Я однажды приду… Часть II

Олег прав, я всё время забываюсь и отношусь к ним как к обычным людям. Они все при мне держатся, никто никогда не показал мне своей жажды, никогда я даже случайно пакетика крови не видела.

– Олег, я вас не боюсь.

– Значит, тебе нужно увидеть Аарона сейчас, потом будет уже другой, спокойный, умеющий себя остановить. Он сможет, это только вопрос времени. Олаф ему многое рассказал, как с собой бороться, да и Самуил постарался.

– Олег, вы меня не тронете, я знаю, верю вам, а чужие меня не достанут никогда. Кругом охрана, личная даже появилась.

Олег мгновенно оказался рядом со мной и, рассматривая меня внимательным взглядом, спросил:

– А ты уверена в своей личной охране? Только не говори, что она тебе не причинит зла, ты её не знаешь, не имеешь представления о её способностях сейчас и тех, которые в ней могут проявиться.

– Я верю ей. Даже если в ней проявятся непонятные способности, она сможет сдержаться, я знаю.

– Ты этого не видела, и знать не можешь.

– Олег, Лею я не отдам, не отдам и всё.

Он также мгновенно оказался на диване. Подумал и позвал:

– Лея.

Она появилась почти сразу и осталась стоять у двери.

– Лея, скажи мне, как ты себя держишь в присутствии Кати, как ты чувствуешь её сердце и ток крови, не энергии, а крови.

Она молчала так долго, что я хотела уже подойти к ней, но она остановила меня жестом.

– Я чувствую всё сосуды, силу тока крови и биение её сердца. Когда я сыта, то держусь свободно. Голода здесь не было, настоящего.

– Ты сможешь себя удержать, если будешь голодна? Удерживать себя и защищать её от других?

Лея молчала.

– Ты не будешь принимать крови два дня.

– Олег, мне не нужна эта проверка…

– Мне нужна. Глебу нужна. Лея, тебе нужна?

– Да, мне нужна эта проверка.

– Свободна.

Лея исчезла. Олег спокойно смотрел на меня, ничего в нём не изменилось, а я сникла.

– Катя, только так ты сможешь понять нас.

– Олег, я не хочу вас бояться, не хочу и не буду.

– Ты должна понимать, что мы не всегда можем совладать с собой. Ты должна быть к этому готова.

Он усмехнулся и глаза потемнели.

– Лее это тоже полезно, понять себя и свои силы. Ты не равняй всех с Глебом, вы оба явления уникальные, таких больше нет. То, что сделал Глеб – не сможет никто из нас, надеюсь, ты это поняла. Ты Андрея спроси, как он при тебе первые дни держался, он у нас самый молодой, неопытный. А Лея тебя совсем недавно рядом чувствовать начала, людей в школу никогда не допускают.

– Олег, мне действительно в сейф сесть придется, чтобы не провоцировать никого своим присутствием?

– Совсем не обязательно, да и Глеб не позволит, но помнить о нашей сущности и быть осторожной всегда.

Я тяжело вздохнула, мне было так хорошо и спокойно после приезда Олафа, а сейчас опять тревога и беспокойство.

– Олег, это невозможно совсем, да? Просто существование рядом?

Он долго молчал, опустив голову, но поднял неожиданно светлый взгляд.

– Исключения есть всегда, легенды у всех народов существуют. Вы с Глебом этому подтверждение.

Рассмеялся весело, даже подмигнул мне:

– Вы даёте нам всем такой шанс, которого не было никогда. Именно поэтому, Катенька, ты должна себя беречь, не лишай нас надежды, подумай о нашем возможном будущем.

И я поняла: если я выжила, не важно, каким образом, и если выживет Нора, а я за неё буду бороться, даже если придётся бить Аарона каждый день, то, может, у Олега с Виктором тоже появится шанс встретить своего человека и не убивать его. Это та самая возможность существования двух миров, о котором я говорю, но имею в виду только нас с Глебом, а вдруг это действительно возможно? А вдруг я смогу помочь им на самом деле, всем им?

– Олег, ты же понимаешь, я сейчас тебе пообещаю всякого разного про безопасность, а завтра выкину фокус и буду считать себя совершенно правой.

– Ты просто начни иногда об этом думать, и Глеба не изводи.

Я тяжело вздохнула очередной раз, почти как Самуил. Кстати, а где он?

