Амир. Часть V

– Поцелуй меня…

– Я помню… ты целовала…

Амир ответил таким же шёпотом, и глаза поменялись, в них на мгновение проявилась синева, но он вдруг опустил голову, что-то сказал резким тоном. Я вздрогнула от голоса, а Амир лишь крепче сдавил мне плечи и вдруг сказал:

– Вито беспокоится о моей жене.

Испугавшись, что Амир рассердится на Вито, я сделала единственное, что пришло в голову – поцеловала холодные губы. Они вспыхнули сразу, пламя пронеслось по телу, и Амир прижал меня к себе. Его руки не ломали меня, обернули силой и делились энергией, а ладони страстно ласкали мое обнажённое тело. И вдруг он исчез, испарился в пространстве, и я осталась одна.

Фиса появилась сразу, подбежала ко мне, быстрым движением прошлась по плечам и попыталась уложить на постель. Но я только лихорадочно взмахивала руками и никак не могла успокоиться.

– Милая, да что с тобой? Что сотворил-то?

– Фиса, я поцеловала его… он помнит… он всё помнит…

– Радость ты наша, счастье, помнит всё, помнит… ты только ложись, да сил набирайся.

Ей пришлось дунуть мне в лицо, чтобы я успокоилась и упала в сон. Но прошло совсем немного времени, и я резко проснулась, сразу позвала:

– Амир.

– Что ты голубушка? Чего взвилась?

Она подскочила ко мне, а я пыталась куда-то бежать спасать Амира.

– Ему плохо… спасти… только я могу…

Двери распахнулись, и я зажмурилась от яркого света, Мари. Она кинулась ко мне, а я протянула руки ей навстречу:

– Мари, что с Амиром?

– Рина…

– Говори.

– Он… Вито пытается, но они не могут с ним справиться…

– Жажда?

– Не знаю… мы не понимаем, что случилось… он всё забыл, всех забыл…

– Где он? Говори!

– В саду… там мало что осталось…

– Нагишом-то не беги! Маша, одевай, держи её, шубу, шубу давай!

На меня что-то надели, завернули в шубу, и появились Роберт с Виктором.

– Рина, Амир уходит…

– Нет! Быстрее!

Виктор подхватил меня на руки, и мы оказались на берегу, Роберта не было.

– Где он, где Амир?

– Рина, я не смогу один защитить тебя.

– Не нужно меня… где он?!

Я попыталась освободиться из его рук, но он не выпустил меня, приказал:

– Закрой глаза.

Зажмурившись, я только шептала:

– Подожди меня, не уходи, я иду к тебе… я иду…

Виктор опустил меня на ноги, и я открыла глаза, мы оказались на самом краю скалы, в нескольких метрах стоял Амир. Освободившись от рук Виктора, я махнула ему рукой:

– Уходи, я сама…

– Рина, он никого не помнит.

– Меня вспомнит, уходи.

Внимательный взгляд Амира был направлен на нас, и я кожей чувствовала его напряжение, не агрессию, а реакцию на чужаков. Я даже попыталась оттолкнуть Виктора, чтобы не мешал мне говорить с Амиром:

– Уходи, ты должен уйти…

– Рина, он опасен.

Виктор поймал меня за руку и повторил:

– Амир очень опасен.

– Мне он никогда не причинит зла. Правда, Амир?

Я обратилась к тёмным тревожным глазам и улыбнулась:

– Помоги мне.

Глухой голос уточнил:

– В чём тебе помочь, человеческая женщина?

– Прикажи Виктору уйти.

– Я не знаю Виктора.

– Вот этот молодой человек, его зовут Виктор, он мешает мне говорить с тобой.

– Ты хочешь говорить со мной?

– Да, я прошу только выслушать меня. Ты вождь… ты должен меня выслушать.

Амир склонил голову и опять уточнил:

– А где твой мужчина?

Вот всё и выяснилось: он помнит себя как вождя, но ведь человеческой женщиной назвал, значит и иродом себя осознает.

– Мой мужчина забыл обо мне, ничего не помнит.

– Муж?

– Муж.

