Лялька. По волчьим законам

Глава 4

– Просыпайся, эй, ты живая?

Кто-то тормошит меня за плечо, и я резко распахиваю глаза. Предо мной стоит молодая женщина с четко подведенными зелеными глазами. Уже утро, из крошечного окна доносится свет. Я даже не заметила, как отключилась ночью.

– Кто вы?

– Влада. Вставай, чего уж разлеглась. Идем.

– Куда?

– Готовиться, хотя… ну-ка, покажись.

Она наклоняется и берет мое лицо, поворачивает в сторону, недовольно качая головой.

– Сегодня убирать будешь. И никому на глаза не попадайся.

Хватаю ее за руку. С силой сжимаю.

– Отпустите, умоляю! Дайте мне уйти! Меня сюда насильно привели!

– Не трогай меня! – Влада скидывает с меня руки, будто они облиты ядом. – Как Шах сказал, так и будет! Я бы сама тебя за Каринку… четвертовала, сука ты такая. Иди!

В этот момент я понимаю, что никто мне здесь не поможет, я для них враг. Я та, которая сделала нечто ужасное с молодой девушкой. Единственное, чего я не знаю, – кто такая эта Карина и кем она приходится Змею.

Влада приносит мне явно ношенную одежду и форму, мои старые разорванные тряпки забирает. Я успеваю лишь быстро принять душ, пока она меня ждет у входа, как надзирательница. Даже не заметила сразу, что здесь есть ванная, ночью меня просто отключило, но даже теперь, переодевшись, я едва стою на ногах. У меня сильно кружится голова и то и дело все плывет перед глазами.

Мы вместе проходим по большому коридору, спускаемся по крутой лестнице в зал. Я с силой держусь за поручни, сходя по ступенькам, чтобы не упасть. На первом этаже оказывается настоящий клуб, огромный… со сценой, баром и столиками. Все идеально чистое, кресла обшиты черным бархатом, в стороне бара красиво выставлен алкоголь, блестят начищенные бокалы. Я не бывала в таких заведениях раньше, но видела по телевизору похожие.

– Чей это клуб?

– Шаха. Это одно из его заведений. Официальных, по крайней мере.

Поджимаю губы, понимая, что невольно перешла дорогу очень богатому человеку, который вчера едва не утопил меня… в самой обычной бочке с водой.

– А эта девушка, Карина… кем она ему приходится?

– Ты, девочка, говори, да не заговаривайся. Дурочку не строй из себя. Ярдан проболтался, что тебя взяли, я даже удивилась сегодня, что ты все еще живая. Думала, Шах за родную сестру тебя сразу четвертует.

Сестра… та бедная девушка с фото – его родная сестра! Дела становятся хуже, чем я ожидала. Намного хуже.

Пытаюсь еще эту Владу разговорить, но она лишь отмахивается, тогда как у меня настолько мало информации, что я даже не знаю, за какую ниточку ухватиться, чтобы выйти отсюда. Живой.

Времени на слезы мне не дают, Влада быстро вручает мне ведро с тряпкой, перчатки, моющее средство и отправляет убирать зал. На входе замечаю охрану, которая сразу дает понять, что никто меня не выпустит отсюда, а я слишком слабая против любого из них, чтобы пытаться прорваться самостоятельно.

Опасливо оглядываюсь по сторонам. Те головорезы вчерашние тоже могут быть здесь, а встречать их мне уж точно не хочется. Только зайдя в туалет поменять воду, я мельком бросаю взгляд на себя. Перепуганная, бледная, с огромным синяком на всю щеку. Он уже посинел и жутко болит. У меня плохая кожа с детства. Очень тонкая, чувствительная, полупрозрачная. Только тронь – след остается, а тут такой удар… похоже, неделю сходить будет.

Касаюсь пальцами крестика на шее. Сжимаю в руке. Боже, помоги! Спаси, убереги от зла, сделай так, чтобы этот мужчина Шах не навредил мне, а я… я справлюсь. Я все вынесу, я должна, у меня просто нет иных вариантов!

Весь день Влада не спускает с меня глаз. Следит за каждым шагом – и, уверена, неспроста. Ей сказали так делать, она тоже против меня, как и все тут.

