Пока ещё лето

– Всё не так просто, молодой человек, – покачал головой де Клюс. – Здесь нам тоже конец. Теперь, когда центральное правительство не может нас защитить, оказалось, что мэр – настоящий бандит и разбойник. Он потребовал, чтобы мы каждую неделю платили ему за безопасность. Но у нас мало денег. Я объяснял ему это много раз. В конце концов, мне пришлось отдать всё, что у нас было в кассе. Но бандиты всё ещё недовольны. Они говорят, что это только начало и что мы должны платить. Их не интересует, откуда мы будем брать деньги. Я думал, что мы полезны этому городу и нас не тронут, но недавно они выкрали одну из медсестер и поиздевались над ней. Поиздевались очень жестоко. А когда я попытался поговорить с мэром, он просто ударил меня по лицу. Вместе с ним – его головорезы и начальник полиции. Сегодня Мбенга пришел, чтобы сделать нам последнее «культурное», как он говорит, предупреждение. Он грозит нам поистине ужасными вещами.

Матушка Кристел согласно кивнула, подтверждая слова главврача.

– Черт! – я выругался и сердито потер подбородок. Ситуация действительно была не из лучших. Но и ехать через полный смертельных опасностей мир тоже было не лучшей идеей. Это пат.

– Поверьте, я сделаю всё, чтобы обеспечить вам безопасность во время отъезда с территории миссии. И я буду охранять вас первые сто километров. Но не просите меня о большем. Я никуда не поеду! – наконец ответил я. – Там меня не ждет ничего, кроме смерти. А здесь еще всё возможно.

– Но послушайте, – сказал де Клюс, – только у вас есть опыт в военных делах. Вы же были охранником на корабле. И, кроме того, у вас есть автомат!

– Мне нечего делать во Франции, – повторил я. – И я всего лишь непрофессиональный охранник. Уставший и апатичный человек, который застрянет между двух стран.

– Я думаю, что моего авторитета и связей вполне хватит, чтобы вас пустили в страну и, возможно, даже дали гражданство как спасителю и защитнику гуманитарной миссии, – заявил врач.

– Вы думаете?! – я выделил голосом последнее слово и, покачав головой, отвернулся от них.

Матушка Кристел сверлила мне затылок своим ледяным взглядом. Похоже, вечеринка была закончена. Я собрался идти в свой блиндаж.

По пути к выходу из шатра я снова встретился взглядом с Николь, которая выглядывала из-за плеча машущего руками толстяка Жерома. И всё понял про ту ночь. Её отправил ко мне де Клюс, чтобы Николь уговорила меня сопровождать их на пути в Леон. Но поскольку она была девушкой гордой и темпераментной, то решила, что ее просто используют и, психанув, умчалась в госпиталь, так ничего мне и не сказав. Теперь она явно зла на де Клюса. На себя. И на меня заодно.

Я решил с ней поговорить и расставить всё по местам.

Не дойдя до Николь и Жерома пары метров, я уже почувствовал противный запах пота, исходивший от здоровяка.

При одинаковом со мной росте, он всё же был намного тяжелее. Думаю, весил Жером никак не меньше ста сорока килограмм. И обладал он, при этом, весьма пылким темпераментом француза-южанина.

Я аккуратно нырнул под похожую на окорок руку гиганта, который что-то рассказывал Николь, бурно жестикулируя. Оказавшись рядом с девушкой, я окончательно убедился, что та не хочет со мной говорить. Она нахмурилась и решительно отвела взгляд в сторону. Я понимал, что во многом это смущение и чувство вины, но коммуникацию это никак не облегчало.

– Николь, мы можем поговорить минутку? – спросил я, возможно, несколько суховато.

Ответила мне не Николь, а уже успевший основательно подвыпить Жером.

– Месье, вы, кажется, забываетесь! – он больно схватил меня за плечо своей огромной мокрой рукой. – Николь не хочет ни с кем разговаривать! У нас с ней идёт интересная беседа, а вы меня… вы нас перебиваете!

Здоровяк весьма ощутимо толкнул меня, наконец отпустив плечо.

