Южная сторона

С помощью объятий люди могут передавать своё тепло другим, а вместе с ним эмоции и чувства. Когда мы обнимаем кого-то, то отдаём частичку себя этому человеку. Но, когда долго никого не обнимаешь, сам начинаешь замерзать без чужого тепла. И нужен человек, который им с тобой поделится, восполнит запасы, и тогда ты уже будешь в состоянии отдавать его другим. Тай дал мне много тепла, столько, что теперь я мог спокойно отдавать его всем вокруг. Я обнял его в ответ, мысленно благодаря за всё, что сегодня произошло.

Остаток вечера мы провели за разговорами обо всём на свете. Элая ещё раз рассказала, как Тай нашёл меня. Об этой истории знали только они с Трэном, поэтому остальные сильно удивились. Эку оказался довольно приятным. Он попросил тоже подарить ему такие забавные тапочки. Надо будет спросить маму, где она их купила.

–Хидэте, а у тебя есть братья или сёстры? – вдруг поинтересовался Трэн.

–Нет, я единственный ребёнок в семье.

–Правда? А тебе не бывает скучно?

–Нет, у меня есть хорошие друзья, и Тай один из них. Мы почти каждый день все вместе гуляем на большой игровой площадке тут неподалёку.

–Правда? А, эти хорошие друзья, видимо, те двое ребят, про которых ты мне рассказывал, – он обратился к Таю.

–Да, Джесс и Рея, они замечательные. Я вас обязательно познакомлю! – радостно ответил Тай.

–Хорошо, приходите как-нибудь все вместе к нам, поиграем в мафию или в монополию. На мафию нужно хотя бы пять человек, так что сможем в неё наконец-то сыграть.

–Да, – в разговор включилась Элая, – мы купили её, а вот поиграть никак не удаётся.

–Так, может, сейчас сыграем? Нас ведь больше пяти, – предложил я.

–И правда, как я сразу не догадалась! Хидэте, молодец. Эку, неси коробку с игрой.

Через пару минут Элая уже пыталась старшему поколению объяснить правила игры. Они не понимали, как можно сидеть всю «ночь» с закрытыми глазами, если их можно открыть и узнать, кто же на самом деле мафия. Когда все дискуссии разрешились, а стол был освобождён от почти съеденной еды, Эку начал тасовать карты. Мне достался мирный житель. Хорошо, не придётся никого убивать. Ведущим выбрали Эку, он был не таким маленьким, как мы с Таем, и хорошо знал правила.

–Первый день. Город засыпает, просыпается мафия, – томно произнёс Эку, – мафия сделала свой выбор. Город просыпается, и сегодня не выжил… Тай.

Тай удивился такому повороту. Теперь ему было предоставлено последнее слово:

–Я думаю, что это, – он призадумался, оглядел всех игроков, – мама!

–Хорошо, а теперь каждый может высказать свои подозрения – продолжил вести игру Эку.

Трэн подхватил его и высказался против Элаи, на что она лишь улыбнулась. Бабушки с дедушкой промолчали, как и я.

–Ладно, тогда по большинству голосов мы вынуждены раскрыть тебя, мама.

Элая показала всем свою карту. Она – мафия. Как так?

–Ты хотела отвести от себя подозрение, поэтому убила Тая, да? – спросил Трэн.

–Ох, вы меня раскусили. В следующий раз я буду хитрей, – задорно сказала Элая.

Мы сыграли ещё несколько раз, а потом Элая подала десерт: большой яблочный пирог из песочного теста с мороженым и карамелью. Я еле-еле удержался, чтобы не съесть весь свой кусочек сразу, ведь было так вкусно. Сразу понятно, что она сама его приготовила. Домашняя еда она и в Африке домашняя еда, всегда будет самой вкусной на свете.

