Глаза их полны заката, Сердца их полны рассвета

Глава 18. Дизайн человека.

Вы еще не искали себя, когда обрели меня. Так бывает со всеми верующими; и потому так мало значит всякая вера.¹⁹⁷

Ночью шел дождь, из-за этого утренняя духота заставила Глеба проснуться довольно рано. За стенкой, было тихо. «Быть может, она спит? Или так и не вернулась домой» – подумал Глеб немного грустно. Некоторое время, он раздумывал, что предпринять днем.

«Надо позавтракать, потом прогуляюсь немного, дальше будет видно».

В какой-то момент, Глеб даже подумал, что можно было бы уже возвращаться домой.

«Быть может взять билет, через пару дней?»

Он оказался на улице. Прошел, мимо индианок, которые развешивали постиранное белье. Мимо пестрых гоанских гестхаусов и ленивых собак. Пляж искрил оранжевым песком. Впитавшиеся в землю, во время ночного дождя, капли теперь парили над раскаленной поверхностью. Все тонуло в этом жарким мареве.

Глеб, уже привычно расселся за столиком под навесом «Cocks Town» и заказал завтрак. Пред ним появлялись тарелки с вареными яйцами, тостами и рисом. Как же Глебу уже надоел этот проклятый рис! Неужели, во всей Индии нет овсянки, или гречневой каши? Впрочем, Глеб ел с большим аппетитом и никак не мог насытится. Он чувствовал, что значительно похудел, за время своего путешествия и организм отчаянно нуждался в энергии.

Поглощая пищу, пролистывал свой телефон. Решил почитать про «дизайн человека». Оказалось, что это было довольно распространенное эзотерическое учение, которое, почему-то упрямо именовалось «наукой» на всех тематических сайтах. Глеб презрительно пропускал демагогию, которая пыталась притянуть квантовую механику к всевозможной мистической ахинее. Пытался понять суть «философии».

На какой-то странице, ему продолжили рассчитать свой профиль, введя время и место рождения. На лице Глеба засияла ехидная улыбка – он оказался «манифестором», а не «генератором», как подумала Алиса. Глеб не задумываясь переключился на мессенджер:

– Привет! Ты ошиблась, оказывается, я тоже манифестор. Мы прекрасно подходим друг другу – Глеб написал сообщение Алисе.

Через некоторое время пришел ответ:

– С чего ты это взял, я же чувствую, что ты генератор.

– На сайте посмотрел.

– Ты ошибся, не может этого быть!

– Сама проверь.

Больше сообщений Глеб не получил.

«Ну и ладно, проехали».

Глеб закончил завтрак и побрел вдоль моря. Мимо него проплывали шеренги лежаков с выгоревшими зонтами, смешливые торговки сувенирами, псы, группки неформалов и просветленных – всем было место под душным индийским солнцем. Где –то по краям, жарились в песках приверженцы всевозможных духовных практик, или обычные укурки, которые так и не разбрелись по своим номерам, после ночного веселья. И те, и другие слабо отличались друг от друга, в глазах Глеба. Ему казалось, что некоторые из наркоманов, просто обрядились в образы странствующих философов и будд, чтобы скрыть от самих себя глубину собственно падения.

«Все в жизни обман, возможно, придуманный природой еще до появления людей.»

Где-то в стороне, на огромной пальме висела связка кокосов.

«Ведь они тоже обманывают, притворяются значительно более вкусными и красивыми, чем на самом деле» – продолжал свою мысль Глеб.

«Наверное, и мы, люди, тоже не те, кем хотим казаться. Придумываем себя каждый день, фактически, с чистого листа. Более того, мы придумываем и тех, кто нас окружает. Наделяем их красотой, глубиной и умом, которых у них нет. Мы не обращаем внимания на глупость и необразованность тех, кого мы выбрали, чтобы нам нравится, а потом, незаметно, начинаем их любить. Мы придумываем тех, кого любим. Возможно, мысль о том, что мы все спим, не такая уж и абсурдная, какой кажется на первый взгляд, ведь все вокруг придумано. Это своеобразные игры разума.»