– Николь, ты поговоришь со мной? – переспросил я, игнорируя толстяка, испытывая уже настоящее бешенство и еле сдерживаясь, чтобы не заехать Жерому по зубам.

Девушка неопределённо повела плечиком, и в этот момент меня двинули в плечо с такой силой, что я невольно сделал пару шагов в сторону, восстанавливая равновесие.

Я тут же крутанулся на левой ноге, немного присел, оскалил зубы в нехорошей усмешке и прыгнул к Жерому.

Я не думал. Я рассчитывал поднырнуть под него слева и оказаться за его спиной. Однако сбоку, наперерез мне, уже бросилась Николь. Её большие перепуганные глаза оказались прямо напротив моих, и она попыталась взять моё лицо в свои руки.

– Прекратите! – крикнула она, пытаясь поймать мой взгляд.

Провернувшись на месте, обхватив Николь за талию и пытаясь задвинуть её себе за спину, я старался оказаться рядом с Жеромом. Но эта кошка просто повисла у меня на шее. Ловкости ей было не занимать.

За ту секунду, что я присел и вырвался из её хватки, между мной и здоровяком уже вклинилось несколько человек, пытающихся остановить начинавшуюся драку.

Мне стало понятно, что вечер окончательно испорчен. Даже простой честной драке и возможности расквасить нос этого ублюдка помешали.

Я выпрямился. Встретился взглядом с де Клюсом. Увидел радостно-возбужденные лица свиты мера. И, обернувшись, посмотрел на Николь. Она надулась, видимо, из-за того, что я так бесцеремонно задвинул её и затем грубо сорвал с себя её руки. Стоя чуть позади всех, меня пронзала взглядом матушка Кристел.

Не говоря ни слова, я развернулся и пошел к выходу. По пути ободряюще и подчеркнуто весело подмигнул Жерому.

4. Шеху Маал

Ночь в Сенегале красива и полна жизни. Красноватая пыль дорог становится серебристой под светом луны. Пахнет нагретыми за день травами и звучит оглушительный хор разнообразных насекомых. Иногда вдалеке ухают птицы и пищат мелкие ночные животные. Где-то порыкивают хищники, и к этому шуму добавляется шорох трав, которые слегка колышет приятный ночной бриз.

Он приносит запах не такого уж и далекого океана. Деревья кажутся темными зонтиками. Окружающий мир окрашен в серебристые и синие тона.

Поначалу я с некоторым страхом ходил по ночам, но вскоре убедился, что это не дикая саванна, а вполне развитая страна, хоть и находящаяся недалеко от экватора. Крупные хищники почти уничтожены и очень редко забираются в эти давно обжитые места. Бояться здесь стоило разве что подвыпившей или обкурившейся компании. Но такую компанию я надеялся услышать издалека и успеть обойти. Вообще-то это не такое уж и частое явление.

Дорога от госпиталя тянулась к мосту через реку и, слегка попетляв, сворачивала вправо, к городку. Мне же нужно было свернуть левее, на более узкую тропу, проходящую недалеко от моего холма.

Шагая домой по залитым луной полям, я немного успокоился и думал над просьбой главного врача и матушки Кристел. Я действительно был благодарен им за мое исцеление, но вся эта идея была обречена на провал! Самолёты уже давно не летали. Весь мир больше десяти лет воюет сам с собой и с инопланетными захватчиками. Границы преимущественно перекрыты. Повсюду расплодились банды, и они были по-настоящему жестоки. Впрочем, так было во все времена.

Средиземное море бороздят теперь уже редкие военные корабли, каждая встреча с которыми может стать последней. Испания и Франция разрушены в результате внутренних боевых действий и под ударами тактического и стратегического оружия. На севере Африки и на Ближнем Востоке боевые действия продолжаются до сих пор.

С моим автоматом Калашникова и пистолетом де Клюса я не смогу обеспечить безопасность конвоя. У нас нет оружия, нет связи, нет данных об опасностях на предстоящем пути. В конце концов, нет обученных военному делу людей. Я покачал головой – это было плохой идеей. Но как убедить в этом де Клюса с матушкой и объяснить всё Николь?

Тут я вспомнил о здоровяке Жероме и опять разозлился.

