Czytaj książkę: «Путь менталиста. Часть четвертая», strona 3
*Песня «Женюсь» из кинофильма «Соломенная шляпка».
Глава 4
– Надо же… Согласилась, – несколько разочаровано протянул Ларс и пробормотал: – Я бы отказал.
Харт со снисходительностью посмотрел на старшего брата. Тот просто не знал, сколь много существовало способов уговорить человека. Сам Харт ставил бы на лесть, чувство профессионального долга и подкуп. Легкий шантаж был бы действенней, но вряд ли кузен смог раздобыть что-то компрометирующее госпожу Тайвири, если уж его парни не смогли…
Муж госпожи погиб в молодости (нелепый случай), второй раз выходить замуж она отказалась, целиком посвятив себя любимому делу – воспитанию чужих детей, раз своих Девятиликий не позволил завести. В покровителях госпожи значился старший брат, но Харту доложили, что пламя Тайвири было стабильно ровным, как и характер самой госпожи, так что покровительство, как это обычно бывало в подобных случаях, было фиктивным.
– Не забудь отправить ящик, – напомнил, не сдержав самодовольства, Харт. Впереди праздники – огневуха не пропадет. С улыбкой – мол, проиграл, с кем не бывает – похлопал Второго по плечу и, попрощавшись, направился к себе.
Представил, как входит в покои, как обнимает округлившееся тело жены, как бережно прижимает к себе, вдыхая знакомый аромат ее любимых духов. Улыбка уже не сходила с губ.
Все складывалось отлично. На работе радовал вид пустого стола: дела были сданы в архив, а новых не намечалось. Общество наконец перестало лихорадить по поводу женского образования. Смирились даже отпетые противники, признав, что ничего страшного в итоге не произошло. Ну получили женщины возможность учиться не дома, а в школах и потом в академии. Ставили они себе стабилизующий контур и в пламя посылали покровительство, но браки-то никто не отменял. Более того, без необходимости, по взаимности чувств и разводов стало меньше, как и историй о несчастных супругах. Но Харт не обманывался: людям свойственно ошибаться, и вполне возможно, что скоро число разводов начнет расти, но пока в Асмасе царило романтическое настроение, множились истории о любви с первого взгляда, бегства от навязанного родителями покровительства. Легкий флер внезапно обретенной брачной свободы вскружил не одну голову. Но главное – с такими настроениями подданных корона могла расслабиться и отдохнуть – хотя бы на время.
Вот с такими наиприятнейшими мыслями о предстоящих выходных Харт внезапно ощутил, как пол резко выскальзывает из-под ног, тело подлетает вверх и каменная поверхность с силой массы его тела бьет в спину. Локоть, который он, сплоховав, выставил, пытаясь смягчить падение, прострелила острая боль. Харт зашипел.
– Ваше высочество, – к нему уже спешили безмолвные из личной тройки, – простите, поздно заметили, не успели предупредить!
Харт, морщась – ныла отбитая спина и то, что ниже, – сел. Взмахом руки отогнал помощников. Провел ладонью по полу – кончики пальцев ощутили холод.
– Жыргхва! – не сдержал ругательства. Так глупо попасться на заморозку. Чтоб пламя сожрало этого шутника!
Помрачнел. Обвел взглядом стоящих кругом и прикрывающих от любопытных глаз безмолвных. На лицах подчиненных явственно читалось понимание степени попадания… Нет, это не начальство сейчас загремело костьми по коридору – это увольнительные, дополнительные выходные и премии были погребены под слоем начальственного гнева.
– И когда, – тихо спросил Харт, медленно поднимаясь и стараясь не морщиться, – вы мне его поймаете? Может, когда уроните его величество в тронном зале? Или когда вам водопады парадной столовой заморозят? Или когда Восьмой сломает себе что-нибудь?
Безмолвные молчали, цветом лица все сильнее напоминая бумагу.
Харт выдохнул, стараясь успокоиться. Напомнил себе, что все-таки праздники, и помрачнел еще больше. Уже сейчас половина гостевых покоев занята, а приглашенные только начали съезжаться. Понятное дело, что за всеми не уследить.
– Ладно, – смягчился, – попробуем изыскать в помощь резервы.
