О, Камбр! или Не оглядывайся в полете!..

– Кому нужно такое бессмертие, – презрительно фыркнул Бамбр Лифус. – На мой взгляд, это все чушь и бред. Бред и чушь!

Тут Бамбр Лифус замер, вытаращив глаза и открыв рот, словно его внезапно осенило. Потом сделался сизо-багровым, смущенно захихикал и прикрыл глаза рукой.

– О, простите, мой друг, вы случайно не клиниканец? – присвистывая от напряжения, наконец спросил он.

Камбр отрицательно помотал головой.

– И не леветорианец?

– Нет, и не крезианец, и даже не хайанист. Я сам по себе.

– Уф, – облегченно выдохнул Бамбр Лифус, – хвала создателю, а то я было немного струхнул. Все эти фанатики ужасно обидчивы. Помнится, в Лукке зашел я в миленькую такую харчевню. Народу… не протолкнуться. Взял я стаканчик бирры, прескверной, кстати сказать, бирры. В Лукке бирру варить совершенно не умеют, они в нее кору дамона добавляют, олухи. Натурально портят напиток богов.

Да ладно, о чем это?.. а… ну так вот, приткнулся я себе в уголке, потягиваю их мерзкую бирру, и такая тоска вдруг накатила… Не с кем словом перемолвиться, они там в Лукке все сплошь клиниканцы, о чем с ними говорить?.. А за соседним столом пирушка, и народ весь уже хорошо нагретый, орут чуть не хором, брякликами машут. И о чем, думаете, галдеж? Об этом придурке – святом Евстифустии. Он, вишь ли, как-то тут мимо пробегал и весь ихний урожай от засухи спас. Со скуки, не иначе. Терпел я, терпел, молчал, молчал, тут мне в кружку чей-то бряклик залетел. Тьфу! Ну я пока бряклика выуживал возьми да ляпни, что ихний Евстифустий хуже этого занюханного бряклика и пресвятому Нотабуке подметки целовать не достоин. Тихо так сказал. А они услыхали и всем кагалом на меня. Я, конечно, одному в зубы, второму по башке, третьим окно вышиб… У меня синий бантик по куси-бою. Но их же сотня на меня навалилась, никак не меньше. Приперли к стене, глаза горят, счас на клочки рвать будут. «Нет, – думаю, – друг Бамбр, так дело не пойдет». Достал из кармана трубочку с чихушечкой, дунул. Эх, что тут началось! Форменное светопреставление! Они сразу про меня позабыли, давай друг друга мутузить. Ну тут главное этой гадости самому не наглотаться. Вывалился я в окно и деру, а они, по слухам, харчевню-то по бревнышку раскатали… М-да. Сам-то я ни коим образом не клиниканец. Мы – странствующие монахи ордена пресвятого Нотабуки – несем в мир свет учения натурологической церкви. Все натурологи утверждают: естественность превыше всего! Долой блага цивилизации. Душа должна очиститься от скверны, чтобы, распадаясь после смерти на био-, радио– и прочие волны, не засорять великого космоса!

Бамбр Лифус, все больше воодушевляясь, вскочил и, размахивая дымящейся трубкой, пошел в пляс вокруг Камброва кресла.

– Ты, Камбр, меня просто поражаешь, – пел он, переходя внезапно на ты. – Как ты живешь?! Грязный городишко, пыльные улицы, мусор, духота, вечные попреки жены, вечная необязательность друзей, вечные вопли детей, вечные болезни, вечные проблемы, вечно денег не хватает… Или хватает?

– Н-нет, не хватает.

– Вот я говорю, не хватает. Зачем тебе это, о Камбр, если можно жить в лесах и полях, смотреть на звезды… Ты давно на звезды смотрел?

– Давно.

– Вот видишь! Встречать восход солнца! Петь о дожде! Ведь ты же поэт, Камбр! Вступай в славные ряды натурологов, и твои проблемы исчезнут сами собой. Мы ходим по всему миру, мы поем свободные песни, мы всегда говорим то, что думаем! Мы свободны!!! Неужели тебе не надоело быть связанным по рукам и ногам? Неужели ты хочешь всю жизнь просидеть в четырех стенах, слушая вопли детей и попреки жены? Неужели тебе не хочется услышать шум океана и почувствовать соленые брызги на лице, увидеть белый песок и пальмы заката? Неужели тебе не хочется больше танцевать с феями на волшебной поляне?!

– Хочется!

