О, Камбр! или Не оглядывайся в полете!..

Когда все было наконец улажено, погружено, проверено, пассажиров разместили в каютах центрального отсека, настоятельно рекомендовав мест своих в ближайшее время не покидать, и для большей безопасности заперли двери кают. Камбр на это только рассерженно фыркнул. Ему так хотелось посмотреть, как все будет происходить, но в каюте окон не оказалось, и о том, что путешествие началось, Камбр догадался только по легкой вибрации стен.

Едва двери открыли, Камбр выбрался из каюты и отправился в капитанскую рубку, поглазеть вместе с остальными пассажирами в большой иллюминатор. Как раз проходили мимо красавицы-Оды, и он мог всласть налюбоваться серебристо-желтой властительницей дум всех поэтов Силизенды.

Ода была так близко, что, Камбр, прильнув к иллюминатору, разглядел даже несколько горных цепей, длинных и извилистых. Медленно и важно проплывали мимо него остроконечные пики и бездонные провалы, ровные плато и глубокие темные пещеры, ему даже показалось, что он разглядел… Ну нет, это ему, конечно же, только показалось.

Где-то там, чуть подальше, должна была находиться Хайана, но разве ее когда-нибудь кто-нибудь видел?

Впрочем, ходили легенды, что какие-то сумасшедшие еще на заре развития космонавтики, ухитрились каким-то образом высадиться на Хайане, и даже, вроде бы, смогли-таки оттуда улететь, но вот что с ними стало потом, никто так никогда и не узнал.

Полет длился две силизендских недели и был прескучным. Не случилось ровным счетом ничего: ни пьяных драк, ни бунта голодной команды, ни взрыва двигателей, ни нападения космических пиратов… Пассажиры от нечего делать ходили друг к другу в гости играть в метлу, забор и дедхрум (местный вид шахмат) или читали в библиотеке потрепанные романы из жизни космопроходцев. После ужина все, включая немногочисленную команду, собирались в кают-компании и веселили себя, рассказывая всякие небылицы, а то и устраивая танцы. Но Камбр и Риза редко покидали свою каюту. Им вполне хватало друг друга.

Однако любому, даже самому долгому и скучному путешествию приходит конец. Проверив документы и буквально обнюхав все на звездолете в поисках контрабанды, пара громил из санитарно-таможенного контроля поставила печати на все бумаги. Дверь шлюза с громким чмоканьем отъехала в сторону и… Привет, другой мир!

Драма встретила низкой облачностью и дождем. Не проливным, а противным, мелко моросящим. От висящей в воздухе водяной пыли было трудно дышать, а одежда в мгновение ока стала мокрой и липкой.

Космопорт на Драме, как и на Силизенде, всего один. Находится он близ Сумара, второго по величине города Драмы, и, в принципе, ничем не отличается от дурмунурзадского. Тот же похожий на ангар зал ожидания, те же дорожки, выложенные, правда, серой плиткой. Зелени, впрочем, поменьше. Нет ни банановых дубов, ни кокосовых елок. Да и чего ожидать от северного полюса Драмы, где приличного-то дерева днем с огнем не найдешь, так, сплошь мелкий кустарник.

Пассажиры высыпали из звездолета и, ежась от сырости, направились гурьбой к залу ожидания. Оказалось, что всех, кроме Камбра и Ризы, кто-нибудь да встречал. Группа банкиров-военных погрузилась в большой двухэтажный кар-бас. Ученые из Леденца едва успели выгрузить оборудование и пристроить его на склад, как подъехала сотка, откуда вылезли два лохматых бородача и, издавая нечленораздельные вопли, полезли обниматься. Отхлопав о спины друг друга руки, вся четверка, весьма довольная встречей, погрузилась в сотку, которая тут же растворилась в тумане. Семейство Дирксов встречала шумная толпа родственников, приехавших аж на двух кар-басах. Через минуту у дверей вокзала остались сиротливо стоять только Камбр и Риза.

Собственно, Риза этому ничуть не удивилась. Похоже, братцы за время ее отсутствия совсем не изменились. Небось, Шетур на правах старшего и более умного решил, что встречать их поедет Антик, а тот, как всегда, замотался с делами и обо всем забыл. Да, наверняка, так оно и было. Но теперь нужно срочно придумать, что делать дальше…

Пока Риза размышляла, а Камбр глазел по сторонам в поисках какого-нибудь средства передвижения, к ним подъехала черная сотка с золотой молнией на боку и оттуда выскочил сам Слоупек Пабс.

