Когда Медведь опустился на землю и обернулся человеком, к нему подошла Шарлотта, глава сыска и суда над магами в Каннингеме. Как обычно, она хмуро смотрела на окружающий мир холодными зелёными глазами. Губы сомкнуты в тонкую нить, ни капли радости на узком бледном лице. Лишь волосы, заплетённые в две баранки, полыхали красным огнём. Точно таким, какой вскоре разгорится.
– Приветствую, – пропела Шарлотта.
При этом она ужасно картавила, так, что прозвучало что-то вроде "пр'эвэтствую". Тем нем менее, Бэрт уже слишком привык к этому, поэтому спокойно кивнул, вернув приветствие. Вместе они прошли к только что устроенному наблюдательному пункту – небольшому помосту, наспех сколоченному из старых, но крепких досок. На помосте стояли двое стражников, один из крепости, другой из города, и небольшая группа следователей Каннингема. Их коллеги из Серой Башни должны были вскоре прибыть. Оглядев собравшихся, Диас одобрительно кивнул. Здесь присутствовали все, кого он ожидал увидеть. Почти все…
– А где Моран?
Моран являлся одним из лучших следователей не из крепости. Он никогда не выделялся, не гнался за шумихой или славой. Зато умел действовать решительно и быстро. К тому же, он происходил из той породы людей, кто ни о чём не жалеет. А это, по мнению Диаса, являлось главным признаком хорошего человека.
– Моран? – Шарлотта недобро усмехнулась. – Мы не можем его найти.
Сказано это было так, что Медведь сразу понял, что Моран пропал не просто так. Значит, решил дракон, он ищет очередного мага, это хорошо.
Спустя полчаса все приготовления завершились, и началась казнь. Мимо помоста провели заключённых. Один из них, рослый, широкоплечий маг с татуировкой на руке, посмотрел на Диаса и закричал:
– От меня ты криков не дождёшься.
– Этого привяжи поближе ко мне, – велел Бэрт стражнику.
Кричат все, подумал Медведь. Никто не может сдержаться, когда гвозди пробивают плоть, когда жаркое пламя начинает лизать ступни, никто не может, и ты не сможешь.
Вскоре всех магов разместили. Двадцать приговорили к распятию, тридцать – к сожжению заживо. Последних поделили пополам и разместили на пятнадцати столбах, на ноги им кинули охапки свежей соломы. Вспыхнули костры, застучали молотки и воздух сотрясли ужасающие крики. На лице Шарлотты мелькнула удовлетворительная улыбка.
– Хорошо звучит, – одними губами сказала она.
Медведь задумчиво кивнул. Он хотел вслушаться в крики и насладиться. Но его внимание привлекло другое. Прямо перед ним находился костёр, где горел заговоривший маг. Костёр медленно пожирал его тело, обволакивая чёрным дымом. Но мужчина не кричал. Ни звука не сорвалось с его губ, словно он онемел. Хотя… Хотя даже немой бы стал мычать, стоя двумя ногами в огне.
Этот странный маг часто гостил в тюрьме Серой Крепости. Аластор выбрал его именно поэтому, и когда он это объявил, Мелани тут же поджала губы, но быстро вернула предыдущее безразличное выражение лица. Тогда Диас не предал этому значение, но теперь… Теперь он начал сомневаться.
Вернувшись в крепость, Бэрт первым делом разыскал начальницу тюрьмы. Они столкнулись около столовой.
– Мелани! – воскликнул мужчина, делая вид, что удивлён этой встречи. – Рад тебя видеть!
– Бэр, – девушка поморщилась, от него всё ещё пахло горелой плотью. – Чего тебе?
Диас скрестил руки на груди и, смерив всадницу взглядом, пропел:
– Хотел поговорить, – он улыбнулся и добавил. – У нас, оказывается, так много общего.
Мелани с недоверием посмотрела на начальника сыска. Наконец девушка хрустнула шеей, понимая, что Медведь просто так от неё не отстанет, и что проще вытерпеть всё сейчас, чем потом "случайно" избегать его, и хмыкнула:
– Неужели?
