Это в твоих интересах. Чем быстрее ты влюбишься в цессянина, раз уж он этого желает, тем тебе же будет проще.

Да, дядя и в этом прав. Есть у наших организмов такая особенность. После совместного танца даже те, кто изначально холодно друг к другу относился, начинают сначала чувствовать симпатию, а потом и более сильные чувства возникают. Правда, процесс этот долгий, может на пару десятков лет растянуться. Поэтому лучше, если сначала влюбленность появляется, тогда свадебный танец ее закрепляет и усиливает, превращая в настоящую любовь. Вот только мне рассчитывать на такое счастье бессмысленно. Буду долго-долго ждать. На незнакомой планете, в чужой семье, с иными порядками. И даже поделиться своими мыслями и чувствами будет не с кем.

– Дядя… – не утерпев, начинаю разговор раньше, чем он опускается в свое любимое кресло. – Я могу взять Луриту с собой?

– Зачем? – получаю в ответ предсказуемый язвительный смешок. – Чтобы она влюбилась в какого-нибудь цессянина, а ее дети родились неполноценными? Ты желаешь ей зла? Или, как обычно, в первую очередь, о себе думаешь? Привыкла к тому, что она с тобой возится? Не переживай, на Цессе найдутся те, кто будет обязан тебя обслуживать и помогать.

Дядя наконец-то перестает искать среди тонких информационных пластинок на полке нужные и все же садится за стол. Несколько секунд хмурится, словно вспоминая, все ли приготовил, и неожиданно спрашивает:

– Что ты знаешь о цессянах?

– Э-э… – Я не сразу понимаю, что именно он хочет от меня услышать. – Независимая цивилизация. В большинстве своем ее представители имеют альбиносный фенотип. Срок жизни очень большой, потому что способности к регенерации высокие. Их планета третья и единственная обитаемая в системе белого карлика Бокус. В настоящее время правит король Дэйль Монт ли’Тон.

– Хорошо. Что еще? – требует неведомого мне результата визави.

– В тридцатом году до основания империи цессяне предприняли попытку захватить Зогг, чтобы сделать его своей колонией, добывать ултриз и наладить регулярные поставки этого ценнейшего топлива на Цесс. Вмешательство флота ипериан позволило отстоять независимость зоггиан, а в дальнейшем сотрудничество двух планет привело к территориальному объединению систем звезд Эфуса и Фиссо. В шестьдесят пятом году после основания империи цессяне попытку повторили, заплатив за военную поддержку томлинцам. Империю тогда спасли только совместные усилия флота всех трех планет Объединенных территорий. Рооотон за год до этого вошел в их состав.

– Я не об этом спрашиваю, – морщится, закатывая глаза к потолку, дядя. А когда его взгляд опускается и скользит по голографии, интонации становятся совсем жесткими, а слова привычно грубыми: – Обучила тебя сестричка, на мою голову! Сама вечно лезла в политику, забывая о том, что решать подобные вопросы – прерогатива мужчин. А твой отец в этом ей потакал. Идиот мягкотелый! Умел бы настаивать на своем, и Огина осталась бы в живых. А в составе империи было бы намного больше планет!

– Тех, которые хотели растащить все, что с таким трудом создавалось и накапливалось другими?! – Мое негодование все же прорывается наружу.

Глаза дяди вспыхивают гневом. Страшным, опасным, едва сдерживаемым. Он резко встает, и ножки стула с жутковатым скрежетом прокатываются по полу. Зеленоволосая фигура через стол склоняется ко мне, нависая сверху.

– Не лезь не в свое дело, девочка! – тихо предупреждает. – Тебе мало примера твоей матери? Хочешь повторить ее судьбу?

На мгновение дядя задумывается, затем его губы кривит усмешка, он отталкивается от столешницы и выпрямляется, складывая руки на груди. Смотрит на меня, улыбаясь все шире.

– Тебя так сильно заботит целостность Объединенных территорий? Их стабильность? Благополучие? Замечательно! Вот и делай то, что от тебя зависит, чтобы этому способствовать! Ведь это твое предназначение – быть гарантом лояльности императора по отношению ко всем планетам, которые уже входят в состав империи. И перестань забивать себе голову иными проблемами, кроме одной, которая должна тебя сейчас волновать, – как побыстрее привязать к себе того, кто в тебя изначально не влюблен. Я не прав?