– Папочка! – завизжала Риза, бросаясь к нему на шею. Слоупек крепко обнял ее, расцеловал, подхватил на руки и закружил, как малышку.

– Папочка, как ты здесь оказался?! – воскликнула Риза, едва он опустил ее на землю. – Ты же должен быть в монастыре!

– А! – махнул рукой Слоупек. – Мне надоело. Эти монахи такие зануды! Я, правда, было совсем собрался принять полный постриг и уйти в пустыню, но тут Антик позвонил и сказал, что ты вышла замуж. Естественно, я сразу выкинул эту дурь из головы, все бросил и приехал тебя встречать.

– О, папочка! Как я счастлива! – Риза снова прижалась к нему. – Папочка, познакомься! Это мой муж, Камбр Строфанзен.

Камбр поклонился. Слоупек оглядел его, приподнял правую бровь и, обняв, дружески похлопал по спине.

– Моя дочь – чудная девочка. И я ее очень люблю. Смотри же, береги ее.

– Разумеется! – воскликнул Камбр. – Можете быть уверены! Я просто обожаю Ризу. Скорее меня затопчет стадо бронтокряклов или болотный чвакл разорвет на мелкие клочки, чем с ней что-то случится!

– Вот и чудненько. Ты мне сразу понравился, парень. А сейчас, дети мои, едем в аэропорт, я там снял флайтер, мы немедленно летим в Лисаф. Шетур и Антик готовят нам грандиозную встречу.

Аэропорт находился на другом конце Сумара. Но второго по величине города Драмы Камбр так и не увидел. Через пару лиг они въехали в какой-то сарай, не вылезая из сотки, спустились вниз на лифте и оказались на платформе заставленной такими же сотками и кар-басами. Гигантская платформа, громыхая и урча, понеслась по темному, освещаемому редкими фонарями туннелю и через полтора часа остановилась. По-прежнему не покидая сотки, они поднялись на поверхность и оказались в аэропорту. Вот и все путешествие. Камбр был страшно разочарован.

– Да ладно тебе, – утешал его Слоупек, – чего там смотреть. Такой же городишко, как и все. Ничуть не лучше. Грязища, вонища, скучища и народу не протолкнуться. Брось! Вот на Лисаф приедем, я тебе покажу такие места – ахнешь!

На аэродроме их уже ждал трехместный флайтер. Слоупек – отличный пилот – собирался сам сесть за штурвал. Конечно! Не мог же он доверить свою драгоценную дочурку кому-то еще.

Пока грузили вещи, запросили погоду. Прогноз был неблагоприятным: над экватором собиралась огненная буря, а в южном полушарии как раз начался сезон ураганов, и можно было ожидать чего угодно. Слоупек предложил переждать денек-другой, пока погода не установится. Но Ризе так хотелось поскорее добраться до Лисафа, что она умоляюще посмотрела на отца, и это решило дело.

– В конце концов, – бурчал Слоупек, усаживаясь в кресло пилота, – может быть, и пронесет…

Камбр, закрепляя багаж, думал примерно так же.

***

М-да, это был тот еще полет!.. Над экватором они попали-таки в огненную бурю и едва не погибли, уворачиваясь от пылающего смерча, а оказавшись над океаном, влетели в страшный шторм. Флайтер швыряло из стороны в сторону и крутило, словно веретено, то прижимая к самой воде, и тогда казалось, что бушующий океан вот-вот поглотит хрупкую посудинку, осмелившуюся противостоять урагану, то поднимая высоко в небо, и тогда даже Слоупек не понимал, кому подчиняется машина: ему или ветру.

Кончилась эта свистопляска внезапно и плачевно. Мотор, пару раз хрюкнув, замолк. Флайтер, под дикий рев бури, нырнул вниз и, ломая верхушки деревьев, рухнул на песчаный берег какого-то островка, чрезвычайно вовремя оказавшегося под ними. Слоупек, Камбр и Риза едва успели выбраться из машины, как грохнул взрыв, и флайтер разлетелся на кусочки.