– Хочется?! Так бросай, бросай, бросай свою скучную, полную глупых обязанностей и нудных привязанностей жизнь в городе, не бойся перемен, идем со мной, в леса, в поля, наслаждаться жизнью, пока есть такая возможность! Ты увидишь, как прекрасно можно жить, не размениваясь на созидание или разрушение. Да и зачем что-либо разрушать или созидать?! Взгляни на фей, они живут в полном согласии с природой, или фурии… ф-фу. (Тут Бамбр Лифус сморщился, видимо, вспомнив что-то очень личное, и схватился за правый бок). Ну фурии – это неудачный пример. А… вот возьмем глюки.

– Мой лучший друг – глюк, я ведь говорил, – оживился Камбр. – Он живет в городе и вовсе не собирается никуда уезжать. Ни в леса, ни в поля.

Бамбр Лифус перестал размахивать трубкой и уселся прямо на стол, тяжело отдуваясь и вытирая пот со лба большим платком в синий и зеленый горох, живо напомнивший Камбру, как они с глюком Хамфри ловили хрюкозоида.

– Мне кажется, – осторожно заметил Камбр, мучительно подыскивая слова, чтобы ненароком не обидеть своего спасителя, – мне кажется, что вы тут не совсем правы.

– И в чем же? – Бамбр Лифус склонил голову набок и стал совершенно похож на хрюкозоида, объевшегося мячиков. Камбр с минуту молчал, борясь с приступами неукротимого смеха, отчего лицо у него приобрело нежный синюшно-розовый оттенок, но наконец заговорил, стараясь не смотреть на собеседника.

– Я имею в виду созидание. Разрушать, да, конечно, это безумие. Да и сама идея разрушения противна природе дуркан…

– А вот тут вы не правы. Разрушение – это как раз самое любимое дурканское занятие после миросозерцания и оплевывания себе подобных. Впрочем, я вас перебил, прошу извинить, продолжайте.

– Но созидание!.. Ведь созидая, мы развиваемся. Мы улучшаем свою жизнь, а значит, и себя. Разве не так? Мы строим прекрасные дворцы, пишем книги, пытаясь передать свой опыт детям…

– Которым он до фонаря…

– Рисуем картины… Я, наверное, слишком путано говорю… но ведь если ничего этого не будет, то не уподобимся ли мы в таком случае примитивному чваклу, который только и знает, что ест и спит?

– Друг мой, Камбр, – Бамбр Лифус подергал толстой ножкой, которая даже по дурканским меркам была несколько коротковата, и, затянувшись, выпустил к потолку несколько дымных колец, – вы затронули пренаиважнейший аспект: влияние искусства на развитие цивилизации. Тут я только замечу, что чвакл совсем не такой уж и примитивный, как вы это себе представляете. Но продолжайте, продолжайте, прошу вас.

– Да, собственно… Ну ладно, пусть чвакл и не примитивный. Но живет-то он по законам природы. А там никаким гуманизмом и не пахнет…

– Можно подумать, у нас пахнет.

– У них сплошная борьба за выживание, а у нас… Нет. У нас культура. Мы можем свои мысли и чувства облечь в поэтическую форму, и если это написано хорошо, то читатели будут смеяться и плакать, им захочется измениться, они, может быть, даже начнут меняться…

– Типичное заблуждение поэта, – пробурчал Бамбр Лифус.

– Мне даже кажется, – Камбр взъерошил волосы и медленно поднялся, – мне кажется, что мы созданы для того, чтобы нести свет истины и любви всем другим существам в мире. И мы несем им этот свет…

– Ах, как бы я хотел, чтобы это было так. Но в том-то и дело, что дурканин – это чрезвычайно лживое, изворотливое и коварное существо, которому ни одно другое существо на планете не должно доверять, если оно в здравом уме, конечно. Ну сами посудите: придумали себе законы – тут же надо их нарушить, установили границы – захватить чужие земли, вывели 12 заповедей – ни за что не соблюдать, приручили живность – бросить ее, а то и съесть. Разве не мерзость?!

– Но ведь мы пытаемся совершенствоваться, значит, мы не безнадежны! – почти в отчаянии выкрикнул Камбр и рухнул обратно в кресло.