Тем не менее, Глеб отлично понимал, что Алиса имела нечто совершенно другое, когда говорила об «осознанности».

В какой-то момент, Глеб свернул с пляжа и решил пройтись по поселку. Его поглотил мрак и прохлада тенистых улиц. Местами, полосы желтоватого света проливались на землю, сквозь густую листву. Пестрые сплетения рекламных вывесок карабкались по деревьям и стенам лавок, кафе, туристических офисов. Ото всюду выглядывали пластиковые манекены, увешанные пестрой одежой и всевозможными украшениями. Прилавки ломились от пахучих специй, чаев и статуэток улыбающихся богов. Мимо гудя проносились, машины и байки, увлекая за собой пылевой туман, который постепенно оседал на всем вокруг.

Часы показывали около двух, и Глеб решил пообедать. Он выбрал одно из небольших кафе, чуть в стороне от центральной улицы Арамболя. Там он просидел довольно долго, размышляя о всяком.

Он думал о том, почему Гоа привлекает столько туристов, не имея пятизвездочных отелей и изысканных ресторанов. Наверное, дело в ощущении вседозволенности, которым пропитано это место. Арамболь казался ему, каким-то пионерским лагерем, который покинули взрослые. Пиратская республика из грез любого мальчишки. Гоа – это неубранная квартира, которую отставали в распоряжение толпы подростков. Кругом пыль, накурено, разбросаны игрушки, и пакетики из-под чипсов. Только раскрашенные яркими красками стены напоминают о том, что все здесь построено взрослыми для своих детей.

Трепещите перед величием момента, когда вы разблокируете свой смартфон отпечатком пальца, чтобы навести объектив камеры на прах античных руин! Человечество тысячелетиями продирались сквозь все возможные круги ада, обливаясь потом и кровью, чтобы обеспечить наш унылый, но такой безопасный и комфортный быт. Теперь, сытые и размякшие, мы хотим даже не свободы, но воли, безопасной вседозволенности. Ему вспомнился Ницше:

«Ты называешь себя свободным? Я хочу слышать господствующую мысль твою, а не то, что ты избежал ярма. Из тех ли ты, кто имел право сбросить его? Есть и такие, что лишились последней ценности своей, отбросив покорность.»¹⁹⁸

Нет, не хотим мы свободы, мы хотим оставаться беззаботными детьми, хотим шкодить и приключений. Мы хотим, чтобы родители ушли из дома, он оставались по близости. Мы не пойдем на улицу где всякое может случиться, мы лучше посидим в безопасной квартире, или поедем в безопасный Гоа.

Глебу опять вспомнилась Алиса. Он хотел избавиться от мыслей о ней «В этот раз ничего не получится, отпусти ситуацию» – говорил себе Глеб. «Тот, кто один не будет покинут» – какая же пошлая и надуманная фраза, искусственное строение, подпорка для беглецов от правды. Вечерами все это рушится прямо на голову никчемным философам под тяжестью жалости к себе, тоски, безысходности и отупения. Это очередная попытка самообмана, бегства в никуда, оттуда от куда нельзя сбежать. Хотя, с другой стороны, это и иллюзия. Разве возможно что-либо, кроме одиночества? Нет, больше ничего не бывает. Что бы преодолеть одиночество, разум должен вырваться из плена собственного тела, сквозь отверстия, которого он обречен смотреть на мир, не в силах ни к нему прикоснуться. Мы словно заключенные пропихиваем лица сквозь ржавую решетку, стремясь дотронуться до внешнего мира, надышаться его запахами, но это невозможно. Мы заперты. Странно, но он опять вернулся к глупой фразе Алисы об «осознанности» и нереальности нашего восприятия мира.