Очухавшись и поняв, что целы, все трое помчались в джунгли в поисках укрытия от ветра и проливного дождя, и почти сразу наткнулись на пещеру. Это было, конечно, несравнимо лучше, нежели мокнуть под дождем и гадать, смоет тебя в океан волной или сдует туда ветром. Риза, не раздумывая, нырнула в пещерную тьму, никто и слова сказать не успел, следом полез Камбр, Слоупек оказался замыкающим.

Отдышавшись и выжав, насколько было возможно, одежду, они побрели вглубь по длинному, узкому и извилистому проходу. У Слоупека оказался фонарь, так что спотыкаться в темноте им не пришлось. Впрочем, Риза безо всяких фонарей прекрасно видела в темноте. Она шла вперед осторожно, но уверенно, следом плелся Камбр, борясь с премерзким ощущением, что низкие своды того и гляди рухнут на него и раздавят в лепешку. Хуже всех приходилось Слоупеку, он был самым высоким, и даже сгибаясь в три погибели, все равно беспрестанно стукался головой о камни, отчего всю дорогу сквозь зубы поминал Великого дракона, всех его детей, внуков и правнуков.

Фонарь мигнул и погас. Тьма, густая как кисель, обволокла Камбра. Двигаясь на ощупь под заунывный аккомпанемент Слоупековых проклятий, он думал, что они, похоже, до скончания веков обречены шагать в полной тьме неизвестно куда, но вдруг проход расширился и превратился в маленькую довольно-таки сухую пещерку. Они остановились и прислушались. Издалека доносился шум бури. Слоупек и Камбр сели на пол, собираясь расположиться на ночлег, но Риза замерла посреди пещерки, напряженно что-то высматривая в кромешной тьме, а потом начала шарить руками по стенам и потолку.

– Смотрите-ка, что это здесь! – воскликнула она.

Раздался противный скрежет, тьма колыхнулась, расступаясь, и на Камбра дохнуло теплым и неожиданно свежим воздухом.

Слоупек, кряхтя, поднялся, шагнул было вперед, но Риза остановила его.

– Погоди, папочка, тут, кажется, еще что-то есть, я чую…

Она подняла руку, ощупывая притолоку, раздался щелчок, и яркий свет залил все вокруг.

– Ох! – все трое зажмурились. Камбр даже закрыл лицо руками. Но сразу открыл глаза, пытаясь сквозь пальцы рассмотреть, куда же они попали.

Новая пещера выглядела огромной. Пять мощных сталагмитов подпирали свод, дробя гигантский зал на несколько помельче, а те, в свою очередь, разделялись на еще более мелкие.

Они прошли в первый от входа маленький зал и с удивлением огляделись.

– Ничего себе, – заметил Слоупек, нагибаясь,

– это же настоящий кахинский ковер.

– Ковер? – Камбр всмотрелся. – Действительно. Риза, ты слышишь?

– Ковер – это замечательно! Снимайте-ка свои грязные ботинки. Раз есть ковер, значит, можно ходить босиком, – легкомысленно заявила Риза, скидывая мокрые туфли.

– Это значит, что пещера обитаемая, – буркнул Слоупек.

– Конечно, папочка, а кто сомневался? Ведь в диких пещерах электричества не бывает, – резонно заметила Риза. – Пошли лучше осмотрим здесь все.

По этой пещере можно было гулять, как по музею. Ковер, словно пестрый мох, покрывал пол, стены украшали великолепные росписи. Один из маленьких залов был превращен в библиотеку, в другом на всевозможных подставках стояли драматические и силизендские музыкальные инструменты, в третьем…

– Вот это да! – восхищенно выдохнула Риза, разглядывая полки с книгами. – Полное собрание Лупиана!

– О! – это все, что мог произнести Камбр, увидев фрески, иллюстрирующие во всех подробностях знаменитую Мега-Пудру. Лупиан его не очень интересовал.

