О, Камбр! или Не оглядывайся в полете!..

Феи весьма мрачно поглядывали на него, но Камбр уже ничего не замечал, не видел и не слышал, кроме Белал. Она же, попивая чаек и уплетая хрустики, болтала о последних мискских новостях и о том, как здорово она путешествовала с фуриями.

Фурии меж тем, обменявшись шумными объятьями с феями и пересказав им все сплетни: брюквусские, мискские и дорожные, собрались уходить. Притихший было табор вновь зашумел, загалдел. Старшая подошла к Эй опять обняла ее и, чмокнув в щечку, шепнула в самое ухо:

– Не будем вам мешать. Тут недалеко заброшенное жилище пустынника Момбара. Похоже, сам пустынник куда-то съехал, а место вполне приличное. Там и остановимся…

Си и Ди отозвали в сторонку одну из фурий:

– Послушай-ка, Й-И, как оказалась с вами эта девица? Разве вы не получили письма? Кей должна была написать вам.

– Конечно, получили, – Й-И почему-то понизила голос и оглянулась. – Но поздновато. Так вышло. Сейчас долго объяснять. Приходите к нам, поговорим. – И тут же пронзительно заверещала на всю поляну. – Посмотрите-ка на этих двоих! Воркуют, как лопушки. Бела-ал! Пойдем-ка, устраиваться будем. Завтра наговоритесь.

Белал с явной неохотой прервала разговор, виновато улыбнулась и, сунув пустой бокал в руки ошеломленному Камбру, шагнула в темноту.

Фурии исчезли так же неожиданно, как и появились. Но наступившая тишина уже не радовала Камбра. Песни фей потеряли былое очарование. Ночь перестала казаться чарующе-волшебной, а многочисленные царапины на спине опять начали зудеть и ныть. Камбр попробовал было пожаловаться Си, но та сердито фыркнула, наводя порядок на разгромленной кухне. Тогда он полез в палатку. Однако уснуть так и не смог. На спине лежать было совершенно невозможно, царапины категорически возражали, а на животе спать Камбр не привык. Вот и крутился, с боку на бок, вспоминая Белал.

То ему грезились ее волосы, так соблазнительно пахнущие голубой ромашкой, то глаза, темные, бездонные, в которые он проваливался и летел, летел, очертя голову, незнамо куда, то представлялись ее круглые аккуратные коленки и шрам тонкой стрелкой протянувшийся по левому бедру, такой ровный и прямой, что хотелось провести по нему пальцем, а потом целовать, целовать каждый миллиметрик этого восхитительного шрама, то слышался ее нежный голосок, столь чарующе-сладостный, что хотелось слушать только его, то виделись узкие розовые ладошки и гибкие тонкие пальчики с перламутровыми ноготками. Пальчики эти нежно касались его щеки, и он трепетал от страсти. А перекатившись на другой бок, он увидел… О да, увидел… ее груди маленькие и упругие, очертания коих лишь угадывались под мягкой тканью блузки… Он стоял перед ней на коленях, а она медленно-медленно расстегивала верхнюю пуговку на этой самой блузке, и… дыхание его замирало, а сердце медленно бухало в груди, будто гигантский колокол.

Но каждому кошмару приходит конец. Вот и этот, высосав из Камбра все жизненные соки, уполз с первыми лучами солнца во тьму леса. Камбр вылез из палатки совершенно измочаленный, как после тяжкой работы, с черными кругами под глазами. Си так и ахнула, увидев его. Не отвечая на ее расспросы, он поплелся к морю… И тут увидел Белал. Она сидела на большом круглом валуне, со всех сторон омываемом морем, и бултыхала ногами в воде.

И откуда это у Камбра только силы взялись?! Минуту назад он был больше похож на привидение, чем на живого дурканина, а тем более поэта, и на тебе! Чудесное превращение! Это уже не доходяга, это романтический рыцарь, разве что без коня. Наши вам бурные аплодисменты, господин Камбр Строфанзен!