– Да, – выпуская клубы дыма, кивнул Бамбр Лифус, – пытаемся, и возможно, я несколько сгустил краски, говоря о дурканской природе. И возможно, все не так плохо, тем более что я сам дурканин и мне хотелось бы думать именно так. Но давай Камбр оставим пока общедурканские проблемы. Решить их мы не в состоянии, а заниматься пустословицей у меня желание совершенно пропало. Давай-ка поговорим немного о тебе.

– Обо мне? – Камбр удивленно уставился на Бамбра Лифуса.

– Да-да, дружок, о тебе.

– Но что обо мне говорить? Не такая уж я значительная персона…

– Ну-ну, не скромничай, и потом мы не на приеме у императора Стронга II, чтобы нельзя было говорить о присутствующих.

– Ну ладно, хотя…

– Я понял, твои беды не только и даже не столько от того, что ты забыл кусок своей жизни, и, наверное, очень важный кусок, потому что это не дает тебе покоя и ты мучаешь жену и друзей, мучаешься сам, пытаясь соединить себя до и себя после. Нет, это только полбеды. Вторая половина была в тебе всегда и никуда деться не могла. Все дело в том, что ты пытаешься решать глобальные проблемы. А зачем, дружок?

– Но-о-о!..

– В самом деле. Вот ты говорил, что Танк Договитц сказал, мол, ты исписался. Обидно? Конечно. Хотя, что б он понимал…

– Вот именно.

– …в поэзии, этот Танк Договитц. Я его, кстати, немного знаю. Он сам не великого ума. Так, повторяет, что услышал, и часто получается – слышал звон, да не знает где он. От этого и вся его слава… Да пусть его.

Все от того, что ты боишься. Ты так боишься сделать что-нибудь не так, так зависишь от чужого мнения…

– Глупости! Мне на мнение чужое совершенно наплевать. Но просто обидно же, когда тебя ругают…

– Раз обидно, значит, не наплевать. Ты слишком болезненно на все реагируешь. Пытаешься всем и каждому доказать, что ты чего-то стоишь, мало того, что ты – лучший. Ах, друг мой Камбр, все это суета сует. Пойми, все твои метания и искания – это ерунда. По сравнению с вечностью. Пойми это. Пропусти через свое сердце и перестань мучить себя глупыми мечтами о том, что невозможно узнать.

Ну в самом деле, скажи, зачем тебе знать великий ли ты поэт? Что изменится от того, что ты невеликий? Перестанешь писать? Нет. Я не понимаю, что мешает тебе жить спокойно? Ведь ты признан. У тебя столько поклонниц! Да Дракон с ними, с поклонницами. Хотя и приятно… Столько читателей. Твои стихи в отличие от многих и многих не пылятся на полках лавок, их разбирают в мгновение ока. Что тебе в тщеславии?! Мучайся от несовершенства языка и несообразностей в мире. Но жажда славы! Особенно когда она у тебя уже есть! Если сердце твое переполняет любовь или боль, так излей это все на бумагу. Перестань размениваться по мелочам. Тем более что ты не завистник.

– Ах нет! Но разве в этом дело?.. Я чувствую себя совершенно одиноким…

– О! Одиноким! Все дуркане с рождения обречены на одиночество.

– Да, но я думал…

– Ты думал, что, женившись, покончишь с этим неприятным чувством? А теперь до тебя дошло, что ничего подобного, не тут-то было… Хм. Но знаешь, со своим одиночеством тебе придется самому разбираться, советы тут не помогут.

– Но что же теперь делать?

– У тебя есть два пути. Вернуться в город, набраться храбрости и вспомнить, хотя я не думаю, что это тебе поможет, или пуститься со мной в странствия. И я, конечно, предпочел бы, а-а-ах, чтобы ты отпра…

Бамбр замолчал на полуслове. Он просто заснул. Так вот сидя на столе и заснул.

Камбр осторожно вынул у него из рук дымящуюся трубку, положил ее в большую красную плошку на столе и подошел к окну.

Уже совсем стемнело. Темная громада леса, казалось, придвинулась к сторожке вплотную, угрожая снести тяжелую дверь, ворваться внутрь и поглотить путников, так неосторожно выбравших себе столь ненадежный ночлег. Облака, подсвеченные изнутри Одой, серебряной ватой разлеглись на верхушках деревьев и крыше дома, и косматое черно-зеленое чудище леса волновалось, шумело, стараясь сбросить их вниз. Но облака крепко держались за ветви, и от этого лес волновался и шумел все сильнее.

Камбр смотрел на светящиеся облака, и тяжелая тоска охватывала его.

«Ода – ночной цветок,

Распустившийся в небесах.