Завибрировал телефон, на экране высветилось имя «Анил»:

– Hi, Anil, I'm glad to hear you!¹⁹⁹ – Глеб поднял трубку и заговорил, не дожидаясь приветствия товарища.

-How are you brother?²⁰⁰

– Fine how you?²⁰¹

– Where are you now?²⁰² – спросил Анил

– In Arambol.²⁰³

– And we, with Ira in Vagator, come to visit tonight!²⁰⁴

– Great, I just didn't know what to do.²⁰⁵

Глебу вспомнилась странная парочка из Агры. Интересно, как так получилось, что они вместе? Ведь, не за женихом же Ира поехала путешествовать по Индии. Она жила, думала о чем-то, мечтала, годами в ее голове формировался образ будущего мужа и уж, наверняка, это был не случайный знаковый из Кхаджурахо.

Неожиданно он. Неверное забавный, наверное, внимательный, немного навязчивый. На следующий день звонил по сто раз, пока она не соизволила ответить. Наверное, договорились о встрече, перед которой Ира коварно планировала немного пообщаться и сбежать, но вот они уже гуляют, разговаривают, и уйти как-то неудобно. Еще немного и возникло чувство, что познакомились не вчера, а тысячи жизней назад. Позвонила подруга, но Ира уже не хотела отвечать и уйти пораньше уже не могла. Наверное, пошли в ресторанчик и больше не хотелось ни с кем флиртовать и знакомиться. Потом было неловкое прикосновение. До завтра? Да.

Завтра опять гуляли, говорили. Звонила подруга: «Я смотрю у вас там любовь». Да нет, просто общаемся. Но Ира уже не просто общалась. Ей было хорошо и спокойно. Она примеряла на себя платье новых отношений, смотрела как оно сидит и греет ли в мороз. Постепенно, она уже представляла куда пойдет в обновке, что скажут подруги и близкие. Думала просто походить в нем немного и, кажется, влюбилась. Потом приходили сомнения: «Глупости все это, и пустые приключения. Идеальных людей нет, и уж Анил точно не идеален, не думаю, что он походит. А, что если и он так думает? Быть может, это лишь мимолетная игра для него? Не отдать, не позволить, не упустить». Незаметно, мысль начинает жить своей жизнью: «что он хочет на самом деле? Кто он? Почему так жесток? За, что это предательство, ведь он тот самый, второго не будет. Что же делать, я просто хочу быть рядом! Неужели просто уйдет?» Одиночество…

Уехала, умчалась дальше, в другой город, в другую страну. Звонит! Не предал, но рядом больше нет. «Как странно, я больше не одна, но и не вместе. Надо, что-то решать. Что же будет дальше? Но медлит. Как намекнуть, как сказать? Надо расставить все точки!» Снова больно, снова страшно, наверное, обоим.

Как-то стало все забываться. Потом он приехал в Россию, просто встретиться, погулять, посмотреть новую страну. «Ни слова о том, что было – живем одним днем». Но нет, опять мечты, сомнения, страхи. Опять почти забытые планы, но теперь все точно, обыденно, скрупулёзно. «Ты мне нужна» – «И ты мне нужен»

Телефон вновь завибрировал:

– Привет, чем занимаешься? – Глеб услышал ее низкий и спокойный голос

– Ем.

– Пошли куда-нибудь?

– Да, сейчас зайду за тобой.

Глеб поднялся и пошел к своему гестхаусу. Она сидела на крыльце, перед дверью своего номера, увидела его и сбежала вниз по лестнице. Алиса была одета в короткие черные шорты и белую облегающую майку.

– Я так рада, что вышла на улицу, целый день просидела дома.

– Почему тогда раньше не позвонила?

– А почему ты не позвонил?

– Поехали в Вагатор, меня знакомые пригласили сегодня вечером? – предложил Глеб, не в силах сдерживать улыбку.

– Как поедем?