Покорно опускаю взгляд, принимаясь рассматривать свои ногти. Прав, дядюшка, ты всегда прав. Вот только мне от этого не легче.

– Кстати, я как раз об этом и хотел поговорить. Совсем ты меня выбила из темы своими… вопросами.

Пауза перед последним словом образовалась вовсе не потому, что дядя долго его подбирал. Он просто отвлекся, загружая в вильюрер информацию.

– Разумеется, советовать что-то конкретное я тебе не могу. И вообще не желаю вникать в ваши женские хитрости по привлечению к себе внимания мужчин. Надеюсь, сестра все же хоть чему-то полезному в этом смысле тебя научила. Но помочь учесть возможные нюансы отношений, связанные с институтом семьи и брака у цессян, все же считаю необходимым. Итак…

Новая пауза, и передо мной на столе появляется небольшое объемное изображение. На фоне воздушно-легкого интерьера пастельной зеленой гаммы в кресле сидит худощавый представительный мужчина. Не молодой, но и до пожилого возраста ему явно далеко. Белые волосы гладко зачесаны, сиреневые глаза смотрят уверенно и с превосходством. Впрочем, оно и неудивительно, даже по белоснежному костюму, который отличается особой изысканностью и покроя и отделки, ясно – это отнюдь не рядовой цессянин.

Рядом с ним, по правую руку, опираясь на спинку кресла локотком, расположилась цессянка. Очень красивая. Зрелой, четкой красотой. Изящные формы, облегающее бледно-сиреневое платье, замысловатая прическа, милая улыбка на тонких губах.

Справа от мужчины, вполоборота, потому как оглядывается на что-то невидимое зрителю, стоит еще одна альбиноска. Ростом чуть ниже первой дамы, примерно одного с ней возраста, миниатюрная, но посадка головы не менее гордая, взгляд прямой, открытый. Губки полненькие, я бы даже сказала капризные. Платье дорогое, нежно-желтое. Украшения отнюдь не дешевые.

– Это королевская семья Цесса, – слышу короткое пояснение и вопрос: – Как полагаешь, кто эти женщины?

– Жена и… – Задумываюсь. С первой дамой проблем нет, не сложно догадаться, но другая? На сестру не похожа – тип лица иной, на дочку – не подходит по возрасту. Но ведь дядя сказал «семья». Может…

– Племянница?

За спиной слышится краткий смешок, потому что в ожидании ответа родственник на месте не усидел. Его руки опускаются ладонями на столешницу, чтобы обрести опору, а мои волосы на виске шевелятся от негромкого выдоха:

– Любовница.

– Как это? – Я теряюсь, не понимая, почему термин, обычно используемый в отношении девушки, с которой у мужчины временная физическая близость, дядя применил в совершенно ином контексте. – Разве можно любить сразу двух? Зачем?

Руки исчезают, и воцаряется тишина. В недоумении оборачиваюсь и успеваю заметить искаженное болью лицо. Впрочем, уже через секунду выражение становится презрительным, а на меня обрушивается очередная нотация, словно в наказание за то, что я увидела.

– Зачем?! Она еще спрашивает! Бестолочь! Ты бы хоть подумала сначала! Раз есть факт, значит, имеется причина. И с такой способностью к логике женщины рвутся к власти! Невероятно…

Он демонстративно потрясенно падает в свое кресло. Качает головой, скорбно поджимая губы, и наконец соизволяет продолжить:

– У цессян мальчики рождаются в два раза реже, чем девочки. Ну и, сама посуди, что же делать женщинам, которым не хватает мужей? Оставаться одиночками? А ведь всем хочется семейного счастья, верно? Так что король в этом смысле ведет правильную политику.

Вот как? Любопытно, откуда у дяди такая осведомленность? Численность населения, демография планет, обороноспособность и вооружение – все это не та информация, которую будут держать в открытом доступе, потому что она имеет стратегически важное значение. Ведь в своем большинстве звездные системы находятся в конфронтации и состоянии войны. Может, цессянский принц рассказал?