Неожиданно Амир вздохнул и отвернулся к морю. Никакой опасности я от него не ощущала и подошла очень близко, на расстояние вытянутой руки. А когда он повернулся ко мне, Виктор, так же шедший рядом со мной, вдруг улетел со скалы. Я не увидела никакого движения, и глаза не изменили ни цвета, ни выражения, то же напряжённое внимание. Лихорадочно пытаясь вспомнить, что мне говорил Амир о своём народе и традициях, я сделала ещё шажок к нему. Он вдруг встрепенулся и отошёл, не переместился, а сделал несколько шагов ногами от меня. Я сразу склонила голову, а потом упала на колени, вдруг женщина не может так к вождю напрямую обращаться.

– Прости, вождь.

– Ты смелая женщина.

– Я хочу вернуть своего мужа.

– Зачем…

Хриплый голос с придыханием и опущенная голова, я готова была вскочить и обнять его, но вовремя себя остановила. С ним что-то происходит, какая-то внутренняя борьба, и нельзя вклиниваться в неё, иначе Сила снова ударит, и неизвестно, смогу ли я что-то сделать. Тем более, что говорить он может только со мной. Или хочет сам?

– Мне нужен этот мужчина.

– Зачем?

Уже чёткий голос вождя и ирода, даже взгляд поменялся – стал жёстче, цвет стали или серого льда.

– Он меня спас. Я умирала, а он меня спас.

– Ты болела?

– Да, он… он спас меня… от Пустоты.

– Пустоты?

– Да… это такое состояние души… жизни… когда никого нет вокруг. Не так, все есть… но ты один… совсем.

Хотела добавить, что как он сейчас в Пустоте: все есть, но он никого не помнит и остался один на весь мир, но не смогла, опустила голову. И вдруг взлетела над землей, Амир подхватил меня за плечи, и мы оказались лицом к лицу.

– Что ты знаешь о Пустоте?

– Я там была… мне больно…

Он опустил меня на землю, но руки с плеч не убрал. И опять хриплый голос, и совершенно прозрачные глаза:

– Я знаю тебя… эти глаза… как тебя зовут? Рина… твоё имя Рина…

Мгновенная боль и чьи-то жёсткие пальцы зажали мне рот, я упала на землю, и меня придавило тяжёлое тело. Громкий шёпот приказал:

– Замри.

Казалось, что взорвался вулкан, и магма накрыла нас, такой полыхнул жар, энергия раздавила меня вместе с тем, кто своим телом закрыл от лавы. В голове взорвался фейерверк огней, и я потеряла сознание.

Дети стояли вокруг меня и плакали горькими слезами, громче всех плакал маленький мальчик, он тонко покрикивал и размазывал слёзы по лицу. Я схватила его за мокрую от слез ручку и спросила:

– Что случилось, почему вы плачете?

– Она вще щилы отдала… больше нет…

– Кто?

– Она… она тебя шпашла… щил нет…

Вдруг одна из девочек быстро заговорила:

– Ей нельзя… она сама едва жива, зачем сказал… нельзя. Ты иди, тебе надо жить. Иди.

И махнула на меня рукой. Дети отвернулись и медленно пошли от меня в туман, постепенно растворяясь в белесом мареве.

Я открыла глаза, и сразу прозвучал радостный крик Фисы:

– Лебёдушка очнулась, краса наша, жива, жива, Машенька…

– Фиса…

– Молчи, молчи, уста не раскрывай, едва жива, сил нет…

– София… Фиса, где София?

Пытаясь встать, я только чуть качнула головой, сил действительно не было, даже голос сиплый, почти шёпот. Перед глазами появилась Мари с потухшим взором почти прозрачных глаз и коснулась моей руки:

– Рина, тебе нельзя говорить, молчи.

– Амир, где Амир?

– Он жив, всё хорошо, он вспоминает. Рина, молчи.

Я облегченно вздохнула, и медленно произнося слова практически по буквам, потребовала:

– Принесите Софию.

– Рина…

– Она спасла нас. Принесите её сюда.

– Окстись! В тебе силы на вздох! Сонюшка… оклемается…

А сама закрыла лицо, замотала головой в отчаянии, страшный выбор приходится делать – меня спасать или Софию. Я дёрнулась в очередной попытке встать и потеряла сознание.

