У нашей жизни много красок… Рассказы

Таксист

Каких только пассажиров не перевозил Фрунзик! Каких только историй не наслушался! Если записать эти рассказы, – на толстую книгу хватит…

Сам он не молодой. Чёрные волосы, с проседью на висках. Крупный нос с горбинкой. Тёмные блестящие глаза всегда казались грустными, даже когда он, на самом деле, смеялся. А посмеяться он любил. Внешностью очень напоминал известного артиста Фрунзика Мкртчяна. Его родители даже назвали тем же именем.

Переехали всей семьёй давным-давно из Армении. Сначала не просто было: то решали проблему с жильём, то думали чем заниматься, чтобы иметь средства на жизнь. Поначалу торговали фруктами, но это оказалось накладно. Открыли обувную мастерскую, – взялись притеснять вымогатели. В то время многие предприниматели от подобных рэкетиров страдали. В конце концов, и эту затею оставили. И, вот, оформили кредит в банке, купили легковую машину. Так Фрунзик стал частным таксистом…

До сих пор помнит своих первых клиентов. Встречу с ними он воспринял как добрый знак, и трогательную фигурку Ангела, что пассажиры подарили, с того времени всегда возит с собой…

– На Калининскую, пожалуйста! – попросила подбежавшая, довольно симпатичная, молодая девушка. Не дожидаясь согласия, быстро села на переднее сиденье.

– Даша! Не сходи с ума! – крикнул догнавший её парень, и открыл дверь машины. – Не дури. Пошли домой! – и предпринял попытки вытащить девушку из такси.

– Не пойду я! Хватит с меня… – заупиралась пассажирка.

Фрунзик слушал перепалку, но не мог понять, что ж такое случилось. Наконец, вмешался в их спор:

– Э, пачему ругаетесь, а? Мой машина нэ рамашка, гадать паедишь-нэ паедишь, да…

Молодые спорщики замолчали, посмотрели на него, и, не сговариваясь, одновременно хором сказали:

– Не вмешивайтесь, пожалуйста!

Переглянувшись, они рассмеялись. С ними и Фрунзик.

– Что вы спорите, а? У меня аж голова сильно закипэл…

– Понимаете, – начала объяснять девушка, – я собираю фигурки Ангелочков, а Вадим обвиняет меня в том, что эта коллекция стала очень большая, и занимает много места на полках. Ему, видите-ли, некуда ставить свои компьютерные диски…

– Её коллекция достигает невероятных объёмов! Вы бы видели, сколько она насобирала фигурок! – оправдывался молодой человек.

– Эгоист! – всхлипнула девушка, упрямо мотнув головкой. -Я эту коллекцию с детства почти собираю!

– И это вэсь ваш проблема? – спросил Фрунзик, не в силах сдерживать улыбку.

– А разве этого мало? – искренно удивилась вопросу девушка. – Он всё время только о своих дисках и думает! Вот, посмотрите, какие они красивые! – и достала из сумочки показать небольшую красочную фигурку.

– Красивый… – по достоинству оценил Фрунзик, и добавил: – Я умный вэщь вам скажу… пора вам живой Ангелочек заводить…

– Что вы сказали? – опять в один голос спросили молодые.

И все снова рассмеялись.

– Как сказал мой дэд Армэн Назарян, самий мудрий, и увжаемий в Арагаце человек: «-Если очень хочешь увидэть сказку – дэлай её в жизни!»…

– Я, в принципе, за это… – растерянно согласился парень.

– И я тоже… – смущённо сказала девушка, и, помолчав, снова попросила отвезти на Калининскую.

– Даша, зачем? Пошли домой! – снова начал уговаривать молодой человек.

– У меня там сейчас никого нет дома… – негромко сказала девушка.

– Ах, вот как… Шеф, поехали, пожалуйста…

– Как скажешь, дарагой, да… – весело откликнулся тот.