Задумываясь об этом, я даже об основной теме разговора забываю. Однако мне очень быстро о ней напоминают:

– В общем, на Цессе понятие «любовница» имеет несколько иное значение. То есть официальная любовница, разумеется. Для нее даже статус определен – фаворитка. Кстати, учти, что у принца ее нет. И для тебя это большая удача. После свадебного танца цессянин уже не сможет никого признать своей фавориткой. Ты станешь женой и единственной женщиной в его жизни. А если будешь вести себя умно и покажешь мужу свою заинтересованность в нем как мужчине, то провоцировать других девушек на возникновение к нему временных симпатий он не захочет и неофициальных любовниц у него не будет. Все лишь от тебя зависит. От выбранной тобой линии поведения. Ты можешь как сломать, так и построить свое счастье.

Последние слова он сказал совершенно серьезно. Словно на миг избавился от противоречивых чувств, которые бурлили в его душе и толкали то на резкость в общении со мной, то на вполне лояльное обращение.

– Идем, Дейлина. Нас ждут.

Три шага навстречу. Остановиться. Взгляд в пол. Протянуть руку и дождаться, когда по моей ладони скользнут чужие пальцы. Отступить и замереть в ожидании.

Все делаю в точности, как инструктировал дядя, кроме разве что одного: по сторонам, да и на жениха я не смотрю вовсе не по приказу. Просто потому, что иначе не выдержу. Это эмоционально сложно – ломать себя, заставлять делать одно, когда душа стремится к другому. И пусть я сама не знаю к чему, но это точно не брак с цессянином! А избежать его, увы, нет никакой возможности.

– Мы рады приветствовать гостей, присутствие которых в этом зале, пожалуй, самое значительное событие за время правления Рооотона, – ровным голосом начинает церемонию дядя Ют. – Час назад официальным представительством планеты Цесс и мной, действующим регентом-императором, подписано соглашение о территориальном слиянии. С этого момента звездная система Бокус становится полноправным субъектом, входящим в состав империи Объединенных территорий.

Он замолкает, но безмолвие господствует лишь долю секунды.

«Да здравствует империя!» – воодушевленно проявляет инициативу и ревет заполняющая зал публика.

И вот уже рождаются под сводчатым потолком и опускаются, вбирая в себя все голоса, триумфальные аккорды гимна, впервые прозвучавшего сто двадцать семь лет назад на Зогге и Ипере в честь их объединения. Гладкая, почти зеркальная, а потому отражающая происходящее в зале, поверхность пола вспыхивает яркими красками. Радужные зарницы лижут стены, заставляя рооотонцев щуриться, а всех остальных восторженно ахать и радостно улыбаться. Наверное. Потому что я все равно этого не вижу. Не желаю любоваться устроенной феерией! У меня отнюдь не праздничное настроение.

– Наш праздник сегодня ознаменуется еще одним приятным событием, которое станет новой вехой в истории правления имперской династии, – едва снижается громкость музыки и яркость зарниц, вновь говорит дядя Ют. – Верно, принц ли’Тон?

Получив вот такое своеобразное разрешение, цессянин немедленно оказывается напротив меня. Теперь я получаю возможность в деталях рассмотреть белоснежный мундир, украшенный бледно-зеленой витой тесьмой.

– Совершенно верно, регент-император, – слышу негромкий, приятный мужской голос. – Я с нетерпением этого ждал. Дейлина Мео Мун! – теперь он обращается ко мне. – Для меня огромная честь связать с вами свою судьбу и назвать своей фавориткой.

Сосредоточенная на том, чтобы мужественно вытерпеть эту пытку, я не сразу понимаю, какое именно предложение получила. По залу прокатывается дружное «ох!». На мгновение воцаряется тишина, а затем… Гомон голосов, негодующих, недоумевающих, переспрашивающих, словно мелкое зерно, брошенное чьей-то могучей рукой, отскакивает от стен и возвращается к нам.

– Любовницей?! Да что вы себе позволяете? – вплетает в него свой возмущенный голос дядя Джаграс. Определенно не такой судьбы он мне желал.

Чьи-то сильные руки на моих плечах заставляют отступить, и я оказываюсь за его спиной. Теперь необходимости как-то реагировать на произошедшее у меня нет, и я, с растущим в геометрической прогрессии любопытством, прислушиваюсь к весьма эмоциональным переговорам.