Днем посетителей немного, однако под вечер начинают сходиться гости, хотя как гости… здоровенные мужики, явно под завязку набитые деньгами, в сопровождении своих дам. Я же места себе найти не могу. Я не была раньше в таких заведениях, поэтому увидеть полуобнаженных девушек на сцене для меня как-то дико, неправильно, грешно, но хуже другое, ведь я вижу ЕГО.

Шах. Он приходит поздно вечером, за руку здоровается с тем вторым… Ярданом, который меня бросил в ту комнатку. Они выглядят как дикие волки, плечистые, крепкие мужики. Змей чуть выше, здоровый, черноволосый, Ярдан зеленоглазый шатен.

Увидев их на входе, я резко хватаю свое ведро и разворачиваюсь, однако цепкий взгляд Змея находит меня даже на другом конце зала.

Он поднимает руку и пальцем дает мне знак подойти. Я же не двигаюсь с места. Не могу, ноги словно вросли в пол. Как застыла вся, пошевелиться не способна. По спине лишь чувствую мороз, когда, не дождавшись моей реакции, Шах сам идет прямо на меня.

***

Шах настигает меня быстро, я не успеваю сделать ни шагу. От неожиданности словно врастаю в этот пол, один только запах его парализует каждую мою клетку.

– Ты должна подходить, когда я тебя зову.

– Я вам ничего не должна! Я не ваша собака, чтобы приходить по первому зову!

Змей усмехается, после чего резко хватает меня за руку, заворачивает ее мне за спину, и наклоняет к бару, вдавливая в него животом. Больно, унизительно, сильно. Он склоняет меня перед собой, показывая мое место… Вокруг люди, орет музыка, но, кажется, никому нет до нас никакого дела. Шах здесь хозяин, он может делать со мной все, что захочет. Мне никто не поможет, никто.

Тело пробирает разряд оголенного тока от его прикосновения, кожа жжет огнем от ощущения его ладони на руке. Этот страшный мужчина высокий и такой сильный, а я… пытаюсь просто дышать.

Нужно абстрагироваться, подумать о чем-то ином, представить себя в безопасном месте, как обычно, но с ним я не могу… ничего не получается! Змей поймал меня, как птичку, и, похоже, скоро разорвет меня на куски.

– Отпустите! Я человек, я девушка! Так нельзя со мной!

Вздрагиваю, когда Шах наклоняется, убирает волосы от моего уха, все еще продолжая крепко удерживать за руку и стоять за моей спиной. Я слышу его бархатный низкий голос и чувствую, как столешница до боли врезается в живот:

– Ты для меня никто. Не баба, не сука собачья, даже не вещь. Ты просто пустая кукла, шлюха общего пользования! Сутки прошли, ты вспомнила имена?

– Нет, не вспомнила! Пустите, мне больно!

Шах меня отпускает, но уйти не дает. Когда я поворачиваюсь лицом к нему, бандит кладет обе руки по обе стороны от меня, прижимая к барной стойке, загоняя в силки. Он очень высокий против меня, большой, сильный. Чувствую себя мотыльком, которого скоро наденут на булавку, расплющат и поднесут к лампе.

Замираю, когда огромной рукой Шах берет меня за подбородок, поворачивая его на свету. Сканирует своими блестящими черными глазами, а после большим пальцем проводит по синяку, намеренно нажимая на него. До боли, до жжения в щеке.

– Как только эта красота сойдет, я выпущу тебя на сцену, где тебя сможет любой купить и поиметь. Любой упырь, усекла? Я даже заплачу ему, блядь, чтобы тебя ебали самые отпетые уроды!

Слезы застилают глаза, это все кажется каким-то жутким сном, от которого я никак не могу прийти в себя. Чудовище, предо мной стоит какое-то чудовище, а не человек, хотя, кажется, они все такие. Нет хороших мужчин, это все сказки глупые, в которые я давно не верю.

– Я не обижала вашу сестру. Я ничего не знаю. Правда, – шепчу ему, сдерживая слезы. Невольно волосы за ухо заправляю. Я так делаю всегда, когда вру. Не знаю почему, само так получается.

Приходится высоко задрать голову, чтобы видеть лицо бандита. Строгое, с угольной черной щетиной. Высокий, плечистый, крепкий. Он весь словно из стали вылит, но хуже всего его взгляд. Цепкий, прямой, змеиный, пугающий меня до дрожи.