Разбежавшись, Камбр бросился в воду и поплыл своим знаменитым стилем камбрюнником. Надо заметить, стиль этот – собственное изобретение Камбра и весьма отличается от обычного брюнника. Скажем так: это некое вольное сочетание крольника и брюнника с элементами тролльника, но выглядит весьма эффектно. Отплыв подальше (все это, разумеется, проделывалось на виду у Белал), он нырнул и через минуту вынырнул с очень красивой раковиной дьеббы аж с тремя витыми концами и букетом морских цветов. Затем элегантно развернувшись, Камбр все тем же камбрюнником поплыл к валуну.

Сложив свои богатства у ног прекрасной дамы, сей рыцарь, мокрый, но довольный, выпрямился и был вознагражден за свои подвиги несравненной улыбкой и приглашением посидеть рядом. Чем и неприминул воспользоваться. Так они сидели и болтали о всякой всячине (болтала преимущественно Белал, а Камбр безмолвно внимал своему божеству, глядя на ее пухлые алые восхитительной формы губки и замирая от восторга) до тех пор, пока фурии не позвали девушку завтракать. Тогда и Камбр, почувствовавший в тот же миг, что проголодался, отправился на свою стоянку.

За завтраком разговаривали мало. Феи, быстро поняв, что Камбр где-то витает, оставили его в покое, тихо о чем-то переговаривались, изредка выразительно на него посматривая, а сам Камбр погрузился в грезы по самые уши и вообще перестал осознавать, где он и что с ним. Перед глазами стояла Белал и только она занимала все его мысли.

Потом все же пришлось очнуться, ибо феи послали его мыть посуду. Дойдя до моря, он снова начал грезить наяву, застыв в нелепой позе с мочалкой в руке по колено в воде, так что котел с посудой, почуяв свободу, вообразил себя миниатюрным шипсиком и решительно направился в открытое море, провожаемый бессмысленным взглядом Камбра. Так бы и уплыла посуда в неизвестном направлении, но тут на берегу появилась Джей.

– Лови ее! – завопила она не своим голосом, что феям совершенно несвойственно (уж если они когда и вопят, то, разумеется, только своим голосом), но слишком неординарной была ситуация. Камбр вздрогнул, увидел, что посуда отправилась в плавание, и бросился в погоню. И даже благополучно вернул котел к берегу, после чего чашки, миски и даже котел под неусыпным и грозным надзором Джей были вымыты в мгновение ока.

И вовремя, ибо на берег вышла Белал. Камбр, тут же перестав соображать вообще что бы то ни было, вручил котел с посудой Джей и, широко улыбаясь от распиравшей его радости, направился к Белал.

– Белал, – в его устах это имя звучало как песня, – Белал, пойдем в лес, я покажу тебе дерево Ра, вчера я видел бутоны, возможно, сегодня оно зацветет. Я сплету тебе венок из его цветов. Ты видела когда-нибудь, как цветет дерево Ра?

– Нет. Но знаешь ли, я хочу сейчас сходить в деревню за фруктами, ты можешь пойти со мной, а на дерево посмотрим на обратном пути. Оно же никуда не убежит, верно?

– О! – только и смог сказать Камбр, благоговейно взял протянутую ему руку и покорный, как вислорог, пошел рядом с ней.

Оставим же на время нашего героя, пусть он идет себе в Тинки-Ю, нежно воркуя с Белал. У нас еще будет время понаблюдать за этой парочкой. Сейчас гораздо важнее посмотреть, чем заняты феи…

Стоило Камбру и Белал скрыться за скальным выступом, длинным языком уходящим далеко в море, как феи вышли на берег и, не сговариваясь, отправились в глубь Заумной щели, где в приятном сумраке расположились фурии.

Фурии сидели кружком, покуривали длинные тонкие черные сигариллы и, что удивительно, молчали. Старшая, высокая, седая с двумя иссиня-черными прядями (признаком преклонного возраста) в совершенно белых волосах, тонким прямым с горбинкой носом и пронзительно-черными глазами перебирала гадательные камешки. Феи сели рядом.

– Ну что? – спросила Эй.

– Й-К звонила в Брюквус, – процедила старшая, медленно выпуская дым колечками и подбрасывая камешки.

– И?

– …

– Й-Э, нам нужно знать.

– Я понимаю, речь идет об одной из вас.

– Не только…

– Я понимаю… Но мы не вмешиваемся в чужие дела, – Й-Э снова подбросила камешки. С тихим шорохом они рассыпались перед ней, образуя причудливый узор. – Вы это знаете, сестры.