Маленький мальчик сидел на большом камне и плакал, а я не могла пробиться сквозь невидимую стену, чтобы подойти к нему и утешить. Я била по ней кулаком, кричала, звала его, а он не слышал меня, не поворачивался в мою сторону, только плакал, не утирая слёз. Кто-то тронул меня за плечо, обернувшись, увидела девочку, которая говорила мне, чтобы я жила. Она поманила меня пальчиком, и когда я наклонилась к ней, прошептала:

– Он может её спасти.

– Кто?

– Он.

Девочка улыбнулась грустной улыбкой и повторила:

– Он.

– Да кто же это?

– Ты знаешь.

Тёплой ладошкой она погладила меня по щеке, спокойно прошла сквозь невидимую стену и села на камень рядом с мальчиком. Они сидели такие худенькие и маленькие, сквозь тонкую ткань одежды были видны ребра и позвоночник, каждая косточка, и я с ужасом подумала – они голодают, им нечего есть.

Когда я проснулась, рядом со мной сидела Мари и горько плакала. Слёзы текли по её щекам, и она не утирала их, только высоко подняла голову и пыталась сдержать рыдания.

– Мари…

– Молчи, Рина, тебе нельзя говорить. Ты не берешь энергии, совсем ни у кого, все пробовали… отец тоже… тебе нужно беречь силы, мы придумаем что-нибудь…

Она отвернулась от меня и утёрла слезы, лихорадочно вздохнула.

– Мари, София жива?

– Да… мы пытаемся…

– Я должна её спасти.

– Нет… Рина, она сказала, что её жизнь… поэтому она и выжила, чтобы спасти тебя.

Слабость давила на меня всё сильнее, но я сжала губы и несколько раз глубоко вздохнула – организм, не смей, никаких обмороков, не та ситуация, мы потом Амиру это изобразим. И странным образом мне стало легче, видимо в надежде снова почувствовать энергию сильного тела Амира, организм поискал и использовал доселе потаённые запасы.

– Амир…

– Он пытался, но не получилось.

Мысли неслись в голове, но ничего не придумывалось. Кого я знаю, кто может спасти Софию? Именно знаю. Мари сказала, что пробовали все, значит, это кто-то, кто не пробовал помочь, но я его знаю. И кого я знаю? Лица мелькали перед глазами, но ни одно из них никак не обозначилось, и вдруг картинка когтей на стекле. Она никак не уходила, и я даже попыталась покачать головой, зачем мне эта картинка, почему когти… это рука Амира. Ну и…? Амир уже пытался, и ничего не получилось. Но рука так и осталась на стекле, я пыталась думать о чём-то другом, но картинка не уходила. Тимур! Как только я вспомнила имя, то сразу появилось лицо, и я поняла – да, именно он может помочь Софии. И как? Он же просто человек, обычный… нет, не совсем обычный.

– Мари, Тимур… Софии может помочь Тимур.

– Тимур?

– Мне так сказали дети во сне. И я. Мари, торопись!

Она вскочила, но сразу опять села на постель:

– Рина… нельзя, тебе нельзя…

– Можно… иди!

От собственного крика в голове опять вспыхнул фейерверк, и я потеряла сознание.

Дети стояли рядом и удивлённо рассматривали меня. Мальчик с опухшим от слёз носом, он время от времени утирал их узенькой ладошкой, прошепелявил:

– Шможешь, мы помозем… я ей шкажал…

Я иногда приходила в себя, видела странные лица, они меняли форму, вытягивались в узкую полоску, или превращались в абсолютно круглый шар с глазами, полными боли и страдания. Глаза были чёрными, иногда совершенно прозрачными, как стёклышко. Я пыталась понять, о чём говорят бесцветные губы, но длинные звуки одной тональности не складывались в слова.

Маленькие пальчики я почувствовала, они были как сосульки, ни намёка на тепло и жизнь, даже от моей ладони они не согрелись, только моя кожа покрылась изморозью. А другая рука оказалась в жёсткой очень горячей ладони, только коснувшись её, я выгнулась всем телом и закричала от боли, пронзившей все тело. Блаженная темнота никак не наступала, я уже не могла кричать, горло забилось раскаленными гвоздями, а тело превратилось в огненную статую, которая трескается и скоро превратится в пепел.