Черной моей тоски

Не развеять ее лучам», – нацарапал он на пыльном стекле алмазным карандашом, который очень кстати обнаружил в кармане. Потом тяжело опустился в плетеное кресло и попытался последовать примеру Бамбра Лифуса.

Но стоило ему закрыть глаза, как он увидел Ризу, со слезами на глазах печально расчесывающую большим узорчатым гребнем, который он подарил ей на день рождения, свои длинные густые темные с малиновым блеском волосы и глядящую в окно.

Самое страшное, что Риза не ругалась, не кричала, не упрекала его. Она просто смотрела в окно, и по щекам ее одна за другой катились крупные слезы. Ризу сменил Шамбр. Он смеялся, топотал в кроватке и тянулся к Камбру. Камбр уже хотел взять его на руки, но Шамбр исчез, а его место заняли Руфус, укоризненно качающий головой и поджимающий губы, и глюк Хамфри черный в синюю крапинку – верный знак обиды. Камбр попытался отогнать видения и увидеть море в утренних лучах солнца и себя на вершине скалы, упивающегося рассветом, и упругим соленым ветром, и облаками… Но видение это, лишь на миг вспыхнув в мозгу, тут же угасло, свернулось, как спичечный уголек, а Камбр вновь увидел Ризу и неожиданно совершенно ясно понял, что никуда он не уйдет с Бамбром Лифусом, что место его рядом с друзьями, женой и сыном, и бросить их он не имеет никакого права. Да и не хочет он этого делать. Придя к такому выводу, Камбр почувствовал невероятное облегчение и тут же крепко заснул.

Утром оба проснулись почти одновременно, позавтракали остатками пирога и отправились в город. Вислорогу опять заплели косички, отчего настроение его весьма улучшилось, и он без долгих уговоров позволил Камбру сесть на него верхом, позади хозяина.

Бамбр Лифус по особому причмокнул, и вислорог весьма резво взял старт, так что только стеклянные березы замелькали. 20 лиг пролетели как одна. Камбр всю дорогу молчал. Бамбр Лифус пел заунывную дорожную песню. Так они подъехали к окраине Дурмунурзада. И прямо у ворот бензиновой лавки Шмяксиста наткнулись на Руфуса. Он выводил за ворота велодрын, крепко держа его за руль и что-то недовольно бурча.

– Руфус, – воскликнул Камбр, спрыгивая с вислорога. – Руфус, как я рад тебя видеть! А что Риза? Ты видел ее? Как она?

– Камбр!! – Руфус даже подпрыгнул и выпустил руль. Велодрын, почуяв свободу, рванул на пятой скорости прочь, лихо обогнул вислорога, едва не задев при этом забор, и скрылся в клубах пыли.

– Стой! Стой, скотина необразованная! Стой, бездельник! – завопил Руфус на всю улицу, так что вислорог присел, прижав уши, а в окнах соседних домов замелькали лица зевак. – Поймаю, хуже будет. Учти, руль свернешь, домой не приходи, бездельник, алкоголик, изверг рода велодрынского.

Но того уже и след простыл. Руфус безнадежно махнул рукой и тут же накинулся на Камбра. – А ты куда пропал?!! Риза все глаза выплакала. Думала, ты бросил ее и уже не вернешься.

– Что за бред!

– Конечно! Бред! – всплеснул руками Руфус. – Да ты уже месяц ходишь, как больной чвакл, аж позеленел весь. Бормочешь что-то бессвязное, на вопросы не отвечаешь. С Шамбром играть перестал! Даже не подходишь, когда он плачет.

– Ну уж это!.. Это тебе Риза сказала?

– А хоть бы и Риза! Она, бедняжка, уж не знала, что и думать. А тут ты вообще исчез. К кому ей идти? Она вечером пришла, вся в слезах, говорит, так и так, взял да ушел. Я что должен думать?

– Подожди, Руфус, подожди. Не кричи я тебе потом все… Вот познакомься, это Бамбр Лифус. Он меня спас. Я… ну, так получилось. В общем, вытащил из болота.

– Откуда?! Ладно, потом разберемся… Очень приятно. Весьма рад. Руфус Дринкл Паперс к вашим услугам.

– И мне очень… – Бамбр Лифус неторопясь слез с вислорога и хлопнул по протянутой ладони. – Бамбр Лифус, монах-отшельник, натуролог.