– Да здесь и плита есть, – откликнулся Слоупек с другого конца пещеры. – Электрическая. И продукты. Здорово, значит, с голоду не вымрем. Однако что-то мне это напоминает…

– Чья же это пещера? – осматривая закопченную иридиевую жаровню на кривых ножках, явно предназначенную для магических ритуалов, бормотал Камбр. – А может, хозяева где-то рядом? Вряд ли им понравится, что мы тут хозяйничаем…

– Не думаю. В такой ураган где-то бродить… Хотя ты прав, пещерка заброшенной не выглядит… – Слоупек принялся греметь кастрюльками. Риза оставила в покое Лупиана и бросилась помогать. Камбр тоже было сунулся в помощники, но его прогнали, и он продолжил исследования. В одной из маленьких комнат он обнаружил кучу тряпья и спальные принадлежности: одеяла, подушки и тюфяки, набитые, судя по всему, травами и водорослями.

Вскоре ужин был готов, и они устроили маленький пир из вареных водорослей, хлеба, ветчины, яичницы, на которую пошла пара десятков яиц синей мокрухи, и бутылки слабого пальмового вина. Все еще мокрую одежду, вернее, лохмотья, в которые она превратилась, сняли и развесили над плитой. Порывшись в обнаруженной Камбром куче тряпья, Риза торжествующе вытянула большое махровое полотенце, в которое тут же и завернулась. Камбр и Слоупек соорудили себе набедренные повязки и, издавая воинственные драматические кличи, принялись носиться друг за другом по всей пещере, прятаться за гигантскими колоннами, выскакивая неожиданно из засады, и кувыркаться на ковре, словно расшалившиеся балинные котята. Риза, глядя на них, хохотала до упаду. Притомившись, новоявленные дикари устроили из тюфяков и одеял кровати, улеглись и, немного позубоскалив по поводу своего не слишком веселого положения, преспокойно уснули.

Пробуждение было ужасным. Открыв глаза, Камбр тут же закрыл их, решив, что ему снится кошмар. Над ним склонился здоровенный драматик, разглядывая его с неподдельным интересом. У дикаря были светло-оливковая кожа, и ярко-малиновые, почти алые волосы до плеч, с боков заплетенные в тонкие косички. На широком поясе болтались связка скальпов и большой кривой нож с черной рукояткой. Сзади маячили еще пятеро дикарей, вооруженные до зубов.

– Вставай, – ткнув в Камбра копьем, грозно проревел драматик, увидев, что тот проснулся.

Камбр оглянулся. Ризы и Слоупека нигде не было видно.

– Где остальные?

– Вставай! – драматик подкрепил свои слова выразительным жестом.

Камбр поднялся. Прямо перед ним зиял широкий проход, и свежий, насыщенный влагой воздух, свободно проникая в пещеру, приятно холодил кожу. Остро пахло морем, травой и чем-то еще пряным и терпким, отчего слегка кружилась голова и возникало ощущение нереальности происходящего. Подталкиваемый в спину копьями, Камбр вышел наружу. Буря стихла, лишь мелкая водяная пыль висела в воздухе, да где-то совсем рядом грозно шумел океан. Камбр закашлялся, протер глаза и увидел Ризу и Слоупека, привязанных к здоровенному столбу напротив входа. Камбра подтолкнули туда же.

– Давай-давай! Двигай!

Хорошенько привязав его, драматики оставили двоих часовых и исчезли в джунглях.

«Н-да, вот ведь влипли», – подумал Камбр.

– Риза, – позвал он, – как ты?

– Ничего, – жалобно откликнулась Риза, – только веревки режут.

Слоупек выругался сквозь зубы.

– Откуда они взялись? – ни к кому не обращаясь, спросил Камбр.

– Не знаю, – вполголоса отвечал Слоупек. – Это племя мне не знакомо. Настоящие дикари. Охотники за скальпами. Я думал, их уже и не осталось… – Слоупек помолчал немного, переводя дух, потом продолжил. – Насколько я понял, они тут сами недавно, но пещеру эту хорошо знают. Не повезло нам.

– А что еще они говорили?

– Да ничего интересного, решали, что с нами делать…

– И?

– Похоже, пока не решили. Видишь, вон те двое развлекаются, будь все решено, они бы вели себя иначе…

Часовые действительно уселись у входа в пещеру и принялись резаться в кости, не обращая никакого внимания на пленников.

Камбру показалось, что в кустах рядом с ними что-то шевельнулось, он попытался разглядеть, что там, но в диком переплетении сучьев и листьев сделать это было совершенно невозможно, к тому же немилосердно болели руки, все тело, туго перетянутое лианами, ныло и чесалось. Он вздохнул, погружаясь в мрачные раздумья о безнадежности их положения. И тут произошло нечто, заставившее его забыть обо всем на свете.