Когда все наслаждались чаем, Тай решил показать мне свою комнату. Они с Эку жили, как и я, на втором этаже. Комната Тая походила больше на сказочный домик: маленькая, светлая и тёплая. Кровать стояла у окна и была в виде Тотторо, персонажа из одного японского мультика. Над ней висела длинная разноцветная гирлянда. Все стены увешаны плакатами персонажей из разных мультиков и фильмов так, что обоев не видно, поэтому я до сих пор не знаю, какого они цвета, и есть ли вообще. На подоконнике стояли цветы, разные, и название ни одного из них я не запомнил. На полочке около кровати расположились любимые игрушки Тая: красная машинка, динозавр и Тотторо. С другой стороны кровати к стене прибито несколько полок, на одной стояли книги и разные небольшие сувениры: камешек с надписью: «Зоопарк», шкатулка вся в разноцветных камнях, розовый дельфин и каменная фигурка кролика. На другой разместился небольшой телевизор и стопка дисков.

–Красиво тут, да? – спросил Тай.

–Да, очень. Тут очень красиво, прям как в сказке.

И тут я вспомнил свою комнату: серые обои, кровать, шкаф, стол, всё. Даже игрушек толком не было, потому что мне их просто не покупали. Вообще не помню, чтобы когда-нибудь ходил в магазин вместе с родителями. Мне не завидно, я был искренне рад за Тая, рад, что у него такая потрясающая семья. Тут к нам вошёл Эку. Он посмотрел на меня и спросил:

–Прикольно тут, да?

–Да, как в Нарнии – с нескрываемым восхищением ответил я.

Он рассмеялся.

–Ну хорошо, что тебе тут понравилось. Заходи как-нибудь ещё, хоть завтра! Познакомлю тебя со своей девушкой, она у меня такая красивая, умная…

–Началось… – перебил его Тай, – может, хватит при любом удобном и не очень случае всем рассказывать о ней? – сказал он наигранно сердито.

–Да ладно тебе, ну что я поделаю, если она и впрямь замечательная?

–Я с удовольствием с ней познакомлюсь – ответил я.

–Да не нужно так официально, парень! Я ж не старый дед, чтобы со мной так разговаривать, мне всего двадцать.

–Целых двадцать лет… – протяжно и выразительно передразнил Тай – скоро на пенсию уже, а он о девчонках всё рассказывает.

–Ах ты мелкий…

Тут Эку подбежал к кровати, взял одну подушку и кинул в Тая. Подушка прилетела прямо в лицо. Тай сделал шаг назад от неожиданности, и этой же подушкой запустил обратно, но Эку увернулся. В ход пошли и другие подушки, до этого мирно лежавшие на кровати. Я стоял и наблюдал за этим с улыбкой, пока одна подушек не прилетела в меня. После мы ещё несколько минут кидались друг в друга, а потом Эку поймал нас обоих, завалил горой этих подушек и сел сверху. Он весил килограмм сорок, и нас особо не придавило. Выпустили из подушечного плена, только когда мы дали слово, что больше так не будем. Потом Эку предложил посмотреть их любимый с Таем мультик, ведь мне он точно должен понравиться. Мультик назывался «Принцесса Мононоке». Пока мы смотрели, успели и нареветься, и посмеяться. Теперь он стал и моим любимым.

Ближе к девяти вечера все стали расходиться по домам, и я последовал их примеру. В коридоре, когда я уже был готов со всеми попрощаться, Элая подошла ко мне и наклонилась к моему уху.

–Сегодня было весело, приходи к нам ещё, – прошептала она.

–Хорошо, обязательно приду – уже в полный голос ответил я.

–Ура! – закричал Тай откуда-то из гостиной, а потом выбежал меня проводить.

–На улице темно, сейчас Трэн тебя довезёт, подожди немного. Опасно ходить одному в такой час.

–Что? Нет, не надо, спасибо. Вы и так сегодня…

–Никаких «не надо» – командным голосом выпалила Элая, – мы доставим тебя домой в целости и сохранности.

У меня не осталось иного выбора, кроме как согласиться. Я попрощался со всеми, и мы поехали ко мне. Дорога заняла не больше пяти минут, ведь мы жили совсем рядом. По пути Трэн спросил у меня, не возникает ли проблем с Таем. Я понял, что он имеет в виду, и ответил, что рассказал ему про секреты, про доверие и обратную сторону честности. Он удивился моему ответу, ведь, по его словам, откуда ребёнок может задаваться такими вопросами и рассуждать на подобные темы в девять лет? Невероятно. Я смущённо ответил, что в этом нет ничего особенного. Перед тем, как я вышел из машины, он пригласил меня с нашими с Таем друзьями к себе. Сказал, чтобы обязательно пришли. Я пообещал, что скоро приведу их.