В боли я не сразу осознала, что бушующее во мне пламя изменилось, уже не так горит кожа, и я могу выделить отдельные потоки раскаленной лавы энергии. Постепенно у статуи проявились руки, потом ноги и наконец, я почувствовала всё тело, ещё сверкающее отголосками пламени, но уже не потоком магмы.

Сознание не хотело возвращаться в тело. Мысли иногда проявлялись, но я не понимала их, отдельные слова терялись в темноте и не могли больше встретиться. Я не узнавала лица, они расплывались и превращались в цветные пятна, медленно тающие в пространстве. Голоса тоже тянулись длинной нотой, только один голос волновал, но я не успевала понять слова, они распадались на буквы и растекались тоненькими струйками звука.

Когда появилось мальчишеское личико, я не удивилась, вот и оно сейчас исчезнет, но улыбка оставалась, и глазки продолжали ярко голубеть. Он весело засмеялся, и стало видно, что у него нет передних зубов, молочные уже выпали, а новые ещё не выросли. Он радостно прошепелявил:

– Вштавай, ты мошешь, он помог… ты молодеш, только помни – вщё впереди…

И сразу почувствовала горячие руки, которые обнимали меня, и услышала шёпот:

– Рина, вернись, молю, вернись ко мне…

4

Меня лечили все, то есть даже не по очереди, а практически одновременно. Как только я пришла в себя, Амир полыхнул такой волной энергии, что я опять потеряла сознание. В чувство меня привела Мари, которая догадалась о последствиях радости отца, заставила его выпустить меня из рук, а потом вообще выгнала его из комнаты. Её мягкие пальчики легли мне на лоб, и я открыла глаза.

– Рина…

Мари всхлипнула, но продолжить не успела, Фиса уже стояла рядом с постелью, держа в руках маленький сосуд с узким носиком.

– Маша, тепереча мой…

И сразу заставила выпить невероятно дурно пахнущий напиток, от вкуса которого я закашлялась.

– Чем ты её напоила?

Роберт отодвинул Фису и взял меня за руку, я с ужасом посмотрела на него, но его ладони лишь согрели меня после буйства жидкости в организме. Потом проявился Вито, положил мне руку на лоб, и я сразу уснула.

Восстанавливалась я долго, несмотря на постоянное лечение всякими способами, мой организм не хотел ничего делать, лежал и наслаждался всеобщим вниманием. Амир практически не выходил из комнаты, но лечить меня ему категорически запретила Фиса:

– Ты, вождь, силу свою попридержи, сдувает лебёдушку как бурей пылинку, уж мы сами, а ты контроль соблюдай.

И с утра до вечера в комнате кто-то был и как-нибудь меня лечил, мы никогда не оставались одни, даже удивительно, как Амир это терпел. Ему было разрешено только помогать Фисе меня во что-нибудь оборачивать в обнажённом виде. Мне было позволительно всё, кроме разговоров. А чтобы я молчала уже совсем, то есть не мучилась вопросами, вечером кто-нибудь мне что-нибудь рассказывал в отведённые той же Фисой часы. Песочные часы на пять минут.

Амир сидел у окна на полу и смотрел на меня невероятными светящимися звёздочками голубыми глазами. Иногда он опускал голову и долго сидел так в задумчивости, я начинала волноваться – опять переживает о том, что произошло. А Фиса, тоже редко выходившая из комнаты, сразу чувствовала моё волнение и отвлекала его от тяжёлых дум каким-нибудь вопросом.

Даже дела Амир решал в моей спальне, ирония судьбы – кабинет вождя переехал в гарем. К нему подходили то Роберт, то Вито, реже кто-нибудь из четверки, и они в полголоса говорили на своём непонятном языке. Амир внимательно выслушивал доклад, и почти сразу давал указания несколькими предложениями. Кстати, наконец я увидела ещё двоих из четверки: негра Арно и похожего на азиата Лана. Они никогда не появлялись вместе, да и где им было поместиться в моей спальне, ставшей такой маленькой от количества посетителей. Внимательный взгляд и едва заметная улыбка, они всегда стучали в дверь, хотя явно уже предупреждали Амира, что идут, и Фиса милостиво разрешала им войти.

