Czytaj książkę: «Звёзды из-под копытца»

Czcionka:

Детская книжная вселенная

Старик был мастер сказки сказывать. Дарёнка любила те сказки слушать, а кошка Мурёнка лежит да мурлычет: «Пр-равильно говорит. Пр-равильно».
Только после всякой сказки Дарёнка напомнит:
– Дедо, про козла-то скажи. Какой он?
Кокованя отговаривался сперва, потом и рассказал:
– Тот козёл особенный. У него на правой передней ноге серебряное копытце. В каком месте топнет этим копытцем, там и появится дорогой камень. Раз топнет – один камень, два топнет – два камня, а где ножкой бить станет – там груда дорогих камней.
П. П. Бажов. Серебряное копытце

Ирина Бабич

Янтарные слёзы

Оранжевый лучистый камень источает тепло. Русское «алатырь», финское «мерикиви», латышское «дзинтарс», польское «бурштын», немецкое «бернштейн» – многоцветие названий загадочного сокровища планеты – янтаря. Он символ солнечного света и тепла, магическое звено между живым и мёртвым.

В старину, когда щедрое Солнце светило одинаково радушно и щедро и гигантскому дереву, и безобидной козявке, жила не в меру любопытная Муха. Неутомимая, бывала она в дремучих лесах, на широких лугах, в самых тесных закоулках необъятного мира. Первой узнавала новости, со многими знакомство свела, невесть сколько дивного повидала и мудрёного послушала.

Однажды решила Муха, что набралась ума-разума довольно, чтоб другим советы давать. К назиданиям её окружающие были снисходительны: дескать, пусть потешится мелочь величием.

Возгордившись, надменным тоном обратилась Муха к самому Солнцу:

– Светишь ты круглый год. Лишь короткой ночью даёшь отдохнуть от твоих немилосердно палящих лучей, но душен нагретый за день воздух. Изнемогает всё вокруг от жары, уж я-то наверняка знаю. Умерь-ка свой пыл. Притуши лучи неземной своей славы хоть облаками.

Вспыхнуло Солнце багрянцем незаслуженной обиды.

Обеспокоенные его удручённым видом, прониклись бедой Небо и Ветер. Решили сообща проучить бесцеремонную Муху.

Не на шутку рассерженный её бахвальством Ветер созвал с просторов потемневшего от гнева Неба не облака – хмурые свинцовые тучи. Следуя его приказу, их полчища, одетые в серые шинели и мохнатые папахи, заслонили оскорблённое Солнце. Вдруг угасший день сменила непроглядная тьма.

Возликовала Муха: так скоро и беспрекословно послушалось её Солнце! Поспешила рассказать об этом всем, но никто не радовался случившемуся.

Темно. Холодно. Из прорех вещевых мешков воинственных туч сыпался снег. Скукожились под ним зелёные травы и сочная листва. Зябко ёжились животные. Уходили на дно скованного коркой льда океана его обитатели. В поисках спасения беззащитные насекомые прятались в морщинах древесной коры, ещё хранящей солнечный жар.

Юркнула в щель в стволе вековой сосны и опомнившаяся всё же Муха. Горько плакало дерево от постигшей его по чужой глупости беды. Стыли на лютом морозе стекавшие по стволу слёзы. Окатило такой слезой и пенявшую Солнцу Муху. Пришла пора расплаты.

Опомнилось Солнце. Глянуло снова сквозь тучи. Смилостивилось над несчастной природой.

Согретое, умылось всё живое водами оттаявшего океана, приободрилось. Оставили деревья прежние горести – осушённые Солнцем слёзы – на дне морском.

В память о тех временах и в назидание потомкам Земли хранит Мировой океан янтарные слёзы матери-природы. В какой-то из этих капель – наказанная за тщеславие Муха.

Смысл жизни

Жёлтый лоб нездорового вида луны кутается в косматую тучу над городом. Промозглый зимний вечер.

Озябшие, пригорюнившись, жмутся друг к другу панельные дома. Меж ними – слепящий сгусток огней витрин супермаркета. Жёлтым сигналом стража-светофора на людном перекрёстке взывают к вниманию суетящихся внутри покупателей таблички с заманчивыми ценами.