Они пересели на заднее сидение, и Фрунзик тронул такси с места…

Время от времени поглядывая в верхнее зеркальце, с умилением наблюдал, как молодые обнялись, и, не замечая уже никого, кроме друг друга, заворковали, как два голубка…

Когда приехали, и, расплатившись, вышли, девушка вдруг остановилась, и, обернувшись, крикнула Фрунзику:

– Подождите!

Она быстро подбежала к нему, неожиданно чмокнула в щёку, и подала фигурку Ангелочка.

– Это вам… на счастье… – и, не оборачиваясь, побежала к своему мужу…

Таборная история

…Поднимая пыль, по дороге не спеша катились кибитки. Рядом пять мужчин ехали верхом. Уставшие лошади пофыркивали, потряхивали гривами, в надежде на скорый отдых. И идущие рядом с повозками люди тоже давно устали. Сколько уж отмерено за день нескончаемой грунтовой ленты! Дэвла! Смуглые путники упрямо шли вперёд, пока не показалось серебристое тело реки, а рядом – деревенские избы.

Почуяв скорый отдых, лошади сами прибавили шаг. В таборе волной прокатилось оживление, послышались радостные возгласы.

И вот, наконец, остановка. Старые кибитки, а их было шесть, поставили полукругом, лошадей выпрягли, и пустили отдыхать.

Решили задержаться здесь на некоторое время, поэтому мужчины начали ставить палатки, а пожилые цыганки с молоденькими помощницами взялись готовить незатейливую пищу. Остальные – занимались детьми, разбирали вещи.

От костров по ветру потянулись шлейфы едких дымков. На фоне сгущающихся сумерек огни проступали с каждой минутой ярче и ярче. Всё шло своим чередом. Так было и год, и пять лет назад…

Табор погружался в ночную дремучую негу. Постепенно стали расходиться спать. У одного из костров остались поддерживать огонь четыре человека: старый цыган Василь, молоденькая цыганочка Рубина, её жених Степка, и известный в таборе гитарист Сашко.

Огонь в диком танце то взвивался вверх, то недовольно треща, прятался в подброшенном сушняке.

Большая рыжая собака по кличке Румба, наблюдала тёмными бусинами глаз за происходящим, положив лохматую морду на лапы. Стоячие уши улавливали каждый звук. Время от времени она зевала, показывая крепкие клыки и нежно-розовый язык.

Сашко негромко играл на гитаре, выводя грустный мотив. Потом прижал струны пальцами, и сказал:

– Что молчишь, Василь? Ты ведь много знаешь всяких интересных историй. Расскажи что-нибудь!

– Тебе любопытно, а для других – это их жизнь, – недовольно проворчал тот, но недовольство было, скорее, для виду, чем по – настоящему.

Старый цыган сначала неторопливо поправил веткой огонь, потом продолжил:

– Ну, ладно, слушайте… Табор в ту пору возле деревни одной остановился. Название её, убей, не вспомню… Цыганки наши по делам своим пошли. Заходят в одну избу. Известное дело, погадать предлагают. А там хозяйничала девчонка молодая, чёрненькая, ну, чисто, цыганочка. Предлагают наперебой: «-Давай карты разложу, свою судьбу узнаешь…». «-Не надо, – говорит, – я и так знаю, что дорога у меня будет. Только не знала, что так скоро…».

Удивились. О чем это она? А заработать надо… Опять к ней пристают: «-Э, красавица, да разве лучше цыганки кто гадает?» «-Про то не знаю, а моё гадание – верное». «-И что же ты себе нагадала?» – спрашивают. «-Суженый мой недалеко ходит». «-Может, имя знаешь?» – посмеиваются. А девчонка та будто и не замечает их насмешки. Серьёзно отвечает: «-Имя не знаю. Знаю только, что дорога сведёт нас». Раззадорились таборные гадалки. «-Если такая таланная, – покажи свое умение!» Та им отвечает: «-Хорошо, только, если правду скажу, чур, не отказываться!» «-Ладно». – согласились на том. Взяла карты, разложила одной из наших, и говорит, как песню поёт: «-Есть у тебя муж, есть ребёнок, только не по душе всё. За нелюбимого идти пришлось. Много всяких людей на пути твоём встречалось, а любовь так и не нашла…». Та только головой кивает. Что ж отказываться, если все знали. Выдали её по сговору родителей, а не по желанию. Другой раскинула: «-А у тебя страсть зажглась, как звезда, да быстро потухла. Взамен другая, как солнце, согрела» – говорит. И тут чистая правда оказалась. Кроме этого много чего им нагадала. Всё верно сказала. Переглянулись наши цыганки. Такого не ожидали. Не знаю, как так случилось, только стали они её с собой в табор звать. Положила девчонка кой-какую свою одёжку в узелок, да и пришла с ними…».