– Дядя Харт!
Первыми его в покоях Четвертого с радостными воплями встретили двойняшки. Подбежали, обняли, поделив его ноги, и он потрепал каждого по голове, ощущая, как возвращается хорошее настроение, а боль в спине утихает вместе с раздражением.
– Смотли, что нам дядя Лиестл подалил! – И Оля, ухватив его за рукав, потащила к себе в детскую.
Противостоять этому глазастому обаянию могли лишь родители да Четвертая мать. Остальные просто подчинялись.
– Круто, да? – спросил Иль, забираясь на квадратный коврик.
Рядом плюхнулась сестра. Мальчик нажал на камень, вшитый в ткань, и коврик плавно взмыл на полметра, завис, а потом медленно поплыл, повинуясь нажатию на кристалл.
– Ковел-самолет! – гордо объяснила Оля.
– А еще он нам клубочек путеводный обещал сделать, – поддержал сестру Иль.
Харт знал, что двойняшки последнее время активно увлекались земными сказками. Ассара решила не лишать их этой части своей жизни, полагая, что ничего страшного в знакомстве с земной культурой нет. «Тем более что ваши сказки, – добавляла она, – учат лишь быть сильными да покорять пламя. Что неудивительно: какой мир, такие и сказки».
Но Харт не знал, что Первый тоже увлекается, гм, земными сказками. «И ведь вечно жалуется, что нет времени, – не сдержал он раздраженную мысль, – но на летающий ковер нашлось. Однако занятная вещица, да. Можно попробовать пустить в продажу…»
Присел на корточки. Уважительно потрогал бахрому коврика.
– Только за пределы покоев ни ногой, то есть ни ковром, понятно?
Детвора закивала, делая круг почета. Понятливые. Слишком понятливые для своих пяти лет. Асмасские дети в этом возрасте лишь говорить четко начинали, а эти…
Осознает ли ассара эту бросающуюся в глаза разницу? Вряд ли. А вот Харт, насмотревшись на младших братьев, осознавал. Душу царапнуло легкое беспокойство. Чем грозит столь быстрое для земных полукровок развитие? Смогут ли они прожить положенные асмасцам двести лет, или закончат свой путь ближе к ста годам, как положено на Земле? И как будет развиваться их дар?
Можно было попробовать уговорить Юлю отдать детей на исследование, но она не согласится… Что же, пусть все идет своим чередом.
– А к нам завтра дя-дя Се-ре-жа приезжает, – обрадовал Иль.
Харт напряженно улыбнулся. Дя-дя Се-ре-жа. Младший брат ассары. Богатырь земли русской, как шутливо называла его Юля. Харт припомнил, что там дальше было. Косая сажень в плечах. Здоровяк. Поросят о лоб бить можно.
Этот здоровяк, не без помощи Кайлеса, открыл у себя в городе зал силы, который местные называли спортивным клубом. Нашел, как говорится, и пользу для тела, и способ заработать. Ну а пользу для души тоже открыл.
Харт ощутил, как его против воли накрывает волной воспоминаний.
– Смотри, круто же!
Третий вежливо глянул на сунутую под нос коробочку, на изображение вывески с алыми буквами на приземистом, слегка уродливом здании, обложенном крупным камнем. Здание напоминало жилище сказочного людоеда.
– «Пламя Асмаса» назвал, – с бесхитростной гордостью поведал Сергей.
Харт подавился эмоциями. Глянул потрясенно.
– Ты внутри зацени что, – не подозревая о нависшей над ним опасностью, продолжил «признаваться» родственничек. – Я это здание лишь из-за камина купил. Понимаешь, какое это будет «Пламя», если пламени там нет? – И на него требовательно посмотрели в ожидании одобрения.
Харт, который как раз занимался подсчетом штрафа, полагавшегося за несогласованное использование наименования государства в коммерческих целях, поперхнулся от неожиданности и от неожиданности же кивнул.
– Во! Понимаешь! – Его хлопнули со всей богатырской силушкой по плечу и продемонстрировали приличных размеров камин, закрытый толстым стеклом. – Ты не думай, – смутился вдруг Сергей, – я его каждый вечер кормлю дровами и даже разговариваю – ну чтоб как у вас было.