– Э-э-э, может, зайдем к нам? – Камбр переминался с ноги на ногу. – Я вас с женой познакомлю. С сыном. Пообедаем вместе?

– Нет, пожалуй. Мне уже пора. Мы с Бизабром, – и он потрепал вислорога по шее, – не любим городов. Все эти велодрыны, кар-басы, прочая дребедень, лавки эти бензиновые. Спокойно, Бизабр, спокойно.

Вислорог мотал головой и, нервно взмекивая, пытался вырвать повод из рук Бамбра Лифуса.

– Ну-ну. Не нравится? Сейчас поедем. Сейчас. Потерпи еще чуток. Что ж, друг Камбр, не соблазнил я тебя?

– Нет, – Камбр вздохнул и опустил голову, чувствуя себя виноватым. – Нет, извини.

– Что ты говоришь! Какие извинения, это твой выбор. Рад был познакомиться, помочь.

– Я тоже. Рад.

– Может, когда-нибудь и встретимся еще, не знаю…

– Хотелось бы… Я… – Камбр неожиданно всхлипнул и почувствовал, что сейчас разревется.

– О! Вот это лишнее. Брось! – Бамбр Лифус быстрым движением обнял Камбра, прижал его на миг, оттолкнул и вскочил на вислорога.

– Прощай, Камбр! Да, кстати, ты помнишь пустынника Момбара?

– Пустынника Момбара? Н-нет, что-то не… А кто это?

– Хм, ну не важно. Тебе привет от него… И про порошочек, про порошочек не забудь.

Глава 15. Как Камбр и Глюк Хамфри ходили на болото за крякусами

– Послушай, Камбр, – как бы между прочим заметила Риза, накладывая ему на тарелку вторую порцию рагу из спичек с печеной мортошкой и обильно поливая все это острейшим соусом пили, от аромата которого дух захватывало, – вчера заходил Дигги Сориц. Говорит, ты обещал посмотреть его опус. Ты посмотрел?

Дело было вечером. Семейство Строфанзенов сидело в кухне за круглым столом, покрытым белой ажурной скатертью, и с апетитом уплетало рагу из спичек, которое Ризе всегда особенно удавалось…

Прошло уже… Да-да, пять лет прошло с памятной для Камбра встречи с Бамбром Лифусом. Как говорят на Силизенде, огонь успел превратиться в пепел. Риза немного пошумела, покричала, а потом простила Камбру все его выходки, и это так благотворно на нем сказалось, что он быстренько написал вторую книгу, говорят, даже гениальнее первой (хотя куда уж гениальней-то), а в придачу накатал пьесу, которая и по сию пору с неизменным успехом идет в местном театре.

Через два года у них родилась дочка, а еще через два года и три месяца – вторая. Первую назвали Келлер Сона, и она оказалась ну вылитая Риза, по меткому замечанию счастливого дедушки Слоупека. Вторую, по настоянию Руфуса, назвали весьма пышно – Солар Медора. И Руфус, совершенно ею очарованный, уверял всех, что малышка похожа именно на него. Камбр тактично молчал, пусть потешится, ведь и без микроскопа заметно, что Солли – это самый что ни на есть Камбрюша в детстве, только еще красивее…

Но вернемся на кухню, где Камбр – глава теперь уже довольно многочисленного семейства – расправляется со второй порцией спичек. Низко свисающая с потолка лампа под розовым абажуром ярко освещала центр уставленного едой круглого стола, за которым собрались Строфанзены. Розовато-серые теплые тени, ласкаясь, ложились на лица, сгущались в углах кухни, смешивались с клубами пара, поднимавшегося над кастрюлей, вились паутиной по потолку, путались в тяжелых шторах, прикрывавших полукруглое окно.

Риза, время от времени подкладывавшая на тарелки аппетитно пахнущие спички, внимательно следила, чтобы дети вели себя за столом прилично, пятилетний Шамбр, считавший себя уже совершенно взрослым и самостоятельным мужчиной, старательно сопел над едой, Келлер Сона, которую в семье звали просто Кел, раздуваясь от гордости, поскольку уже второй раз ей позволили ужинать вместе со всеми, еле ковыряла в тарелке, боясь сделать что-нибудь не так и навлечь на себя мамочкин гнев, а за ней с добродушной усмешкой наблюдал из-под тишка дедушка Слоупек, который с новой подружкой Диззи как раз подоспел к ужину. Малышка Солар по причине малолетства в общей трапезе участия не принимала, мирно посапывая в своей кроватке-качалке в Ризиной комнате.