– С точки зрения работы, – "сделал" попытку успокоить её дракон. – У меня так много вопросов к тебе.
Он прижал шершавую ладонь к сердцу, принимая самый возвышенный вид.
– Давай побыстрее, – не выдержала Роуз-Дей.
– Конечно-конечно, – закивал мужчина.
Он задумчиво посмотрел в потолок. Сколько же у него накопилось вопросов! “Надо терпеть”, – напомнил он сам себе.
– Что нужно делать с людьми, чтобы они не пикнули в пламени? – спросил Медведь.
– Так вы всех моих сожгли? – отстранённо спросила Мелани.
Она задумчиво посмотрела в карие глаза Диаса.
– Нет, – грустно вздохнул Медведь, затем резко улыбнулся и пояснил. – Одного распяли.
– И что он? – снова отстранилась Роуз-Дей.
Она провела рукой по светлым волосам, убирая несколько прядей за ухо. Медведь нахмурился и подумал: "Уж как-то слишком медленно она двигается."
– Скончался, когда в него вбили первый гвоздь, – спокойно сообщил Диас и замолчал, выжидая.
Не дождавшись ответной реакции, он добавил, усмехаясь, словно кот, объевшийся сметаны:
– От страха. Как и ещё один. Но тот испугался огня.
– Ух ты! – воскликнула Мелани и пробормотала на одном дыхание самым безразличным тоном, на который только была способна. – Какая прекрасная история. Пойду запишу её себе в дневник. Может быть, ты мне под ней картинку нарисуешь?
Девушка усмехнулась и с вызовом посмотрела на мужчину. Почему-то её взгляд его разозлил, и он бросил притворство.
– Что ты с ними сделала? – отчеканил он.
Слова рухнули словно молотки на наковальню. В ответ Роуз-Дей лишь покачала головой. Она с некоторой жалостью посмотрела на Медведя.
– О чём ты? – невинно спросила женщина, при этом её глаза яростно сверкнули.
– Ты им что-то дала… – протянул Медведь. – Что именно?
– Ммм… Камеры, наручники, тюремная баланда… – начала перечислять Мелани, загибая пальцы.
Вдруг ей в голову пришла какая-то мысль, и она воскликнула:
– А! И возможность помолиться. Один так усердствовал, что чуть лоб себе не расшиб. Может, их помиловали боги?
– Ты дала им быстродействующий яд, – осознал Медведь. – Всё ясно.
Он хищно улыбнулся, Мелани лишь пожала плечами. Мужчина снова усмехнулся, понимая, что он только что одержал верх. Вдруг девушка подняла взгляд и посмотрела Бэрту прямо в глаза. Она гордо улыбнулась и мягко, словно лисица, ступающая по тонкому льду, припорошенному снегом, сказала:
– Если у тебя есть сомнения на мой счёт, то можешь нацарапать рапорт Аластору. А если ты хочешь начать в отношении меня расследование, то будь добр предъявить что-то повесомее, чем твои фантазии. Мне пора.
Сказано всё было ровно и спокойно, без капли злобы, ярости или угрозы. И всё же Диас почувствовал скрытую опасность. Он знал, что Мелани Роуз-Дей не страдала синдромом пустого места, прекрасно осознавая свою значимость, знал, что она могла быть жёсткой или жестокой. Этого требовала её должность. Но ещё он знал, что каким-то образом Мелани умудрялась сочувствовать заключённым. Как можно сочувствовать магам, оставалось для него тайной. На памяти Диаса они всегда являлись мерзкими и жестокими тварями. И эти твари занимали слишком много место места в мире драконов, наполняя его хаосом. Тем не менее, Мелани им сочувствовала.
С казни минуло несколько дней, но Медведь продолжал думать о ней. Перед его глазами не стояли костры или распятые тела, но вот разговор с Мелани не давал мужчине покоя. К тому же, эти противные Король и Воин… Если она помогла магам в темнице, то может покрывать и этих магических прихвостней. Или же начальница тюрьмы просто не любит пытки и запах горящей плоти? Ещё и Дэн постоянно таскался с какой-то задумчивой печалью на лице. Не то, чтобы такого не случалось раньше, но теперь выглядело гораздо более странно и неестественно. Первый рыцарь цитадели постоянно о чём-то размышлял. Но о чём, Диас не знал.