– Да, – кивнули феи.

Эй поднялась и вышла на середину круга. Тихонько щелкнули кастаньеты, раз, другой, затем быстрая сухая дробь вихрем пронеслась над полянкой, пригибая фурий к земле, Эй же будто стала выше ростом.

– Мы поклялись, что узнаем правду и накажем виновных, кто бы они ни были. Разве не так? – Она обвела взглядом всех сидящих.

– Так, так – прошелестело над полянкой.

– А разве фурии не связаны с нами кровным родством и общей древней клятвой?!

– Да, да – снова зашелестело в ответ.

– Значит, наше дело – это ваше дело!

– Хорошо, – Й-Э медленно поднялась и, подойдя к Эй, подбросила вверх гадательные камешки. Они заплясали в воздухе, превращаясь в солнечные зайчики, и через мгновение перед ними сверкал знаменитый «ковер судьбы». Й-Э осторожно встряхнула его, расстелила в центре круга и села перед ним. Эй села напротив.

– Что ж, приступим, – проговорила Й-Э, вытаскивая большой дымчатый топаз и устанавливая его в верхнем углу ковра. – Й-К, ты звонила в Брюквус, расскажи.

Й-К, совсем молоденькая фурия с волосами чернее сажи, красивыми голубыми глазками, вздернутым носиком и аккуратными маленькими губками густо намазанными лиловой помадой, вскочила и затараторила.

– Й-Л получила письмо от Кей и сразу побежала к мороку Д-д-Д-д, а он не смог сделать слепок дня, погода была плохая, цветок Юты закрылся, тени разбежались… А тут еще нам пришлось взять с собой девчонку…

– Об этом потом расскажет Й-В, – прервала Й-Э. – Сейчас говори о звонке.

– Да, о звонке, – торопясь и захлебываясь словами, затараторила Й-К. – В Клюквине мы получили сигнал: розовая лисичка на башенных часах дважды махнула крылом. И я позвонила в Брюквус. Й-Л сообщила, что нужно звонить в Миску и связаться там кое с кем. Я перезвонила туда. Один мой дружок, Джуд Комби – из лавки безопасности. Он мне много чего интересного порассказал. Слышали про «Новый порядок»? Так вот, теперь они уже не ограничиваются листовками и мерзкими газетенками. Они начали действовать: ловят привидения, в Миске и Забавнике избивают глюков… Фурий, правда, пока не трогают, но это ничего не значит. Говорят, хотели поймать морока, но не на того напали! Сами еле ноги унесли. Эти из «Нового порядка» расплодились повсюду и жаждут уничтожить, как они говорят, все порождения Хайаны. Джуд сказал еще, что у них новый главарь, какой-то Крексор Баддигг. Совершенный маньяк! Вся ЛБ гоняется за ним безуспешно уже два месяца. Потом я позвонила еще в одно место, там сказали, что из этой группы кое-кто был на празднике фей. Но кто – пока неизвестно.

– Хорошо, Й-К, – кивнула Й-Э, ставя на «ковер» следующий камень, теперь это был крупный агат с молочно-фиолетовым волнистым узором. – Теперь давай ты, Й-В.

Й-В, пышненькая, с пухлыми масляными щечками, почти закрывающими круглые блестящие глазки, неторопясь, выпустила из хорошенького круглого ротика большой клуб дыма, после чего, также неторопясь, немного растягивая слова, заговорила.

– Нам при-ишлось взять девчо-онку. Й-О и Й-Д влезли в долги, а она их выручила, все заплатила.

– Но разве не мог выручить кто-то из своих? – удивилась Джей.

– Мы-ы сейчас все на-а мели. Пу-утешествие-то тоже оплати-ила она.

– Интересно, откуда у нее такие деньги? – пробормотала Си.

– Хорошо. Кто еще, может добавить что-либо? – повысила голос Й-Э.

– Сейди должна кое-что знать, – сказал кто-то из фурий.

– Сейди? – старшая фурия обвела взглядом всех. – Где она, кстати?

– Она пошла искать Момбара.

– Й-К приведи ее.

Й-К скрылась в кустах. А вся компания вновь погрузилась в молчание.