– Он опять уехал к Норе и Али. Не выдержал, и Глеб решил его лучше отпустить туда, чем слушать его страдания. Гений, ничего не поделаешь, с тобой всё хорошо, Олаф подтвердил твоё состояние, как устойчивое, пока.

– Ты так легко стал читать мои мысли?

– Их сейчас читать не надо, всё крупными буквами на лбу написаны.

– А Олаф, он тоже силён, как Глеб и Аарон? У него такая энергия, меня чуть не сдуло.

– Нет, физически он сильно уступает им, он даже слабее нас с Виктором, но только физически. Он умеет управлять энергией, и тут ему нет равных. И клан у него очень своеобразный. Глеб создавал клан Элеоноры, договорившись с ним, они не совсем подобны, но близки по задачам. Глеб всех спасает, у кого позволяет агрессия, а Олаф – по энергетическим возможностям мутантов.

Олег опять улыбнулся, но она преобразовалась в жёсткую усмешку.

– Он сейчас некоторым главам популярно объясняет, что скоро переведёт сюда одну из своих школ, и чем это им полезно.

– Олаф сюда свою школу переведёт?

– Да, Глеб уже отдал ему один из своих укрепленных дворцов.

По усмешке Олега я поняла, что главы вряд ли сильно обрадуются идее Олафа.

– А они могут быть против?

– Могут попытаться, но твоё выступление произвело сильное впечатление на некоторых из них, я думаю, единства среди них нет, и школа будет создана. Да и Глеб веское слово скажет.

– Олег, я не поняла…

– Катя, тебе пока сложно понять какую революцию в умах ты произвела своей речью об отсутствии чуда в их жизни. Олаф вчера её три раза посмотрел. Некоторые записи он смотрел по пять раз.

Ладно, раз сложно понять, значит, и понимать не буду, а пять раз – что?

– Твои дни боли.

– Зачем ему, что они ему расскажут? Больно же было мне.

– Он пытался понять, почему ты потом не отказалась от Глеба и нас всех.

Мне было нечего ему сказать. И в голове пустота. Пусть изучает, будем надеяться, это кому-нибудь поможет. Не хочу думать о боли, я стараюсь вычеркнуть её из памяти, правда, пока плохо получается. Пойду смывать в бассейне тяжёлый разговор.

– Я провожу тебя.

– Ты будешь меня и в доме охранять?

– Пока не разберусь с Леей – да.

– Олег, я же в доме…

– Я надеялся, что ты хоть немного меня слушала.

– Хорошо, пусть будет так.

И весь день Олег ходил со мной и стоял у двери, пока я спала после обеда. Лею я не видела, хотела позвать, но потом передумала – пусть она пока сидит на диете, меня не видит, ей будет легче. Как всё страшно на самом деле, Олег прав, как и Глеб, человеку очень сложно рядом с ними, и им сложно рядом с человеком. Как соединить эти миры?

К ужину Глеб ещё не вернулся, и я сидела в столовой с молчаливым Олегом.

– Олег, а ты видел жену Олафа?

– Я с ней был знаком, пока она была человеком.

– И как она тебе?

Олег посмотрел на меня и неожиданно развеселился:

– Она подвигов не совершала, коллекционировала драгоценности и шубы. Очень красива, не уступала по красоте нашим женщинам.

– А зачем драгоценности, если ты в них выйти никуда не можешь?

– Ну, это ты не можешь как уникальный экспонат, она выходила в свет, чаще всего одна, без Олафа. Иногда с ним.

– А как она относилась к Олафу, она же знала кто он?

– Ей было вполне достаточно богатства и влияния Олафа. А сейчас она к этому добавила силу и долголетие.

– Но она же ушла от него?

– Олаф обеспечил её по контракту, ты у нас тоже богатая женщина.

– А почему Олаф так удивился, что я Али видела?

Олег смеялся долго и со вкусом, я даже не ожидала, что он так может смеяться.

– Никогда, понимаешь, никогда жена-человек ни у кого не видела внешнюю охрану, тем более с мутантами обниматься и учить песни петь. Это Глеб у нас тоже странный муж, только он мог додуматься тебе внешнюю охрану показать у Элеоноры и мутантов. А ты не испугалась, даже пожалела. Так что – легенды о вас уже написаны.