Старик, замолчав, посмотрел куда-то в темень.

– И что же дальше? – нетерпеливо спросила Рубина.

Василь метнул на неё строгий взгляд.

– Наперед коня не беги!

– Интересно же, что дальше!

Рассказчик раскурил трубку, неторопливо сделал несколько глубоких затяжек, и только потом продолжил:

– Прийти-то пришла, только про то родственники прознали. Догнали наш табор. Кричат: «-Отдавайте девчонку!» Что же, ромалэ, делать? Она к тому времени многим таборным понравилась. Мы Азой её прозвали. Деньги хорошие приносила… Начнёт человеку гадать, – как-будто книгу читает открытую! Не каждому такой дар даётся… В то время бароном у нас был Михай. Знатный цыган, я вам скажу. За словом в карман не лез. И грамотный, и голова умная, дай Бог каждому! Спрашивает у неё: «– Хочешь домой идти?» Отвечает: «– Нет, здесь останусь». «– Так тому и быть!» – решил Михай, и не стали её выдавать братьям.

– А, я знаю, это ты про жену свою рассказываешь! – догадался Сашко.

Василь усмехнулся в усы:

– Ты гитару хорошо знаешь, а жизни ещё не видел, дылыно! Братья-то её хотели в богатый дом в жёны отдать, да самим с этого поживиться… Ну, так вот… Прошло после этого какое-то время. Однажды Аза не вернулась в табор. Прибежали цыганки, руками машут, галдят: «-Забрали Азу братья!» Вызвался я выручать девчонку. Никого больше с собой не стал брать. Клянусь, пропадёт моя голова, она мне полюбилась ещё когда в первый раз у нас появилась. Пробрался к дому поздним вечером, за окнами смотрю. Наконец, дождался. Вижу, – мелькнула она в дверях. Тут же за ней брат выходит, спрашивает: «-Куда пошла?» – спрашивает. «-За водой вышла». – говорит. Я присвистнул. Пока этот бестолковый братец побежал совсем в другую сторону, я забрался, да её за руку и перетащил через забор. Не сойти мне с этого места, смелая, ловкая была, как пантера. Братья стали метаться, искать, да где там, ночь тёмная… Сначала мы с ней подождали, пока стихнет всё, а потом пробрались к табуну, что местный конюх пас в ночном. Не учуял стражник. Разморил сон, видно, под утро. Мы не сразу поскакали, а сначала в поводу вели, чтоб топот не услышал. Вернулись в табор, и решили больше никогда не расставаться. А братьям её пришлось смириться. Не могли же они всё время за табором ходить!

– И я, как Аза буду, – восхищённо сказала Рубина.

– Аза многих за пояс заткнула. Тебе, дочка, ещё до этого жить, да жить. Лучше будь собой. Чужую судьбу не проживёшь…

Счастье на коляске

Валера попал в автоаварию полтора года назад. С тех пор вынужден был передвигаться на инвалидной коляске. Это было обидно, и очень досадно. Но больше всего его заставляло переживать то обстоятельство, что своим беспомощным состоянием он невольно поставил под большой вопрос их совместную с Аллой жизнь.

У них было уже подано заявление в ЗАГС, определена дата регистрации. И надо же такому случиться, что именно в это время, когда они с головой погрузились в волнительные хлопоты по приготовлению к свадьбе, в машину Валерия врезалась другая. В результате он стал инвалидом.