Харт обалдело пялился на камин. На пляшущее там пламя. На маленького рыцаря, держащего в латах кочергу. Самое обычное пламя, с которым, однако, разговаривали.
«Ты бы еще с ложками поговорил или с вилками», – хотел было сказать Харт, но промолчал.
– А тут мы с пацанами, – палец пролистнул изображение, и Харт узрел нечто с крыльями под потолком, – чучело калкалоса подвесили.
Харт уже не удивлялся.
– А здесь, на стене, светящегося вальшгаса нарисовали. Знаешь, у нас есть такие краски, которые в темноте светятся. Очень круто, брат. А вот вулкан. Маленький, конечно, но мы из него дым пускаем – народу нравится.
Дальше Харту с гордостью продемонстрировали стойку и полки с бутылками и бокалами, столы со скамьями, крепких парней за ними («А это мы с друганами») и каких-то девчонок в танцевальном угаре («Танцуем помаленьку по выходным»). Словом, не появившись ни разу в этом баре, Харт знал там каждый уголок. И все это безобразие значилось под названием «Пламя Асмаса». В чужом мире. Ущербном, без магии. Харт закатил глаза, напоминая себе, что Юля расстроится, если он упечет ее младшего брата на рудники.
Харт, не предвидя будущее, знал, что ему снова будут показывать и камин, докладывая о его самочувствии, точно он был живым, и зал, и новые картины, вдохновленные Асмасом, и крепких парней («А тут мы днюху справляли»), и много чего другого. Земного.
А еще очередной визит Сергея означал, что они будут дегустировать.
– Текила! Вот сюда соль, а лимончик – в руку. Глотнул, лизнул, закусил. Красота!
– Кальвадос. Ты яблоко кусни, а теперь отпей. Чувствуешь яблочный дух?
– Я сладкое не очень, а вот белый портвейн исключение. Бранко. Дорогой, зараза, но вкусный.
Харт вынырнул из воспоминаний, вспомнил добрым словом Второго – ящик огневухи станет отличным подарком родственничку – и вернулся к делам.
– Где ваш старший брат, знаете? – спросил у малышни.
– Там! – дружно указали на гостиную дети.
Харт кивнул на прощание и поспешил к Шестому.
– Значит, я должен найти того, кто морозит пол во дворце? – переспросил задумчиво Альгар, уже начиная прикидывать решение поставленной задачи.
«А младший-то вырос», – с удовольствием подумал Харт. Сколько ему? Двадцать один скоро будет. Невесту – ха! – себе нашел. Та еще проблема, но и польза от девчонки есть. Стал бы братишка надрываться и осваивать искусство безмолвных сам по себе? Вряд ли. А тут и тренировка нашлась – как раз для него. Шутник не опасен – скорее всего, кто-то из младших принцев шалит. Вот пусть Альгар и займется ловлей проказника. Если еще окажется, что черные снежинки вместе с остальной дребеденью тоже его рук дело, Харт подумает, куда с пользой пристроить такой талант. Не пропадать же добру.
К себе Харт вернулся в отличном расположении духа. Зашел в покои. Кивнул служанкам, чтобы заканчивали уборку, и прошел в кабинет.
Его драгоценность стояла у окна, просматривая какие-то бумаги. При виде жены Харт ощутил, как сердце заполняет нежность. Подкрался, чувствуя себя мальчишкой, обнял вздрогнувшую от неожиданности Софрану. Прижался со спины, губами коснувшись шеи. Прикрыл глаза: внутри штилем разливалось спокойствие. Где-то там, на краю сознания, присутствовала тревога за жену и ребенка, но Харт прекрасно осознавал, что эта тревога с ним на всю оставшуюся жизнь.
Он положил ладони на округлившийся живот жены, думая о том, какое это странное чувство – знать, что там, внутри, растет его продолжение, его копия. И сын будет любить Харта только потому, что тот его отец.
– Устала? Что там у тебя? – спросил Третий, заглядывая через плечо.