Я только рукой махнула, написаны, так написаны.

– А развод у них возможен, если она от него ушла?

– Брак аннулируется с момента обращения, она уже не человек.

– А ты был женат? Или гражданским браком?

– Был.

И опять это был сказано так, что больше ни о чём лучше не спрашивать. Был женат или гражданским браком? Что такое – был? Но по лицу понятно, что больше я о его семейной жизни ничего не узнаю. Олег посмотрел на меня и позвал Лею. Но прошёл всего лишь день, вряд ли она изменилась за такой короткий период.

Изменилась. Лея встала у двери и опустила голову.

– Подойди ко мне, Катю обойди по периметру.

Лея шла вдоль стен и не смотрела на меня, движения слегка замедленные, как у Виктора, когда он был без сил у Аарона.

– Что ты чувствуешь?

– Голод.

– Как ты чувствуешь Катю?

– Ток крови по сосудам, громкое биение сердца.

– Пой.

Лея спела один куплет песни про рябину, и голос уже не был таким чистым и ясным.

– Достаточно, сейчас мы вместе подойдём к Кате.

– Олег, не нужно, ей же уже плохо.

– Ты боишься?

– Нет, но зачем её мучить?

Лея шла спокойно, но очень медленно, Олег шёл рядом с ней, шаг в шаг. Она встала передо мной и подняла на меня глаза. Бедная девочка, всего день, а она уже побледнела и черты лица стали более жёсткими. Но стояла она совершенно спокойно, даже расслабленно. И взгляд оставался ясным. Неожиданно Олег ударил её, сильно ударил – она отлетела к стене и сразу встала, я даже не успела испугаться.

– Повторить.

Лея вернулась к нам, и походка стала увереннее. Взгляд изменился, стал жёстче, и в глазах появилась настороженность. Олег, конечно, успел её ударить, хотя она и пыталась увернуться, и она снова отлетела к стене.

– Повторить.

Лея вернулась уже мгновенно, как обычно двигалась по дворцу. Следующего удара Олега я даже не заметила, да и как Лея отлетела к стене тоже – она просто исчезла, встала у стены и мгновенно оказалась рядом со мной. Я успела лишь широко открыть глаза.

– Возьми Катю за руку.

Олег заметил, как я вздрогнула, и сразу спросил:

– Ты боишься?

– Нет, не боюсь.

Лея вся напряглась, глаза расширились, но она медленно взяла мою руку совершенно ледяными пальцами.

– Держи, отпустишь, когда я скажу.

Ну, зачем эта пытка? Лея уже превратилась в статую, глаза стали как два прозрачных озера, а лицо напряглось так, что, казалось, кожа лопнет. Но она удержалась.

– Свободна.

Лея медленно отпустила мою руку и улыбнулась.

– Молодец, девочка, ты справилась.

Олег мрачно на меня посмотрел, но ничего не сказал. Лея исчезла. Увиденное сильно на меня подействовало, зачем он её бил так сильно, она ребёнок совсем.

– Она не ребёнок, она очень сильный мутант. И это всего лишь один день, посмотрим, что будет завтра. Она потратила энергию, а крови не получит.

Тяжело вздохнув, я решила идти к себе, кто знает, когда Глеб вернётся. Олег пошёл со мной и уселся в коридоре охранять.

Глеб вернулся утром, когда я уже приняла душ и выбирала платье, хотелось чего-то светлого и яркого. За этим занятием он меня и застал.

– Привет

– Привет, когда ты вернулся?

– Только что, мы задержались в клане. Олаф передал тебе привет.

Приветом оказался интересный камень, разноцветный с чёрными прожилками, основным цветом был розовый.

– Это что за камень?

– Молодой родонит. Он счастье сохраняет, надо только у постели положить или под подушку.

Покатав камень в ладошке, я положила его под подушку, пусть сохранит счастье. Осталось в это счастье окунуться. Завернутая в полотенце после душа, я обняла Глеба.

– Я соскучилась.

Он сразу меня поцеловал в доказательство того, что тоже соскучился. Глеб поглаживал меня по обнаженным плечам, и эти движения заставили меня сильнее прижаться к нему, за что я сразу и поплатилась помятыми плечами. Но, кажется, ничего не сломал. Когда он меня отпустил, то сразу поднял руки и застонал.

