Письмо девятое
"Дорогая Мардж!
Сегодня случилось неожиданное. Я вдруг услышал звук склянок и знакомые шаги. Представляешь?! Я решил, что у меня галлюцинации. Не веря ушам вскочил и ринулся на звук. Передо мной стояли они: папаша Рони, Финчли и Герти. Но как разительно они отличались от оборванцев-пиратов или от жалких призраков!
Сейчас они стали более живыми и реальными, чем были на Земле. Сбросив призрачный облик, мои знакомцы как будто стали выше и помолодели. А мудрость в глазах сочеталась с весёлыми искорками.
Герти, теперь уже ни у кого не повернулся бы язык назвать его Тупицей, смеясь протянул мне шляпу:
– Граждане-пассажиры, не забываем оплачивать проезд, предъявляем билеты. Пенсионерам и старым друзьям скидки.
Папаша Рони, весь сияя от счастья, вышел вперёд.
– Туземцы! Мы пришли к вам с миром. Меняем вашу тортугу на бусы и корешок укропа.
Ноги мои подкосились, и я рухнул на колени. Финчли вынул изо рта трубку и флегматично заметил:
– А знаете, господа, таким этот морской конёк мне больше нравится.
Герти протянул мне руку. Мардж, она была тёплая.
– Но как? Откуда? Я же всё видел тогда.
Капитан ухмыльнулся.
– Видал, Герти? Он оказывается видел. Малыш Френсис думает, что он один умеет жульничать. Папаша Рони, как это по-научному называется?
Папаша изобразил елейное лицо и проворковал:
– Это гордыня, дети! Как давно, сын мой, ты проверял карманы?
Я машинально сунул руку в карман и вытащил три монеты. В полной растерянности уставился них.
– Это что же значит? Вы всегда были здесь?
Папаша Рони ответил за всех.
– Нет, сынок, не всегда. Сам поймёшь чуть позже. Но ваша с мисс Мардж идея с маячками через всякие ценные побрякушки нам понравилась.
Капитан Финчли добавил:
– Собственно мы только что явились. И кажется успели вовремя.
Нас прервал Герти.
– Всем внимание! Мы приближаемся.
Помнишь, родная, я писал тебе об огромной звезде с огненным вихрем? Мы практически достигли её. Капитан Финчли и папаша встали рядом.
Финчли пробурчал:
– Не дрейфь, сынок. Прорвёмся!
А Герти скомандовал: "Давай, брат! Самый полный вперёд!"
Санни кивнул и ринулся прямо в центр вихревого потока.
Письмо десятое
Юная миссис Кингсли стояла на капитанском мостике рядом с мужем. Легкий бриз растрепал её волосы. Но Мардж была слишком встревожена, чтобы обращать на это внимание.
– Джон, что там? Есть какие-то новости?
– Да. Папаша Рони пишет, что они у цели. Грядёт битва.
– Я никогда так не боялась.
– Я тоже. Поэтому мы летим туда, Мардж. Пора заканчивать эту историю.
"Ползучий Фламандец" бесшумно поднялся ввысь и направился туда, где их совсем не ждали, но где они были так нужны.
"Дорогая Мардж!
Подлетев к звезде Смерти, Санни неожиданно крутанул своё фирменное сальто и сбросил нас прямо в огненный поток, который подхватил и увлёк в самое сердце ада. От нестерпимого жара я превратился в одну сплошную боль. В мозгу пульсирует только: выжить любой ценой. "
"Ползучий Фламандец" тем временем неспешно рассекал просторы галактики. Неспешно с точки зрения юной женщины, застывшей в тревоге на корме.
– О, Джон, почему так медленно?
– Это же почтовый корабль, дорогая. Почта никогда не спешит и всегда опаздывает, – он лукаво улыбнулся, – а может и наоборот.
– Как? Разве это не пиратский бриг?
– Всё в прошлом, родная. Одна юная мисс убедила меня, что мирный труд…
– Не морочь мне голову! У тебя "Весёлый Роджер" на мачте.
– Ах, это… Это мы забыли провести ребрендинг, дорогая. Всё как-то некогда. Но если тебя это беспокоит, то пожалуйста.
Налетевший порыв ветра развернул флаг, и Мардж с изумлением увидела вместо черепа белоснежную черепаху. В ту же секунду она бросилась мужу на шею:
– Джон, ты молодец! Тортуга! Нам нужна тортуга. Тогда мы в два счёта доберёмся до них. Как хорошо ты всё придумал.
– Нам нужна тортуга? Я хорошо придумал? Любовь моя, а я не придумал где мы её возьмём?
Мардж наморщила лоб.
– Ещё нет. Но дай мне пару минут, и ты придумаешь. Или я не Мардж Кингсли!
Письмо одиннадцатое
"Дорогая Мардж!
Я нахожусь в огненном подземелье. Каменный пол, стены и своды – всё пронизано огненными жилками. Боль не отпускает. Мои спутники незримо со мной. Папаша Рони успел прошептать только, что-то про обретение свободы, а Финчли посоветовал "держать удар". Герти же просто подмигнул и невидимкой скользнул ко мне в карман.
Мардж! Он идёт. Я не могу больше писать. Люб…"
Огненный демон приближался. Каждый шаг отдавался пульсирующей болью.
– Добро пожаловать в персональный ад.