Света в окнах я не увидел, а значит, дома никого. Я открыл дверь и направился к себе. Полученный у Тая подарок я на всякий случай спрятал в стол, закопал в нижнем ящике между учебниками и тетрадями. На завтра нужно сделать много домашки, поэтому я приступил немедленно. Пока решал примеры по математике, из головы не выходила картина уютной и светлой атмосферы, в которую я попал на несколько часов, словно на маленький остров. Не было сказано ничего из того, что могло бы поставить меня в неудобное положение: ни про внешность, ни про дом и семью. Они не спрашивали, хоть я и уверен, им было интересно. Они не игнорировали меня, не напоминали про то, что я чужой в их семейном кругу. Пожалели? Да если и так, мне всё равно, пусть. Но мне тут же захотелось доказать им, что меня не нужно жалеть, что я имею всё, чего только можно пожелать. И речь сейчас не о родителях, а о крепких отношениях, коих у меня было предостаточно. Хоть временами я и чувствовал себя тоскливо, я прекрасно понимал, что обладаю бесценными вещами, и они куда важнее всего материального. А мама с папой – про них я обязательно всё узнаю.

Спустя часа два в замочную скважину вставили ключ, и дверь отворилась. Родители вошли молча и быстро направились к себе в спальню. У меня было плохое предчувствие, поэтому я занял свой обычный пост во тьме около лестницы. Телевизор не работал, на улице стояла тишина, и я мог разобрать слова, доносившиеся из спальни.

–Да что с тобой? – зазвучал мамин надрывистый голос.

–Почему ни одного визита не обходится без расспросов «а где Хидэте?», «а почему вы пришли без него?». Пришли и пришли, им-то какая разница, а? Дома оставили, нечего ему по гостям шарахаться.

–Давай возьмём его всё же куда-нибудь? – умоляющим голосом просила мама.

Странно от неё такое слышать. Она всегда была само спокойствие. Видимо, случилось что-то серьёзное.

–Нет. Ты что, забыла, что я тебе говорил? Решила отказаться от меня?

Что… Что он сказал? Это уже никакие не игры. Всё серьёзней, чем я мог предположить. Надо быть максимально осторожным. Я смогу сделать вид, что меня сейчас нет дома, выйти через окно второго этажа (привычная операция, там всё давно отработано) и зайти через дверь, громко, так, чтобы они услышали и перестали ссориться. Но как же интересно, я хочу знать. Надо дослушать.

–Да что ты такое говоришь. Я никогда тебя не брошу, – умоляющим тоном произнесла мама.

–Никогда не говори никогда – сердито выцедил отец.

Мама ничего не ответила. У меня сердце ушло в пятки, когда дверь их спальни открылась. Из неё выбежала мама прямиком на улицу, не уверен, но мне показалось, что она плакала. Я же рванул в комнату, оделся, открыл окно и полез наружу, на задний двор. Там росла пара деревьев, стояли старые качели, и больше ничего. Я аккуратно перегнулся через окно, ногами встал на небольшую трещину между бетонными блоками, и, как паук, спустился по ним на землю. Это не заняло много времени, ведь их расположение я знал, как свои пять пальцев. Обернувшись в сторону двора, я заметил приближающийся силуэт. Не слишком высокий, значит, не папа. С его стороны доносились звуки всхлипов, плача. Мама. Она идёт сюда. Я побежал к углу дома, завернул за него и притаился. Главное, не попасться на глаза папе, нужно внимательно слушать, что происходит вокруг. Ноги тут же замёрзли, ведь обуви в моей комнате нет.

Деревья росли около высокого забора, который ограждал нас от соседей. Мама подошла к дереву, обняла его за ствол и заплакала. Она ревела навзрыд, стараясь не издавать громких звуков. При этом она подняла глаза и проверила, не горит ли свет в моём окне. Когда его не обнаружилось, она осела в большой сугроб. Снег на заднем дворе не разгребали около двух недель. Только сейчас я заметил, как она одета: лёгкая кофта, юбка, и всё. И в этом она по колено сидела в снегу, в обжигающем своим холодом снегу. Что-то мне подсказывает, тогда даже этот снег казался ей теплее, чем поведение отца. Она просидела так несколько минут, на коленях, обхватывая тоненький ствол дерева, рыдая, уткнулась лбом в ледяную кору растения. Всё. Хватит.