Бэрт чертыхался по ночам, пил много виски и курил дунклеровский табак. Он глядел на небо, листал учётные книги и пересматривал результаты допросов. Медведь беседовал с Дендром, а затем возвращался в комнату и снова пускал в воздух дым, запивая его терпким янтарным напитком. И он думал, думал и думал. Вокруг него происходило слишком много такого, чего он не знал. И это незнание напоминало сеть, которую чья-то невидимая рука стягивала вокруг него. Медведь попался в капкан. Но на то он и дикий зверь. Медведи не сидят долго в капканах. Они либо уносят их на себе, либо разламывают. А когда и то, и другое невозможно – отгрызают себе лапу.
***
Лечить людей сложно. Будь иначе, любой бы смог.
– Я приготовил ещё семена льна и лимонную штуковину, – бодро доложил Лазарь.
Он выглядел уставшим: мешки под глазами, бледная кожа, растрёпанные волосы. Но продолжал улыбаться и даже не думал о том, чтобы пойти и лечь спать или начать жаловаться.
– О! – спохватился он. – И ещё я шиповник заварил, для Беллы.
– Молодец.
Дендр улыбнулся. Он не мог нарадоваться тому, что не прогнал юношу. В нём жило чересчур много веселья и легкомыслия, зато он знал все лекарственные травы, умел их взвешивать и смешивать. Вдобавок, боги наградили его быстрыми ногами, ловкими руками и умением найти подход к любому человеку. Чем-то он напоминал Дендру его самого, Лазаря тоже все принимали за персонального алиениста.
Алиенистами называли врачей, занимающихся человеческими душами и мыслями. И Лазарю это подходило как нельзя лучше. “Возможно, – подумал Дендр, когда увидел, как один из слуг рассказывает ученику лекаря о происхождении своего синяка и последующих за этим разборках с подружкой, – возможно, именно он станет новым лекарем цитадели”. Спустя несколько дней он снова подумал об этом, когда Лазарь почти полчаса сдерживал натиск Медведя, объясняя тому, что Дендр занят пациентом. Последний раз он размышлял над этим всего пять дней назад. Тогда Бейну срочно потребовалась консультация по поводу злосчастных Короля и Воина. Он с Дэном составлял доклад для королевы Илизабет и Генерала, и они хотели знать, какую информации о них предоставляют архивы Каннингема. Ведь, как все знали, рукописи Серой Башни являлись одними из самых древних, если не самыми. При этом по какой-то причине все считали, что именно лекарь цитадели должен знать всё об этих мифических персонажах. Конечно! Ведь Абрахам Велос занимался изучением докладов сборщиков налогов и урожая, землевладельцев, ремесленников, учётными бумаги и прочими документами, нужными для управления Башней, он хранил их, оберегал, и иногда предоставлял коменданту. Дендру же пришлось покинуть пациентов ради Короля и Воина, и всё это время ими занимался один Лазарь. Конечно, сидеть с больными входило в обязанности всех учеников лекаря. Но почему-то именно этот раз натолкнул Дендра на размышления о дальнейшей судьбе парня.
Лазарь действительно подходил на эту роль. К тому же, Дендр старел, Инферо мог прийти к нему в любой день и час. Если в этот момент Лазарь всё ещё будет в крепости, то вероятнее всего именно его назначат новым лекарем. Или же в крепость пришлют нового старика, который не будет ничего знать об этом месте и не будет никого слушать, и Лазарю придётся перестраиваться. Как и всем в цитадели.
– Как ты думаешь, – спросил старик. – Где этот мальчик провёл последние недели?
– Хм… – парень картинно задумался. – Мне почему-то кажется, что на улице.
– На улице под дождём? – Дендр сокрушённо покачал головой. – Ты прав, он не мог так простыть в доме. Тем более, в Каннингеме есть лекари и травники.