Алла его не собиралась бросать в таком нелёгком положении. Она, буквально, целыми днями и вечерами, когда была возможность, проводила с ним, не давая Валере ни на минуту допустить мысли, что её отношение к нему как-то изменилось. Это обстоятельство, в какой-то степени, утешало мать Валерия Валентину Семёновну, но всё больше и больше вызывало неудовольствие у родителей Аллы: Марины Ильиничны и Сергея Аркадьевича. Когда всё было в порядке, они ничего не имели против их свадьбы, но после того, что случилось с Валерой, они оба желали, конечно же, лучшего варианта замужества для дочери.

– Алла, опять к нему идешь? – начала в очередной раз останавливать дочь Марина Ильинична. – Зачем? Ну, было время, собирались жениться. Сейчас другие обстоятельства! Что ты увидишь с мужем-инвалидом? У тебя отличное будущее может быть с другим человеком!

– Мне другого не надо. Пока! – перебила её Алла, и, помахав матери рукой, быстро вышла из квартиры.

Марина Ильинична поправила бигуди перед зеркалом в просторной прихожей, и шурша шелковым халатом, возмущенная, прошла в комнату. В очередной раз начала выговаривать мужу:

– Сергей, что ты молчишь! Наша девочка губит себе жизнь, а тебе, как-будто, все равно!

– Марина, я целиком и полностью поддерживаю твою позицию, но что я могу сделать в данный момент? Посадить её под домашний арест? Приковать наручниками? Я, полагаю, долго она не выдержит такой физической и психологической нагрузки, – и снова уткнулся в газету.

– Опять я должна предпринимать какие-то меры! – и, прижав пальцы к вискам, со страдальческим видом прошуршала в спальную выпить успокоительного.

– Да, совсем забыла! – сказала она, вернувшисьв зал, – Заказала собрание сочинений. Не помню, правда, автора… Но переплет прекрасно вписывается в наш интерьер. Слышала, во всех домах интеллигентных людей они должны быть. Значит, и нам надо…

Марина Ильинична решила действовать. Она позвонила Валерию, и, выяснив, что он сейчас находится дома один, договорилась о визите к нему.

– Здравствуйте ещё раз, Марина Ильинична! Проходите! – приветливо встретил её молодой человек, и, развернувшись на коляске, поехал в гостиную.

– Я пришла поговорить с тобой серьёзно, Валера, – официально заявила гостья с самого порога. -Надеюсь, ты понимаешь, что ваша семейная жизнь не может состояться. Я очень надеюсь, что ты благоразумный молодой человек, и не станешь портить жизнь Алле. Ты ведь понимаешь, что у Аллы может быть хорошее будущее. Очень прошу тебя, если ты её действительно любишь, не позволяй ей взять на себя тяжелую ношу. Это первое время, пока она ещё до конца не поняла, насколько сложно жить в таком положении, думает и дальше всё будет так же. Через полгода, год, она будет тяготиться, а потом всё равно уйдёт. Поверь, я знаю, что говорю. Не просто ужиться здоровым людям, а уж в таком положении…

– Я понимаю вас, Марина Ильинична… Наверное, вы правы… – сказал, помолчав, Валера. – Я обещаю, что постараюсь сделать так, чтобы Алла жила спокойно дальше своей жизнью, без меня…

– Спасибо, Валера, что правильно понял… Я хорошо к тебе отношусь, и была не против вашего союза, но сейчас произошли изменения, и с этим нельзя не считаться… До свидания.

Проводив несостоявшуюся тёщу, он готов был разреветься как девчонка, когда представил, что ему придётся расстаться с Аллой.

«Так будет лучше… Для Аллы будет лучше… По-другому нельзя» – стучало, как молотком, в голове.

Через некоторое время раздалось щёлканье замка входной двери, и Валера услышал знакомый голос Аллы:

– Валера, это я. Ты где? Ау!

Чтобы девушка не увидела его смятение, Валера повернулся на коляске спиной к комнатной двери.

– Привет! – сказала Алла, и хотела его, как обычно, поцеловать, но он, не оборачиваясь, отклонил голову в сторону.