Я не торопясь выпрямился и подошёл к маме. Услышав шаги, она сказала сквозь слёзы, не поднимая головы:

–Уйди, оставь меня одну…

–Мам, это я, – я сказал это так мягко, как только мог.

На секунду она перестала плакать, дрожать, дышать, и посмотрела на меня круглыми большими глазами.

–Вставай, ты же так замёрзнешь и заболеешь, пойдём домой – продолжил я.

Но вставать она не собиралась. Тогда я снял свою куртку и накинул ей на плечи. Она пыталась сопротивляться, но руки совсем не слушались из-за холода.

–Что ты тут делаешь? Почему не дома? – спросила она.

–Я услышал, как вы пришли, и решил, что лучше мне пойти погулять. Но тут неожиданно оказалась ты, поэтому я остался… здесь…

Я не знал, что ей сказать.

–Ты слышал? – шёпотом спросила она.

–Почему папа сказал, что ты хочешь отказаться от него? – я старался говорить, как можно спокойнее.

–Значит, слышал… – обречённо прошептала она.

–Мам, я знаю, что что-то не так, расскажи мне, пожалуйста. Я же вижу, что ты совсем несчастлива. Что происходит? Я сохраню всё в секрете. Ты сама знаешь, болтать я не стану, только расскажи.

–Хидэте, всё не так просто, как ты думаешь. Я боялась, что однажды я не смогу сдержаться. Не думала, что это произойдёт так скоро. Сынок, я тебе всё-всё расскажу, но позже, когда подрастёшь. Сейчас для тебя это будет слишком сложно.

Вообще ничего не понял. Ладно, раз так не получается, зайдём с другой стороны.

–Мам, почему папа меня ненавидит, а ты – нет?

–Да, это правда, я тебя не ненавижу, но если папа узнает, то он нас с тобой обоих выгонит. Молю, не говори ему ничего…

–Не беспокойся – я перебил её, – ты же знаешь, не скажу.

–Спасибо, Хидэте. Просто знай, я тобой дорожу, ты мой единственный ребёнок…

–Но папой ты дорожишь больше, – снова я перебил.

Она посмотрела на меня глазами, полными отчаяния и боли. Ей приходилось куда сложнее, чем мне, все эти годы. Если я просто ничего не знал, то она всегда притворялась, сдерживала себя. Не могу я на неё злиться. Сейчас она сидит передо мной на коленках в своей тонкой юбке, уверен, её ноги уже покраснели от холода. Она, с растрёпанными волосами, смазавшимся макияжем и слезами на глазах на собственном заднем дворе чувствует себя как в следственном изоляторе.

–Всё в порядке, я знаю, что ты много для меня делаешь, мам.

–Да, сынок, да… – она снова начала плакать навзрыд.

Я не выдержал этого зрелища, опустился на колени и обнял её. Она уткнулась в мою грудь, обхватила руками всю спину и крепко прижала к себе. Её плечи время от времени вздрагивали, она всё никак не могла успокоиться, плакала и плакала. Своей рукой я провёл по её тёмным коротким волосам, на что она только сильней сжала меня в своих объятиях. Тепло, которым со мной так щедро делились в последнее время нашло того, кому оно сейчас куда нужнее, чем мне.

–Хидэте, не нужно ничего говорить папе, просто, когда вырастешь, закончишь школу, уезжай учиться в институт. Я знаю, какой ты умный, у тебя получится поступить на хорошую специальность. А потом найди хорошую работу. А мы с тобой будем иногда видеться, ты мне будешь рассказывать, как у тебя всё хорошо. Ладно?

–Хорошо, мам, я буду усердно учиться. Но я не хочу уезжать и оставлять тебя одну. Я буду о тебе заботиться… Скажи, я вам… не родной, да? Поэтому папа меня ненавидит?

Мама рассмеялась сквозь слёзы. Сейчас она немного похожа на сумасшедшую. Всё также оставаясь в моих объятиях, она ответила:

–Нет, Хидэте, ты мой родной сын. Если ты так думаешь из-за цвета волос, то это просто небольшое нарушение в твоих генах. Но, поверь, ты наш с папой родной сынок. Пожалуйста, назло ему, будь счастлив, очень прошу тебя, Хидэте.