– А Вы знаете сколько это стоит? – Лазарь удивлённо посмотрел на наставника.
– И сколько? – без особого интереса спросил лекарь, который последние десять лет провёл безвылазно в цитадели.
– Слишком много для простой семьи, – вздохнул парень. – Я имею в виду, что травы купить, конечно, можно. Некоторые… Но вот получить рецепт или хотя бы совет… Это вряд ли.
– Ясно, – кивнул Дендр, тоном давая понять, что разговор окончен.
– Я отнесу Никки отвар, – вздохнул ученик.
Он взял бурдюк из телячьей кожи, налил в гранёный стакан напиток из лимонов, яиц, мёда и коньяка и отправился в комнату под потолком, где лежал больной. Поднимаясь по скрипучим ступеням, Лазарь улыбался, размышляя о чём-то своём. Когда дверь открылась, он что-то объявил больному и в ответ лекарь услышал весёлый смех, который скоро растворился в хриплом кашле. Старик невольно расплылся в улыбке. Убедившись, что кашель стих, лекарь вернулся к своим пробиркам. Сегодня он готовил настойки для горла и носа, наиболее необходимые в Белые месяцы.
Привычными движениями старик растирал имбирь, мял облепиху, ломал медовые соты. Эти движения лекарь за годы службы отточил до такого совершенства, что теперь мог приготовить любой из этих отваров, совсем не задумываясь. Спустя несколько минут в покои вернулся Лазарь. Он улыбался, явно довольный своим разговором с Никки.
– Как он? – задал традиционный вопрос Дендр.
– Всё хорошо. Кашляет меньше, но спать может только сидя. Температуру мы сбили, её уже нет, – парень потряс кудряшками, обрамляющими круглое лицо. – Второй день. Если не считать вчерашнего утра. Я дал ему отвар. Оставил кувшин с водой.
– А дыхательная гимнастика?
– Всё сделано, – улыбнулся Лазарь.
Он сел рядом с наставником и начал готовить снадобья. В отличие от Дендра, он действовал медленно, иногда посматривая на лекаря и задавая вопросы, чтобы убедиться в правильности своих действий.
– Наконец-то смрад прекратился, – заметил парень. – Я уже думал, что мы вечно будем смотреть на дым и чувствовать запах мяса.
– С казни уже прошла почти целая декада… Должно быть, птицы всё доели, – ответил Дендр.
– Я слышал, что кости магов обладают целебным свойством, – заметил Лазарь, при этом уголки его губ дёрнулись.
– Скорее они вызывают галлюцинации, – поправил его старик. – Раньше их использовали во время операций. Но потом выяснилось, что они вызывают привыкание. А в худших случаях сводят с ума.
– Поэтому мы перешли на дощечки в зубы? – хихикнул ученик.
Под серьёзным взглядом наставника, парень перестал улыбаться и покачал головой:
– Это глупо.
– Не так глупо, как охота за магами ради костей, крови и волос, – отрезал Дендр.
Лазарь пожал плечами и нехотя кивнул. Ничего не говоря, он задумчиво посмотрел на наставника, лицо которого не выражало ни единой эмоции. Но тот продолжал спокойно растирать имбирь, игнорируя взгляд.
Дендр размышлял. Ему не давали покоя дети, которых нашёл Флориан. Откуда они взялись? Кто они такие? Стоит ли их опасаться? Лекарь знал частичные ответы на все три вопроса.
Откуда они?
Не из Каннингема, ведь там все дети живут либо в семьях, либо в приютах. Бродяжек в Дрейке не существовало. Они являлись переносчиками блох, болезней, нищеты и грязи. Давным-давно короли Дрейка придумали приюты, откуда все безродные дети выходили с необходимыми знаниями и небольшой суммой денег. Их устраивали на работу, не самую лучшую, такую, чтобы могли прокормить себя. Этот мудрый ход обеспечил государству постоянный приток рабочей силы и не давал нищете и болезням заполонить улицы городов.