Монстр щёлкнул бичом, и я оказался в тёмной клетушке. В углу на куче тряпья сидел отец. Бесплотный, измождённый, в истлевшей одежде – он не обратил на меня никакого внимания. Взгляд сфокусирован в одну точку, тонкие губы что-то беззвучно шепчут.
Наш Враг обратился ко мне:
– Полагаю ты пришел за возмездием? Да будет так. Джеймс Гогенло! – старик вздрогнул. – Твой сын здесь.
Старик посмотрел на меня и отшатнулся.
Демон захохотал.
– Хорошо, значит ты всё помнишь, и мы управимся быстро. Итак, ты обвиняешься в заточении дочери Мардж Гогенло в аббатстве Бакленд на том смехотворном основании, что она отказывалась выходить замуж по твоей воле. Ты обвиняешься в том, что заставил сына взять на себя обязательство принудить сестру к замужеству и обеспечить её состоянием. Ты обвиняешься в том, что в погоне за богатством для исполнения клятвы вынудил сына рисковать жизнью и гибель его на твоей совести. Ты виноват, что, будучи связанным клятвой, он застрял на земле до её исполнения. Ты виноват в том, что в пьяном угаре после известия о смерти сына, устроил пожар, в котором погибла твоя дочь Мардж. Ты виноват, что, будучи связана клятвой она осталась в твоём доме призраком. Ты виноват, что слуги твои, заточившие Мардж, по сути, стали твоими соучастниками в убийстве.
Каждое слово возрождало во мне горькие воспоминания. Я смотрел на старика, вжавшегося в решётку клетки, и чувствовал, как во мне просыпается гнев. И в эту секунду услышал шёпот папаши Рони:
– Не поддавайся, сынок. Это ловушка. Какой мерой судишь, такой и тебя судить будут.
То ли это подействовало на меня отрезвляюще, то ли ещё что, но гнев мой стал уходить. А на его место пришла жалость.
– Итак, какого возмездия ты ждёшь? – прогремел голос и меня опять скрутила боль и ярость.
С трудом превозмогая боль прошептал в ответ.
– Я не жду возмездия.
– Что же ты хочешь от меня?
– Ничего не хочу. Но прошу у Бога милосердия для отца.
Свирепый вопль потряс подземелье. Щёлкнул бич, и я упал как подкошенный.
– Не сметь упоминать Его!
Папаша опять прошептал на ухо:
– Смотрите какие мы нежные! Упоминаний имени его боимся.
Тут я услышал тихий басок Финчли:
– И что делать будем, папаша?
– Пригляди за малышом Френсисом, а я посмотрю для нашего приятеля что-то особенное. И мы споём это хором. Может Херувимскую? Герти, ты здесь?
Герти не отвечал. Вместо него я опять услышал капитана.
– Герти пошёл встречать гостей. Наша задача сейчас держать удар и не сдаваться.
А я снова почувствовал удар бича, но теперь меня подбросило вверх. Я приземлился на ноги о снова оказался лицом к лицу со своим мучителем.
– Итак, какого наказания ты хочешь?
Я прошептал:
– Только милосердия. И я, и сестра.
– Её мы спросить не можем, а значит всё остаётся как есть.
Но тут я услышал, нет… Не может быть!
Рядом стояла моя сестра. Слева от неё Джон Кингсли. Я никогда не видел свою любимую голубку такой сердитой. Она смотрела прямо в лицо хозяину звезды Смерти, и казалось это страшное соседство совсем не волновало её.
Джон держал сестру за руку и шептал ей что-то успокаивающее. Наконец, она взяла себя в руки.
– Я свидетельствую каждое слово брата.
– Не выйдет. Тебя здесь не было.
– Ты ждёшь наказания, а он сказал, что мы простили отца и просим Бога о милосердии и прощении. Я что-то сказала не так, Френсис? – сестра впервые обратилась ко мне.
– Так, но…
– Значит, я права.
– Тебя здесь вообще не должно быть. Согласно моим сведениям тебя заперли.
– Я вышла замуж. По любви. Клятвы исполнены. Все свободны.
– Он клялся обеспечить твоё приданое. Разве нет? И все его сундуки разметало при взрыве.
Тут вмешался Джон Кингсли.
– Приданое получено.
На полу оказался сундук. И я узнал тот самый, в который мы для Мардж складывали свои побрякушки. Но удивительное дело: сейчас он был набит доверху самым разным барахлом – монетами, бусинами, какими-то перьями и прочим мусором. Это не могло быть приданым. Маячки? Посмотрел на Мардж. Но она лишь пожала плечами и лукаво улыбнулась.
Из угла клетки послышалось надсадный хрип. Отец смотрел на нас. Я впервые осознал, насколько он стар: весь изборожденный морщинами, красные слезящиеся глаза, трясущиеся руки и голова. Он протянул к нам руки и прошептал всего одно лишь слово: "Прости!".
В тот же миг нашу тюрьму озарила вспышка света, и отец исчез. Это вызвало очередной вспышку гнева.
– Вы лишили меня пленника! Ну так вы останетесь здесь сами.
В эту самую минуту я попал в самый настоящий огненный поток. Перед моими глазами проходили все мои вроде бы безобидные шалости. Которые как сейчас я видел, имели немало неприятных последствий для других. Что в этот момент было с сестрой и другими я не видел. Весь мой мир сфокусировался в одной болевой точке. Но вдруг стало легче. И почему-то мне показалось, что кругом много народа.