– Так ты посмотрел?

– М-м-м, г-р-р, неа, – наконец произнес, мотая головой, Камбр и, с трудом проглотив застрявший было в горле кусок мортошки, накинулся на жену. – Могу я поесть спокойно в этом доме или ты хочешь, чтобы я подавился?! Когда мне было смотреть? Я вчера весь день провел с Берри Струпником и Феффилом Бредуселлой. Корректуру вычитывал.

– А Дигги сказал, что опус принес месяц назад. Ты что, весь месяц был занят?

– Риза… – Камбр посмотрел на жену с укоризной. – Можно подумать, ты не знаешь, чем я занимался. Ну что ты пристала, конечно, был. Есть у меня время смотреть все подряд.

– Дигги – не все подряд. Даже если это очень плохо, все равно так не честно.

– Хорошо-хорошо, посмотрю после ужина.

– После ужина, – фыркнула Риза и тут же набросилась на детей. – А вы что уши развесили? Почему до сих пор за столом? Шамбр, закрой рот, плюшка влетит. Кел – горе мое – на кого ты похожа?! Извозилась хуже хрюкозоида! Оба быстро допивайте чай и марш в кровать.

– Риза, Риза, по-моему, ты слишком строга, – вмешался папаша Слоупек. – Куда торопиться? Мы с Диззи уложим ребятню. Шамбр, пойдешь с дедушкой?

Шамбр так усиленно закивал головой, что расплескал чай. Риза сурово глянула на него и отобрала чашку.

– Нечего их баловать. Скоро совсем на шею сядут. Они уже вполне самостоятельные, прекрасно сами все сделают. Дети, вы слышали, что я сказала? Быстро мыться и спать.

– Ну мама… – жалобно заныл было Шамбр, но, взглянув на отца, замолк, сполз со стула и поплелся в ванную комнату. Келлер потопала за ним.

– И не вздумайте баловаться с водой, – крикнула им вслед Риза.

– Ну что ты на них напустилась? – Камбр отставил пустую тарелку и теперь помешивал ложечкой чай, стараясь не смотреть на жену.

– Детям спать пора, – отрезала Риза тоном разъяренной фурии, – и незачем им слышать взрослые разговоры.

– Ризочка, передай, пожалуйста, печенье. Оно у тебя такое вкусное, – проворковала Диззи.

– Я передам, – тут же встрял Слоупек. – Пожалуйста, дорогая.

Риза отвернулась к окну и скорчила рожу. Камбр фыркнул в чашку. Слоупек испуганно заморгал и робко посмотрел на Ризу. Диззи нервно улыбнулась.

– Спасибо, дорогой, – почти прошипела она, – ты очень любезен.

Допив чай, все четверо перешли в гостиную. Риза пошла в детскую пожелать детям спокойной ночи, а когда вернулась, Диззи вовсю развлекала мужчин последними сплетнями. В чем, в чем, а в этом она знала толк. Язычок у нее был острый как бритва, и надо отдать ей должное, пользовалась им Диззи виртуозно.

Слоупек смотрел на свою подругу с обожанием, ловил каждое слово и весело смеялся ее весьма ядовитым шуточкам. Риза тут же начала беситься. Она вообще терпеть не могла Диззи Ооо – эту несносную выскочку и охотницу за холостыми мужчинами – и считала, что отец слишком быстро забыл Дефру. Променял на эту старую сплетницу!..

Камбр к Диззи относился спокойно, считая ее, что есть, то есть, скверной злючкой, но весьма привлекательной и совсем не старой. Внешне Диззи была копия Дефры, отличаясь, пожалуй, только черными как смоль волосами да чересчур пронзительным голоском, так что ничего удивительного, что Слоупек в нее крепко втюрился. Ну а раз Слоупека Диззи устраивает, то все в порядке, нечего вмешиваться в частную жизнь.

Риза была с ним ни в коем случае не согласна. Так что Диззин язвительный монолог, часто прерывался не менее язвительными Ризиными замечаниями, которые она вставляла при всяком удобном случае. Диззи отнюдь не была наивной простушкой и на каждый Ризин выпад отвечала еще более мощным залпом. Сражение разгоралось. Камбр откровенно забавлялся, Слоупек страдал, бросая на Ризу укоризненные взгляды, атмосфера в гостиной постепенно накалялась, и уже готова была разразиться гроза, но тут пришел Руфус. Слоупек, с облегчением вздохнув, вспомнил, что нужно еще зайти к Ферги Уловсу, и они с Диззи откланялись.