Из кустов выскочили трое драматиков. Один швырнул дротики в часовых, другой бросился к столбу и единым махом перерезал веревки.

Пленники не успели и глазом моргнуть, как уже бежали, увлекаемые третьим драматикам, к пещере.

– Быстро, быстро! – шептал он, волоча за собой Ризу. Они едва успели вбежать, Камбр еще заметил, что оба часовых лежат с раскроенными черепами, как стена сомкнулась за ними. Драматик бросился в дальний угол, нажал на рычаг и тут же протиснулся в открывшийся узкий лаз. Пленников одного за другим протолкнули туда же, после чего и эта щель в стене захлопнулась.

– За мной! – прохрипел драматик. – И тихо!

В кромешной тьме, почти ползком они снова двигались под землей, сопровождаемые на сей раз шипением их проводника: «Тише! Молчать! Тише!..»

Наконец они выбрались в более просторную пещеру с низкими сводами и глубоким холодным озером посредине. Откуда-то лился рассеянный серый свет, и Камбр смог теперь не только увидеть своих спутников, но и рассмотреть драматика.

Перед ним стоял вполне цивилизованный тип в малиновых шортах, низкорослый, по драматическим меркам почти карлик, с кривыми, поросшими густой малиновой шерстью ногами и бритой круглой головой, изрисованной какими-то знаками, только на затылке торчал темно-малиновый хохолок, туго перетянутый зеленым шнуром. В мочке правого уха болтался длинный почти до плеча фиолетовый кристалл, который начинал вспыхивать и искриться, едва на него попадал свет. Длинный нос с горбинкой, чуть раскосые фиалковые глаза и припухшие губы делали драматика неуловимо похожим на Ризу…

– Сидеть, – приказал драматик. Все послушно опустились на каменный пол.

– Вы можете говорить на уа-уа или бау, – заметил Слоупек, – я знаю все местные наречия.

– Вы Слоупек Пабс, – ткнув в него пальцем, скорее утвердительно произнес драматик.

– Да. А откуда вы знаете?

– Все знают менки Пабса. Кто с тобой?

– Это моя дочь Риза и ее муж Камбр Строфанзен.

– Оу! – драматик неожиданно схватился за голову и закружился на месте, как будто его укусил ядовитый мукс.

– Что это с ним? – встревожился Камбр.

– Не знаю! – развел руками Слоупек.

Драматик внезапно остановился, прислушался, затем приложил палец к губам.

– Тсс!

Потом шагнул в воду и исчез без звука в глубине озера.

– Похоже, мы выбрались? – удивленно и недоверчиво прошептала Риза.

– Возможно, – с большим сомнением в голосе ответил ей Слоупек.

– Я все-таки не понимаю… – начал было Камбр, но тут из воды вынырнул их проводник и знаком велел следовать за ним.

По очереди они, глубоко вдохнув, нырнули в ледяную воду и поплыли неизвестно куда. Однако драматик знал, что делает. Не успел Камбр досчитать до ста, как оказался на поверхности, щурясь от яркого солнца и отчаянно хватая ртом воздух. Риза и Слоупек уже вылезали из воды. Драматик помог Камбру выбраться на берег и подозвал остальных.

– Море там, – произнес он, небрежно махнув рукой за кусты. – Вам нужен Лисаф?

– Да-да, – энергично закивали все трое.

– Мы уходим. Могу взять. Я, – тут драматик торжественно приложил руку к груди на которой мастерски был изображен восьмиглазый скат, играющий своим хвостом, – вождь. Джу-джу Аба Фу. Она, – он протянул ладонь в сторону Ризы, – моя дочь.

– Что?! – воскликнули все трое одновременно, при этом Риза плюхнулась на песок, а Камбр и Слоупек подскочили чуть ли не на полметра.

– Да, – важно заявил драматик и протянул Слоупеку большой медальон с выгравированными на нем буквами Д и С.

Теперь уже Слоупек медленно опустился на песок. Из глаз его ручьями потекли слезы. Он словно слепой бережно ощупывал медальон, гладил его, прижимал к губам…

Риза подсела к нему, обняла и прижалась головой к его плечу. Так они сидели довольно долго. В ожидании, пока приступ горя пройдет, вождь застыл, как изваяние, а Камбр растерянно топтался рядом, мучительно пытаясь придумать, что-то утешительное, но в голову ничего не лезло, кроме банального «все проходит».