Пока Й-К разыскивает Сейди, я вам ее быстренько представлю. Ибо Сейди (или правильнее СеЙ-Ди) существо весьма примечательное. Это тоже фурия… но не совсем. Вы спросите, как же это может быть? Вот как это произошло мне неизвестно, но Сейди на самом деле наполовину фурия, наполовину дурканка. Причем единственная в своем роде. В отличие от фурий она совсем не блещет красотой, зато обладает всеми их способностями, в частности, она лучшая гадалка во всем Брюквусе, даже лучше Й-Э. Кроме того, она умеет видоизменяться, как глюки, и напускать туману, как мороки. В отличие от большинства фурий она не столько хитра, сколько умна и не слишком-то любит буйные фурийские посиделки. Ага, вот и Й-К вернулась, а следом за ней – Сейди.

– Я сама с ней поговорю, – повернулась Эй к Й-Э. Та кивнула, ставя на «ковер судьбы» большой аметист.

– Скажи Сейди, что тебе известно по нашему делу?

Сейди вся сжалась в комок, так, что видны были только черные уголья глаз да некрасивый длинный нос, и долго молчала, сердито сопя, потом все же распрямилась, вышла к «ковру судьбы» и, сев рядом с Эй, дотронулась до камней. Солнечный луч, зажигая драгоценные камни, сковал их в невидимую цепь, искры отражений легли на «ковер» замысловатым узором. Сейди провела над ним рукой, словно стирая все, золотые нити превратились в песок, драгоценные камни – в гадательные камушки не стоящие ни гроша.

– Ты хочешь знать имена? Белал и Итис. Но только Итис можешь ты наказать. Над Белал наши силы не властны.

– Но почему?!

– Белал не дурканка. Она чужая. Она с Земли.

– О!!! – только и могли произнести все.

– Но это не все, – продолжала Сейди. – Белал – главное зло. Она ненавидит всех. Она хочет власти. Она жаждет крови. Ее нужно убрать с Силизенды пока не поздно.

– Но как? Как это сделать?

– Я не знаю пока.

Сейди поникла. Сеанс был окончен. Феи встали церемонно поклонились фуриям и отправились в лагерь. И вовремя.

Камбр и Белал возвращались. Камбр нес полную корзину фруктов. На голове у Белал светился белоснежный венок из цветов дерева Ра. Похоже, оба были совершенно счастливы.

***

Прошло дней пять. С утра Камбр мчался на берег моря, встречал там Белал и все время до позднего вечера проводил с ней, потом, с трудом оторвавшись от нее, возвращался к себе в лагерь, наскоро что-то глотал и забирался в палатку с нетерпением дожидаться следующего дня.

Утром шестого дня Си, подавая Камбру чай, сказала:

– Ты можешь сегодня не торопиться, Камбр. Твоя Белал уехала вместе с фуриями в Юму за покупками. На автобус ты все равно опоздал. Но, думаю, ничего не потеряешь, если составишь компанию нам.

– А куда вы собираетесь? – спросил больше из вежливости весьма разочарованный Камбр.

– Мы пойдем к Дивному мысу. Там хорошо наблюдать, – сказала Джей, укладывая в корзинку бутерброды, хрустики и фрукты.

– Наблюдать? За чем?

– О! Это ты узнаешь, если пойдешь с нами.

– Ладно, я с вами.

– Замечательно, тогда возьми корзинку.

Так Камбр благодаря стукалкам встретился нос к носу со вторым (всего их десять) чудом Силизенды.

Дойдя до Дивного мыса, они с удобством расположились на берегу. Феи со свойственным только им изяществом накрыли маленький стол, наполнили хрустальные графины прозрачной чистой водой из ручья, живописным водопадом спускавшегося к морю, затем Ди одной ей известным способом превратила воду в вино (и не просто в вино, а в «Золотую фею»). Камбр хотел было язвительно поинтересоваться, где же обещанное чудо, как Джей сунула ему в руки бинокль и махнула рукой по направлению к горизонту: смотри.

Сначала ничего, кроме бирюзового в белых барашках моря, Камбр не увидел. Потом увидел стайку румусов, весело резвящихся в воде. Потом румусы неожиданно куда-то исчезли, а на том самом месте Камбр заметил темное пятно.

– Там какое-то пятно! – закричал он. – Минуту назад его не было, клянусь! Это что, стая фунтов?!