Однажды, когда я уже хорошо себя чувствовала, но разговаривать мне ещё было запрещено, Яна привела Софию. Амир был недоволен, но ограничился тем, что встал рядом со мной и превратился в скалу, перекрыв своей энергией всю постель и часть комнаты. Даже Фису выдавил вместе с кувшином, она что-то возмущённо прошипела, мол зря ты так волнуешься, но встала у двери рядом с Яной.

Рассматривая красивую девочку со светлыми, короткими, но очень густыми волосами, я никак не узнавала того маленького шкелета, которого видела на острове. Большие яркие зелёные глаза тоже с интересом рассматривали меня, ведь София никогда меня не видела, лишь ощущала мою энергию. И тогда я для неё была цель.

София по-прежнему держала Яну за руку и старалась прижаться к ней, может Амир пугал её своей скалистостью, а может только так она чувствовала себя спокойно в этой жизни. Она что-то сказала Яне тихим шёпотом, и та перевела:

– София говорит, что ты очень красивая, но ещё болеешь.

– Яна, спроси у неё…

– Молчи, тебе нельзя говорить, Соня сама всё тебе скажет.

Тон Фисы был категоричен, но рука при этом ласково погладила ребенка по головке. Действительно, София заговорила на гортанном языке, и Амир оказался перед ней, чуть не вдавив их всех в стену. Яна закрыла девочку собой, а Фиса, прикрывшись кувшином, возмутилась:

– Раздавишь, вождь, дай ребёнку сказать, не зря же изрекает, Рине надобно знать. Предупреждение сие… предупреждение…

И вздохнула тяжело, покачала головой: ребёнку бы в куклы играть, да сил набираться. Амир сам перевёл то, что сказала София. Кстати, она его совсем не испугалась, выглянула из-за спины Яны, улыбнулась весёлой, немного хитрой улыбкой и добавила ещё несколько слов. Амир медленно отошёл снова к постели, подумал несколько долгих секунд и всё же сказал мне слова девочки:

– Вы теперь связаны энергией, она будет чувствовать тебя всегда. Твоя боль – её боль. Она поможет тебе преодолеть то, что тебя ожидает.

Я вопросительно склонила голову, а что ещё сказала мудрая девочка? слова не удивили, мальчика из своего сна я помнила. Но Амир больше ничего мне не сказал, произнёс несколько слов на том же языке, на котором говорила София, и она ответила ему длинным предложением. И кого она предупредила? Получается, что грозного мужа, который этим предупреждением со мной делиться не собирался. Фиса не поняла, о чём они говорили, я заметила, что и Яна не знала этого языка. Она переспросила Софию, но девочка лишь отрицательно покачала головой – тот, кому сказано, всё понял.

На этом разговор закончился, Амир произнёс короткое слово, и они вышли, а Фиса облегчённо вздохнула, встреча состоялась, и ничего не произошло – я жива и здорова, а муж в курсе дел. Я уже открыла рот, чтобы спросить, куда она теперь, уедет ли с ней Яна, но Амир так на меня посмотрел, что пришлось опустить голову, никаких вопросов, только восстанавливать организм.

Из всего, что при мне говорилось, я поняла, что в доме собрались все, то есть ближний круг и великолепная четверка. Но допущены ко мне были только Вито и Роберт, Яну я увидела в первый раз с Софией, а Алекса не видела вообще.

В день встречи с Софией Амир первый раз за всё время моего лечения вечером ушёл, и его не было всю ночь. Вместе с ближним кругом разрабатывал стратегию подготовки к тому, чего не знает никто, тому, что меня ожидает, и это неизвестное я должна преодолеть. Отсутствие Амира позволило мне спокойно обдумать всё, что с нами произошло. Дело не в том, что он мешал, разговаривать мне всё равно запрещали, и он сам в основном молчал – я не могла при нём вообще думать. Мой организм чувствовал каждое его движение, вздох, взгляд. И мне казалось, что и он так же ощущал меня: стоило мне заворочаться ночью, как он сразу оказывался рядом и тревожно всматривался, не стало ли мне плохо очередной раз.