Не стоило ему меня трогать. Меня давно раздражал этот хамоватый и наглый толстяк, и теперь он попал в самый черный из моих списков.

Размышляя на эти неприятные темы, я не заметил, как подошел к холму, на котором стоял мой бункер. Залитая лунным светом тропинка отделялась от основной колеи и поднималась вверх. Пробежавшись по ней взглядом, я заметил какой-то черный силуэт, осторожно продвигающийся к блиндажу по самому краю тропы.

В таком освещении все цвета разделились на серый и черный, поэтому мне было сложно понять, кто этот человек, и вооружен ли он. Однако было совершенно ясно, что намерения у него недобрые.

Стараясь пригибаться пониже, он крался к моему дому, видимо зная, что я сейчас должен находиться в госпитале, на званом ужине.

Думаю, он не рассчитывал, что я вернусь так рано, но всё же старался подойти к блиндажу незаметно.

Я протянул руку назад и нащупал рукоять ножа, спрятанного за поясом брюк. Он вышел из ножен легко и беззвучно.

Затем я быстро двинулся к своему незваному гостю, стараясь тихо ступать с пятки на носок. Я узнал, кто это, и понял, зачем он пытается залезть в мой дом.

Не утихшая до конца ярость разгорелась с новой силой.

Когда до худощавого чернокожего мужчины оставалось метров пять, я перестал идти тихо и, выпрямившись в полный рост, громко спросил:

– Эй! Шеху! Ты что, потерялся?!

Бандит дернулся и втянул голову в плечи, а затем резко обернулся ко мне и немного отступил. Он тревожно глянул вправо и натянуто улыбнулся во весь рот.

Я приблизился метров до трёх и увидел, что Шеху как-то мелко и неестественно двигает руками и слегка пошатывается. Кажется, он был пьян или под какой-то наркотой. В темноте белели его зубы и белки глаз.

– Привет! А ты что не дома? – сморозил он явную глупость и опять быстро глянул вправо. Похоже, где-то там был его напарник. Я был зол и понимал, что спускать всё на тормозах нельзя. Если сейчас Шеху Маал уйдет легко, то уже завтра он припрется ко мне с парочкой друзей и всё станет намного хуже. Мелкий бандит принадлежал к фульбе, которые часто пользовались чужой слабостью. Эта народность исповедовала мусульманство и вела кочевой образ жизни. Люди они были темпераментные, хитрые и часто агрессивные. Нередко среди них встречались хулиганы, воры и бандиты.

Шеху уже успел обзавестись дурной славой, и ему был очень нужен мой автомат. Именно поэтому он и пришел сюда ночью, зная, что сегодня вечером я пойду на пир в госпиталь, а монахини очень не любят оружие, и я вынужден буду оставить его дома.

Единственное, чего Шеху знать не мог, так это того, что я разругаюсь с Жеромом и вернусь домой намного раньше, чем планировал. Потому мы здесь и встретились.

– Что, Маал, пришел украсть автомат? – спросил я, всё более свирепея и надвигаясь на фульбе.

– Ты что! Вообще глупый? – повысил голос Шеху и даже как-то взвизгнул в конце фразы. – Я римббе, истинный правитель этого вонючего города! Меня все слушаются! Ты понял? Если я скажу, то мне и так всё отдадут. Сами! Понял?!

– Римббе кражами не занимаются! Да и вообще – тебе до имама, как до неба! – ответил я злобно.

– Римббе хозяева всего тут! И тебя тоже! – продолжил Шеху и наставил на меня свой дрожащий палец. – Я прикажу – ты сейчас пыль жрать будешь!

Он выхватил из кармана шорт нож и указал им на пыльную дорогу.

Похоже, мозг его совсем затуманился, и он пошел ко мне. Я следил за ножом. Маал опустил его вниз, а вперед протянул открытую ладонь левой руки.

– Я пришел к тебе как гость! – продолжил он, и я увидел, как в свете луны лихорадочно блестят его глаза. – Мне нужно с тобой поговорить!

Я понял, что Шеху Маал решил убить меня этой глухой ночью, раз украсть автомат тихо не удалось.