Наконец Слоупек вытер глаза и поднялся.

– Два отца больше, чем один, – произнес Джу-джу. – Мы будем теперь вместе. Нам надо идти. Лодка ждет.

Продравшись через колючий кустарник, они действительно оказались на берегу океана. На песке у самой воды лежала длинная узкая лодка-пирога, они спустили ее на воду, погрузились и дружно взялись за весла. Джу-джу показывал направление. Пирога оказалась послушной и быстрой. В мгновение ока они обогнули остров и увидели шипс. На шипсе тоже заметили их и приветствовали громкими криками. Вскоре они поднялись на борт, и вождь торжественно представил их соплеменникам как свою семью.

Шипс, разрезая воду, уходил все дальше в океан, заунывно ревели моторы, команда ставила паруса для увеличения скорости, и на Лисаф они должны были прибыть дня через три. Вождь пригласил Ризу, Камбра и Слоупека в свою каюту.

– Я должен рассказать вам обо всем, что произошло на острове Яго, – сказал он, когда все расселись и выпили по чарке крепкого пальмового пива.

– На острове Яго? – переспросил Камбр.

– Это то место, откуда мы сбежали. Помолчи немножко, дорогой, – шепнула Риза. – Вождя нельзя перебивать.

Вождь важно кивнул и начал.

Краткий рассказ Джу-джу о себе, племени и свалившемся на них несчастье

Вы, может быть, не знаете, но дикарей подобных длинноволосым маррам на островах еще очень и очень много. Однако наше племя, племя сюрров, как вы могли заметить, вполне цивилизованное. Все наши мужчины обучались в Грамме, и даже женщины умели читать и писать. (По драматическим понятиям женщины – существа низшего порядка и созданы для того, чтобы обслуживать мужчин, следовательно, грамотность им совсем необязательна и даже вредна.)

Сам я помимо Грамма закончил Кряжскую академию и университет в Лопоухусе.

Кроме Яго нашему племени принадлежали острова Фи и Ухты. Отец отдал Яго мне, а Фи – брату, но пока был жив, мы все жили во дворце на Ухты.

В то время отец отправил моего младшего брата учиться в Лисаф, и я время от времени наведывался туда, присматривать за ним. Так я познакомился с Дефрой. Менки Пабс был увлечен работой. Дефра скучала, а я влюбился как мальчишка…

Я увез ее на Яго. Мы были счастливы… Я был счастлив. Но отец не одобрил нас. И Дефра решила вернуться. Дальнейшее вы знаете. На Лисаф я еще пару раз приезжал и знаю, что родилась девочка, и ее назвали Ризой.

Потом отец умер. Вождем стал я. Мы жили вполне прилично. Но племя росло. Земли не хватало. У племени траггов я выторговал остров Сми, а брат захватил соседний с ним Видак, пришлось немного повоевать. Брат вообще был сторонником силового решения проблем…

Племя марров жило на Видаке и выглядело весьма отсталым. Проиграв главную битву, они ушли с Видака, а мы не стали их преследовать.

Через три года они вернулись. Захватили и Видак, и Сми. Мы заключили мир, а еще через год они напали на Фи, спалили там все и убили брата…

М-да, похоже, марры научились драться. Нам пришлось оставить и Фи, и Яго и перебраться на Ухты. Конечно, там тесновато, но зато Ухты хорошо укреплен. Маррам его не захватить. Купим оружия, отвоюем острова, заодно и марров уничтожим. Они-то с нами не церемонятся.

Вообще вам очень сильно повезло, что мы там оказались. Я с командой вернулся, чтобы забрать книги и немного пощипать марров.

Джу-джу замолчал. И сразу стало слышно унылое гудение моторов, и отрывистые команды боцмана, и шуршание воды за кормой…

– А вот не… – начал было Камбр, но Слоупек его перебил.

– И что вы намерены с нами делать?

– Отвезу на Лисаф, – пожал плечами Джу-джу.

– А потом?