У них не вышло классической для Асмаса семьи, и Третья мать уже не раз высказывала свое неодобрение поведением невестки, но Харт каждый раз отмахивался, запрещая матери вмешиваться. Его гораздо больше устраивали их совместные, наполненные живым обсуждением дел на работе вечера, пусть они и случались не каждый день, чем скучное существо под названием «жена целый день в ожидании мужа дома». Чем она могла бы с ним поделиться? Количеством примеренных платьев? А рассказывать самому… Не позволяла специфика работы. Так что Харт каждый раз с удовольствием выслушивал о сумасшедших родителях и их чрезмерных запросах, о проказах девиц, о не подвезенных вовремя на экзамен записывающих кристаллах.
Софрана горестно взмахнула бумагами, спина под его щекой напряглась.
– Трое! – расстроено выдохнула она. Вывернулась из его рук, подняла несчастное лицо: – Целых трое провалившихся на экзаменах! И как я теперь в глаза их родителям смотреть буду? Мол, не научили? Не справились? Не смогли помочь?
Харт едва успел перехватить улыбку, чтобы не обидеть супругу. Софрана излишне, на его взгляд, ревностно относилась к своим обязанностям, мечтая привнести пламя любви к знаниям в каждое девичье сердце. Прошлым летом она специально на каникулах посетила Землю. Побывала на открытых уроках (хорошая знакомая Татьяны Федоровны работала директором школы), получила много ценных советов, рекомендаций, привезла с собой записи видеоуроков и массу методической литературы, которую постепенно, с помощью ассары, переводила на асмасский язык. Харт помнил ее первые потрясенные слова оттуда: «Они там учатся! Вместе! И мальчики, и девочки. Представляешь?!».
Он представлял. На Земле. А вот в Асмасе пока не очень. Было много проблем, которые следовало решить, прежде чем дозволять смешанные классы: тапуны и их природная магия, аристократия со своим снобизмом, неприятие иных, кроме огня, стихий. И самая главная проблема в основе основ – «Огонь любит сильных», а значит, недолюбливает слабых.
В академии поддерживать дисциплину было просто, ибо наказания тяжелым трудом излечивали любую глупость, да и сами лорды просили относиться к их отпрыскам построже. Но девочек баловали. От них не ждали ничего, кроме спокойного брака, воспитания детей и довольного мужа. И наказание за невыполненное домашнее задание или за оскорбление одноклассницы никак не вписывалось в данные рамки.
Общество приняло женское образование, но не могло принять женский успех в делах. Одно дело – поговорить о поэзии, обсудить с женой новомодный роман вечером за чашкой чая, и совсем другое – осознать, что супругу поставили руководить отделом в министерстве и сам король отметил ее достижения. Да, был у Харта такой вот показательный случай в этом году. Закончилось все скандальным разводом, который замять не удалось, и общественное мнение снова разделилось. Одни вставали на сторону мужа: мол, какая, к жыргхве, министерская должность?! На что вторые возражали: «Поменьше бы завидовал – сохранил бы брак». Самые умные ставили в пример Третьего и его супругу.
– Тише, огонек мой, тише. – Харт снова потянул жену к себе, ощущая физическую потребность в объятиях. Вдохнул аромат столь любимых им духов. Прикрыл глаза, ныряя в спокойствие. – Не старайся дотащить до вершины всех. – Коснулся губами волос, провел кончиком носа по виску, размышляя о том, что, если купить еще один подарок на праздники (он как раз присмотрел вещицу), Софрана вконец осерчает. Она и так ругалась, что он ее непозволительно балует. – Выбирай только лишь сильное пламя. Они оценят твои усилия. Остальным позволь гореть так, как им хочется.
Софрана фыркнула, обняла, прижимаясь, потерлась щекой о рубашку.
– Глупый ты. Им позволить – они будут спать на уроках или болтать без умолку. Порой я думаю, что правильнее было бы сделать смешанный класс. Быть дурой перед мальчиками в разы обиднее, чем перед девочками. А насчет выбирать… Я хочу попробовать сделать разные программы и сформировать класс для сильных учениц. Остальные… пусть осваивают то, что есть. И если ты, мой дорогой муж, хочешь, чтобы их дети, когда они появятся, тоже пошли в школу, не советуй закрывать глаза на лень и бездарность моих учениц.