Мне страшно, его ненависть ко мне настолько сильная, что рядом с этим мужчиной у меня дрожат колени. Шах стоит напротив, сканируя меня взглядом, а я невольно улавливаю его запах. Терпкий, мускусный, такой мужской.

– Не знаешь, значит, да?

Закусываю губу. Не могу я ничего ему рассказать. Будет хуже. Если имя назову, я умру. Не от чьей-то руки, я сама себя заживо закопаю, не встану уже, не смогу.

– Да, мне нечего вам сказать.

Змей затихает. Я вижу только, как сильно напрягаются его плечи от моих слов, каким жутким блеском загораются его большие глаза с практически черными зрачками и такими же черными ресницами.

Он зол, как бешеный волк. На меня зол, а я не знаю, как сложить свою правду в кучу. Не получается. Я не могу ему ничего рассказать. Я просто не имею права.

– Карину на ремни пустили, но знаешь, что самое интересное, лялька? – Шах наклоняется ко мне, заставляя еще сильнее вжаться в барную стойку. – Тебя ждет судьба похуже, Ка-тю-ша. Моя сестра умирала неделю, а ты, кукла, будешь сдыхать месяцами под моими клиентами, пока от тебя ни хрена не останется! Ни хрена! – рычит на меня, а я смотрю на его глаза, полные ненависти, и понимаю, что каждое его слово и обещание правдивое. Шах не врет, он сделает со мной все это… сделает меня общей шлюхой у бандитов. Господи…

Мне сложно определить, что я чувствую в этот момент. Безысходность, наверное, самое точное определение. Я попала в страшную ловушку, выхода из которой просто нет.

Когда этот зверь наклоняется ко мне еще ближе, касаясь носом моего уха, от страха я хватаю первое, что попадает под руку. Бутылка водки, которой я со всей дури ударяю его по голове.

Бутылка трещит и рассыпается острыми осколками стекла. Змей рычит, пошатывается, но не падает, как я ожидала. Господи, он что, бессмертный?!

В зале все стихают, я держу свое сердце в ладонях, видя, как ручейки крови начинают быстро стекать по лбу, черными бровям с изломом и подбородку бандита.

– Сука… – чеканит Шах просто гробовым тоном, тогда как я резко разворачиваюсь и бегу на выход, прекрасно понимая, что никто меня отсюда не выпустит. Живой.

Глава 5.1

Парни нашли ее быстро. Эта сука даже не пряталась, спокойно себе разгуливала, пока моя сестра уже гнила в земле. Три дня назад были похороны. Я закапывал Карину, бросая холодную землю на закрытый гроб, потому что ее тело было настолько изувечено, что всех стоящих рядом бы просто вывернуло наизнанку.

Перерезанная глотка, вспороты живот, грудь, бедра, следы изнасилования, жестокого, изрезанное лицо. Многократно, кое-где содрана кожа лоскутами.

На похоронах были только свои. Я же даже не дышал. Я думал, что сдурею там, на месте. Увидеть ее такой. Свою последнюю нить к семье, свое сокровище, которое оберегал от всех, как драгоценность. Карина пропала внезапно, все связи оборвались. Ее нашли случайные проезжие в траве на обочине у трассы. Она уже была мертва, ее тело превратили в чертов кусок мяса.

Мы начали копать, рыли землю, отсеивали даже воздух и вышли на нее. Почти сразу.

На эту тварь, которая переправляла девок за границу, собирала данные, находила жертв. Она наводчица, передавала контакты, вот только тот, кому она слила Карину, тоже уже гнил в земле. Мы не успели даже слова из него вытащить, так как нашли его уже с перерезанной глоткой в машине. В конверте оказались фото и контакты Карины.

За последний месяц в городе пропало пять девок, одной из которых стала моя сестра. Я хорошо знал Карину. Сестра бы лучше сдохла, чем стала продажной тварью, она так и поступила. Я уверен, что она сопротивлялась до последнего, за что ее просто порезали на куски.

Моя младшая сестра, которой едва исполнилось двадцать, теперь кормила червей под двумя метрами земли, тогда как сука, сдавшая ее, продолжала преспокойно себе жить и дальше… дальше находить жертв!