– Задержусь, пожалуй, с вами на пару недель. У меня в Лисафе кое-какие дела. Пообщаюсь с Ризой. Ты как, не против? – неожиданно повернулся он к ней. Риза только помотала головой. – Ну и хорошо. А что это мы так сидим?! Налейте-ка себе пальмового пива. Сюрры – лучшие пивовары на всей Драме. Ага. Выпьем за встречу!..

Они подошли к Лисафу, когда густые сливки сумерек уже широко разлились, подмяв под себя море и сушу. Темная махина города едва просматривалась, лишь в нескольких местах мелькали огни. Лисафцы вели патриархальный образ жизни и спать ложились рано.

На пристани маячили смутные тени. Риза схватила Камбра за руку и, указывая на одну из них, закричала:

– Смотри, смотри! Это Шетур! Шетур! Эй, Шетур! Привет!

Камбр, как ни напрягал зрение, не мог отличить одну тень от другой, но на всякий случай тоже энергично замахал рукой и завопил что-то радостное.

Шипс в последний раз фыркнул, тяжело вздохнул и замер у причала, слегка покачиваясь на волнах.

Камбр, Риза и Слоупек, сойдя на берег, сразу попали в объятия родственников. Толстый увалень Шетур заключил в объятия Ризу, длинный и нескладный Антик рыдал на плече отца, а Камбр достался жене Шетура Форе, особе столь же радушной, сколь и обширной. Она так крепко обнимала его, что чуть не задушила.

Потом все погрузились в мини-кар-бас Шетура и поехали домой. А Джу-джу остался на шипсе объясняться с местными властями, но пообещал дня через три-четыре заскочить в гости.

По случаю счастливого спасения Ризы и Слоупека братья устроили грандиозный пир. Пригласили соседей. Смайлсов и Хромсов, и Диллингсов, и Шурров, впрочем, вы никого из них не знаете, и вряд ли когда-нибудь познакомитесь, но уж поверьте на слово – все они дуркане очень приличные.

Камбр скромно сидел за столом рядом с Антиком, наливался местным, на его взгляд довольно слабым, вином и старался не привлекать к себе особого внимания. Разговор уже давно с Силизенды и дикарей переключился на внутренние лисафские дела, и Камбр мог спокойно, слушая вполуха погрузиться в свои мысли. Он увлеченно искал рифму к слову Драма, когда Антик наклонился и шепнул ему в ухо:

– Камбр, пойдем поболтаем во двор, ты не против?

Камбр послушно поднялся и, прихватив с собой бутылку, вышел вслед за Антиком. Черная драматическая ночь, казалась еще чернее от тусклого света старинного газового фонаря, едва освещавшего кривоногую, покосившуюся от старости скамейку. Густой мрак, казалось, вовсе не боялся света, а наоборот поглощал его, питался им.

– Это от облаков, – сказал Антик, заметив, что Камбр оглядывается, втянув голову в плечи. – Тут у нас по ночам всегда облака.

Они сели. Камбр сделал большой глоток и передал бутылку Антику. Тот тоже хлебнул.

– Слушай, Камбр, а зачем тебе все это?

– Что именно?

– Ну вот стихи… На фига ты вообще пишешь? Много же этим не заработаешь.

– Ну-у… понимаешь…

– Или вот Силизенда… Чего там вообще хорошего-то? Феи какие-то, мороки, привидения… Сам же говорил, что от Хайаны бывают всяческие недоразумения. Чего тебе спокойно-то не живется?

«А действительно, чего?» – подумал Камбр и тут же вспомнил аметистовое небо, блики, желтую Мерку и разноцветные облака, похожие на удачные рифмы. Он попытался все это объяснить Антику. И то, что ведь не всегда же деньги – главное, есть ведь и еще что-то…

– М-да?

– Да. Дружба, например, или… любовь. А еще ведь это так красиво, когда…

– Ну, я тебя понял, – покровительственно хлопнул его по плечу Антик, поднялся и ушел в дом. А Камбр остался на скамейке, глотая тьму и с тоской думая о Силизенде…

Месяц на Драме пролетел для Камбра как один бесконечный день.

Он очень сдружился с добряком Шетуром, тот восхищался силизендской поэзией и, в отличие от Антика, не смотрел на Камбра, как на кретина и неудачника. Джу-джу и Слоупек редко появлялись в доме, занимаясь чем-то более важным, вроде покупки оружия и найма добровольцев. Антик был занят на службе, а кроме того, посматривал на Камбра с явным превосходством, как дурканин уже добившийся в этой жизни многого и собирающийся добиться еще большего.