– Сделанное вами ранее предложение, которое было одобрено советом империи, подразумевало иное – династический брак! – гневно обвиняет дядя Ют.

– Я просил о разрешении стать одной семьей. Это то же самое – по сути и смыслу! Статус фаворитки на Цессе фактически равен статусу жены! – парирует несостоявшийся жених.

– Цесс – не империя!

– Разве? – В голосе альбиноса мне слышится насмешливое изумление.

– Я имел в виду, что звездная система Бокус – это еще не вся империя, – спохватывается регент-император.

– Но имеет те же права, – заявляет принц. – Например, сохранять свои традиции, а также перенимать их у других субъектов империи. Это ведь одно из положений соглашения о территориальном слиянии!

– Но не в отношении того, кем станет наследница! – гневно цедит дядя Джаграс.

– Я же вам объяснял…

– Видимо, недостаточно внятно это делали! – поддерживает родственника дядя Ют.

– Поймите же, – терпеливо пытается донести до них свои умозаключения принц. – Я делаю предложение, выгодное всем и во всех отношениях! Как лицо, заинтересованное в процветании и стабильности Объединенных территорий, предлагаю готовое решение возникшей проблемы, которая, если ее не устранить, погубит империю. А вы не хотите видеть этих перспектив. Мало того, вы их отвергаете!

Он замолкает, переводя дыхание, и, поскольку ошарашенные его напором присутствующие молчат, чуть более спокойно и размеренно продолжает:

– Традиция межрасовых династических браков, которую поставили в основу передачи права управления от одной планеты к другой, с позиции логики оправданна. Была оправданна до тех пор, пока не начали проявляться никем не предвиденные последствия. Исчезновение расовых способностей у наследников перечеркивает все плюсы и становится психологическим барьером для тех правителей, кто желал бы присоединения своих звездных систем к империи. Однако если внести небольшие изменения, совсем незначительные, которые лишь немного скорректируют процесс передачи власти, оставив в своей основе саму идею… – Цессянин делает весьма эффектную, многозначительную паузу и заканчивает: – В составе Объединенных территорий уже через несколько лет окажется больше десятка новых планет! И ведь что для этого нужно? Всего лишь признать, что наследница будет иметь статус фаворитки, а не жены императора.

Его речь сражает всех наповал. В глазах присутствующих, по крайней мере тех, кого я могу видеть, светится изумление, смешанное с заинтересованностью. Никто не предполагал подобного пути для развития империи. Впрочем, оно и понятно, если социальный институт фавориток, приравненных к женам, существует только на Цессе. Но многие видят в нем шанс. Реальный шанс достичь небывалых высот процветания империи… за мой счет. То есть за счет всех девушек-наследниц, которые будут рождаться у императоров от официальных любовниц. Потому что эти несчастные будут обречены повторять судьбу своих мам. И мне, если дяди не отвергнут «заманчивое» предложение альбиноса, уготована сомнительная честь стать первой такой мамочкой.

А я хочу этого унижения?.. Вот то-то и оно.

Совсем незаметно, на полшага, отступаю. Убедившись, что мое движение осталось незамеченным, повторяю маневр. Может, под шумок, пока все заняты выяснением отношений, удастся выскользнуть из зала? А там видно будет.

Я успеваю отойти почти на три полных шага, однако порадоваться своей удачливости не получается.

– Ты куда собралась? Церемония еще не завершена, – интересуется приторно-ласковый женский голосок, а в плечи впиваются тонкие пальцы, не больно, но ощутимо сдавливая.

– Э-э… – замираю, принимаясь лихорадочно подыскивать убедительную причину. – Мне надо… В общем, надо!

– Ох, милая, – сочувственно вздыхает тетушка. – Потерпи. Я думаю, совсем немного осталось, – проявляет заботу и… обратно меня толкает. Зар-р-раза!

Я снова оказываюсь за спиной дяди Джаграса, правда, теперь еще и под присмотром тети. То есть исчезнуть по-тихому не вариант. Тогда как избежать незавидной участи? Устроить скандал, чтобы альбинос осознал ошибочность своего выбора и сам отказался от истеричного подарочка? А может, все же дяди расценят наглость цессянского принца как оскорбление и сами ему откажут?