Екатерина Волошина. Девятнадцать лет. Ярдан и Соболь притащили ко мне эту тварь ночью. Вживую она оказалась совсем не такой, какой я ожидал ее увидеть, потому что она была похожа на какое-то неземное существо.

Фарфоровая идеальная кожа, огромные морские голубые глаза, курносый маленький нос с веснушками, розовые полные губы и особенно ее волосы: золотистые, длинные, непослушные, они создавали ощущение, что я смотрю, блядь, на живую ляльку.

Если бы не фото с камеры наблюдения, я бы в жизни не поверил, что эта кукла занимается переправкой девок, но тварь работала с этим, и, похоже, не в первый раз.

Я смотрел на нее и хотел задушить, впиться руками в ее белоснежную шею, а после сделать то же, что она помогла сотворить с Кариной, но сначала мне были нужны имена. Эта белокурая сука сама бы точно не справилась, и мне нужно было найти заказчика. Того, кто посмел пойти против меня.

Я ожидал, что девка расколется быстро, по проступающему синяку было видно, что парни ей хорошо въебали по лицу, однако по какой-то причине сучка молчала, играя в незнайку. Она говорила и заправляла волосы за ухо, открывая вид на кукольное лицо. И даже когда я начал ее топить в той чертовой бочке, держала язык за зубами.

Лялька содрогалась в конвульсиях, и я понимал, что, если еще с минуту подержу ее под водой, пытать уже будет некого. Я останусь без имен, а они мне нужны, и эта блондинистая сука – последняя нить, которая может привести меня к тварям, убившим Карину. Значит, сдыхать она будет медленно, пока не выложит мне все.

Вытащил куклу из бочки. Слабая, хилая, в ней почти не было сил сопротивляться. Девка крупно дрожала и всхлипывала, вода струилась по ее золотистым волосам и лицу. Мне же захотелось выругаться, потому что теперь, вся мокрая, с вьющимися непослушными волосами и огромными глазами цвета чистого аквамарина, она была похожа на чертову русалку!

Я должен был ее прирезать, но мой взгляд упал на белоснежную шею, блестящие глаза, дрожащие розовые губы. Мне захотелось посмотреть ее всю, добраться до гнилого нутра.

Я достал нож, разрезал на ней тряпки. Распорол до белой кожи, чтобы тут же увидеть полные полушария ее груди и малиновые соски, сжавшиеся от холода, едва прикрытые бельем, острые ключицы, плоский нежный живот. А еще я уловил ее запах. Сука пахла сладкой ванилью. Как чертова, мать ее, конфета.

Лялька почти не дышала, она дрожала и смотрела в упор на меня, тогда как я сжимал рукоять ножа, едва сдерживаясь, чтобы не воткнуть его ей в сердце.

Ненавижу, сука, как же я ее ненавижу! Каждый ее гребаный взгляд, каждую пору на нее теле я не выношу.

Вспорол ножом ей ключицу, не удержался. Захотел ее боли, впитал в себя, как сладкий эфир. Лезвие пошло как по маслу, ее кожа оказалась тоньше шелка, как крылья чертового мотылька: молочная, полупрозрачная, нежная.

Лялька зашипела, задышала часто, но взгляд не отвела. Сука! Ее кровь оказалась дико соленой, терпкой, ядовитой… Действительно русалка, вот только без жабр, потому что под водой она практически сразу начинала задыхаться.

Я должен был ее убить прямо в этот момент, но понял, что рано. Слишком рано и легко. Для нее. Эта сука будет сдыхать медленно, так же медленно, как Карина! В морге сказали, что сестра умирала постепенно, с каждым днем получая новые порезы, которые начинали гнить. Ее убивали заживо, медленно, сука, резали по частям, будто играли, забавлялись с нею.

Мне же хотелось сделать то же самое с этой нежной лялькой, но, смотря на ее трясущееся тело, я захотел его себе, а точнее, под собой.

Она станет нашей куклой, и, когда мы вытрахаем эту шлюху во все дыры, я пущу ее на ремни.

Глава 5.2

Я еще никогда в жизни не чувствовала себя настолько загнанной. Точно лань, попавшая в клетку к диким волкам. Их здесь много, они все друг друга знают, и я… старающаяся просто выжить.