– Что я сделал, у тебя будут синяки, тебе очень больно?

Глеб подхватил меня на руки и уложил на постель. Хорошо, что Самуил уехал, вот разговоров-то было. Плечами двигать совершенно невозможно, ещё и распухнут. Надо в воду, желательно холодную, в ванну.

Я лежала в ванне, практически замерзала, но припухлость проходила, пора вставать. Глеб вошёл с огромным полотенцем и достал меня из ванны. Даже не вздрогнув от его рук, я только посмотрела на него и сразу согрелась. Он завернул меня в полотенце и признался:

– Я в ту ночь, перед свадьбой, так боялся тебя, боялся, что тебе неприятны мои прикосновения, но в какой-то момент ты вдруг совершенно успокоилась, сердце забилось ровно.

– Тогда ты ощущал меня?

– Нет, только биение сердца.

А я-то тогда… вот и непонимание.

– Но я мечтал тебя чувствовать, твою кожу, твою мягкость…

Он тихо засмеялся:

– …едва справился с собой, когда зашнуровывал тебе корсет.

– Да, как узелки развязывал, долго, я помню.

– А ты? Ты испугалась, когда я из ванны доставал тебя, сопротивлялась, но потом просто стояла и терпела мои прикосновения.

– Да я едва стояла, кипело всё внутри!

– А почему ты так неожиданно успокоилась?

– Я поняла, что всё только для свадьбы, для ритуала, а я для тебя только сосуд энергии.

Зачем я ему это сказала, он замер, и прижал меня к себе, но тут же отпустил, вспомнив о помятых плечах.

– Глеб, прости, но это так.

И как тогда, кипевший во мне огонь от его прикосновений угас. Он сразу это почувствовал и поднял моё лицо, но я опустила глаза и на него не посмотрела.

– Ты жалеешь, что вышла тогда за меня замуж?

– Нет, что ты, ни разу не пожалела, даже когда мы с тобой ругаемся я не думаю жалеть.

Подняла на него взгляд и увидела прозрачные глаза цвета льда. Почему? Из-за моего ответа?

– Ты меня никогда не простишь.

– Глупый, это было тогда, я даже помыслить не могла, что для тебя самого это важно, что ты на самом деле на мне женишься, а не просто безопасность обеспечиваешь.

– Ты мне не веришь.

– Я тогда тебе не верила, сейчас верю. А как я тебе могла поверить? Вы только меня спасали, и разговоры только о передаче энергии были. Ты сам не верил тогда, что я выжить могу, вот и женился, зная, что ненадолго.

– Это неправда. Я очень хотел, чтобы ты выжила, я сразу понял, что ты та самая и есть. В тот вечер, когда ты мелодию моря услышала.

Глеб потянулся ко мне, чтобы поцеловать, но тронул мои плечи, и я поморщилась от боли.

– Прости. Придётся мне уехать на несколько дней, чтобы у тебя зажили все повреждения от поцелуев.

– Ни в коем случае! Руки только убери.

Я сама обняла его, наклонила голову и поцеловала. Глеб так и стоял, убрав руки за спину. Второй поцелуй за утро, уже достижение. Но Глеба такой вариант не очень устраивал, он всё-таки обнял меня, пытаясь не задеть плечи. Но второй поцелуй, это страсть уже разбуженная и удержаться ему не удалось. Я смогла только пискнуть, на большее у меня воздуха не хватило, благо, Глеб меня услышал и отскочил – я сразу стала падать в холодную ванну, но он невероятным образом успел меня подхватить у самой воды. Когда я отдышалась и смогла издавать звуки, то расхохоталась на весь дом:

– Глеб, это цирк, наши поцелуи, это цирковая гимнастика!

Он страшно побледнел и отпустил меня, поставил на ноги.

– Прости.

– Глеб, ты не понимаешь, у людей так тоже бывает, я ни за что и никогда не откажусь от твоих поцелуев, подумаешь, синяков пару штук наставил, это не страшно, зато у нас сегодня второй поцелуй за утро!

– И ты осталась жива.

Он сказал это таким тоном, что я поняла – это первый и последний второй поцелуй.

– Глеб…

– Я подожду тебя в коридоре.

Мы шли в столовую, и я пыталась ему доказать, что страшного ничего не произошло, в доказательство привела пример, как целовалась в молодости до синяков на губах. Глеб остановился на ходу и повернулся ко мне:

– С кем?