Итак, Сила лишила памяти вождя своего народа, не памяти событийной, этого как раз и не требовалось, а памяти ощущений. А вождь предусмотрел этот вариант возможного развития событий, может быть не такого конкретного, но чего-то подобного, и окружил себя теми, кого создал много лет назад. Амир их создавал, лепил из их душ и тел невероятные способности как физические, так и духовные. Для них ничего не существует, кроме задачи, поставленной создателем, даже если эта задача состоит в том, чтобы защитить кого-то от него самого. Отличие этой четверки от Роберта и Вито в том, что они сами ничего не чувствуют. Ни физической боли, ни душевных мук и сомнений. Есть навыки, умения и чёткий ум, для которого выполнение приказа и есть сама жизнь. Или смерть. Роберт рассказал мне, что когда Виктор со мной переместился на скалу, он остался внизу на случай моего падения вследствие непонимания вождя, это его выражение, и когда Сила ударила, то не сразу смог попасть к нам. А когда попал, то увидел практически останки Лана, закрывшего меня своим телом. Ни один ирод не смог бы выжить после такого, а он выжил, и уже на следующий день поехал за Тимуром.

И ещё на один момент обратил внимание Роберт, чуть скосив глаза на Амира, никому из них, ни ему, ни Вито – а я думаю, ему было сложно в этом признаваться – не удалось бы меня спасти в таком вихре энергии. Понятно волнение Амира во время моей встречи с Софией – она ребенок, и так обладавший невероятными энергетическими способностями, в дополнение получивший его кровь. И даже то, что она меня спасла в момент удара Силы, тревоги Амира не уменьшает, слишком сильна и непредсказуема в мыслях и поведении, так как ему не подконтрольна.

Оказалось, что привезти Софию приказал Виктор от имени вождя. Мари рассказала всю предысторию появления девочки в доме, время от времени удивлённо поглядывая на отца. Амир слушал её, не отрывая от меня глаз, полных боли и сомнений. Он просчитал всё, и почему-то сейчас сомневался в своих действиях. Получается, что великолепная четверка действовала самостоятельно в момент практически бездействия вождя, и уже сейчас он нарисовал для себя возможные последствия такого доверия. Но они действовали с ювелирной точностью, наблюдали одновременно за всеми, в особенности за ним, за его реакцией на меня, всегда появлялись в нужный момент и всё успевали. И когда Амир узнал меня даже после полной потери памяти ирода, у них уже был готов щит в лице Софии.

Мари не уложилась в пять минут песочного времени, и ей пришлось продолжить рассказ на следующий день, Фиса была неумолима:

– Ты наговоришь, а потом нам Рину спасать от мыслей да вопросов глупых.

И только теперь, когда я уже почти здорова и просто молчаливо ленюсь, понимаю, как она была права. В любой момент от своих переживаний я могла опять рухнуть в состояние энергетической потери. Моя физическая лень, немного странная, вроде как уже ничего не болит, но двигаться не хочется, и есть недостаток энергии. И хотя меня каждый день кто-нибудь накачивал ею, мне её не хватало. Даже энергии Амира. Фиса допускала его до моей руки сначала один раз в день, чтобы бурей не сдуло, потом два, а в последние три, и всё равно я лежу.

А София была готова, судя по словам Мари, видимо дети её предупредили. Она сразу призналась Яне и Алексу, что сделает всё, чтобы меня спасти, потому что она для этого и живёт. Как всё происходило, мне никто не собирался рассказывать, но я помнила ледяные пальчики в своей ладони – в них совсем не было жизни. О том, как убедили Тимура участвовать в процессе спасения Софии, я даже не буду задумываться, тем более интересоваться его судьбой, помог уже хорошо, замолил часть своих грехов. Мари только сказала, что энергию Тимура вынуждены были передавать Софии через меня, хотя пробовали все. Амир не принял во внимание сон с детьми, всё равно пытался оградить меня от страданий.

Фиса подозрительно помалкивала о своём участии в моём спасении, не вмешивалась в рассказы, что тоже не очень вписывалось в её характер. Зато чётко следила за песчинками в часах, сразу останавливала даже на полуслове:

– Капелька последняя изошла, конец разговору.