Вновь сосредотачиваюсь на беседе.

– …только на первый взгляд выглядит весьма перспективно, – дядя Ют продолжает свою речь, начала которой я не услышала.

– Однако, насколько мне известно, статус фаворитки, в отличие от статуса жены, бывает недолговечным. Верно? – подхватывает дядя Джаграс. В голосе такая явная насмешка, что мне, несмотря на непонимание намека, все равно радостно становится. Неужели не отдадут?!

– Да, от официальной любовницы можно отказаться. Но кто же в здравом уме так поступит? Ведь это будет означать потерю статуса императора, – чуть заметно, но все же теряет самоуверенность принц.

– Пока имеется возможность управлять империей, согласен, никто так не сделает. А в дальнейшем? – не сдается дядя. – Когда дочь, новая наследница, достигнет совершеннолетия и право управления перейдет вместе с ней к правящей династии другой планеты, что тогда? Бывший император тут же откажется от теперь уже ненужной ему любовницы, – резюмирует довольно жестко.

Несмотря на его тон, в интонациях цессянина я слышу облегчение.

– Ах, вот вы о чем… Но ведь и в отношении фаворитки предусмотрены гарантии. С ней жених танцует во время свадебного ритуала, после танца с невестой. А это, как вы понимаете, не только подтверждает серьезность намерений, но и навсегда закрепляет психологическую связь между ними, в отличие от временных контактов с любовницами неофициальными.

– Однако до этого момента отказ возможен? – уточняет дядя Ют.

Стараясь делать это незаметно, выглядываю из-за широкого плеча и успеваю заметить, как принц неохотно кивает. Не нравятся ему такие вопросы. Впрочем, отмалчиваться и позволять собеседникам приходить к иным выводам, нежели те, что им запланированы, он, видимо, не умеет. Потому что на присутствующих тут же обрушивается новая порция аргументов. На этот раз совсем не абстрактных, а очень даже конкретных. Предельно откровенных, я бы сказала.

– Для любой династии важнее всего сохранять преемственность. Мне нужен наследник с идеальными расовыми способностями, только тогда его примет народ Цесса. А для этого моя жена должна быть цессянкой. Именно поэтому я не имею морального права предлагать Дейлине этот статус. Но, поверьте, быть фавориткой ничуть не менее почетно. У нее будет все, что она пожелает. Дом, семья, даже моя любовь, когда закрепится связь между нами. Любовь, от которой я уже не смогу отречься. И первая же родившаяся от нашего союза девочка станет новой наследницей.

– А как же сыновья? – интересуется дядя Ют.

– Обычно сыновья от фаворитки, даже со способностями, могут претендовать на право управления планетой, только если нет сыновей от жены, – совершенно буднично поясняет цессянин. – Не думаю, что в нашем случае нужны исключения. За ними можно законодательно закрепить обязанность заботиться о сестре. Впрочем, мне кажется, что это станет для них лишь формальным требованием, если они будут следовать вашему примеру, Джаграс Гун он’Ласт. Мой отец всегда с восхищением отзывался о той преданности и любви к Огине Мео Ритон, которые лежали в основе всех ваших поступков. У меня нет никаких сомнений в том, что все мужчины – наследники имперской династии будут достойными преемниками вашей верности!

Слова пафосные, красивые, льстивые даже. Вот только почему мне в них слышится какой-то странный намек? Словно цессянин что-то знает и вот в такой своеобразной форме ставит об этом в известность. Но как же интересно! Что имел в виду принц? Сказанное больше похоже на своеобразный шантаж, нежели неловкий комплимент. Эх, жаль, я не вижу лица дяди! Зато прекрасно слышу резкий, грубый ответ:

– Не вам об этом судить.

И снова я позволяю себе выглянуть, чтобы хотя бы по косвенным признакам понять причины этого негатива. Вот только инициатива обходится мне дорого. Сиреневые глаза принца впиваются в мое лицо. И это заставляет дядюшек вспомнить, что они вовсе не на дипломатических переговорах, а на церемонии, которая транслируется на всю империю.