– Глеб, это сейчас уже совершенно не важно, прошло тридцать лет. Я даже не знаю, где он, всего скорее, женат и много детей.

Он смотрел на меня так, как будто я только что с кем-то целовалась за углом. Всё, ничего не буду доказывать и ничего объяснять, я обошла его и гордо пошла в столовую. Там сидел Олег и улыбался.

– Доброе утро, Катя.

– Доброе утро.

– Тебе перестали энергию давать, давай восстановим традицию.

Я только кивнула головой, Глеб мрачно сидел на диване и на меня не смотрел. Олег сел напротив и взял мою руку. Энергия лилась по руке огненным потоком, и мне стало лучше, спокойнее. Надеюсь, синяки заживут, потому что плечам сразу стало хорошо, боль ушла. Олег опять мне улыбнулся.

– Теперь лучше, в обед добавим.

Он сел на диван рядом с Глебом. Зрелище занимательное – два гиганта на диване, только один мрачный как туча, а другой мило улыбается. Но внимательно на меня посмотрев, Олег позвал:

– Лея.

6

Я сразу заволновалась: как она себя чувствует, может не стоит так девочку, зачем Олег придумал это испытание. Но вспомнив наш вчерашний разговор, и снова почувствовав боль в плечах, решила молчать.

Лея вошла совершенно спокойно, выглядела она даже лучше, чем вчера. Бледная, даже очень, двигалась она спокойно, но не замедленно.

– Подойди.

Тон Глеба был таков, что войска должны были вытянуться в струнку, не говоря уже о тоненькой маленькой девочке. Лея пошла к нему прямо, очень напряженно, по спине было заметно, проходя мимо меня, она не обернулась. Я не увидела, что сделал Глеб, но Лея исчезла, а я лишь широко открыла глаза и неожиданно Лея прошла мимо меня из-за спины. Она шла к Глебу так же спокойно, как и в первый раз. И так несколько раз – Лея исчезала, потом появлялась в разных углах столовой и опять шла к Глебу. Походка не менялась, спокойно, с напряжённой спиной, не оборачиваясь на меня. Глеб даже не смотрел на неё, он сидел, чуть опустив голову и, как мне казалось, даже не двигался, по крайней мере, никаких жестов я не успевала заметить. Олег смотрел на меня напряжённым взглядом, и я понимала, что он окажется рядом со мной, как только посчитает, что мне что-то угрожает.

– Подойди к Кате.

Лея повернулась ко мне, и я ужаснулась – казалось, глаз не было, чёрные провалы и лицо, обтянутое пергаментом. Она проявилась передо мной, и рядом уже стоял Глеб.

– Возьми за руку.

Всё произошло так быстро, что я не успела ничего понять, не говоря уже о том, чтобы заметить движения. Одно только я успела подумать – если она чуть двинется не так, он её убьет. Но сама я двигаться не могла, вся закаменела, тем более подать руку. Но Лея сама медленно взяла меня за руку совершенно ледяными пальцами и замерла как статуя. Сколько эта пытка продолжалась, я не поняла, моё сердце колотилось о больные ребра и пыталось выскочить наружу, в голове шумело, и я перестала дышать. В лице Леи ничего не менялось, тот же провал вместо глаз и пергаментная кожа, на меня она не смотрела.

– Отпусти, пой.

Петь Лея не смогла, голос звучал хрипло, и мелодия не получалась.

– Свободна.

Наконец я смогла дышать. Я не боялась Леи, но изменения, произошедшие с ней, сильно на меня подействовали, сутки без крови, и она уже похожа на скелет и петь не может. Но держится, она на меня не смотрела, но её пальцы ни разу даже не вздрогнули, пожатие не изменилось. А как тогда держится Аарон? Эта мысль впервые пришла ко мне, и я с ужасом посмотрела на Глеба, который уже устроился на диване. Он удивлённо приподнял бровь, а Олег улыбнулся.

– Катя, вот видишь, зрелище Леи уже помогло тебе понять состояние Аарона. Лея организм растущий, ей мало надо, но часто, Аарону много, хоть и реже.

Показательное действие оказало на меня сильное впечатление, я совсем сникла – а что будет вечером? Беспомощно посмотрев на Олега, я встала и медленно вышла из столовой. Я просто шла по дворцу, совершенно бездумно, подходила к портретам, смотрела на них, но в голове не появлялось ни одной мысли, и я продолжала идти дальше.