Ярость и хмель улетучились. Я был собран и внимателен. Адреналин мгновенно мобилизовал меня, мозг работал как часы.

Я знал, что сейчас произойдет.

Шеху надеялся на подлость и быстрота. Он подойдёт ко мне на расстояние удара, заговаривая зубы и показывая открытую левую ладонь. А потом ударит ножом снизу вверх, от правого бедра. Сильно и жестко. Далее он в ярости будет бить меня ножом со скоростью взбесившейся швейной машинки.

Фехтовать он явно не умел, но ножом уже пользовался не раз. Это было видно.

– Дерьмо ты, а не римббе, – сказал я медленно и с издевкой в голосе. И тут же я мгновенно сместился вправо, а Шеху, как-то утробно рыкнув, ударил ножом туда, где я только что стоял.

А я уже рубил сверху вниз воздух между нами. Там, где вскоре должна была пройти его рука.

Мой нож встретил его правое предплечье именно там, где я и планировал. Его рука шла вверх, мой нож – вниз. Удар был страшный. Я почувствовал хруст и едва не расстался с ножом.

Последовательность дальнейших действий была понятна мне заранее, поэтому я мягко отпрыгнул назад и повернулся к Шеху правым боком, немного выставив вперед правую руку с зажатым в ней ножом. Это уже была стойка из фехтования – я держал нож далеко впереди, а сам старался находиться максимально далеко от ножа противника.

Честно говоря, я ожидал, что в эту секунду боль в рассечённой до кости руке догонит Шеху и он, выронив нож, взвоет. Но получилось совсем не так.

Фульбе как-то недоуменно посмотрел на свою почти разжавшуюся ладонь, и, перехватив нож левой рукой, снова бросился на меня. Он прыгнул с какой-то страшной и неестественной улыбкой.

В ножевом бою обычно изрезанными остаются и победитель, и проигравший. Поэтому я первым делом отпрыгнул назад и увидел кое-что обнадеживающее: хотя Шеху был очень быстр и явно не чувствовал сейчас боли, он словно разучился драться на ножах. Быстрыми и широкими взмахами он пытался поразить меня в лицо, шею или грудь. А это было совсем не то, что нужно. Это было наивно.

Не к месту мелькнуло воспоминание о битве при Куртре, где фламандцы вывели из строя множество закованных в доспехи французских рыцарей, нанося им удары в плохо бронированные запястья, а затем добивая безоружных противников. Жаль только, что на Шеху не было семисот золотых шпор, как на французских рыцарях.

Маал в очередной раз попытался догнать меня и широким взмахом разрезать лицо. В следующее мгновение я неожиданно для него перестал пятиться и шагнул вперед. Левой рукой я подтолкнул его опускающуюся руку ещё дальше, мимо себя, а правой нанес удар пониже ребер.

Болевой шок от пробитой почки должен был полностью свалить его, но я всё же продолжил движение и, провернувшись, отпрыгнул ему за спину. И не зря. Не знаю уж, что тому причиной, адреналин или наркотики, но Шеху не упал, а очень даже бодро крутанулся на месте и отмахнулся ножом на уровне моей шеи.

Я продолжал пятиться глядя, как кровь из рассеченной руки и пробитого бока бандита падает крупными каплями на серую, залитую лунным светом пыль дороги. Я не собирался больше рисковать. Я знал, что скоро он ослабнет.

Я быстро развернулся и бросился бежать. Шеху побежал за мной, но уже как-то медленно, согнувшись влево. Вскоре он перешел на шаг, шумно дыша и облизывая губы.

В свете луны я увидел, что с той стороны, куда раньше бандит смотрел несколько раз, к нам бежит ещё один мужчина. Видимо он ходил на разведку к моему блиндажу, чтобы убедиться, что меня нет, и пытался зайти к моему дому сбоку. Но услышал звуки драки и побежал назад.

Это было плохо.

Бой на ножах – это лотерея. С двумя сразу я могу не справиться, даже несмотря на то, что Шеху уже тяжело ранен. Нужно было закончить с ним, пока до нас не добежал второй бандит.

Я развернулся и снова шагнул к фульбе. И сразу же отпрыгнул назад. Он ударил, едва не достав меня ножом.