–Мам, я хочу знать, расскажи мне.

–Прости. Не могу я сейчас, не могу, пожалуйста, поверь, я делаю всё, чтобы ты рос и ни в чём не нуждался. Как думаешь, почему в нижнем ящике шкафа всегда лежит целая гора твоих любимых булочек? Папа их в жизни не ел. Они только для тебя. А ещё…

–Из-за чего вы с ним поссорились?

–Папа не хочет брать тебя в гости и злится, когда о тебе спрашивают родители Реи и Джесса, у которых мы сегодня были. Папа сказал им, что ты наказан, потому что плохо учишься. Представляешь, он сказал, что ты плохо учишься! Да он понятия не имеет, какой ты у меня умный. Ты всё знаешь, сам обо всём догадался, хотя я так холодно вела себя по отношению к тебе, ты всё равно всё понял.

–Вы часто ссоритесь с папой? – я продолжил спрашивать у неё всё, что приходило в

голову, не мог не воспользоваться моментом.

–Нет, сынок, не часто. В основном, только когда ходим в гости. Папа не хочет брать тебя с собой, сколько бы я его ни уговаривала.

–Да, я слышал. Пойдём домой, ты наверняка уже простудилась, хочешь в больницу попасть? На улице очень холодно.

Она грустно улыбнулась и дотронулась рукой до моей щеки. Я посмотрел на неё выжидающе-мягким взглядом.

–Ты у меня совсем рано повзрослел. Это я должна о тебе беспокоиться, а не наоборот. Пойдём скорей в дом, папа наверняка уехал в бар, до утра его можно не ждать.

–Хорошо, мам. Поднимайся скорее.

Вроде, она понемногу начинала приходить в себя. Я поднялся с колен и дал ей руку. Она еле-еле смогла сжать её. Тогда я присел, взял её руку и положил себе на плечо, и вместе мы встали. Ноги её не слушались, мы с горем пополам дошли до крыльца, у которого не оказалось нашей машины. И правда, папа куда-то уехал, и сейчас это было только на руку. Мы вошли в дом, и я повёл маму в ванную, согреваться, хотя и мои ноги горели от холода.

Через полчаса она вышла в халате с накрученным на волосы полотенцем. Я лежал в своей комнате, обдумывая сказанное ею, но она прервала моё одиночество. Мама молча зашла ко мне, улыбнулась и села на кровать рядом со мной. На мой вопросительный взгляд она сказала:

–Ты не против, если я посплю сегодня тут? Всего одну ночь.

–Конечно, мам, ложись.

И она легла на мою кровать. Я вспомнил про обещание, данное Эку.

–Скажи, где ты купила те три пары тапочек? Старшему брату Тая они очень понравились, и я пообещал, что и ему подарю такие.

–Правда? Это так здорово. Я их купила в «Поднебесной», это торговый центр, далековато от сюда.

–Ничего страшного, я давно изучил весь город и знаю, где он находится и как до него добраться.

У меня было предостаточно времени длинными летними вечерами для самовыгула. Мне потребовалось около двух месяцев, чтобы пройтись по всем улицам, и ещё полгода, чтобы заглянуть в каждый двор. Хотя я до сих пор не мог запомнить названия всех магазинов, кафе, парикмахерских и остальных заведений. Всё это для того, чтобы Си-Номавари стал не просто моим родным городом, а частью меня самого. Мне хотелось знать этот город, как облупленный, чтобы ни одна тропинка не скрылась от моего взгляда. Я знал, где самые лучшие качели, на какой стоянке аномально много красных машин, в каком районе чаще всего бегают уличные собаки. Где находится «Поднебесная» я, естественно, тоже знал. Минут сорок ходьбы или пятнадцать – на общественном транспорте. Я решил, что завтра же наведаюсь туда после школы.

Я до сих пор сидел на краю. Мне было немного неловко, но так хотелось быть поближе к маме, что я наплевал на это мешающее мне чувство. Я лёг рядом с ней, на вторую половину кровати. Тогда она пододвинулась ближе ко мне и крепко обняла. Наконец-то я мог в полной мере почувствовать её, ощутить, что она рядом, что любит меня, что дорожит мной. Теперь у меня была целая армия, в которой состояли мама и Тай. Два человека заменили мне весь мир. Точнее, они стали этим миром.