А вот и зеркальный зал. В большом зеркале передо мной стояла усталая, задавленная жизнью женщина с потухшим взглядом. Куда делась счастливая влюблённая, которая положила камень родонит под подушку для сохранения счастья в доме? Я задумалась, как пройти в комнату-сейф? Я сама доставлю радость всем жителям этого дома. Лею накормят, Аарона спасут, Олаф школу построит, а я буду песни разучивать для концерта и никому не буду мешать. На один вечер можно выйти без ущерба для обитателей на время концерта, а потом снова вернуться в безопасное место, для безопасности других. Тяжело вздохнув, я отвернулась от себя в зеркале, лучше не видеть этот ужас, надеюсь, в сейфе зеркала нет. Глеб стоял, опираясь на косяк, совершенно не характерная для него поза, как будто он устал, а он не устает никогда, значит я его довела. Я не стала подходить к нему, пошла дальше, он пошёл вслед за мной.

– Куда ты идешь?

– Я просто иду.

– Хочешь, я отнесу тебя в комнату?

– Нет, не хочу.

Я шла дальше, и не помнила, что Глеб идёт за мной. Действительно, куда я иду и зачем? Куда непонятно и зачем непонятно. Значит, остается только почему. Интересно, почему? Потому, что должна идти, я всегда должна идти, даже тогда, когда неизвестно куда и неизвестно зачем. Куда мы идём с Глебом? И идем ли. А зачем? Лея сегодня расставила все точки. Идти нам некуда. Мы можем только немного продлить своё совместное существование до тех пор, пока я жива, и пока меня кто-нибудь не достанет, даже не специально, просто потому что. Или случайно размахнётся, а я окажусь рядом, и меня не сдует насовсем. Как бы я не пыталась, у меня ничего не получится. Глеб даже не может поцеловать меня так, как бы ему этого хотелось сделать, это тоже может закончиться для меня кардинально.

Лею сегодня Глеб многократно бил энергией, а она вставала и вставала, даже обескровленная, а при полном питании? Я её не боюсь, но сравнивать с собой даже не стоит. Маленькая девочка, юная девушка. Я их всех люблю, но мне места в этом мире нет, не предусмотрено законом жизни. Зря я не погибла тогда, не было бы так больно сейчас, когда я нарисовала себе надежду и шла к ней, стараясь не замечать ничего вокруг. Всё правильно, Глеб совершенно прав, закон должен быть одинаков для всех. Вопреки всему я выжила, но жить мне закон не даст. Не может серый кролик жить среди тигров, а тем более любить тигра и заставлять любить себя. Я тот самый серый кролик, которого некоторые тигры пытаются защитить от других тигров, но кролик среди них всё равно не выживет, по закону, по определению. Да и жизнь кролика слишком коротка по сравнению с жизнью тигров, стоит ли ему за эту короткую жизнь бороться и портить жизнь тиграм? Пусть живут по своим законам и рассказывают легенды о бесстрашном сером кролике, который пытался жить среди тигров.

Я не заметила, что уже сижу на коленях у Глеба, и он качает меня как ребёнка. Он пытался меня целовать, но я никак не отвечала его губам, даже не замечала их. Я превратилась в «ничто», мое ничто думало о своём и не хотело ничего видеть и слышать. И мое «ничто» ничего не хотело. Зачем? На этот вопрос ответа у моего «ничто» не было. Появился Олег, долго держал меня за руку, но я ничего не чувствовала, моему «ничто» ничего не нужно. Потом меня отнесли в комнату и положили на кровать, мне было всё равно, «ничто» может лежать везде, место тоже не имеет значения. Появился Андрей, тоже держал меня за руку, и моё «ничто» никак не отреагировало на него. Бедный мальчик, как я ему испортила жизнь, чуть не погубила. Но теперь будет всё хорошо, «ничто» не может длиться вечно, оно – «ничто». Я погладила ему руку, улыбнулась, он весь встрепенулся, но я больше ничего не сделала и его взгляд потух.