“Значит, если эти двое найдёнышей не из Дрейка, – продолжал рассуждать мужчина, – они, скорее всего, из Пустоши. В противном случае, они в таком состоянии не дошли бы до крепости. Возможно, они из соседних княжеств или из тех народов, что не имеют ни столиц, ни земель, одно лишь имя.”
Кто они такие?
Точно не маги. Иначе их бы не пропустил барьер. Значит, они просто двое детей, которые откуда-то ушли, но никуда не пришли. Но почему они не отправились в город? Или хотя бы в какую-нибудь деревушку? Они от кого-то бегут? Если да, то от кого и почему? И куда они стремятся прийти? Или, быть может, они шпионы? И кто-то решил подослать их в крепость, чтобы они выведали её секреты. Но если они не маги, то им это не требуется. Разве что кто-то из соседей решился на восстание. Но это как минимум глупо. Ведь помимо крепких стен цитадель оберегают драконы.
Стоит ли их опасаться?
Если они не маги и не шпионы, то нет. Только если они заразят всю Серую Башню пневмонией. А это маловероятно. У Флориана и Сайлоса симптомы так и не проявились. У девочки, Беллы, тоже. А единственного больного они изолировали. Никки был худ и слаб. Дендр не ожидал, что он выживет. Однако мальчик уже несколько недель упорно карабкался и, по всей видимости, собирался выкарабкаться. Сильный духом, но, увы, не телом. Лазарь полюбил этого мальчугана. Дендру он тоже пришёлся по душе. Особенно за то, что, не считая своей болезни, не требовал никакого дополнительного ухода. Целыми днями Никки спокойно сидел наедине со своими мыслями или книгами, которые ему давал лекарь. Странно, но мальчику нравилось изучать трактаты о разных травах.
– А что если мы смешаем облепиху и шиповник?
Голос ученика вырвал лекаря из размышлений. Старик тихонько цокнул и недоверчиво посмотрел на Лазаря.
– Зачем?
– Если и то, и другое полезно, – начал объяснять парень. – То, почему бы не совместить их?
– На это есть ряд причин… – принялся объяснять лекарь.
***
При свете тусклой свечи Мишель сидела за столом в своей спальне и рисовала. Получалось плохо, но девочка старалась. Нахмурившись и закусив губу, она усердно водила заточенным куском угля по шершавой бумаге. Из противоположного угла за ней следили Ким и Фелисити. Девочки сидели на кровати последней и тихо шептались о своих делах, периодически посматривая на соседку. Браво предпочитала не вслушиваться, тем более, что у неё наконец-то, спустя несколько часов, начал получаться рисунок.
Девочка корпела над гигантским змеем с трапециевидной головой. Его длинное, сильно изогнутое тело, сплошь покрывали мелкие чешуйки, которые, пусть этого и нельзя было заметить на рисунке, имели серо-зелёный цвет. Из головы змея вились два дымчатых уса.
Каждую ночь на протяжение почти целой декады этот монстр проникал в сны девочки. Он влетал в них через серые двери, внезапно возникая посреди безмятежных картин счастья.
Обычно Браво видела красивых девушек, танцевавших в прекрасных садах, рыцарей верхом на гнедых жеребцах или драконов. Иногда ей снились красивые, но грустные парень и девушка. Они обычно молча смотрели на неё саму, а иногда танцевали под звёздным небом. Мишель нравилось наблюдать за ними, словно она могла впитать в себя жизнь этой пары, впитать вместе с их любовью и трагедией.
На самом деле, ей всегда хотелось этого. Чтобы душа надламывалась и пела, чтобы кровь бурлила, словно кипяток, а мечты не помещались в голове. По её мнению, с этим чувством не могло сравниться ни одно другое. Браво хотела, чтобы её душа замирала на резких поворотах, чтобы сердце начинало биться со всей силой, пока она сжигает врагов. Девочка часто представляла себя героиней старинных легенд. Только не в роли прекрасной девы в замке. Нет… в качестве воительницы. Браво прекрасно знала, что, вне зависимости от преград, она станет воином. Это её сущность. Бой за себя, за друзей, за будущее. Бой за саму возможность боя.