– Смотри, смотри, – сказала Си.

Пятно становилось все больше и больше, все чернее, и, Камбр мог в этом поклясться, из воды показались какие-то острые пики.

– Что это?! – закричал он. – Что это такое?!!

Тем временем на море началось волнение. Волны, откатываясь от чего-то пока еще не слишком хорошо видимого, с шумом и ревом разбивались о гребни скалы, на которой устроились феи и Камбр. Брызги разлетались во все стороны, окутывая их дымкой, Камбр едва успевал протирать стекла бинокля.

Пики над водой, потихоньку поднимаясь выше и выше, превращались в шпили грозных башен, выступив из воды, на глазах вырастали ажурные каменные стены, и вот уже перед ними стоял знаменитый блуждающий остров Делии. Камбр был потрясен. Он онемел. Он мог только смотреть. Так просто! Так естественно!.. Великолепный замок на небольшом клочке суши, выросшем из воды за какой-то час, казалось, был здесь всю жизнь.

– Я не могу, я должен поглядеть на него вблизи! – завопил Камбр в нетерпении.

– Ладно, – сказала Си, – я составлю тебе компанию.

Они поплыли к острову. К удивлению Камбра плыть пришлось довольно долго. В конце концов он устал, и тут Си свистнула в серебряный свисток. Откуда ни возьмись появились румусы. Они подставили свои крутые могучие спины и вмиг доставили Си и Камбра к острову.

Вблизи замок выглядел еще более великолепным. Они прошлись по гулким залам, поднялись на самый верх, и оттуда Камбру открылся столь величественный вид, что он замер в восхищении.

– Я хочу поговорить с тобой, Камбр, – тихо проговорила Си, касаясь его руки.

– Да, о чем?

– О тебе… и Белал.

– А что случилось? Ты говорила, что пора завести девушку, вот я и завел. По-моему, она ничего.

– Ты влюблен по уши – это ясно даже балинному котенку.

– Ну и что?

– Камбр, мне было бы все равно. Это ваши дурканские дела. Но ты спас мне жизнь, и я хочу тебя спасти…

– Да?!

– Камбр, Белал – совсем не та, за кого себя выдает.

– Неужели? – Камбр саркастически улыбнулся.

– Да. Она – землянка, и это они с Итис напали на меня на празднике фей.

– Что ты говоришь? А Итис тоже землянка? Это что, заговор землян?

– Камбр, поверь мне…

– Прости, Си. Но не могу… Я в самом деле люблю Белал, и мне странны все те глупости, которые ты сейчас тут говоришь. Она очень красивая, может быть, ты завидуешь ей?

В ответ Си только презрительно фыркнула.

– Нам пора. Остров скоро начнет опускаться.

Они спустились к морю. Си опять позвала румусов, и те вмиг домчали их до берега.

А через пару часов от замка не осталось и следа. Феи, собрав вещи, нагрузили их на Камбра, и все отправились в лагерь.

На «домашней» полянке Камбра ждал сюрприз. Белал сидела у потухшего костра и горько плакала.

Зрелище плачущего божества было для Камбра совершенно непереносимо. Он скинул вещи прямо на траву, бросился к ней, обнял, что-то бессвязно лепеча, пытался утешить, целовал ее заплаканные глаза, которые от слез стали огромными и еще более темными.

– Что случилось, дорогая? – тревожно вопрошал он. – Кто тебя обидел?

Но Белал только мотала головой, продолжая плакать. Наконец она слегка успокоилась, частично вняв утешительному лепету Камбра, частично под действием капель, которые Камбр выпросил для нее у фей, и более-менее связно рассказала, что когда они с фуриями собрались в Юму, она просто места себе не находила от тоски и удрала, когда все садились в кар-бас в Тинки-Ю. Прибежала в лагерь, а там уже никого нет. Она безумно испугалась, что больше никогда не увидит Камбра, и все это время пока его не было проплакала…

Камбр прижал ее к себе.

– Глупая, – только и сказал он.

– Пойдем отсюда, – позвала Белал.

– Пойдем.