А потом я заплакала тихими горькими слезами, это были слёзы обиды, тихой безнадёжной обиды на все усилия, потраченные зря, на своё непонимание закона природы. Глеб обнимал меня, что-то говорил, но мое «ничто» не слышало ничего кроме своей обиды, слёзы лились и лились. Моему «ничто» стало легче, когда вылились все слёзы, и я улыбнулась Глебу. Он обрадовался, что-то мне говорил, но мне было всё равно, ответа на вопрос «зачем?» я в его словах не услышала, я вообще ничего не слышала. «Ничто» не хотело ничем заполняться пока не получит ответа на вопрос «зачем?». Пришла Лея, тоже держала меня за руки, что-то говорила мне, но моё «ничто» не приняло и её, я ей улыбнулась, но слов не поняла. На меня надели какие-то драгоценности, они были очень тяжёлыми и давили, мне было неудобно, но я терпела, им же хотелось это сделать, пусть будет. Так я и лежала, вся в драгоценностях, а они стояли рядом и не понимали меня, моё «ничто». Глеб взял меня на руки и опять стал качать как ребёнка и прижимать к себе, целовать и что-то говорить. Я слушала его, пыталась понять, но мое «ничто» так и не находило ответа на вопрос, и я сразу забывала все слова. От слёз, тёплых рук Глеба я уснула.

Мое «ничто» не хотело просыпаться, но кто-то сильно тряс меня за плечи, и они болели. Наконец я открыла глаза и увидела Самуила. Он смотрел на меня страшными глазами и тряс за плечи.

– Самуил, мне больно, не тряси, больно, пожалуйста.

Услышав меня, он не сразу остановился, только когда я стала сопротивляться его рукам, тогда отпустил.

– Катенька, девочка моя, с Леей всё хорошо, со всеми всё хорошо, что случилось, скажи мне. Ты даже ни слова не сказала, молчала всё время, только плакала, что случилось? У тебя всё нормально с энергией, ты никому не отдаёшь и ни у кого не берёшь, просто плачешь, скажи мне, кто тебя обидел? Глеб? Олег? Для Леи это не страшно, она же мутант, очень сильный мутант. Это даже ей полезно, определить возможности физические, мы это делаем в школе, они все выживают, мы же не монстры какие, всё под контролем, Андрей за ней наблюдал, помогал ей всё правильно пережить. Катенька, дорогая моя, хоть слово скажи.

– Самуил, всё хорошо.

– Что хорошо? Тогда почему ты молчишь и плачешь? Не хочешь говорить никому? Мне скажи, я никому не скажу, я Глебу ничего не скажу, но скажи что-нибудь.

– Мне нечего сказать. Всё хорошо.

– Может, у тебя где болит? Мне Глеб только про плечи сказал, может он тебе ещё где больно сделал, ты скажи мне, я всё вылечу. Он не подойдёт к тебе никогда, никогда не сделает больно, ты его прости, он любит тебя, он не может без тебя, ты его прости.

– У меня нигде не болит, всё хорошо. Глеб ни в чём не виноват.

– А кто виноват? Почему ты молчишь?

– Я не молчу.

– Это Олег виноват, нельзя было тебе это показывать с Леей, зря он так, ты человек, ты это не можешь понять, нельзя, вот ты и не выдержала, я ему уже сказал, что зря он так с тобой…

– Самуил, он не виноват, он прав, и Глеб прав. Я не права.

– В чём ты не права, девочка, в чём ты можешь быть не права? Ты самая лучшая и удивительная в мире, таких нет, ты во всём права…

– Нет, Самуил, я не права, во всём, я знаю.

– Да скажи, в чём, в чём ты не права! Я тебя совсем не понимаю, что случилось, пока меня не было, Наташа как закричит, немедленно езжай, спасай, она одна, совсем одна, ей плохо, убьёт себя! Я даже не поверил ей сразу, как ты можешь быть одна, ты одна никогда не бываешь, просто не можешь быть одна. А она всё кричит, одна, совсем одна, спасай! Я уже ехал, когда Глеб мне позвонил. Катенька, скажи мне, почему одна, как ты можешь быть одна?

– Я одна.

– Катенька, девочка моя, как ты можешь быть одна, мы все рядом с тобой, Глеб и все, ты никогда не будешь одна, о чём ты говоришь, это неправильно говоришь.

– Самуил, я одна, Наташа правильно сказала. Вот и ответ.

– Какой ответ, что такое одна, я тебя не понимаю, почему?