Шагнув вправо, я ткнул его ножом в плечо. Маал уже провернулся на месте и снова взмахнул ножом. Я ясно увидел его бешеные глаза и татуировку на лице – по 4 маленьких прямоугольника слева и справа от переносицы. Всё-таки он был очень быстр. Я не успевал разорвать дистанцию, и мне пришлось левой рукой отбить его удар, нанеся удар ему в запястье. В целом мне это удалось, но кончик ножа Шеху всё же резанул меня у ключицы.

Я уже не фехтовал, а сильно и грубо, накоротке, ударил его ножом под руку, куда-то между ребер. Я был тяжелее бандита, и от моего удара он отлетел на шаг, а затем споткнулся и упал.

Шеху как-то странно вывернулся и попытался встать, но его правая, раненая рука подогнулась, и он снова упал лицом в дорожную пыль. На этот раз навсегда. Больше он не поднимался.

Думать об этом было некогда. Я быстро повернулся в сторону второго нападавшего. Он был уже близко, метрах в десяти от меня.

Мы замерли. Я смотрел на бандита, а он смотрел на Шеху.

Потом он побежал. Побежал прямо в поле, огибая меня по широкой дуге и явно направляясь в сторону города. Я подумал, что его тоже стоило бы догнать и убрать как свидетеля. Но фора была уже слишком большой, а бегают фульбе отлично. Лучше меня. Не факт, что я вообще смогу к нему приблизиться.

Понемногу начался адреналиновый откат. Чувствовал я себя нормально, но руки уже начали мелко подрагивать, и в голове стало пусто. Нужно было выпить. И избавиться от трупа. Всё остальное потом.

5. Сборы

Я пребывал в очень странном настроении. Мне было жаль Шеху. Точнее не самого Шеху, а того, что я убил человека. Я испытывал угрызения совести, но в то же время понимал, что избавил мир от бандита, который ночью пришел ко мне с напарником, первым напал на меня и пытался зарезать. Возможно, если бы я не был так зол из-за похода в госпиталь и Жерома…

И ещё я испытывал нервное возбуждение и тремор от того, что вышел победителем из ножевой дуэли с быстрым и коварным противником.

И, конечно, я опасался его дружков и местной полиции. Работали они, правда, из рук вон плохо, но всё же в тюрьму могли упрятать всерьез и надолго.

До самого рассвета я заметал следы нашего поединка – счистил лопатой с дороги пятна крови, которых оказалось до ужаса много, и отнес труп Шеху к реке. Может, в этом и не было особого смысла, но я не хотел давать полицейским улик.

Я отплыл довольно далеко вниз по течению, плыл не меньше часа.

В этой тёплой и полной жизнью реке вскоре ничего не останется от бывшего наркомана, грабителя и бандита.

Минуту я постоял молча, отдавая честь уважения поверженному противнику, а затем столкнул его тело с грузом в воду.

Бессонная ночь, адреналиновое похмелье и стакан вина Бабушки Апудо путали мысли в моей голове, не позволяли сосредоточиться. Нужно было поспать несколько часов.

Я достал из тайника автомат, скудное снаряжение, документы и немного накопленных денег. Взял гамак.

Переплыл на лодке реку и на рассвете пробежал километра три до виднеющегося вдали леса – это помогло немного успокоиться.

Спать дома, в доте, я опасался. Могли заявиться полицейские или прийти расквитаться за своего подельника бандиты. Я решил немного переждать и обдумать свои дальнейшие действия.

Забравшись поглубже в чащу, я подвесил гамак на высоте полутора метров, залез в него и положил на грудь готовый к бою автомат.

Через некоторое время я просто отключился.

Пробуждение было резким и мерзким.

Я дернулся и, перекатившись, вывалился из гамака. Сжимая в руках автомат и поводя им из стороны в сторону, я выискивал источники угроз. Но таковых не оказалось.

Во сне я, кажется, опять переживал ночной бой и беспокоился о будущих опасностях. Или вспомнил о возможности нападения на меня хищника. Хоть это было маловероятно в такой близи от города, да ещё и утром. В общем, спал я тревожно и тяжело.