Риза тут же утащила Руфуса на кухню кормить спичками, а Камбр ушел в кабинет.

– Ну как ты? – внимательно оглядывая Ризу, спросил Руфус.

– Нормально. Поешь, голодный, небось, – и Риза поставила перед Руфусом глубокую тарелку до краев наполненную аппетитнейшим рагу.

– Ага, спасибо. Как поживаете? Камбр не дурит? Лепешки есть?

– В корзинке рядом с тобой. Да вроде нет… По крайней мере, не так как раньше.

– О?!

– Вкусно?

– Безумно!.. Так я не понял…

– Ну, знаешь… я, наверное, слишком многого хочу… может, я слишком строгая мать…

– Причем тут?..

– Ох, при нем дети разбаловываются совершенно. Он им все разрешает. Хуже, чем Слоупек…

– По-моему, ты преувеличиваешь.

– Нет, правда-правда. Никакой строгости. Шамбр того и гляди на шею сядет… И меня совсем забросил. Дом на мне, хозяйство на мне, дети на мне, еще и работа… Книгу последний раз открывала месяц назад…

– Так брось работу. Что вам, денег не хватает?

– Вот еще, с чего это я должна работу бросать?! Ты скажешь!

– Тогда не ной…

– Руфус…

– Что?

– Он меня не любит…

– Да с чего ты взяла?!

– Чувствую.

– Ненормальная.

– Да. Он мне больше не дарит цветов и комплементы говорит редко. Положим, он их всегда редко говорил, но ведь мог бы и почаще… И вообще… Неужели я так постарела? Руфус! Я так изменилась?!

– Конечно, детка! Стала еще краше.

– Не называй меня деткой!

– Ладно-ладно.

На кухню заглянул Камбр.

– Вы еще здесь? Риза, хватит перемывать мне косточки, они скоро заблестят. Руфус, кончай жевать, зайди-ка ко мне, разговор есть.

– Угу, уже иду. Извини, Риза, потом еще поговорим. Мне нужно будет с тобой посоветоваться кое о чем…

– Ага, – Риза чмокнула Руфуса в щеку, и он отправился в кабинет Камбра.

Кабинетом называлась маленькая комнатенка, в которой с трудом разместились высоченный от пола до потолка стеллаж с книгами, письменный стол, диван и пара кресел. Больше туда ничего не влезало, хотя как-то Камбр и пытался пристроить туда вочник, мотивируя это тем, что ему для работы нужны новые впечатления.

Риза яростно сопротивлялась, и даже устроила по этому поводу маленькую семейную бурю, заявив, что в этом случае Камбр из кабинета вообще вылезать не будет и дети забудут, как выглядит родной отец, а если ему так уж необходимы впечатления, то мог бы почаще гулять с детьми. На что Камбр вполне резонно отвечал, уворачиваясь от блюдец и чашек, посылаемых в него разгневанной Ризой, что забыть его дети никак не забудут, он же не помер еще, в крайнем случае вон и фотка на комоде стоит, гулять у него времени нет, и потом прогулки – это одно, а новости по вочнику – совершенно другое.

Риза чуть было не перебила всю посуду в доме, но тут выяснилось, что если в кабинет поставить вочник, то уже больше ничего туда не влезет, даже Камбр. Вочник переехал в гостиную, и все сразу успокоились.

– Садись, Руфи, – Камбр пододвинул гостю кресло, Руфус уселся и тут только заметил глюк Хамфри, сидящий на диване и почти слившийся с обстановкой. – Ой, Хэм! А я тебя и… Откуда ты взялся?

Глюк Хамфри улыбнулся, неопределенно помахал рукой, из чего можно было сделать вывод, что взялся он из воздуха, и сменил цвет на зеленый в красную полосочку.

– Ну вот, друзья, мы все в сборе, можно начинать военный совет, – начал Камбр.

– О! – Руфус заерзал в кресле.

– Не нервничай. Дело в том, что у Ризы через неделю день рождения. Или ты забыл?

– Ничего я не забыл, – насупился Руфус. – У меня и подарок есть. Купил по случаю флакончик «Мрака и тумана».

– Ничего себе. Где достал?

– Где достал, там уже нет. Топу Коламеи привез из Чин-Чина.

– А ты уверен, что это не подделка?