Харт с сожалением признал, что супруга права. Дети всегда выступают заложниками жизни родителей. И те, кто сейчас закончат школу, скорее всего, отправят туда же и своих детей.
– Что думаешь делать с теми тремя?
Софрана помолчала, потом со вздохом призналась:
– А что я могу? Дам им еще один шанс после каникул, хотя мне и мечтается сейчас об указе, в котором плохая по вине лености учеба будет приравнена к измене.
– Хочешь, чтобы я посадил твоих плохишей в камеру? – восхитился коварством жены Харт. – М-м-м, – промычал, утыкаясь ей в шею и едва сдерживая смех, – ради тебя я готов их даже покусать. – И он чувствительно прикусил нежную кожу.
Софрана ахнула, мгновенно отзываясь на ласку и обмякая в его руках.
– А давай, – предложил Харт, лихорадочно принимаясь расстегивать пуговицы на платье, – пропустим сегодняшний ужин. Отец поймет и простит, а ее величество только одобрит.
Три дня спустя.
Дворец больше походил на воплощение хаоса, чем на обитель правящей ветви. Слуги носились по коридорам с вымученными лицами. Детвора пыталась вспомнить о правилах приличия, но время от времени срывалась на бег или устраивала веселую игру прямо в парадной зале. А уж в прятки играли все, даже выпускники академии. По галереям чинно прогуливались целыми семействами, раскланиваясь, обмениваясь новостями, обсуждая предстоящую игру юных представителей Асмаса.
– Говорят, Шестому в этом году запретили в ней участвовать.
– И правильно. Сколько можно выигрывать?! Надо и другим дать шанс.
– Однако, как думаете, дражайший родственник, не отправить ли и нам детей в тот мир, откуда наша ассара? Может, и себе найдут какого наставника, а? Чем пламя не шутит?
– Потише, не менее дражайший родственник. Здесь столько ушей, что лучше нам укоротить наши языки. Мой старший говорит, что Шестой уже учится на безмолвных. И кто знает, не попросил ли его один из братцев помочь с охраной на праздниках?
Аль хмыкнул насмешливо – беззвучно, конечно. Отлип от стены и двинулся дальше, размышляя, включать ли в доклад эту пустую болтовню. Все равно проход на Землю под жестким контролем королевской семьи, так что пусть мечтают…
Посторонился, пропуская служанку. Размял шею. Работать при таком количестве народа было не просто сложно, а архисложно.
Даже башня принцев сейчас превратилась в кусочек хаоса.
Первый прибыл с женой и двумя взрослыми детьми. Второй – с наследником и яркой, громкоголосой и смешливой женой. Четвертый обошел всех по многочисленности семейства, хотя двое старших и не были родными, но жили все вместе. Пятый обещался быть позже: его задержали посольские дела. Седьмой все еще боязливо жался к матери и с удовольствием проводил время в покоях четвертого принца, скрываясь там от гостей. Ну а Шестой патрулировал дворец в поисках шутника.
И кто только не попадался под внимательным взглядом невидимки: целующиеся парочки (фу, гадость!), сплетницы и сплетники, даже воришку ухитрился поймать на воровстве конфет, – но шутник решил передохнуть. Ни черных снежинок, ни сугробов, ни замороженного пола.
Из-за приоткрытой двери послышался голос Первого, и Аль заинтересованно притормозил.
– Допустим, что контур сработает как надо, но кто знает, как это повлияет на дар девочки? Что сказал отец?
Дверь перед ним прикрыли, щелкнул замок, и на Аля укоризненно посмотрели охранявшие кабинет безмолвные.
Аль развел руками, извинился жестами и отправился дальше патрулировать дворец. Услышанное заставило его призадуматься. Речь, безусловно, шла о Майре. И, похоже, ей планировали поставить стабилизирующий контур. Хорошо это или плохо… он так и не решил.
Харт встал из-за стола, прошелся по кабинету. Разговор был непростым. На одной чаше весов жизнь девочки, на другой – репутация короны.
– Его величество считает, что огласка вызовет минимум заговор семей менталистов – они начнут прятать девочек и, скорее всего, станут бойкотировать другие наши решения. Максимум дело дойдет до открытого противостояния. Кто-то подумает о переезде на материк.