Прошло часа три-четыре, судя по солнцу, похоже, ещё даже полдень не наступил. Я посмотрел на часы – слегка перевалило за одиннадцать утра.

Значит, я ошибся. Я проспал около шести часов. Что ж, это совсем даже не плохо.

Пора было решить, что мне делать дальше.

Варианта было два: остаться тут и надеяться, что исчезновением Шеху Маала никто не заинтересуется. Или уехать отсюда подальше. Видимо, с караваном Миссии. Я сам себе создал проблемы. В очередной раз. Хотя если подумать…

Нужна была информация. Я умылся в реке, свернул гамак, прикрепил его к рюкзаку и осторожно двинулся в сторону города.

Даже не пересекая реки, я понял, что дела плохи. Выйдя из леса, увидел серый дым, поднимающийся со стороны моего дота. Я расчехлил бинокль и выругался. Ко мне явились бандиты. Полицейские вряд ли стали бы сжигать мой дом. Было это несколько часов назад, поскольку огонь уже догорал.

Я снова остался без крова. И это значило, что количество доступных опций сузилось до одной – мне пора было ехать на север. С учетом имеющихся у меня средств и количества патронов, мне не стоит ввязываться в разборки с бандитами.

Перестрелка из автомата Калашникова с целой бандой явно рано или поздно закончится моей смертью. Тут никакая тактика и засады не помогут. Это не то оружие. Да и патронов слишком мало, чуть больше пятидесяти штук.

Я тяжело вздохнул – снова пора было уезжать.

Грустно поплелся я по большой дуге к госпиталю, стараясь внимательно смотреть по сторонам. Только убедившись, что всё чисто, мог идти к де Клюсу.

А на это потребуется не меньше двух часов.

За госпиталем пока не следили. И после обеда я, прокравшись по высокой траве и кустарнику, подошел к нему сзади. Подобрался к главной палатке и, прислушавшись, поднял полог, чтобы залезть.

Меня тут же увидела одна из молодых сестер-монахинь и возмущенно спросила, кто я такой и что я себе позволяю. Впрочем, она быстро меня узнала и сердито сложила на груди руки.

– Извините, сестра, но мне нужно срочно поговорить с месье де Клюсом, только потому я и позволил себе пролезть под тентом палатки, – объяснился я, подняв в защитном жесте руки и широко улыбаясь.

– Это ещё не повод залезать в палатку, как крот, – молвила монахиня, несколько успокоившись. – Кроме того, месье де Клюс куда-то вышел, и я не знаю, когда он вернётся.

– Что там такое, Патриция? – послышался из-за занавески голос приближающейся матушки Кристел.

Она отодвинула полог и вошла в комнату.

– Добрый день, матушка Кристел, – поздоровался я, сдержанно кивая в её сторону. – Я всё же решил согласиться на ваше предложение. Давайте обговорим.

Пожилая монахиня слегка улыбнулась, как бы говоря: я так и знала!

Но озвучила свои мысли несколько иначе:

– Я не сомневалась, что Господь вразумит вас, молодой человек, и вы придёте к нам, чтобы быть нашим защитником и попутчиком. Идите за мной, – добавила она и пошла к выходу из палатки.

На улице ослепительно светило солнце, и выйдя из полутьмы палатки, пришлось временно закрыть глаза. Я следовал за монахиней, облаченной в светло-коричневую рясу, и удивлялся, как она что-то видит. Ещё мне было интересно, не жарко ли ей во всех этих одеяниях, которые кроме нее тут никто не носил.

Вскоре мы пришли к другой палатке и, нырнув под её тент, я испытал облегчение – глаза наконец-то смогли немного отдохнуть.

Почти в центре зала с койками для больных стоял главврач. Они вместе с ещё одним врачом просматривал какие-то бумаги. Чуть поодаль медсестра-монахиня разговаривала с местным чернокожим пациентом, явно чувствующим себя здесь неуютно.

– Месье де Клюс, – обратилась матушка, подходя к врачам, – уделите нам время, сразу же, как закончите обсуждать состояние больных.