– Что случилось? – растерялась от его поведения Алла.

– Тебе лучше уйти, и больше не приходить! – резко сказал молодой человек.

– Почему? Что случилось?

– Так лучше будет.

– Объясни мне, что случилось? – потребовала невеста.

– Я не хочу больше ни повторять, ни что-либо объяснять. Уходи! – ещё резче сказал парень.

– Нет, ты мне сначала объяснишь, почему так изменился! – настаивала девушка, попыталась повернуть его к себе лицом, но Валерий её грубо оттолкнул.

– Уходи!

– Ну, хорошо. Сейчас я уйду, только всеё равно не успокоюсь, пока ты мне не скажешь, что произошло со вчерашнего дня, почему ты так изменился, – и Алла, расплакавшись, покинула квартиру.

Выйдя из подъезда, в растерянности остановилась, не зная, что ей сейчас делать, куда идти. И тут вспомнила, что у неё есть ключ от Валериной квартиры.

«Нет, он всё-таки объяснит, что произошло!» – упрямо подумала Алла, и повернула обратно.

Подошла к двери, и услышала, как в квартире что-то громко упало…

…Валера, после того, как прогнал, был очень расстроен. Он понимал: то, что сделал, будет на благо любимой. Она найдёт себе пару, станет счастливой. Но уверенность в правильности решения была только в первую минуту. Он пожалел о своем поступке, а потом, совсем забыв об инвалидности, рванулся догнать девушку. Потерял равновесие, и упал с коляски…

В это время в комнату ворвалась Алла, бросилась к нему:

– Валера, что с тобой?! – испуганно спросила она.

– Просто упал…

Девушка помогла Валерию подняться с пола на диван, и снова настойчиво спросила:

– Валера, что случилось? Почему ты изменился?

О разговоре с Мариной Ильиничной Валера решил умолчать. Сказал только:

– Я посчитал лучшим для тебя, если мы расстанемся.

– Много ты понимаешь, что для меня лучше!

Валера захотел удобней лечь, и с удивлением обнаружил, что ноги немного начали его слушаться.

– Алла, знаешь, мне кажется пальцы на ногах могут пошевелиться… – тихо проговорил Валера, боясь поверить в случившееся.

– Вот видишь, не всё ещё потеряно! – оживилась Алла, и крепко обняла своего жениха.

Старый анекдот

На улице противный влажный ветер, сырость кругом. На дорогах – гололёд. Идти невозможно спокойно. Поэтому я не люблю весну. Сама – мрачнее тучи. То и дело балансирую, вскидывая руки. Хорошо, что сумка не тяжёлая, и нет в ней ничего ценного и бьющегося, а то, если бы упала, принесла домой не вещь, а осколки…

Зашла по пути в книжный магазин. Заинтересовалась полкой с юмористической литературой. Полистала одну книгу, другую… и уже улыбку не могу сдержать… Настроение за считанные минуты поменялось!

Вспомнился старый анекдот. Приехал в Одессу один мужчина. Хочет увидеть своими глазами знаменитую Дерибасовскую улицу. Спрашивает у первого попавшегося прохожего как найти. Тот остановился, внимательно выслушал вопрос, и, нисколько не раздумывая, отвечает:

– Та ничего проще! Идёте направо, потом свернёте опять направо. Там магазинчик Фимы Либерман. О, какие там вещи! Глаз не оторвать! Всё отличного качества! Обязательно захОдите, и выбираете себе сувенирчики для родственников. Вы, мужчина, сразу вижу, положительный, родственников много, шоб они были все здорови. Так, или нет? А потом опять идёте прямо. Увидите торговку с овощами. СкАжите ей, что она адиётка, если до сих пор думает, шо Фима отдаст свою дочку Сонечку за ее непутёвого сына!

– Подождите, причём здесь какие-то сувениры, торговка? Я спросил где Дерибасовская!