Они пошли вглубь леса и долго брели, обнявшись, не разбирая дороги. Потом вышли на маленькую полянку, даже и не полянку, а прогалинку всю поросшую колокольчиками хайаны, лайкой и сизой чицей. Там они снова стали целоваться. Потом упали на мягкую лайку, будто специально созданную для любовников. И слились в долгом, страстном поцелуе, от которого у любого закружилась бы голова и прервалось дыхание… Задернем же за нашими героями лесной занавес, пусть предаются любви, не стоит им мешать наслаждаться друг другом. В конце концов это даже не этично, подсматривать за влюбленными в столь важный для них момент…

Предвижу разочарование на некоторых лицах. Да-да, мы не будем во всех подробностях расписывать, что сделал Камбр и как на это отреагировала Белал, не станем воспроизводить учащенное полное страсти дыхание и сладострастные стоны… Есть ведь у вас воображение, наконец! Коль уж вам так неймется, вообразите себе все это в мельчайших деталях сами.

Мы же прогуляемся пока по ночному лесу. Ах, как же великолепны финиковые кедры, сколь сладостно благоухает все усыпанное крупными белоснежными цветами дерево Ра, как упоительно поет самаритянка, скрытая в густом придурке. Жуликоватые окрыски вылезли из нор, потявкивая и поводя длинными носиками, не пахнет ли где едой. Кругом шорох, шелест, цокают высоко в ветвях ореховой липы манкушки, вопит сцилла, хохлатые кубрики, неуклюже переваливаясь и мешая друг другу, тащат громадного, раза в два больше их, абрикотина. Как только исхитрились такого поймать?! К постоянному рокоту прибоя добавляется журчание родника и плеск ручья, играющего разноцветными камешками…

Лес занят собой и только собой. Какое дело ему до двоих, испытывающих в этот миг неизъяснимое блаженство, понявших, что такое счастье, и ощутивших вдруг в себе силы одарить любовью весь мир, хотя на самом деле не способных одарить ею даже друг друга…

Это был прекрасный миг! И миг этот прошел.

***

На следующее утро Камбр вернулся в лагерь. К его великому огорчению там было пусто. В палатке Камбр нашел записку. Феи писали, что вынуждены срочно уехать, но будут ждать его вечером в Клюквине на вокзале, если он захочет, то может поехать с ними. Уезжать, покинуть Белал было невозможно, но и расстаться со стукалками вот так, не попрощавшись, Камбру совсем не хотелось. Он бросился к Белал. В лагере фурий царило оживление. В Тинки-Ю вот-вот должен был прийти парусный шипс, и фурии собирались продолжить путешествие морем.

Договорившись с фуриями и Белал, что найдет их в Юме, Камбр пошел в Тинки-Ю, в поисках велодрына. Ему повезло. В третьем по счету доме древняя согбенная старушонка согласилась дать свой велодрын, с условием, что Камбр заедет к старушкиному племяннику Балюне, передаст посылочку да и велодрын заодно оставит.

Камбру велодрын, ухитрявшийся сочетать в себе качества абсолютно для велодрына несочетаемые – покладистость и резвость, – очень понравился. С виду-то он казался весьма обшарпанным и потертым, но, похоже, седло, так приятно поскрипывавшее, когда на него садились, было создано именно для Камброва зада, а руль – для длинных, нервных Камбровых пальцев и, что самое удивительное, выгравированный на руле идиотский призыв «Не оглядывайся в полете», выглядел совершенно уместно, более того, многозначительно. В общем, через пару минут общения, Камбр стал относиться к велодрыну, как к своему.

Велодрын тоже почуял в Камбре родственную душу, даже разрешил (что для велодрынов большая редкость) звать его по имени (имечко у него было – не привели господь, что-то вроде Ррррмбрряукртрафт-фрфр, Камбр для краткости назвал его Трафтом, и тот, вы представляете?! – не обиделся).