Как и любому рыцарю, ей, конечно, требовались злодеи. Такие, чтобы мечтали о мировом господстве. Чтобы командовали многотысячными армиями, а победа над ними требовала большой отваги и ещё большей удачи. Обычно эти злодеи в её голове носили чёрные плащи и стальные короны с чёрными камнями, произносили громкие речи, в которых обещали убить всех вокруг, и устраивали хитрые и опасные ловушки. Они нападали на слабых и беззащитных, но прятались от по-настоящему сильных людей. К последним, разумеется, Мишель относила и саму себя. В мечтах она была невероятна сильна, умна и хитра. И её всегда звали, когда ситуация становилась безвыходной. И, разумеется, она всегда находила выход. В конце, когда злодей оказывался повержен, Браво вставала над побеждённым врагом, а все вокруг громко скандировали её имя.
Конечно, девочка помнила, что это всего лишь прекрасные мечты. С этой мыслью она каждый вечер ложилась в кровать. А во снах снова видела принцесс и рыцарей, принцев и драконов. Но теперь среди них начал появляться таинственный змей. Он ничего не говорил, ничего не делал, просто пролетал мимо снова и снова. И повторял это вне зависимости от окружающей обстановки. За собой змей приносил мрак. Что подразумевается под этим, девочка не сумела объяснить даже себе. Воздух вокруг змея становился как будто плотнее и темнее, чем тот, что окружал саму Мишель. Иногда Браво казалось, что между ней и этой тварью сотни миль, но потом он оказывался рядом, и девочка неизменно терялась.
И вот сегодня Мишель наконец решила выплеснуть на бумагу всё то, что её мучило. Выходило не очень похоже, но Браво считала, что рисунок идеально передаёт то, что она помнила.
– Что рисуешь? – неожиданно громко спросила Ким.
– Не важно, – отмахнулась Мишель.
– Сайлоса? – хихикнула Фил.
Браво тяжело вздохнула, развернулась и посмотрела на подругу из-под нахмуренных бровей:
– Нет. И ещё раз нет.
– Вы ведь с ним теперь прямо не разлей вода, – сказала Бенуа, поддавшись немного вперёд. – Настоящая пара.
– Да, – кивнула Град. – Вы стали очень близки.
Заметив, как напряглась Браво, шатенка добавила:
– Я имею в виду, что вы постоянно проводите время вместе, не ночуете в комнатах… И он ни с кем кроме тебя не общается…
– Только с Беном и Эриком, – подтвердила Ким.
– И то из-за того, что они соседи, – закивала Фелисити.
– Во-первых, вы сами с Сайлосом общаться не хотите, во-вторых, вы тоже только вдвоём ходите и ничего, – сказала Мишель. – И, в-третьих, мы с Сайлосом просто друзья.
– Ага, – хмыкнула рыжеволосая, которую слова соседки явно не убедили.
– Конечно, – вслед за подругой согласилась Град, тоном чуть более спокойным, но гораздо более надменным.
Не дожидаясь ответа, девочки отвернулись и продолжили шептаться о чём-то своём. Браво скривила выразительную рожицу и, тяжело вздохнув, снова вернулась к рисунку, бурча под нос обвинения в сторону соседок:
– Мы с Сайлосом ни с кем не общаемся? – она хмыкнула. – Сами вы ни с кем не общаетесь. Постоянно шушукаетесь, всех обсуждаете… А у нас и Флориан, и Люти, и Ванда, и Эмин… И Белла.
***
Ночь опустилась на Каннингем. Или не Каннингем. Сайлос не знал точно. Очертание невысоких башен и крыш домов казались ему смутно знакомыми, но в то же время он не мог быть уверен полностью, что-то отличало этот город. Странности добавляло ещё и то, что Сайлос не ощущал себя и своего тела. Ему казалось, что он летит высоко в небе. Казалось, что его дух покинул бренное тело и отправился назад в город его детства, или не в него…
Каннингем, сколько мальчик его помнил, никогда не менялся. Серые улицы с толпами безразличных людей, грязь и бедность. Вот, что на самом представлял собой Каннингем. Некогда центр торговых путей, сегодня город превратился в призрак самого себя. На любого, кто приходил в него, он действовал удушающе. Казалось, что для родившихся в Каннингеме, за редким исключением, перспектива отсутствовала в принципе. Красок жизни прибавляли лишь редкие ярмарки, но они быстро заканчивались, и всё возвращалось на круги своя.