Ох, как же умно действует цессянин! Все продумал! Даже о широкой огласке своего предложения позаботился. Ведь если перспективы будут налицо, а регент-император их не примет, население империи может взбунтоваться. И Цесс получит власть… другим способом.

– Мы несколько увлеклись обсуждением, – спохватывается дядя Ют, разворачиваясь ко мне.

Я оказываюсь в эпицентре событий, потому что дядя Джаграс тоже отступает. Вот теперь я вижу его лицо, и в зеленых глазах мне чудится целая буря чувств, порожденных словами цессянина. А может, это просто отблески зарниц? Ведь они по-прежнему раскрашивают стены зала причудливыми картинами.

– Дейлина, ты все слышала… – Под перекрестьем напряженных взглядов я внимаю мягкому голосу регента-императора. – Ты совершеннолетняя и вправе самостоятельно принимать решения. Если тебя предложение Цесса не устраивает, можешь его отклонить.

Ага. Отклонить. Понятно. А дальше что? Гражданская война между планетами? Ведь Цесс своих планов не изменит и не преминет ее спровоцировать. Я в качестве объекта обвинений и ненависти? Потому как все будут винить в происходящем мою неуступчивость. Новый этап муштры и плена на Рооотоне? Я же так и останусь его наследницей.

И не факт, что после всего и в таких условиях я смогу потом выйти замуж!

Кстати… Если мы сейчас танцевать не будем, привязки к альбиносу я не получу и буду не женой, а этой… фавориткой, от которой можно до свадьбы отказаться… Ой! Да это же замечательно! Такой изумительный шанс стать свободной! Нужно будет постараться сделать так, чтобы он меня отпустил. А в каком случае это произойдет? То есть при каких обстоятельствах цессянин отступится от своих амбиций и планов на императорский титул? Только если влюбится до умопомрачения. Значит, придется постараться и найти ему такую невесту, которая заставит его забыть обо всем, кроме нее самой.

Сложно. И результат сомнительный. Но все же реально. Да и нет у меня иного пути. А если получится, может, и я сумею найти того, кто меня полюбит и захочет видеть своей женой, а не любовницей!

– Я сделаю все, что от меня зависит, если это принесет пользу империи, – скромно опускаю глаза в пол. Вот нечего всяким наблюдательным альбиносам видеть, как в них загорается надежда. А то ведь все планы порушит, если догадается… Стоп! А вдруг у него уже есть невеста? Вдруг она тоже здесь и сейчас, прямо сейчас все закончится?!

От этой мысли, посетившей мою умную голову слишком поздно, чтобы что-то успеть изменить, мне становится не по себе. Даже в глазах темнеет, хотя, казалось бы, куда еще, в зале и так сумрачно. Что в общем-то и мешает мне понять, есть ли среди присутствующих беловолосая претендентка.

– В таком случае нововведения принимаются и будут внесены в законодательный перечень на ближайшем заседании совета на Рооотоне, – с едва заметным вздохом заключает дядя Ют. Неужели ждал, что я откажусь? Или просто жалеет, что придется отдавать императорство цессянину?

– На мой взгляд, правильнее провести его на Цессе, – неожиданно заявляет заметно обнаглевший от успешности своего предприятия альбинос.

– Совет собирается только на планете – столице империи, – строго напоминает дядя Джаграс, который на подобные выпады всегда реагирует адекватно. – А вы еще не император.

– Ах да… – спохватывается принц.

Он неожиданно отступает, оборачиваясь к стоящим за его спиной сопровождающим, а через мгновение уже шагает ко мне, протягивая в ладонях обрамленную веточкой мелкой зелени, кажущуюся невесомо-воздушной массу белых лепестков.

Цветок? Я, широко раскрыв глаза, смотрю на чудо, которое для Рооотона вообще нереально. Нет здесь цветущих растений!

– Дейлина Мео Мун, – снова повторяет цессянин, на этот раз не с вопросительной, а утвердительной интонацией, – я, Атиус Рэль ли’Тон, в присутствии свидетелей признаю вас своей фавориткой.

Ясно. Признает. Кто б сомневался, тем более я сама ему на это право дала. Но цветочек-то мне зачем вручать? Или на Цессе это такая же традиция, как и на Зогге? Там, насколько я знаю, растения являются обычным украшением. Их и в волосы вплетают, и на платья крепят. А дарят просто так, в знак симпатии.