– Лифгана, – выдохнул с отвращением Лиестр и спросил, не обращаясь к Харту: – И почему, стоит мне услышать слова «материк» и «менталисты», я тут же слышу о Лифгане?!
Харт тоже поморщился и ответил, пусть ответ и был прекрасно известен Первому:
– Потому что они такая же монострана, как и мы. Для них существует единственная ценная магия – менталистика. Знакомо, да?
– Но мы хотя бы имеем оправдание для такой политики в виде вулканов, а они? – спросил раздраженно Лиестр.
– А они уверены, что менталистика – это высшая ступень развития магии, а все стихии так, побочный продукт.
Оба принца помолчали, потом Первый спросил:
– И какое решение принял отец?
– Он считает, что мы большие мальчики и справимся сами. Ты – с даром девочки, а я – с заговором, если тот случится.
– Понятно, – поджал губы Лиестр, – корона не в курсе и свое добро не даст.
Харт развел руками… А что хотел брат? Уж больно щекотливая ситуация. Впрочем, была у него одна задумка, но для нее следовало выманить лорда Тигрельского во дворец.
– Ладно, – решился Лиестр, – действуем сами. Мне нужны еще два дня на финальные тесты.
– Тогда через два дня, – подвел итог Харт, – я передам Кайлесу. Пусть готовится.
Глава 5
Аль терял терпение. Злился. Переживал.
Вокруг веселились, играли, дурачились, а он… Работал. Наблюдал. Выискивал шутника и… Никого не находил. Складывалось впечатление, что шутник передумал или решил поиздеваться над Альгаром, испортив ему праздники.
Безмолвные сочувственно разводили руками. Им было не до проказ какого-то подростка. Третий проворачивал очередную операцию по поимке неугодного короне – Аля даже на порог приемной не пустили, и он с обидой ушел.
Хотелось плюнуть и пойти хотя бы на прудах покататься или поучаствовать в штурме ледяной крепости, но родовое упрямство не позволяло сдаться. Чутье подсказывало, что шутник затаился. Может, занят чем. Или просто лень. Но он точно себя проявит.
До бала оставалось три дня, Аль успел истоптать все коридоры. Нашел пару потайных ходов. Сунулся. Получил выговор, лишился части волос: от удара защиты он смог увернуться, но подпалил прядь над ухом. После этого, как подозревал Аль, безмолвные включили его в особый список, где первое место по непредсказуемости и проблемности для охраны давно и прочно занимала ассара. И теперь по коридорам дворца он крался в компании трех безмолвных. Было обидно. Да и работа теряла смысл.
Аль продержался полдня, а потом отправился к начальству. Выслушал много всего о работе новичков, вредной самодеятельности тех, кто едва ходить научился, клятвенно обещал умерить любопытство и не лезть туда, куда не положено. Присмотр сняли.
А шутник… Как в пламени сгорел.
– Ты что такой смурной? – жизнерадостно поинтересовался дядя Сергей, рассматривая объемные магические снимки в книге о флоре и фауне Асмаса.
Аль рассказал. Дядя Сережа книгу отложил. Почесал затылок. Пожал плечами и спросил:
– Вот охота тебе за ним гоняться? Выслеживать? Время свое тратить?
– Так а как же? – удивился мальчик.
– Легко. – Его хлопнули по плечу и заверили: – Щас мы это дело, племяш, на счет раз раскрутим. Если это не взрослый – а ты думаешь, кто-то из детворы дурачится, – значит, будем ловить на что-то особенное. Знаешь, я тут подумал, а не устроить ли нам елку? Нормальную такую, трехметровую, с огнями и игрушками. Внизу пустим паровоз. Дети от него в восторге. Начнем готовить сегодня, но зал от всех закроем. Остальным скажем, что сюрприз будет в день праздника. Если твой невидимка так крут, что может обходить охрану, он точно туда сунется, чтобы самому не спеша полюбоваться на земное чудо. Ну и подгадить. Кто его разберет.
На том и порешили. Аль помчался согласовывать. Разрешение получил быстро. Третий отмахнулся: «Хоть куст ставь – главное, чтоб не сгорело и не взорвалось» – и выставил из кабинета.