Меня ловят в два счета, я даже не успеваю добежать до входной двери.

– Далеко собралась, солнце?

Еще один из этих здоровенных мужиков с легкостью хватает меня за руку, сжимая ее до искр из глаз.

– Пустите!

Он игнорирует, наклоняется и вдыхает мой запах, как хищник. Я чувствую его теплые губы, которыми этот мужик касается моей шеи, и, клянусь, мне хочется застрелиться на месте. Я для них всего лишь кукла, просто игрушка. Общая.

– Сыч, веди ее сюда.

Слышу чей-то голос, узнаю сразу. Ярдан. Он тоже здесь, как и тот второй, Соболь. Они все заодно, а значит, против меня.

Невольно оглядываюсь назад, сразу замечая Шаха. Влада уже подошла к нему с аптечкой, он отошел в сторону от гостей, а после и вовсе зашел в одну из закрытых кабинок зала, в которую вскоре затаскивают и меня. Как щенка беспризорного, меня бросают в эту комнатку, точно мусор.

Едва удерживаюсь на ногах. Я не ела сегодня ничего, жутко хочется пить, но до этого нет никому дела. Думаю, просить их о таком смысла даже нет. Шах хочет меня прикончить, а не кормить – я уже отчетливо это понимаю.

Невольно оглядываюсь по сторонам. Мягкие диваны, обитые велюром, столик, какой-то декор, алкоголь.

С опаской поглядываю на Шаха, сидящего по центру, как король, будто не я только что разбила бутылку о его лоб. На столе замечаю несколько пропитанных кровью бинтов. Рядом с ним Влада убирает остатки ваты, спирт, йод, но ни капли боли на лице Змея не отражается. Как каменный весь. Ему же должно быть больно, нет? Нет… Это мне больно смотреть на него. Я никогда не выносила чужую боль, и от вида крови меня всегда мутило.

Черные как смоль волосы Змея и висок справа пропитались кровью и теперь отливают темным багровым цветом. На его рубашке тоже запеклось несколько капель, как и на смуглой сильной шее. Сам же зверь сидит спокойно, однако он напоминает мне хищника, который готовится к прыжку.

Дверь этой ВИП-комнаты закрывается. Я сглатываю, когда понимаю, сколько мужчин сюда зашло. Шесть. Огромных, здоровых мужиков, смотрящих на меня как на бесправный кусок мяса.

– Влада, иди отсюда, – велит Шах, и я внутренне сжимаюсь. Зачем он сказал это… я же останусь одна, одна среди всех этих мужиков девушка.

Ловлю мимолетный взгляд Влады, но она быстро опускает голову и проходит мимо. Она мне не подруга, и ожидать от нее помощи или солидарности крайне глупо. Я здесь одна, в этом волчьем логове, совершенно без защиты.

– Что делать с ней, Рустам?

Ярдан подходит ко мне, я же пячусь от него, вжимаясь в стену, чувствуя себя загнанным зверьком.

Рустам. Этого бандита зовут Рустам, и он ненавидит меня. Неприкрыто, откровенно, смотрит на меня как на куклу. Его бесправную куклу.

– Раздеть.

Я сначала не улавливаю, а когда смысл его слов доходит до меня, становится жутко. Перед глазами на секунду все темнеет, и я не успеваю даже добежать до двери.

Они ловят меня, больно заламывая руки назад. Ярдан разрывает на мне рубашку, майку, лифчик, стягивает штаны. На мне остаются только трусы. Простые белые, которые эта сволочь тоже разрывает, превращая в тряпки.

От ужаса и ощущения чужих рук на теле у меня подкашиваются ноги, сбивается дыхание. Я так хочу закричать, но страх сковывает все тело, получается какое-то слабое мяуканье, всхлипы.

– Не надо… не надо!

Ярдан раздевает меня меньше чем за минуту полностью, догола, после чего отпускает. Я тут же опускаюсь на колени, плотно смыкаю ноги, грудь прикрываю ладонями и волосами. Я чувствую, что они смотрят на меня прямо сейчас. Все эти мужики разглядывают меня, как зверушку в цирке. Его страшном кровавом цирке.