Однако не в том я сейчас положении, чтобы задавать вопросы. Да и медлить неприлично, все же официальная церемония. Пусть и не совсем обычная. Правда, я все равно стараюсь забрать цветок, не касаясь рук дарителя. Любое физическое взаимодействие с альбиносом может мне дорого обойтись. Ведь и сама влюбиться ненароком могу. Как ни крути, а наши организмы иногда такие фортели выкидывают. В этом случае возникшая привязанность к цессянину поставит жирный крест на моем плане, который и так небезупречен.

И снова я, стараясь сделать это незаметно, пробегаю взглядом по присутствующим, чтобы убедиться, что потенциальной жены здесь нет, а время у меня еще есть.

– Где же ваша невеста? – вновь подает голос дядя Джаграс, видимо, его этот нюанс тоже интересует. А я превращаюсь в одно большое ухо, хотя и понятно: от моей внимательности мало что зависит.

– У меня ее нет. Я полагал, сначала мне необходимо поладить с Дейлиной. Наличие второй девушки может затормозить возникновение чувств, а ведь они важны, потому что должны стать основой для нормальных семейных отношений.

Ответ принца заставляет меня ликовать. Ах ты ж умничка какой! Предусмотрительный, на мое счастье! Он не только не привез невесту на Рооотон, но даже не имеет таковой в наличии. Ура! Какое у меня широкое поле деятельности появляется!

– Похвальная забота, – на мой взгляд, совершенно искренне высказывает свое отношение к словам принца дядя Ют.

Наверняка поэтому и интонация голоса дяди Джаграса становится вкрадчивой, можно даже сказать сочувствующей, а фразы – утвердительными:

– Значит, сегодня окончательного закрепления привязки не будет. Жаль.

– Что вы имеете в виду? – мгновенно напрягается принц.

Впрочем, не он один. Похоже, никто не понимает, о чем так сожалеет мой родственник. А тот и не думает этого скрывать, потому что охотно объясняет:

– Поскольку сегодня проходит только первая часть церемонии, и она к тому же не является элементом свадебного обряда, значит, вторая часть, которая является признанием за вами статуса нового императора, а за Цессом – четвертой планеты – столицы империи, вынужденно откладывается. На неопределенный срок.

– У империи должны быть гарантии вашей лояльности, а у наследницы – стабильности ее семейного положения, – с готовностью подхватывает дядя Ют. И ведь рад, определенно рад тому, что пока остается у власти!

– Вы правы. – Гневный огонек, на мгновение вспыхнувший в сиреневых глазах, быстро исчезает, на лицо альбиноса возвращается безмятежное выражение. – Однако надеюсь, вы не будете настаивать на том, чтобы моя фаворитка оставалась на Рооотоне до тех пор, пока я не определюсь с выбором жены? Это будет жестоко по отношению к Дейлине.

Мое имя в его устах звучит настолько ласково, словно он уже влюблен по уши и жизни без меня не представляет. Сначала я теряюсь, а потом… Потом понимаю – принц снова работает на публику. Ему в глазах империанского сообщества нужно выглядеть пострадавшим. Ущемленным. Безропотно принимающим произвол нынешней власти.

И попробовал бы регент-император после подобной демонстрации заявить, что меня не отпускает! Да его бы тут же осудили его собственные подданные!

Отличные манипуляторы эти альбиносы! Я хоть и знала об этом (мне мама рассказала многое из воспоминаний прабабушки, которая имела несчастье с цессянами общаться), но знать – это одно, а столкнуться в реальности – совсем иное. А уж наблюдать в деле…

Вот только от дальнейшего наблюдения меня очень быстро отстранили. Официальную часть церемонии закрыли. Приглашенных поблагодарили и отпустили, так ничем и не одарив, потому как повод уже не был столь важным. Озадачили тетушку надзором за моей покладистой персоной и отправили нас в свои комнаты. Обедать. Переодеваться. Отдыхать. А сами переместились в кабинет дяди Юта. Наверняка чтобы обсудить детали, раз уж в целом ситуация прояснилась.