– Значит так. Покупаешь сейчас вот такое виски, – Новенький показал фото на телефоне, – и идёшь на Бирюкова, 14 к 17.00. Спросишь там Ихтиярова Рауфа Исмеиловича. Он как раз по этим делам. Скажешь, что от меня и подаришь виски. Шагай! Ну, Солнышкин, ну, учудил.
С надеждой на скорейшее устранение источника боли наш Эдуард Иванович вышел из департамента и отправился все также прихрамывая в супермаркет. Увидев там цену виски, он остолбенел. «Одна неприятность за другой!». Наш Солнышкин как всегда выглядел щёголем, но вот только без денег.
Вдруг зазвонил телефон. «Осипов» высветилась надпись. «Ну, ё-моё, ну вот тебя еще не хватало!». Раздраженно думал Солнышкин.
– Да, алло! – со злостью начал Эдик.
– Братуха, привет! – как всегда налегке начал Осипов. – удобно говорить?
– Я занят.
– А я на секунду. – не обращая внимания на недовольный тон оппонента, продолжал Дмитрий. – Ты у меня одолжил тридцать тысяч на пару недель. Так вот, пара недель прошли несколько месяцев назад. В Новый год можно и с чистой совестью. Когда вернёшь?
Солнышкин замялся, начал что-то нести про работу, про здоровье, ставил все с ног на голову, в общем, крутился как уж на сковородке, но ничего внятного не сказал.
– Слушай, Диман, одолжи мне ещё пять тысяч. А я тебе верну сразу тридцать пять в первых числах января. – с надеждой и ласковым тоном говорил Эдик.
– Нет, не одолжу.
– Я ведь не забыл про твою просьбу. Мне пришлось ждать, когда освободят место водителя. Но там уже другого приняли и, кстати, обещали ещё одну единицу водителя ввести. Так что, думаю, скоро смогу помочь твоему родственнику. – на ходу придумывал чиновничек.
– Спасибо! Спасибо, Эдик. У родственника моего все хорошо. Он уже давно устроился водителем. Я тебе звоню про долг напомнить. – уже холодным тоном говорил Осипов. – Не гоже такому высокопоставленному чиновнику такие маленькие долги иметь. Ты будь любезен до завтра перевести мне на карту всю сумму. Человек такого дизайна, а так себя ведёшь. Чёрная икра сама себя не купит к новогоднему столу. Жду возврата!
«Никогда не понимал, за что тебя любят!» – озлобленно думал Солнышкин. Он купил на последние деньги виски и пошёл на Бирюкова, 14. День становился все более тяжелым.
На доме номер 14 висела табличка с надписью: «Государственное Бюджетное учреждение здравоохранения. Областной кожно-венерологический диспансер». С волнением Эдуард вошёл в здание больницы, так как боялся всего, что связано с медициной. Из информационного стенда, висевшего на входе, наш герой узнал, что Ихтияров Рауф Исмеилович – заведующий отделением, принимает в кабинете номер 7. Только он сделал шаг, чтобы найти нужный кабинет, как услышал громкий возмущённый голос:
– Мужчина, вы куда? – дорогу перегородила пожилая женщина в синем халате. – Для кого коробку с бахилами поставили? Все для людей сделано, а они прут в грязной обуви, мой потом за ними!
– Извините, я не заметил.
Солнышкин вернулся к коробке с бахилами. Надевать бахилы было тем ещё испытанием: правая ягодица от всех этих хождений от департамента в магазин, из магазина в отделение кожно-венерологического диспансера, разболелась ещё с большей силой. Казалось, что Везувий расположился на ягодице Эдуарда и вот-вот проснётся. Надев бахилы, Солнышкин хотел уже пройти дальше.
– Мужчина! Нет, ну, вы посмотрите на него! А гардероб для кого придумали? Говорю ж, что все у нас для людей, а люди совершенно как дикари. Гардероб налево! Там гардеробщица специально таких как вы сидит и ждёт.
Эдуард не говоря ни слова отправился к гардеробу, где и сдал куртку. Кабинеты в отделении были пронумерованы очень странно, как-то не по порядку. Был первый кабинет, был и второй, была дверь без номера, затем сразу пятый кабинет и шестой. После шестого шёл восьмой и девятый. Седьмого кабинета не было нигде. Туда-сюда ходил Солнышкин, пытаясь понять логику нумерации дверей, но у него ничего не выходило. В конце концов женщина на входе пояснила, что кабинет номер семь – это кабинет заведующего, что находится он в конце коридора, но надо войти в дверь без номера, за которой будет ещё одна дверь с номером семь.
Эдуард с нелепой хромотой, в шуршащих бахилах двинулся к нужному кабинету.
– Тук-тук. Можно? – просунув голову в открытую дверь кабинета номер семь поинтересовался Солнышкин.
– Подождите за дверью! Я вас вызову! – грубо закричал заведующий.
Эдуард захлопнул дверь и стал ждать. Минуту, две, три… за дверью слышалось хихиканье и разговоры. Прошло уже десять минут, его никто не звал. Изнемогая от боли, он хотел набраться решимости, чтобы заглянуть снова, но услышал:
– Войдите!
– Здравствуйте, я от Кирилла Константиновича. Вот это вам. – с гордостью протянул Солнышкин бутылку дорого виски, какого и сам никогда не пил.
– Кирилл Константинович в своем репертуаре! – пробормотал заведующий, – Ну, что у вас там, показывайте.
– Прямо показывать? – Солнышкин смущенно посмотрел на симпатичную медсестру, с которой и хихикал в кабинете Рауф Исмеилович.
– Можете не показывать, тогда не смогу помочь.
Эдуард покраснев повернулся спиной к Рауфу Исмеиловичу, стянул штаны и показал горящую огнём правую ягодицу.
– Эм, первый раз вижу такой гигантский фурункул на таком месте! – громко на весь кабинет объявил доктор. – Как вы вообще сюда дошли? Елена Сергеевна, иди посмотри. Потом готовь процедурный кабинет.
Солнышкин обливался потом от стыда и страха.
– Простите, вы сейчас что будете делать? Это обязательно? – робко поинтересовался он.
– Резать. Не обязательно, – сухо отвечал в хронологическом порядке на вопросы врач, затем продолжил. – Можете так ходить, но потом все равно придется резать. Проходите в процедурную скорее, все домой хотят уже отправиться, готовиться к празднику.
В сильнейшем мандраже Солнышкин направился в процедурный кабинет, который примыкал к смотровому. Все как в больницах из детства: белая плитка на полу и на стенах придавала помещению не только холод, но и вселяла страх в пациентов.
«Человеческое отношение – нет, не слышали. Что за обращение с пациентом? Одним словом – Россия. За границей себе бы такого не позволили! Хоть бы разъяснили что к чему. А то сразу резать! Может, я лекарства хочу прикладывать? Но разве кто спрашивает меня? Ещё и виски такое дорогое презентовал!» Возмущенно Эдуард вошёл в процедурный кабинет.