Следующим делом стал визит к Кайлесу. Дядя со словами: «Всегда знал, что этот хлам когда-нибудь пригодится» – выгреб закрома и выдал искусственную, трех с половиной метров красавицу с голубой хвоей, целый ящик игрушек, пообещав к вечеру добыть набор с железной дорогой и паровозом.
Двойняшки жадно просились помочь, но дядя Сережа, сурово сведя брови, помощь отверг.
– Сюрприз для вас, дурашки, – пробасил он, – а потому никакого подглядывания, понятно?
Дети огорченно кивнули.
Аль, ощущая себя очень взрослым и очень хитрым, ангажировал голубую гостиную. Она имела два входа, но не была проходной и находилась в зоне, закрытой для порталов. А еще здесь был ряд колонн, за которыми удобно было устроить засаду.
Наряжать елку под припев «Happy New Year», который дядя Сергей мурлыкал себе под нос густым баритоном, оказалось неожиданно увлекательно. И Аль с щекочущим чувством волшебства развешивал шары, снежинки, шишки, зайцев и медведей. Левитацией отправлял наверх бусы и разноцветный дождик. Внутрь стеклянных фонарей поместил по крошке пламени – вышла настоящая гирлянда, которую развесили под потолком.
– Красавица! – оценил их труд Кайлес, вваливаясь с коробками и мешками в гостиную. Следом, спиной и закрыв глаза, внесли еще коробки слуги. Оставили у двери и так же, не оглядываясь, удалились. Конспирацию все соблюдали по-взрослому.
Кайлес сгрудил коробки под елкой и объявил с гордостью:
– Пока шел сюда окружным путем, раз тридцать ответил на вопрос: «А что это у вас?» Клянусь, у народа от любопытства уши в два раза больше стали.
– Главное, чтоб они потом с этими, гм, ушами, в дверь прошли, – усмехнулся Сергей.
За дверью послышался какой-то шум. Раздался тонкий девичий голос:
– Я требую меня пропустить!
– Ты кого-то ждешь? – поинтересовался Кайлес у Шестого.
Аль помотал головой. Он, помня наставление Третьего («Если ищешь кого-то, не доверяй никому, чтобы не вышло искать предателя в компании с предателем»), попросил безмолвных никого в гостиную не пускать. А всех, кто начнет рваться, брать на заметку. Безмолвные с энтузиазмом согласились: шутник у них самих поперек горла стоял.
– Тогда, – Сергей широко улыбнулся, – никого нет дома.
– За дело!– И Кайлес, засучив рукава, принялся открывать коробки.
Алю очень хотелось спросить, как дела у Майры: он не видел ее несколько дней. Знал лишь, что она занята на занятиях. Как выразился дядя Кайлес, «Будем возвращать природу на свое место». Что это значило, Аль не понял, но Майра, кажется, не особо возражала. А про стабилизатор он не рискнул спрашивать в присутствии дяди Сережи.
Час плодотворного труда. Игрушечный домик ростом со взрослого человека с новогодними медведями. Дед Мороз со Снегурочкой. Олени – штук пятьдесят самых разных от маленьких до огромных. «Собирал как-то», – просветил озадаченного Аля Кайлес. Совы. Тролли. Щелкунчик в компании с трехглавой крысой.
– Правда он милаш? – поинтересовался Кайлес, гладя крысу по головам.
Аль моргнул, представил кого-то с тремя головами, содрогнулся и спросил, примерив ситуацию на себя:
– Им не противно было его короновать?
– Это же крысы! – включился в обсуждение Сергей. – У них ценятся зубы. А тут их раза в три больше. Короновали со всем почтением.
Потом была сборка железной дороги. С домами. Фигурками людей. Машинами. Кайлес притащил целый игрушечный город. Когда они разложили все это на полу, Кайлес задумчиво почесал кончик носа и предложил:
– А давайте вот так! – И часть путей взмыла в воздух, обвила елку по спирали, спускаясь вниз.
– Он поедет? – с тревогой уточнил Аль. Поезд с блестящими красными вагончиками вдруг сделался ему небезразличен, и он всерьез начал переживать, как тот поедет по сложному пути. Разминется ли с тем шаром и обогнет ли свисающие бусы?