Взглядом не объять пёстрого и душистого многообразия отдела «Фрукты». О модных тенденциях цвета в этом сезоне спорят яблоки десяти с лишним сортов. Презрительно поглядывает на них польщённый немалой своей ценой их родственник манго. Улыбаются в ответ на яблочный гам полные сочного оптимизма апельсины. Далеки от дискуссии связанные узами тесной дружбы бананы. Румянцем смущения от проявленного к ним внимания тронуты новички отдела – грейпфруты.

Но привередливые покупатели торопливо минуют их в поиске чего-то иного. То тут, то там всё громче звучит один и тот же вопрос:

– Где же лимоны?

Озадаченные продавцами зала, захлопотали грузчики и скоро водрузили на прилавок фанерный ящик. Вознаграждённые в их ожидании покупатели благоговейно брали облачённые в бумажные одеяния плоды.

– Возмутительно! – единогласно выразила недовольство оставшаяся не у дел фруктовая братия. – Чем лимон заслужил привилегию? Чем привлекает покупателей его кислая физиономия? И собеседник он несносный: навязывает каждому свой вкус, язвит едкой речью, от которой передёргивает. Вся его сущность вызывает оскомину. За что же отъявленному эгоисту выпала честь стать избранным?!

Ухватившись мускулистыми руками за фанерный бортик, на него резво взобрался дерзнувший возразить негодующим оппонентам крупный Лимон.

– Кто, как не я, заслуживает симпатии покупателя?! – воскликнул он. – Я, весь пышущий здоровьем. Вы только взгляните на мой цветущий вид и завидную спортивную форму, – демонстрировал он свои достоинства. – Моя улыбка, подобная лучистому солнцу, жизнерадостная, неистощимая энергичность, бодрость духа, сочный вкус самой жизни всегда в цене. Поэтому я, как никто другой, важен для покупателя!

Смолкшего оратора подхватила женская рука и бережно опустила в корзинку с покупками.

– Меня услышали, оценили и выбрали, – улыбнулся польщённый Лимон.

За четверть часа он преодолел нелёгкий путь от магазина до квартирки его почитательницы. Студёный ветер испытал на прочность его нервы и ещё недавно невозмутимое спокойствие.

Теперь Лимон грелся на льняной скатерти кухонного стола. Знакомые ему женские пальцы снова обняли бок. На упругую кожу Лимона хлынул тёплый душ. Баловень судьбы зажмурился от небывалого удовольствия. Заботливо выкупанный и вытертый махровым полотенцем, уложенный на фарфоровое блюдце, Лимон блаженно вздохнул: вот это настоящая жизнь!

Спросонья сердито забормотал на плите чайник. Упивающийся долей счастливчика Лимон даже не глянул на кипятящегося ворчуна. Он снова нежился в женской руке.

Вдруг острая боль опоясала его. Предательский удар в спину сразил самое естество. Из насквозь пронзённой груди брызнул живящий её до сих пор сок.

В доли мгновения недоумение Лимона сменили обида, отчаяние, страх… А нож в руке, которой он недавно слепо доверял, беспощадно наносил рану за раной. Тонкие кружочки, в которые превратилось тело обманутого Лимона, сочились уходящей из него жизнью.

Чайная ложка подхватила пару ломтиков и окунула их в дымящуюся чашку. Перехватило дух. Потерявший последнюю надежду на спасение страдалец перекочевал в соседнюю комнату.

На кровати – кашляющая девочка. Сделав несколько глотков целебного чая с лимоном, она уже легче вздохнула стеснённой болезнью грудью.

– Я принёс ей пользу, – осознал Лимон. – Что может быть важнее? Послужить на благо кому-то – смысл жизни каждого, – подытожил он.

Синяя Птица

Синий вечер встал над селом. На околице, под дряхлыми вётлами, ютится обветшалая лачуга. Давно поселились здесь неизбывная нужда и болезни. Обречённо делят с ними свой кров постаревшие до срока супруги и трое мал мала меньше детей.

Зелёной весной в последней надежде на спасение от голода одолжили супруги у сердобольных сельчан тощий мешочек пшеницы и засеяли лоскут пашни. Но не взошёл хлеб в оскудевшей с годами земле.