Они много в пути не разговаривали. Камбр кратко рассказал велодрыну, зачем ему так срочно понадобилось в Клюквин, добавив заодно, что трейка отправляется в шесть вечера, и неплохо было бы к этому времени оказаться на вокзале. Велодрын проникся к Камбру сочувствием и старался изо всех сил. От этаких стараний они чуть было не улетели с трассы в пропасть, когда велодрын занесло на особенно крутом вираже, однако каким-то чудом удержались и продолжали мчаться дальше, обгоняя тяжелые кар-басы и юркие сотки. И все-таки они опоздали. Уже на въезде в Клюквин дорогу им перегородил тяжело груженый кар-мудрик с тремя прицепами, и пока они выбрались из гигантского затора, пока добрались до вокзала, трейка ушла. Камбр увидел лишь ее быстро удаляющийся повиливающий хвост. Конечно, мало было надежды, что стукалки высматривают не появился ли он на перроне, а даже если и так, вряд ли бы они сумели углядеть его в толпе дуркан, но Камбр все равно помахал вслед исчезающей трейке, горько сожалея, что вот так неожиданно прервалась их столь удивительная дружба, и почти не надеясь встретиться со стукалками вновь.

«Вряд ли они будут помнить меня, – с грустью думал Камбр, возвращаясь к велодрыну, терпеливо поджидавшему его на привокзальной площади. – У них своих забот хватает. Что за дело им до какого-то там дурканина, который даже и попрощаться толком не сумел».

Повздыхав, Камбр влез опять на велодрын и поехал разыскивать племянника Балюню.

Балюня, или Бальмон Сбырки, был личностью в Клюквине весьма известной. Когда-то очень-очень давно пра-пра-пра-прадед Бальмона Егги Клюкинг, прибыв в Шару из Офанарета, основал на этом самом месте городишко Тарум, который, после того как Егги покинул сей мир, переименовали в Клюквин. Другой предок Балюни, знаменитый архитектор Штопор Сбырки спроектировал знаменитую клюквинскую башню, с часами, секрет которых до сих пор не могут разгадать дурканские ученые. Сам же Бальмон выделялся многими талантами. Он был выдающимся музыкантом (виртуозно играл на рояле, скрипке, даблонире и флейте), замечательным писателем, прекрасным художником, скульптором и в придачу отличным механиком (велодрын, который так понравился Камбру – дело рук Бальмона Сбырки). И при всех своих талантах Балюня Сбырки – гений и виртуоз – сидел себе тихохонько в Клюквине, никем не замечаемый, починял соседям утюги, велодрыны и стиральные машинки, играл шансоны в «Зубе Дракона» да иногда, раз в три-четыре года, посылал своему другу – издателю Бряклу Фрискису – в Миску рассказ-другой или повестушку, которые тут же становились бестселлерами. Брякл умолял его переехать в Миску или хотя бы писать почаще, на что Балюня всегда пожимал плечами и басил: «Да что я в этой Миске забыл? Мне и тут хорошо. А там суетиться надо. Не хочу».

Камбра Балюня встретил очень приветливо. Обрадовался ему как родному, провел в дом, угостил чаем с черным медом, а когда Камбр вручил ему старушкину посылочку, вообще не знал куда посадить да чем угостить. Камбр от такого радушия засмущался и в благодарность за гостеприимство почитал Балюне свои стихи. Балюня растрогался, долго обнимал Камбра и рыдал у него на плече, особенно после жалостливого «Поздней ночью я один бреду домой». Там еще есть такие строчки:

«Велодрын мой пьян! Но что же делать?

В этом черном мире только он да я…»

Вытирая слезы и всхлипывая, Балюня сказал:

– Камбр, ты – гений! Ничего лучше я раньше не слыхал. Потрясающе!!! Я должен сделать тебе подарок. И не возражай! Нет! Я должен! Это!.. Это!.. Восхитительно! Камбр! Я подарю тебе тетушкин велодрын. Это замечательный велодрын. Я знаю. Я сам его собирал. А еще, я покажу тебе секрет прадедушкиных часов. Пошли.

Они вышли на улицу. Уже стемнело. Хайана была в зените, и оттого все казалось обманным, неверным. Тени от домов и деревьев вытягивались, раскачивались, перемешивались. Тени словно жили своей собственной жизнью, водили хороводы, кружились волчком, прыгали до небес. Камбр приостановился, кто ж гуляет, когда Хайана в зените, но Бальмон потащил его на привокзальную площадь. И вовремя. Часы как раз били одиннадцать.

«Они правильные? – вспомнил Камбр. – Если ты правильный, то и они правильные».

– Они правильные? – спросил он у Балюни.

– Если ты правильный, то и они правильные, – загадочно улыбаясь, ответил тот. – Смотри! Смотри!