Превыше всего каннингемцы ценили стабильность и безопасность, амбициозные планы, выстроенные на предположениях и мечтах, были не в чести. Жители этого города всегда копили деньги на чёрный день, отказывали себе в малой крупице счастья, опасаясь, что однажды беззаботный миг им аукнется.
Каннингемцы работали не покладая рук. Понятия “выходные” для них не существовало. Наверное, поэтому Сайлос почти не встречал в городе стариков.
Вдобавок ко всему, каннингемцы много курили. Табак стоил дешево. Дым валил из всех окон, он стал неотъемлемой частью городского воздуха, словно запах стоячей воды на болотах.
Ещё горожане много пили. Алкоголь тоже стоил дешево. Для здешних жителей другого способа расслабится не существовало. Каждый вечер таверны наполнялись до отказа. Там пили и танцевали. Танцы являлись священной традицией Каннингема. Любой уважающий себя человек знал хотя бы основные движения. Музыку для танцев, если только это можно назвать музыкой, извлекали из всего, что попадалась под руку: бочки, тарелки, деревянные ложки. Изредка попадались гитары. А у нескольких богатых людей имелись рояли, по крайней мере, слухи об этом ходили.
Таким город помнил Сайлос. И таким он видел его во сне. Или он видел вовсе не Каннингем, а лишь его бледную тень? Или любой другой город, погрязший в пучине безысходности?
Но где бы он ни находился, Сайлоса это по-настоящему не волновало. Точнее, это не волновало его дух, который безмятежно парил в ночном небе наравне с тёмными кучерявыми облаками. В какой-то момент дух замер. Он висел над большой площадью и смотрел на виселицы. Пеньковые галстуки сиротливо болтались на деревянных жердях в ожидании своих обладателей. В свете луны они выглядели потерянными. Как невинные жертвы страшного преступления смотрят на прохожих громадными мёртвыми испуганными глазами, так и эти петли тоскливо наблюдали за спящим городом.
И над всем этим безмолвием царила луна. Она отражалась на мокрых камнях мостовых, в грязных лужах и замутнённых окнах. Она проливала свои лучи и окрашивала весь город в страшный красный цвет. В цвет крови, цвет пламени и вина, цвет страсти и убийства. Цвет, который не мог принести тепла, который нес лишь смерть.
Сайлос поднял взгляд на луну. Она тоже смотрела на него. Большой кроваво-красный глаз. Полный ненависти? Нет… Сайлос видел, что во взгляде не было ни ненависти, ни злобы, ни страха, ни чего бы то ни было. Лишь безразличие. Полное равнодушие и к городу, и к Сайлосу, и к будущему, которое их всех ждёт. Страшное, пугающее, холодное безразличное, что шипами впивалось прямо в сердце, вспарывало артерии и вены и заливало весь мир холодной кровью апатии.
Неожиданно Сайлос проснулся. Это случилось как обычно без предупреждения. Миг он спал, и вот уже нет. Мальчик сел в кровати и посмотрел в окно. В небе плыла самая обыкновенная луна. Её серебряно-белый диск сверкал рядом с маленькими точками звёзд. Она выглядела иначе, совершенно не так, как та, что мальчик видел во сне. Не крылось в ней холода или опасности. Но вот безразличие… Безразличие осталось.
Луна не замечала никого, кто жил под ней. Она смотрела равнодушно на каждого обитателя подлунного мира. Их мечты и надежды, их боль и радость, ничто не могло заставить её изменить своего отношения. Луну не заботило, кто под ней, и чего они хотят. Её не интересовали те, кто шептал ей свои секреты, и те, кто возносил небесному светилу свои молитвы. Луна продолжала свой путь по небу, даря всем одинаковый бледный свет. Она была высоко, она была одинока, и она была безжалостно безразлична. Как и положено небожителям.