– Топу клялся самыми страшными клятвами. Я ему верю.

– У меня тоже есть подарок, – вмешался глюк Хамфри. – Я у фурии знакомой выменял на бутылку глюкнутого самогона штуку эльфлора.

– Да-а! Насколько я знаю Ризу, ей должно понравиться.

– Любой женщине нравится эльфлор. А этот – просто мечта.

– Здорово! Ну, положим, у меня тоже подарочек есть. Поглядите-ка, – с этими словами Камбр извлек из тайника в столе пару серег из черной слезы дракона в серебряной оправе с вкраплениями розовых бриллиантов. – Что, хороши? То-то. Но дело не в этом.

– А в чем?

– Цветы. Вы забыли про цветы.

– Фу, цветы. Пошел на рынок и купил.

– И что ты купишь сейчас на рынке? Розы с Земли втридорога или вялые перлы с Драмы? Ну на худой конец белые глиции или эстефазии. Чудненько ты будешь выглядеть с букетом эстефазий…

– Есть другие предложения?

– Есть. Сходить за крякусами.

– Вот сказанул, за крякусами ходить – места знать надо. Ты знаешь?

– Угу. На Западном болоте есть шикарное местечко. Там такие крякусы – закачаешься.

– Где-где?!

– Да ты свихнулся!

– Эй! Чего вы всполошились?

– Камбр, ты в своем уме?

– Пока на рассудок не жаловался, а что?

– Вот и видно, что не жаловался. Там же чваклы! Западное болото – самое чваклистое место. Тебе мало было Херувимного болота?..

– И нереид там прорва!

– Помолчал бы ты, Хэм, со своими нереидами, я там сколько был, ни одной не встретил.

– Ну тебе везло, значит…

– А еще там…

– Да вы что, ребята? Я что, жить вам там предлагаю? За крякусами сходить, только и всего.

– Только и всего!

– Только и всего! – хором завопили оба, при этом Руфус многозначительно постучал себя по лбу, а глюк Хамфри из зеленого стал ярко-оранжевым в знак возмущения.

– Ну не хотите, как хотите. Я один пойду.

– И не вздумай! – снова возопили друзья, так что до того мирно спавшая в соседней комнате Солар захныкала, и Риза, заглянув в кабинет, змейским голосом предупредила, если еще раз услышит хоть звук, тут же выпроводит всех на улицу.

Дальнейший совет проходил полушепотом.

– Болото – как болото, – шипел Камбр. Ничего страшного. Вон я даже на Херувимном побывал, подумаешь…

– Ага, подумаешь только благодаря Бамбру Лифусу. А то вряд ли бы ты вообще тут сидел и нес эту чушь.

– Руфус, Руфус, не груби, – вклинился в перепалку глюк Хамфри. – В чем-то Камбр, конечно, прав. Западное болото не такое уж и страшное. И туманы там редко бывают, а нереиды хоть и наглые, но не так чтобы уж. Все ж таки близко к городу. Пусть лучше он нам объяснит, где ухитрился отыскать целую полянку нетронутых крякусов. А?

– Ага. И когда? Ты что опять по болотам один шастал?!

– Ну что вы прикопались. Не один. С Эддигом Соррицем и Клинком Донелом.

– Святой Ключник, он ходил с Дигги! Да Диг – это ж ходячее несчастье!

– Дракон с ним. Все равно непонятно. Если с Клинком ходил, так об этом уже весь город должен знать и от твоих крякусов одни стебелечки остались давным-давно. Но я что-то не припомню… Темнишь ты, Камбр.

– Точно темнит. Хватит нам головы морочить. Или говори все, или…

– Хорошо-хорошо. Не знает Клинк про эту полянку… И Дигги не знает. Я случайно набрел. И не пытайте меня, все равно больше ничего не скажу. Вы идете со мной или нет?

Друзья переглянулись. Отпускать Камбра одного? Да ни за что!

– Идем.

– Ладно

– Вот и славненько. Наберем корзину крякусов. Риза будет в восторге.

– Когда выходим?

– В день рождения и пойдем. Если выйдем до рассвета, то к обеду обернемся, как раз успеем.

– Ох, Камбр, не нравится мне это, – покачал головой Руфус.

– Ты можешь предложить что-нибудь получше?

– Ну, может быть, все-таки заранее как-то оно?..

– Крякусы собирать заранее?! Соображай! Где я их держать буду? А кроме того, они дорастут до нужного размера как раз через десять дней.