Над башней взметнулся рой серебристых лисичек. Они порхали, серебряным ливнем омывая башню, потом раздался скрип, и тяжелые створки резных ворот медленно-медленно распахнулись.

– Что это? – Камбр вгляделся в темноту, и сердце его заколотилось сильно-сильно. В глубине башни он увидел знакомую фигурку. От нее исходило слабое сияние, и вся она казалась более хрупкой и тонкой, но, несомненно, это была она, Белал. И она звала его! Его!.. – Что это?

– Знаешь, что это? Это часы судьбы. Иди же. Твое время пришло!

Камбр шагнул. Ворота с лязгом захлопнулись за ним.

Глава 10. Как Камбр ел зеленые сливы забвения

Прошло три года. Три длинных силизендских года с того дня, как за Камбром захлопнулись ворота клюквинской башни судьбы. Где он был, что поделывал, так никто из его друзей до конца и не узнал.

Иногда до Мукеза доходили смутные и странные слухи о Камбре. Болтали, что он связался с какой-то дурной компанией, стал наркоманом, женился, решил уехать из Шары, а в Дурмунурзаде появляться боится, не хочет расспросов и объяснений, что он бросил писать стихи, стал банкиром, отправился в кругосветное путешествие на шикарном шипсе… Топу Коламеи, например, всюду рассказывал, будто его дружок, Бадди Офигениц, сам хоть и не видел, но один его знакомый говорил, что встретил своего приятеля, у которого племянница брата троюродной сестры его первой жены ездила в Миску, и там, вроде бы, видела, как Камбр выступал в большом зале «Прибамбаса» с новой зажигательной поэмой, и все были в полном отпаде. Конечно, эта самая племянница приврать-то не дура, но с другой стороны, кто ж Камбра знает, а вдруг правда? На что Берри Струпник, если оказывался поблизости, неизменно кричал, что это совершеннейшая чушь, ничего в «Прибамбасе» Камбр читать не мог, кто б его еще туда пустил! А он сам, сам лично! слышите вы?! видел Камбра пару месяцев назад в Леденце в издательстве Греквуса с какой-то умопомрачительной платиновой красоткой. И было хотел крикнуть: «Камбр, дружище, где ты пропадаешь?» Но этот гад, заметил его и удрал, скотина неблагодарная…

Клинк Донел, вообще говорил, что Камбр вовсе никуда не пропадал, а поселился в Ловисе и разводит там вислорогов с очаровательной фермершей. Фермершу зовут Биль, и ноги у нее прямо от шеи растут, не иначе. Он даже адрес называл: Малая кривая, 15, частный дом, владелица Юкка Сми. Однако это было настолько непохоже на Камбра, что Руфус не поленился съездить в Ловис. И что же оказалось? Да ничего подобного. Камбр там не только не живет, но даже и не появлялся ни разу, а Юкка Сми – вовсе не очаровательная фермерша, а старая карга, хотя вислорогов действительно разводит.

И так все время. Камбра видели то тут, то там, но на деле оказывалось, либо его с кем-то перепутали, либо вообще все полное вранье. Руфус совсем уже отчаялся увидеть когда-нибудь друга, а тут еще глюк Хамфри, встречая его на улице, уныло улыбался и душераздирающе вздыхал. Помоги нам Дракон, унылый глюк – зрелище совершенно непереносимое!

Как-то в Тамар на один день по делам приехал из Миски старинный приятель Руфуса Берен. Узнав об этом, Руфус тут же, несмотря на отвратительную погоду (в конце осени в Тамаизе всегда погода кошмарная: либо ураганы следуют один за другим, либо дождь льет так, что все мелкие речки превращаются в бурные потоки, а Мерка, Недомерка и Отрада вздуваются, грозя выйти из берегов и затопить округу), отправился к нему в гости. Они проговорили всю ночь, а на прощанье Берен обещал навести справки. И навел. Так Руфус узнал о Белал, и о «Новом порядке», и то, что он узнал, ему очень не понравилось. Поначалу он решил никому ничего не говорить, но, промаявшись со своими знаниями с неделю, пошел-таки к глюку Хамфри и выложил ему все. Они немного посовещались и решили после новогодних праздников навестить одного знакомого морока, но тут Камбр вернулся.