–Уже за полночь. С днём рождения, сынок. У тебя первый юбилей, тебе наконец-то исполнилось десять. Уже совсем скоро ты станешь большим и сильным. Сильным настолько, что сможешь самостоятельно решать свою судьбу, строить планы на будущее, жить, как тебе заблагорассудится. Я желаю тебе лишь одного, – я затаил дыхание – не бояться. Не бойся сделать первый шаг, не бойся сделать и последний, – она сейчас как будто не только мне, но и себе этого желала, – не пугайся грозных людей и опасайся слишком милых, ведь в них гораздо меньше искренности, чем в тех, которые открыто могут выражать свою злость. Цени твоих друзей, ведь Джесс и Рея – замечательные, как и их родители. И Тай, этот маленький мальчик, такой открытый и добрый, возьми его под свою опеку, ведь тебя он точно послушает, если попытаешься его вразумить, – она прямо как знала, что вчера произошло, но я не стал перебивать, – и знай, что бы папа тебе ни наговорил, это лишь его фантазии, за которыми он прячется, потому что реальность слишком жестока. Я сделаю для тебя всё, что в моих силах, Хидэте. Главное помни, что ты мне очень дорог, – она сделала небольшую паузу, – а утром загляни под ванную, хорошо? Там припрятан небольшой подарок для тебя. А давай, так это и оставим? На каждый праздник я буду оставлять тебе подарки под ванной, а ты утром будешь их оттуда забирать?

–Хорошо, но тогда и я буду их туда класть для тебя.

Мама рассмеялась и кивнула. В первый раз она поздравила меня с днём рождения так искренне. Я запоминал всё, что она говорила, а наутро записал в тетрадь, чтобы её слова направляли меня и поддерживали, когда она сама из-за папы не сможет этого сделать. После, не говоря ни слова, мы уснули.

Сквозь сон я почувствовал, как кто-то аккуратно пытается выбраться из моих объятий. Мама не хотела, чтобы папа застал нас вот так, впрочем, я бы тоже от подобного в восторге не был. Я дал ей высвободиться. Она осторожно приподнялась, поцеловала меня в лоб и тихо вышла из комнаты.

[15.02.2002]

Зазвенел будильник. Я открыл глаза, и тут же передо мной пронеслись все события вчерашнего дня. От этого голова идёт кругом. Перед глазами возник смутный образ отца. Нужно узнать, вернулся он домой, или нет. Я понял, что не знаю, первый ли раз он такое вытворял. Уезжал ли он до этого на всю ночь, не сказав ни слова? Вот же, надо было спросить вчера у мамы. Но я и так достаточно узнал. Теперь, со всей этой информацией можно копать глубже. Мама дала мне достаточно подсказок.

Я встал с кровати и не спеша пошёл умываться. Ванная комната, как и всё остальное, находилась на первом этаже.

Но как маме самой жилось всё это время? И как она может до сих пор любить папу, если он так к ней относится? Она его просто прощает из раза в раз? Она не устала от такого его поведения? Он же просто манипулирует ей, грозясь… бросить, или выгнать, как и сказала мама? Не знаю, правда это, или нет. Лучше не испытывать судьбу. Осторожность с этого момента – мой лучший друг. Продолжить их подслушивать?

Я спустился по лестнице и направился к ванной. Дверь в спальню родителей закрыта. Но они ничего особенного последнее время не говорили, да и мама мне много подсказок дала. А хотя, с этого не убудет, мало ли, вскользь упомянут что-нибудь, с помощью чего смогу докопаться до истины, которая сейчас кажется недосягаемой. Для начала надо разложить всё по полочкам. Первое – папа меня ненавидит непонятно почему. Второе – я всё-таки их родной ребёнок. Третье – мама меня любит и оберегает. Четвёртое – папа, по словам мамы, может отказаться от нас с ней в любой момент.

Я вошёл в ванную, включил воду, достал щётку и пасту, начал чистить зубы.