Матушка произнесла это таким безапелляционным тоном, что де Клюс поджал губы и скривил лицо так, как будто откусил лимон. Однако главный врач быстро взял себя в руки. Он взглянул на меня, кивнул в знак приветствия и попросил нас подождать две минуты.

Вскоре мы все прошли к нему в кабинет и, рассевшись на стульях, начали разговор. Я уже успел всё обдумать. Не желая вдаваться в рассуждения о том, почему поменял своё решение, сразу перешел к делу.

– Чтобы я мог обеспечить вам безопасность по дороге во Францию, мне, в первую очередь, нужна информация. Начнём: когда вы планируете выезжать отсюда? – спросил я.

Главврач и матушка переглянулись. Де Клюс ответил:

– Предположительно через восемь дней. Мы уже объявили об этом на прощальном банкете. Но дата может измениться, еще слишком много вопросов нам нужно решить до отъезда.

Я только хмыкнул. Времени на подготовку было в обрез. Да и господину мэру говорить об этом не стоило.

– Вы боитесь, что Мбенга не отпустит вас? – уточнил я, хотя и так знал ответ.

– Понимаете, молодой человек, мы будем везти часть медицинского оборудования, то, что осталось от кассы госпиталя, продукты и много других ценных вещей, – начал издалека де Клюс и я вынужден был его прервать, протянув вперед обе руки с открытыми ладонями.

– Простите, месье де Клюс, но у нас очень мало времени. Давайте мы все постараемся говорить лаконично.

– Он боится бандитов в дороге, – вмешалась матушка Кристел. – А я больше опасаюсь мэра Мбенга и его банды полицейских. Мне кажется, они не дадут нам уехать.

– Да, – поддержал её врач. – Наш госпиталь не стоит мэру ничего в обслуживании, а пользы приносит много. Мы лечим всех, кто заболел в округе Марсасума и не просим у города за это ни копейки! Я боюсь, как бы у нас не возникли проблемы с людьми шефа полиции и бандитами мэра. Особенно сразу после того, как мы покинем территорию города.

– Понятно. Сколько машин будет в караване? Сколько людей мы вывозим? – я задал следующий вопрос.

– Мне удалось собрать четыре рабочие машины. Ещё один джип пытается починить Жером, но пока у него ничего не выходит. Мэр обещал помочь нам с запасными частями, но прошла уже неделя, а он не прислал ни винтика, – ответил главврач. – Врачей, членов их семей и монахинь, вместе со мной и матушкой Кристел, будет шестнадцать человек.

– Вы уже продумали маршрут? Я могу с ним ознакомиться?

Главврач и монахиня как-то неуверенно переглянулись.

– Понимаете ли, – нерешительно произнес де Клюс, – тут у нас с матушкой возникли некоторые разногласия…

Он так и не закончил предложение.

– Я считаю, что мы должны ехать в аэропорт и договариваться там о прямом рейсе в Леон! – воинственно заявила монахиня. – А месье де Клюс предлагает нам ехать на машинах через весь мир! – возмущенно продолжила она.

Де Клюс уже набрал в грудь воздух, собираясь разразиться тирадой, но я решительно встал и сказал:

– Давайте взглянем на карту. Надеюсь, она найдётся на вашем лэптопе? – я посмотрел на главврача.

– Да, конечно, – ответил тот и, взяв компьютер, начал искать карту.

Идея матушки мне не нравилась и казалась нереалистичной. Самолёты уже давно не летали и вряд ли мы смогли бы найти кого-то, кто взялся бы отвезти нас в Леон. Да и не думаю, что мы долетели бы. Скорее всего, нас сбили бы ещё на границе с Сенегалом. Не стоило забывать, что война всё ещё продолжалась. А уж через север Африки и Средиземное море мы не перелетели бы гарантированно.

Всё это, но с большим количеством ужасающих деталей, я рассказал монахине. Уголки ее губ опустились еще ниже, чем обычно, а брови сурово сдвинулись: матушка уже настроилась на быстрый и комфортный путь во Францию, и явно не хотела отказываться от этой идеи.

Мне пришлось поведать ей про бесполетное пространство над Средиземным морем и про то, что военные не будут разбираться, кто именно летит из далекого Сенегала.