– Не – почему, а – зачем.

– Что такое зачем? Катенька, расскажи мне всё, я тебя прошу, я не понимаю, совсем не понимаю.

– Всё правильно, одна, вот и ответ на – зачем.

Стремительно зашёл Глеб и опустился передо мной на колени.

– Ты не одна.

Я улыбнулась ему и погладила по щеке. Если бы у меня оставались слёзы, то от них мне было бы легче, но слёз уже не было.

– Ты ни в чём не виноват, ты есть, я знаю, но я одна и ничего в этом уже изменить нельзя, всё правильно, ты прав, и вы все правы.

– Катенька, скоро Нора поправится, ей уже совсем хорошо, вы будете вдвоём, две женщины-человека, тебе будет совсем хорошо. Она терпеливая, уже в сознание приходит, терпит всё, даже когда очень больно, терпит, всё делает, что скажу, она русский знает немного, я её учить буду, когда ты приедешь к ней, ты увидишь, она хорошая, тебе понравится.

– Она хорошая, я знаю. Но я всё равно одна. Нора для Аарона, закон.

– Ты для меня, а я для тебя, ты не одна, нас двое.

Горько улыбнувшись, я опять погладила его по щеке, прошлась пальцами по губам, он попытался их поцеловать, но я убрала пальцы.

– Мне жаль, ты не представляешь, как мне жаль, я даже поверила на какое-то время, но я ошибалась.

– В чём ты ошибалась? Расскажи мне, я пойму, я всё сделаю, только скажи.

Глеб смотрел на меня совершенно чёрными глазами, и я прикрыла их рукой, не могу на них смотреть, люблю я синеву, небесную синеву. Он понял, почему я их прикрыла, и застонал от бессилия, опустив голову. Как он это сделал, что он смог подумать и так в это поверить, чтобы поднять на меня свои синие бездонные озера?

– Прости меня, я не смогла, я долго верила, я думала, что смогу, но не смогла.

– Что ты не смогла? Девочка моя, что ты не смогла? Скажи Глебу, только не молчи.

Но я не могла ничего больше сказать, слов не нашла. Как объяснить им, что нет мне места в их мире, его никогда не было, это только я со своей наивностью и безоглядной любовью могла поверить, что у нас может быть жизнь, что мы сможем их объединить, эти два мира, наших мира. Я только вздохнула и провела пальцами по его губам, но убрать не успела, он их прижал рукой и поцеловал.

– Я тебя не отпущу, никуда не отпущу, не отдам твоей пустоте. Запомни навсегда – я с тобой, мы вместе, ты и я. Если не веришь ты – верю я.

Глеб меня понял, всё понял, только ничего сделать не сможет, верить надо вдвоём, одному не справиться. Но он был уверен, совершенно уверен в себе, в нас. Таких синих глаз не может быть в сомнении, они не лгут, просто им это не дано.

Он взял меня на руки и властно приказал:

– Андрей, машину, сопровождение. Олег с нами.

В бассейн Глеб меня бросил вместе с одеялом, я чуть не утонула, пока выплывала из-под него, а он стоял и смотрел на меня. Когда я, наконец, выбиралась из бассейна, он подал мне руку и сказал, произнося каждое слово очень чётко и жёстко:

– Я тебя не отпущу. Никуда, никогда. Даже не пытайся ничего придумать.

Глеб одевал меня сам, не позволил ничего, сопротивляться было просто бесполезно, да я и не успевала. Только когда уже шубу надевал, вдруг обнял и прошептал:

– Мы двое, навсегда вместе. Ты никогда не будешь одна, я с тобой.

От скорости купания, передвижения и одевания я ничего не понимала, но догадалась кивнуть. Попыталась спросить, куда мы едем, но голос меня не слушался, и я только на него вопросительно посмотрела:

– В гости.

Машин было много, сосчитать я не успела. Глеб меня посадил рядом с собой и сам закрепил ремень, значит истребитель, интересно к кому мы на такой скорости поедем? И вдруг совершенно неожиданно для себя я развеселилась: вот что думают простые обыватели, когда мимо них несётся столько огромных чёрных машин на такой скорости? Всего скорее – мафия, у правительства на такие машины денег не хватит. И полиция даже не пытается нас остановить, тоже думает, что мафия. А Глеб глава мафии и я с ним.