У меня сложилось впечатление, что они все что-то скрывают от меня, и главная в этом спектакле Фиса. Хотя, чему удивляться, она всегда самая главная, даже вождь не может с ней бороться. Интересно было наблюдать за тем, как они с Робертом старательно изображали сугубо деловые отношения. Никаких поблажек, последняя песчинка упала и сразу выговор:

– Родя, до завтрева слово придержи.

Это когда он мне с восхищением рассказывал о полёте Виктора со скалы, зрелище его поразило, заодно догадался, что вождь меня услышал. И ведь ни разу на Амира не оглянулся, даже несколько раз рукой взмахнул, описывая траекторию движения Виктора в воздухе. Вождь опустил голову, чтобы никто не увидел его реакции на такой пересказ собственных действий.

Вито уже смело клал свою руку на плечо Мари, а она иногда себе даже позволяла прислониться к ней щекой. Однажды я поймала взгляд Амира в такой момент, и столько в нём было тоски, внутренней боли, что я опустила голову и покраснела. Он тоскует по мне, возможности без свидетелей прикоснуться, поцеловать мои губы и взглянуть в глаза, которые узнал в полном беспамятстве. А Фиса ему запрещает. Именно она время от времени странным взглядом смотрит на него, и он сникает, даже плечи опускаются. Может быть, я поэтому так долго восстанавливаюсь, что продолжаю отдавать ему жизнь и они ищут выход? Не дают ему возможности оставаться со мной наедине, всегда кто-то есть, кто меня энергетически поддерживает. Поэтому и запрещают говорить.

Утром, когда Фиса помогала мне умываться, я заявила:

– Хочу в бассейн.

– Ты что это, голубушка, речи тебе нет…

– Фиса, я хочу в бассейн.

И в полную мощь голоса пропела несколько строчек из её песнопений-заговоров. Гордо взглянув в изумлённые глаза ведьмы, я направилась в гардеробную.

Я плавала, вернее, держалась на воде, сил было мало, но удовольствие получала от самой воды, тёплой и ласковой. Фиса больше не пыталась меня остановить, постояла задумчиво у бортика и ушла. Но когда я наплавалась, вернее набулькалась, то выбраться на лесенку не смогла, руки не держались на поручнях, не говоря уже о том, чтобы достать из воды тело. Сильная рука в одно мгновение достала меня и поставила у бортика, Лан.

– Здравствуй, Лан.

– Приветствую тебя, Рина.

Отошёл от меня на несколько шагов, но не уходил.

– Ты больна.

– Я уже…

– Ты слаба, твоих сил не хватит, чтобы вернуться в постель.

– Лан, я…

Можно было догадаться – через мгновение я уже лежала на постели. А ухмыляющаяся Фиса укрыла меня одеялом и сделала лицо, только язык не показала. Но я решила бороться за свободу жительниц гарема и попросила:

– Лан, посиди со мной.

Он внимательно рассмотрел меня, просканировал состояние организма, и неожиданно кивнул, одним быстрым движением сел на пол, скрестив ноги.

– Ты хочешь спросить?

– Хочу. Расскажи о себе.

Я была уверена – Лан отговорится тем, что информация закрыта, но он неожиданно улыбнулся и задал вопрос:

– Ты как жена вождя всеми интересуешься?

– Почему… нет, я просто интересуюсь. Я не знаю, как себя ведут настоящие жёны вождей.

Пожала плечами и смутилась, и что опять наговорила – он жизнь мне спас. Амир вождь, и я его официальная жена, а как жена не должна признаваться в своей полной некомпетентности. Но Лан думал иначе:

– Ты настоящая жена вождя. Я наблюдал за тобой и пришёл к выводу, что твоё поведение полностью соответствует предъявляемым требованиям.

Сообщив мне свой логический вывод, и не дав возможности уточнить, что за требования такие, он продолжил:

– Я родился во Вьетнаме около двухсот лет назад.

И так же как Семён, уточнил:

– Дату своего рождения я не могу сказать, в моём племени не вели ежедневного календаря. На тот момент мне было двадцать лет.

Он внимательно меня рассматривал своими тёмными, практически чёрными глазами – как догадываюсь, они были такими от природы – и улыбался. А я подумала, может быть, я ошибаюсь, и они не такие уж бесчувственные на самом деле, просто вождь такую задачу перед ними поставил – не оглядываться ни на что, действовать, только действовать.