Перспектива остаться на улице зимой меня совсем не радовала, но знать я всё хочу. Значит, нужно что-то придумывать. Но что? План, как заставить папу всё выложить? Это будет нелегко, но у меня нет иного выбора, кроме как справиться с этой задачей. А пока умоюсь.

Они вчера соврали, что я остался дома из-за плохой учёбы. Значит, родители Джесса и Реи не знают о нашей ситуации, а ведь наши мамы дружат втроём гораздо дольше, чем я живу. Они познакомились то ли в школе, то ли в институте. Я узнал это от Джесса и Реи. Они мне когда-то в детстве это рассказали, и я очень удивился: сохранять близкие отношения на протяжении такого долгого времени достаточно непросто.

Я закончил чистить зубы и принялся умывать лицо. Над раковиной висело зеркало. Я смотрелся в него только для того, чтобы удостовериться, что лицо чистое, и на нём ничего не осталось. Я мельком оглядел себя – всё было нормально – и отвернулся. Странное ощущение вдруг окутало меня с головой. Я посмотрел на себя ещё раз. Мои глаза, мои горячо ненавистные красные глаза. Они стали ярче, теперь издалека было видно, что они кроваво-красного цвета. Мне казалось, если я выключу свет, они засветятся. Раньше я такого не замечал за собой. Может, это всё из-за того, что вчера я сильно переохладился? Точно, мама не простыла, интересно? В это время они с папой обычно собираются на работу, а сейчас в доме тихо.

Я уже хотел выходить из ванной, но запнулся обо что-то. Это маленькая коробочка. Точно, день рождения, а я и забыл. Я уместил коробочку в карман своей пижамы и быстрым шагом пошёл до комнаты, чтобы спрятать заветный подарок. Папа не должен о нём узнать. После я оделся, собрал всё для школы в рюкзак и спустился вместе с ним на кухню, чтобы позавтракать. На первом этаже до сих пор пусто. Стен между кухней, прихожей и гостиной нет, поэтому всё хорошо просматривалось. Я поставил портфель около обеденного стола и подошёл к окну. Машины на стоянке не оказалось. Тогда я направился к двери в спальню. Она закрыта, но не заперта. Осторожно, тихо-тихо я приоткрыл её и увидел маму, одиноко лежащую на кровати. Я оглядел остальную часть комнаты, и папы там не оказалось. Тогда я шёпотом сказал, всё также стоя в дверном проёме:

–Мам, ты заболела?

Она тут же подорвалась и уставилась на меня.

–Папы дома нет, – успокоил я её, – я всё проверил, его точно тут нет, не бойся.

Её взгляд стал мягче, а поза – расслабленной. На лбу у неё проступал пот, она тяжело дышала и не могла нормально сфокусировать взгляд. Точно простыла.

–Значит, он ещё не вернулся, понятно… – она растерянно посмотрела в окно, – Хидэте, мне сегодня нехорошо, сможешь сам приготовить себе завтрак? Точно, с днём рождения тебя, сынок!

–Ты уже мне говорила это, спасибо. Сделать тебе горячий чай?

–А ты не опоздаешь в школу?

–Нет, у меня ещё есть время. Подожди немного, сейчас я тебе всё принесу.

С этими словами я побежал на кухню, поставил чайник, нашёл в холодильнике малиновое варенье и хлеб. Я намазал кусочек хлеба вареньем, достал мамину кружку, чайный пакетик и молоко. Через пару минут я принёс ей всё это и поставил на тумбочку около кровати. Она улыбнулась и чуть не расплакалась. Но потом собралась и сказала:

–Хидэте, папа может прийти в любой момент. Иди скорее кушай, а потом в школу, сынок. Удачи тебе сегодня.

–Хорошо, мам. До вечера, отдыхай.

Я медленно закрыл дверь в спальню и пошёл делать себе завтрак. Когда я ел мою любимую булочку, запивая её ароматным чаем, с улицы послышались звуки работающего автомобиля. Через некоторое время они оборвались. Ещё через минуту дверь открылась, и вошёл отец. Я тут же почувствовал отвратительный запах алкоголя. Папа еле-еле стоял на ногах. Когда он увидел меня, мирно сидящего за столом, то, не разуваясь, подошёл. Он злобно посмотрел на меня, я хотел что-то сказать, но не успел придумать, что. Он опередил меня. Резко схватив меня за галстук, он начал кричать:

–Как ты, урод, можешь преспокойно тут сидеть и попивать чаёк, а?