Риза тоже не очень-то интересовалась Камбром. У нее обнаружилась тысяча дел, которые нужно было непременно сделать, и сотня подруг, которых надо было непременно навестить, а Камбр только мешал, путаясь под ногами. Так что Шетур оказался для Камбра просто незаменимым гидом и проводником. А добряк Шетур и не возражал. Ходил он, правда, медленно, тяжело дыша и отдуваясь, как грузовой шипс, но зато никогда ни в чем Камбру не отказывал. Вместе они посетили библиотеку, Морской музей, картинную галерею, местный театр и завод по выпуску всевозможных чайников. Камбру особенно понравился цех, в котором чайники проходили спецподготовку перед выходом в свет.

Ну и конечно, все свободное время они проводили на рыбалке. Шетур оказался заядлым рыболовом и научил Камбра ловить ядовитого хрумкла и сине-зеленого угристого ляха. А это, надо вам заметить, большое искусство.

Однако пришла пора прощаться. Шетур, расставаясь с Камбром, горько плакал. Камбр и сам не смог сдержать слез. Джу-джу проводили раньше, он закупил все, что хотел, и, отплывая, клятвенно обещал разгромить проклятых марров в пух и прах.

Слоупек проводил Ризу и Камбра до звездолета (перелет с юга на север прошел вполне благополучно), обнял еще раз обоих и обещал в скором времени прилететь на Силизенду.

– Если, конечно, ничего не случится, – добавил он, хитро улыбаясь…

Вернувшись и едва переведя дух с дороги, Камбр и Риза объявили, что устраивают свадебную вечеринку в сторожке космопорта.

Народу собралось много. Даже слишком, по мнению Ризы. Пришли Руфус с Люкой, глюк Хамфри с глюком Лякой, Эдулия Самси с Треплом, доктор Эдж Катерсен, Топу Коламеи со своими тремя женами, Дигги Сориц, Клинк Донел, были также Берри Струпник и Еллор Кряксвуд с женами, Еллор, кроме того, привел еще и свою длинноносую сестру Даку, прозванную дылдой за выдающийся рост и занозой за острый язычок и восхитительную способность лезть куда не следует. Камбр пригласил даже Тень отца и Серую даму, знакомого морока, оказавшегося поблизости, и фей. И хотя стукалок он не нашел, но окрестные хлопушки и топтушки с радостью приняли приглашение.

Вечеринка получилась шумной и веселой. Разумеется, о напитках и закусках позаботился Топу, а кто же еще. Он и свадебный торт испек собственноручно, да такой, что все ахнули. Получилось настоящее произведение искусства. Руфус даже предложил его не есть, а сдать в музей, пусть все любуются. Но Топу обиделся и сказал, что если торт не есть, он испортится, а если он испортится, то от него уже никакого проку не будет, одно расстройство желудка. Чтобы никого не обижать решили торт сфотографировать, так сказать запечатлеть для потомков. Позвали Трепла, и Трепл его запечатлел, но, конечно же, рядом с тортом поставил Эдулию.

Так вошли в историю великолепный свадебный торт Топу Коламеи и Эдулия Самси…

Пирушка была в самом разгаре, когда появились феи-стукалки. Си и Эй. Си поцеловала Ризу и пожелала ей счастья, а Эй вручила Камбру сверток, в котором оказались ручка серебристого цвета и небольшая картина, изображавшая лесную полянку, поросшую лайкой и кипарисником. Со всех сторон ее окружали игольчатые скалки, и сквозь черные мохнатые ветви проливался на полянку чарующий свет Оды.

– О, – только и сказал Камбр, завороженно глядя на картину.

– Это тебе на память о нас, – грустно сказала Си.

– Как! Вы уезжаете?!

– Нет, но, возможно, мы не увидимся больше.

С этими словами стукалки медленно растворились в воздухе, послав на прощание всем воздушный поцелуй. Притихшие было гости снова радостно загалдели, предлагая выпить за молодых и скорейшее прибавление семейства, но Камбр как-то потух, оставил развеселое общество и, сославшись на головную боль, ушел на чердак.