Потом я взялся за план главного врача – он мне тоже не нравился. Только на пути к Гибралтару нам пришлось бы шесть раз пересечь границы воюющих между собой стран, проехать три с половиной тысячи километров и преодолеть Западную Сахару.

– Но что же вы тогда предлагаете? – спросил де Клюс.

– Я предлагаю проехать около двухсот километров до Кафонтина, найти там капитана с достаточно крупным баркасом и плыть по Атлантическому океану до самой Франции. Причалим мы примерно здесь, – я ткнул пальцем в Бискайский залив. – Или раньше сдадимся испанским пограничникам и попросим доставить нас в ближайший миграционный пункт, для экстрадиции. Возможно, куда-то на южное побережье. Может, в Марсель.

Настало время работать с возражениями.

– Вы тоже говорите о слишком призрачных надеждах! Думаете, мы сможем найти корабль в Кафонтине и договориться с пограничниками? – начал де Клюс.

– Я уверен, что подходящих нам кораблей там достаточно, – спокойно ответил я. – Некоторое время назад я был там и видел сотни рыболовецких траулеров всех мастей.

– А как же эти ужасные пираты, о которых я читала еще до начала войны? – спросила монахиня. – Те, что ещё в восьмидесятые годы прошлого столетия работали на власти Марокко и неплохо на этом наживались?

– Если они там и были, то сейчас нашли себе другое занятие, ведь судоходство из Европы практически прекратилось, – сказал я. – Кроме того, мы будем идти на местном рыболовецком судне, и думаю, что капитан прекрасно знаком со всеми местными уголовниками. А самое главное – на берегу нам придётся столкнуться с большим количеством различных опасностей, чем в открытом океане.

Сказать по правде, план был отвратительный, но я считал его самым лёгким и безопасным из всех возможных. На море мы будем практически лишены маневра и укрытия, но значительно сэкономим во времени и избежим большинства проблемных встреч. Что же касается военных, то я рассчитывал не общаться с ними, отойдя подальше от побережья, в нейтральные воды.

Мы ещё долго сидели над общим планом возвращения во Францию, считая километры, намечая предварительные места пополнения припасов и прикидывая наши действия в случае возникновения проблем. В итоге все устали и головы совершенно перестали работать.

Плюсом было то, что появилось общее видение нашей будущей дороги, и то, что матушка Кристел самоустранилась из планирования нашей поездки. Мы решили сделать перерыв на несколько часов, чтобы каждый мог заняться своими делами и пообедать.

– Месье де Клюс, – обратился я к врачу, который уже встал и собирался уходить, – поскольку я буду путешествовать с вами и отвечать за вашу безопасность, то жить, с сегодняшнего дня, я так же буду с вами. Распорядитесь выделить мне спальное место и обеспечить мне обед?

Главврач вопросительно посмотрел на матушку Кристел.

– Этот вопрос скорее не ко мне, – сказала она. – Думаю, никаких сложностей с этим не возникнет.

Монахиня кивнула, как бы подтверждая свои слова, и продолжила: – Идите за мной.

– Да. И последнее, – ещё раз остановил их я. – Меня могут искать. Прошу не говорить, что я сопровождаю госпиталь и работаю на вас.

Последовала бурная дискуссия, в результате которой де Клюс согласно махнул рукой, а матушка снова поджала губы и, наконец-то, повела меня обедать.

Остаток дня я планировал наш маршрут и изучал имеющиеся в госпитале припасы. Вечером мы с главным врачом снова собрались в его палатке и продолжили планирование отъезда.

– Мне нужна одна из ваших машин и два человека для организации наблюдения, – заявил я.

Де Клюс снял очки и потёр переносицу:

– О каком наблюдении вы говорите? И зачем вам машина?

Я терпеливо пояснил:

– Нам придётся выехать на сутки раньше, чем вы планировали. Чтобы это сделать, нам необходимо создать передовую базу и вывезти туда самое ценное оборудование. Заранее. Кроме того, мне нужно заранее знать, насколько обоснованы ваши опасения относительно мэра и полиции. Если кто-то следит за госпиталем и подготовкой к отъезду – мы это обнаружим и сможем противодействовать.