Отчаявшейся матери оставалось уповать лишь на Бога. Истово била она земные поклоны в молитвах призреть милостью семью, пока не забылась без памяти.

Очнулась женщина от голоса зовущей её с улицы дочери. Вышла, едва переставляя ноги, из избы и увидела удивлённых мужа и детей. Повела вслед за ними взглядом в сторону крыши их лачуги и замерла: в неведомо когда свитом там гнезде – невиданной красоты птица. Переливается синее оперение, золотой короной искрится хохолок.

Приветила семья облюбовавшую их лачугу гостью. С той поры чудо не покидало подворье: на следующий день после обильного дождя густой щетиной взошла пшеница, богач из соседнего села нанял мужика, некогда маститого плотника, ставить ему новые хоромы, отступила хворь от сытых отныне детей.

Не нарадуются супруги счастью, синими крыльями чудесной птицы заботливо укрывшему семью от невзгод.

Как-то на исходе знойного августовского дня забрёл в село коробейник. Постучавшись в окошко в нарядных наличниках уже исправной избушки, попросился на постой. Польщённые честью хозяева охотно пустили пришлого человека в дом.

За щедрым угощением, за увлекательными рассказами гостя о заморских странах и нравах чужих не смогли хозяева удержаться и своей диковинкой не похвастаться.

Загорелись глаза купца алчным огнём. Во что бы то ни стало решил он завладеть чудесной птицей.

– Настанут холода, улетит она в тёплые края, поминай как звали, – стал стращать хозяев. – Да и ныне много ли проку от эдакого дива? Ни мяса для жаркого, ни пуха для подушки. Продайте лучше её мне, – уже без обиняков произнёс купец и посулил растерявшимся от соблазна хозяевам большие деньги.

Не устояла перед названной ценой женщина, презревшая, какой ценой спасены её дом и семья, и согласилась продать птицу.

Взобралась она осторожно на крышу, к гнезду спящей кудесницы, живо набросила на ту мешок и крепким узлом завязала.

Раздумал жадный коробейник ночевать в этом доме, боясь, как бы не пошли хозяева на попятный. Торопливо простившись, отправился в путь. Но, не сладив с одолевшим любопытством, развязал мешок с заветным богатством.

Встрепенулась Синяя Птица, рванулась наружу. Одним взмахом сильных крыльев обезоружила бесчестного захватчика, пронзительным голосом, пеняющим его совести, оглушила и была такова.

Осенней порой показалась на просёлочной дороге идущая, видать, из чужих краёв женщина в широкополом плаще из синей парчи с шитым золотом капюшоном. Остановилась на околице, у крайней избы, осмотрелась. Вокруг – запустение и злыдни. За домом послышался сетующий на тяжкий жребий женский голос.

Открылась взгляду странницы завалинка, на ней – причитающая хозяйка лачуги.

– На судьбу жалуешься? – завела с нею разговор незнакомка. – Справедливо ли ей пеняешь?

Подняла на путницу взгляд отрезвлённая вопросом женщина.

– Права, голубушка, я сама – причина своих неурядиц и бед, – повинилась она. – Своими руками продала данное свыше счастье. Не стало Синей Птицы – угас священный свет в горнице и душах наших. Отныне царит в них разлад. Налетевшая гроза молниями выжгла и градом вытоптала посевы. Прослышавшие о случайно перепавшем нам богатстве разбойники украли золото коробейника. Не вынесший кары муж бросил семью и отправился в поисках лучшей доли куда глаза глядят. Одна я осталась на произвол судьбы с ребятишками в надежде вымолить-таки прощение за свою ошибку, уповая на то, что выпавшие нам испытания послужат им добрым уроком.

– Какую же насущную истину постигнут твои дети? – ждала ответа, казалось, удовлетворённая раскаянием женщины незнакомка.

– Счастье любой семьи – мир в душах, любовь и взаимопонимание, а их не купишь ни за какие деньги. Его нельзя продавать и предавать. Это бесценное богатство, которое берегут с трепетом в сердце.

Улыбнувшаяся ей странница сняла капюшон. Всё вокруг озарил волшебный свет благодати.

– Непомерной ценой ты поняла главное, – провозгласила утешенная путница. – Проповедуй эту мудрость детям своим, и они будут счастливы.

Darmowy fragment się skończył.