– А мы на что? – улыбнулся Кайлес. Полез в карман. Сдул пыль с вытащенной коробочки. Пояснил с улыбкой: – Давно с этим практиковался. Хотел, чтобы земные вещи здесь работали.
Открыл. Достал кристалл. Вставил до щелчка вместо батарейки. И паровоз ожил. Загудел. Пустил настоящую струю пара. Колеса закрутились, и он поехал мимо куклы в нарядном лимузине, совы в колпаке и очках, рождественского медведя с коробкой в лапах.
Дошел до подъема на ель. Аль затаил дыхание. Сжал кулаки.
Комнату наполнил звонкий гудок. Паровоз запыхтел и начал медленный подъем.
– О шпарит! – восхитился дядя Сергей. Хлопнул себя от восторга по ляжкам: – Как настоящий!
Кайлес улыбнулся лукаво:
– Магия, однако!
Аль зевнул в сотый, кажется, раз. Растер лицо ладонями. Помощь обоих дядей он с гордостью отверг. Родственники переглянулись, понимающе усмехнулись и оставили его в засаде одного. Дядя Сергей подарил пачку жевательных резинок, а еще освежающие леденцы: «Они мне в карауле всегда стоять ночью помогали». Кайлес дарить ничего не стал – просто напомнил, что Шестой у них один, так что «Без риска, братишка. Я, знаешь ли, очень хочу проверить, сбудется ли мое пророчество».
Первые часы все было тягомотно-тихо. От нечего делать Аль занялся вычислительной магией. Вспомнил пару задач, над которыми бился, готовясь к экзаменам. Представил, как после бала он отправится на Землю к бабушке, и сердце наполнилось теплом.
В гостиной царил уютный полумрак. Вися под высоким потолком, мягким светом горели фонарики из гирлянды. Блестели игрушки на елке, и Алю казалось, что еще немного – и оживет сказка. Выползет коварный и злобный крыс, обнажит саблю Щелкунчик, пойдут в атаку игрушечные медведи. Но все было тихо. Сонно и умиротворенно.
Аль снова зевнул и замер. От двери послышался шорох. Шестой застыл, превратившись в слух. Осторожно выглянул из-за колонны. Проглотил жевачку, чтобы не мешала.
Из пустоты вдруг выпорхнула золотая снежинка, поплыла по воздуху и зацепилась за мохнатую лапу.
«Есть! – констатировал Аль, пытаясь взять под контроль обуявший его азарт. – Попался!»
Прокрался, заходя с тыла. Времени на сканирование тратить не стал – потом разберется, что за маскировка такая хитрая у шутника.
Шаг. Еще один. От напряжения заболели зубы, и Аль расслабил мышцы. «Это ребенок», – напомнил себе на всякий случай, потому как в голову лез голос Третьего, занудно перечисляющий трюки, к которым прибегали шпионы.
Беспокоила невидимость шутника, и потому, наверное, чувства обострились до предела. Аль не увидел, скорее почувствовал, что перед ним кто-то есть. Резко выбросил руку и… ухватил воздух. Ничего. Озадаченно моргнул. Пошарил вправо, влево. Жыргхва, но кто-то же создал снежинку?!
И, словно издеваясь, впереди, на уровне его живота, из пустоты выпорхнула еще одна. Мгновенье – и Аль подхватил маскировочное покрывало. Шутник, а точнее шутники, уловили движение воздуха вокруг, испуганно обернулись.
– Ой! – сказали два голоса.
– Не понял, – произнес Аль, рассматривая стоящих перед ним двойняшек, одетых в одинаковые пижамы и в мягкие плюшевые тапочки с медвежьими мордочками на носках – подарок от дяди Сережи. – Что вы тут делаете? – поинтересовался ошарашенно.
Перевел взгляд на маскировочное покрывало, которое держал в руке – оно обрело видимость, став куском полупрозрачной серо-голубой ткани. Ничем не примечательной такой тряпочкой. Артефакт выдавала лишь блестящая пыль, покрывавшая ткань и делавшая ее похожей на плащ принцессы.