Я не кричу, чувствую только, что дрожу и ладони резко немеют. Такого унижения и страха я еще в жизни не испытывала. Меня так сильно даже вчера не колотило. Так, чтоб до предела, до зубов, которые стучат вовсе не от холода, а от ужаса. Дикого, липкого, мерзкого, когда ты понимаешь, что у тебя нет прав, когда ты для них ничто. Он так сказал. Я никто для него, даже не сука.

Сглатываю, когда Шах поднимается и медленно подходит ко мне. Я сижу на коленях. Встать не могу, уйти не могу – я ничего не могу сейчас, кроме как опустить голову, попытаться прикрыться от их похотливых взглядов длинными густыми волосами. Они смотрят на меня, кто-то свистит, кто-то мерзко улюлюкает. Звери дикие – вот они кто.

Вздрагиваю, когда Шах наклоняется и огромной рукой берет меня за подбородок, высоко задирает мое лицо, заставляя посмотреть ему в черные бандитские глаза. Жестокие, дикие, ненавидящие меня.

– Ну что, поиграем, Катюш?

По его виску струится кровь, и я понимаю, что лишь сильнее разозлила зверя, я его взбесила. Теперь он жаждет расправы и, конечно, моей крови в ответ.

Не удерживаюсь, хватаю Шаха за ладонь, ломая гордость, стыд, страх. Ломая саму себя.

– Рустам, простите, ради бога, я… я не хотела.

– Не трогай меня!

Отрывает от себя мою руку, будто я грязная, слишком грязная для него. При этом я вижу, как Змей смотрит на меня, будто удав на кролика. На мою шею и голую грудь, которую я пытаюсь хоть как-то прикрыть.

Тело ударяет током, когда в следующий миг Шах подносит ко мне руку и прикасается к еще свежему порезу на ключице, провоцируя жгущую боль. После он опускается к маленькому крестику у меня на шее. Перехватывает его, рассматривая. Это простое украшение, но для меня ценнее нет ничего.

– В Бога веришь, русалка?

Молчу. Это не его дело. Одно движение, и Шах срывает с меня этот крестик вместе со шнурком, сжимает его в огромной руке, кладет себе в карман.

– Не забирайте! Это мое! – вскрикиваю, лучше бы он меня ударил, а не так унизил, не сделал так больно. Эта вещь очень дорога мне как память, и Шах отнял ее у меня, вырвал с мясом. Забрал себе.

– Это мое, пожалуйста… верните.

– Я говорил тебе быть хорошей девочкой. Ты не захотела, а теперь пойдешь по рукам, в привычное для тебя общество!

Вскидываю на него глаза. Боже… как же он ненавидит меня. Он меня презирает.

– Прошу, не надо. Это мое, моя вещь!

Подаюсь вперед, снова беру Рустама за руку. Еще попытка, еще шанс. Одно движение, секунда, прикосновение к коже, и зверь резко откидывает от себя мою руку.

– Не трогай меня! У тебя теперь нет ничего своего! Никогда меня не трогай, не смотри и не говори без разрешения! У тебя нет больше никаких прав, кукла, но есть выбор. Ты можешь сдохнуть прямо сейчас или рассказать правду! – чеканит, смотря на меня черными глазами, и я быстро затыкаюсь. Прикусываю щеку до боли. Боже, к кому я попала… Что они за волки-то такие?

Закрываю лицо руками. Я не хочу их видеть, не хочу их знать. Слышу только их голоса, они делят меня, как кусок мяса.

– Шах, отдай девку нам, пока она тебя окончательно не вывела.

– Нет. Я буду первым, дальше делите суку, как хотите. В мою комнату ее! – рычит Шах и проходит мимо меня, даже не повернув ко мне больше голову. Зверь. В нем нет жалости, ему все равно на меня, просто все равно!

От шока я не могу даже просить, Рустам выходит, а я встать не способна. Плакать не могу, ничего не могу.

В груди словно дыру пробили. Я еще никогда не была с мужчиной, а их тут шестеро. Они все волками смотрят на меня. Голодно, жадно, не стесняясь похотливых взглядов, от которых по телу разливается боль. Меня никто не пожалеет, я просто мясо для них, кукла для забавы, девка. Общая.

Слез нет, но меня жутко трясет. Боже… они же пустят меня по кругу. От меня ничего не останется. Эти звери меня порвут на куски, но сначала это сделает Шах.