От его «а?» у меня зазвенело в ушах, настолько громким был его возглас. От такого жуткого поведения у меня невольно тут же подкосились ноги, и полились слёзы.

–Пап, пусти, – промямлил я.

В тот момент я до жути его боялся. До этого он мог разве что смотреть на меня своим презрительным взглядом. Никогда он не поднимал на меня или на маму руку. По крайней мере, с мамой я не застал подобного ни разу. Но на мою просьбу он только сильнее разозлился.

–Да что ты говоришь, отпустить тебя? Почему именно ты остался жив, а? Сидишь тут такой весь радостный, ешь тут свои булки, улыбаешься, – он наклонился ко мне, и слюни из его рта, пока он кричал, попадали прямо на моё лицо, – катись отсюда, пока я и тебя не зашиб, тряпка красноглазая.

Он поднял меня, держа при этом за шиворот, и швырнул на пол. В этот момент мама вышла из спальни. Я полетел вниз, ударился спиной об холодильник и сполз по нему на ламинат. Лёжа на полу, я увидел, как мамино лицо исказилось от ужаса, и выступили слёзы. Она подбежала ко мне и положила одну руку мне на щёку. Отец в это время продолжал что-то выкрикивать.

–Мам, я в порядке, – прошептал я.

Я не был в порядке. Физически – это не так больно, а вот сердце разрывалось от грусти. Тогда я чётко ощутил, где находится душа у человека, потому что она начала чертовски сильно болеть. В груди всё готово было разорваться, вывалиться наружу, пробив рёбра. Мама шепнула мне:

–Уходи скорей, я тут разберусь. Постарайся сегодня переночевать у кого-нибудь, прости меня за это…

–Ты не виновата, мам. Всё хорошо.

Мы говорили достаточно громко, чтобы слышать друг друга, но в то же время папа не смог разобрать ни слова за своим криком. Мне страшно оставлять маму наедине с этим. Как я могу уйти, зная, что тут творится такое сумасшествие? И что мне делать… Нет, ты ведь не тряпка, и ты это знаешь, подумай хорошенько: милиция – не вариант, будет шумиха, а если раскроется, что он ещё и пьяным машину водил, так вообще проблем не оберёшься. Значит, надо не только мне уйти, но и маме – тоже. Я поднялся, взял её за руку, и мы выбежали на улицу. Я удивился, но она даже не сопротивлялась. Я запер входную дверь, и теперь мы относительно в безопасности. Маме на глаза попалась машина. Она подбежала к ней. Закрыта. Ключи дома. Когда я это понял, тут же рванул к окну, заглянул в него, но отца не увидел. Я зашёл в дом, папа сидел под столом не в состоянии встать. Сердце забилось ещё сильнее, кажется, оно могло раздавить мои лёгкие своим напором. Я перевёл взгляд на полочку при входе, ключи были на ней. Когда отец меня увидел, он предпринял ещё одну попытку подняться, но ничего не получилось. Ноги его не держали. Я заставил себя очнуться, а тело – начать слушаться. Я схватил ключи, наши с мамой куртки и выбежал из дома. Мама, увидев меня, крикнула.

–Хидэте, зачем? Опасно же…

–Он сидит на кухне, не может встать. Всё хорошо, поехали отсюда.

Я старался говорить, как можно уверенней. Мы сели в машину, мама вставила ключи, завела её, и тут распахнулась дверь, из которой вывалился отец. Всё с теми же дикими криками он подбежал к нам, начал дёргать ручку двери, но мама успела нажать кнопку блокировки. Отец матерился, бил руками по стеклу, кричал что-то. Мама сквозь слёзы сказала мне пристегнуться и закрыть глаза. Я её послушался. Под рёв мотора автомобиля и глухие стуки по стеклу мы резко сдали назад. Крики стали тише. Машина развернулась и выехала с щебня на асфальт. Я открыл глаза. Всё, закончилось. Я посмотрел на маму, по её лицу катились слёзы, она была в полной растерянности. У нас нет бабушек и дедушек, у которых мы могли бы остановиться, поэтому мне нечего ей предложить. Я не знал, что теперь делать.