Пытаясь изобразить жену вождя, я спросила:

– Тебя сам Амир готовил? Вас четверых?

– Каждого из нас он готовил отдельно, мы лишь иногда встречались, чтобы выяснить степень подготовки.

– А как вы это выясняли?

Задала вопрос и опять смутилась, ну да, только мне об этом и спрашивать, но Лан ответил серьёзно, как вождю:

– Мы проводили бои и определяли победителя.

И неожиданно добавил, предвосхищая мой следующий вопрос, который возник, но я не решалась его озвучить:

– На донорскую кровь мы перешли давно. Но тебя я чувствую не так, как обычного человека.

– Почему?

Спросила и опять смутилась, мало ли какими возможностями он обладает, да и кто знает, как их создавал вождь сотни лет назад.

– В нас кровь Амира, она чувствует всё, что чувствует он.

– Чувствует?

– Энергия крови.

Я удивленно раскрыла рот – как это они чувствуют то же, что и Амир, всё-всё? И тут в разговор вступила Фиса, она как исчезала, я совсем не замечала её во время разговора:

– Подобных себе создал, клонов.

Лан повернулся к ней всем корпусом, и она даже отступила на шаг, чем-то поражённая в его взгляде.

– Мы не клоны. Клон полная физическая копия, мы носители крови и энергии Амира.

– Всю силу вождя имеете?

Фиса уточнила очень важный вопрос, ведь они умудрялись держать Амира в те моменты, когда он был готов размазать меня по стене на молекулы.

– Мы такой силой не обладаем, но можем объединять нашу энергию и воздействовать на Амира.

– Коли все накинетесь, то и побороть сил хватит?

– Остановить на какое-то время.

И опять повернулся ко мне, решив, что ответил на все вопросы Фисы.

– В бассейне Амир сам успокоился, как только Сэм вынес тебя.

– Получается… вашей кровью…

– Он сохранил отношение и чувство к тебе. Память энергии крови.

– Вы всё-всё чувствуете?

Непроизвольно я натянула до подбородка одеяло, которое уже совсем промокло от моего купальника. И как теперь мне с ними общаться, если каждый чувствует то же, что и Амир? Лан улыбнулся такой понимающей и доброй улыбкой, что я смутилась своих мыслей и опустила глаза.

– Амир сохранил наши личности. Мы помним, что отношение к тебе – это чувство и энергия Амира. В любой момент он может приказать нам забыть… ситуацию.

Лан чуть замешкался, произнося последнее слово, определяющее всё, что происходило с нами из-за удара Силы, и мне показалось, что он хотел сказать иначе, но в последний момент передумал. Фиса со знанием дела покивала головой, так оно и будет, а я удивлённо вскинула на неё глаза: они совсем всё забудут, разве можно так?

– А зачем помнить чужую-то жизнь, своей надо жить.

Выражение лица Лана сразу стало строже, и он подтвердил:

– При необходимости мы можем забыть всё.

– Так уже было?

Мой вопрос был неправильным, я его задала и сразу поняла – как он может об этом знать, если всё забыл.

– Было. Но мы помним факт, что была поставлена задача, и мы её выполнили.

У меня было двойственное чувство: с одной стороны, хорошо, что они забудут всё, что происходило, четыре Амира это многовато, да и любое чувство категория очень и очень тонкая, неизвестно – как и когда может произойти срыв внутренних переживаний, тем более с их силой. А с другой стороны, как любой женщине мне было приятно, что великолепная четвёрка в полном составе влюблена в меня, ну почти. Фиса своим чутьем влюблённой женщины догадалась о моих сомнениях, и возмущенно зашипела:

– Окстись, курица глупая, ты с одним-то разберись.

Я сразу одумалась и быстро спросила:

– А как вы так быстро можете восстанавливаться? Роберт сказал, что ты… плохо выглядел, когда меня спас.

И это говорит жена вождя, точно – курица глупая. Но Лан сверкнул глазами и гордо улыбнулся:

– Наши физические возможности уникальны, таких как мы в природе больше не существует. Каждый из нас сам по себе несёт силу, увеличенную кровью и энергией Амира. И соответствующая подготовка.