– И зачем так нервничать? – удивляется прохожий. -За шо, скажите мне, обижать другие улицы? Ну, прогуляетесь… Подарки таки покупать будете, так почему не у меня в магазинчике? А Дерибасовская… так мы на ней сейчас стоим…

Вышла, и заметила, что по-другому стала воспринимать окружающее: капель звонко поёт, небо чистое, будто пропылесосил кто. Солнышко в окнах отражается, играет. Любопытные голуби и воробьишки наблюдают за прохожими… Оставшийся путь домой прошла куда приятней!

Старина…

В доме никого не было. Двери в деревне у них не принято закрывать. Просто подпирают поленом, давая этим понять, что хозяев дома нет… Роман вошёл, поставил тяжёлую сумку с подарками на пол, и огляделся по сторонам…

Ничего не изменилось с тех пор, как был в прошлом году. Всё так же на комоде аккуратно стоят семь фигурок слоников друг за дружкой на белой салфетке, а над комодом – рамка с фотографиями родных, что с незапамятных времён висит на стене. Украшена самодельными цветочками из конфетных фантиков. В угловом шкафу-«горке» красуются чуть ли не дореволюционные стекляшки: вазочки, стопки… На кроватях с металлическими ажурными спинками возвышаются горы подушек разной величины под тюлевыми накидками с рюшами. Внизу, из-под гобеленовых покрывал виднеются широкие белые полосы с зубчатым кружевом. Бабушка называет их смешным словом «подзорники». На полу настелены домотканные половики… Одно слово, – горница…

Но самая главная бабушкина ценность – иконостас. Он у неё в три полочки. На верхней – образ Спасителя и Богородицы Иверская. Эта икона Богородицы попала ещё к матери бабушки через третьи руки. Якобы, этот образ подарила одна из дам императорского окружения своей знакомой, а та – своей знакомой. Потом икона попала в храм, но его разрушили в годы революции. Некоторые деревенские, всё же, умудрились унести кое-что из церковного имущества… Теперь, конечно, не установить истинное происхождение иконы, да важно ли теперь это?

На второй полке иконостаса стояли Целитель Пантелиимон, Никола Чудотворец, праведный Симеон Верхотурский.

Как-то Роман поинтересовался, что за святой Симеон?

– Этот праведный всю Сибирь, весь Урал прошёл больными ногами. Вот ему Господь и даровал силу лечить больные ноги… – ответила бабушка. -У меня тоже вот ноги болят, так я ему молюсь…

На третьей полке стоял образ Ангела – хранителя, великомученицы Варвары, (бабушку звали Варвара), и преподобного Григория-иконописца Печерского, (небесного покровителя деда).

К каждому большому празднику, а особенно к Пасхальной неделе, баба Варя начищала лампадку. Когда она зажигалась, её синий стаканчик, светился как маячок, и всё это было невероятно красиво, среди белоснежных занавесок с рюшами на иконостасе. Обязательно ставился свежий букетик вербы, перевязанный серебристой, или алой ленточкой. Красилось множество яиц, которые баба Варя дарила всем гостям, знакомым…

А сколько Роман пацаном возился с игрушками на полатях! От белёной печки тогда шло такое доброе тепло! Никакой мороз, казалось, нипочём…

От вещей вокруг исходило непередаваемое ощущение старины, какой-то загадки неумолимого времени… Навевало что-то былинное… Родные давно бы поменяли всё, да бабушка противилась, словно боялась оторваться от того, что окружает. И дед Григорий её поддерживал. Недаром прожили вместе шестьдесят лет…

Но вот послышались шаркающие шаги, и в избу осторожно, боясь запнуться, вошла баба Варя, с миской помидор. Увидев внука, радостно заулыбалась. Глаза залучились от счастья.

– Ромочка приехал!… Дак… пошто я не видала, как прошёл-от? …Дед в лавку по сахар пошёл…

– Привет, бабуленька-золотуленька!

Рома обнял её, а у самого защемило сердце от того, что старость, увы, ещё больше высушила бабу Варю… совсем поседели волосы, покрытые светленьким платочком…

Только как прежде в избе ощущался такой родной запах парного молока, и свежего хлеба…