– На такси.

– С ума сошел? Нам нужен байк! Ты водишь?

– Думаю справлюсь.

Алиса повела его по каким-то закоулкам Арамболя, по узким, извилистым и не слишком опрятным тропам. Они шли мимо кафе, в котором недавно обедал Глеб, мимо пестрых заборов, стен и баннеров, мимо лавок, брошенных мотоциклов и кокосовых пальм. На часах было около четырех, солнце ушло из зенита и стало не так душно. Народу прибавилось. Всюду сновали старые хиппи, молодые славянские девушки, вместе со своими крепкими, хмурыми парнями, возвышавшимися над пестрой толпой, словно сторожевые башни. Кто –то ругался, кто-то просил, зазывал, предлагал, здоровался, но Алиса, не обращая ни на что внимания, шла к своей цели. Она была, словно рождена для протискивания через толпу: невысокая, тонкая, юркая.

Они оказались возле дома с участком, обнесенным невысоким, оштукатуренным забором, с нарисованной от руки вывеской: «Bike for rent».

Зашли внутрь. Пространство перед домом было пустым, только несколько байков стояли рядком перед воротами. На крыльце сидела старуха в пестром сари.

– How much does a bike cost?²⁰⁶ – Спросил у нее Глеб.

– Сan you drive a bike?²⁰⁷ –ответила вопросом на вопрос старуха и подозрительно посмотрела на Глеба.

-Yes.²⁰⁸

-Show me.²⁰⁹ – приказала старуха и показала пальцем на один из припаркованных аппаратов.

Глеб подошел к указанному скутеру, довольно побитому жизнью, но, с виду, вполне пригодному для езды. Завел его и сделал круг по двору, остановившись возле хозяйки.

– 500 rupees per day and passport as security deposit.²¹⁰

-No! 200 rupees per day and 2000 rupees as security deposit ²¹¹– в диалог вмешалась Алиса. Глаза ее возбужденно горели, толи ненавистью, толи азартом.

Старуха подняла руки и принялась ими махать, как-бы выгоняя со своего двора наглецов.

– Пошли от сюда, буркнула Алиса и собралась уходить.

– Stop! 300 rupees per day and 3000 rupees as security deposit – закричала старуха в спину уходящим. ²¹²

Переглянулись, ухмыльнулись друг другу. Глеб заплатил за байк.

Глава 19. Ужин.

Вы жметесь к ближнему и говорите при этом красивые слова. Но я говорю вам: ваша любовь к ближнему – это всего лишь дурная любовь к самим себе. Вы убегаете к ближнему от самих себя и хотели бы сделать из этого добродетель: но я насквозь вижу ваше «бескорыстие».²¹³

Алиса села за Глебом и обняла. Ему казалось, что это уже происходило миллионы раз в миллиардах прошлых и будущих жизней. Она положила свою щеку ему на спину и сказала, почти шепотом: «Чего ждешь? Поехали к твоим друзьям».

Глеб медленно тронулся. Сперва он осторожничал, но постепенно освоился и набирал скорость. Они покинули Арамболь, оставили позади торговые ряды, гостиницы и кафе поселка. Перед ними расстилались густые заросли с листьями покрытыми дорожной пылью. Иногда, мимо проносились машины, или другие байки, некоторые приветственно сигналили, но Глеб на это не реагировал. Он был поглощен дорогой, встречным ветром и теплым дыханием Алисы у своей спины.

Еще утром Анил съездил на рынок и купил свежие морепродукты на ужин. Когда четверо сели за стол, солнце уже уходило за горизонт. Каждый гоанский закат особенный. Зависит от тысяч мельчайших факторов, важно все: настроение, компания, погода, но главное, для каждого он свой. Так было и в тот вечер. Очередной знойный день догорал. Редкие облака подсвечивались снизу розоватыми красками, которые постепенно сползали в синий и фиолетовый, по мере угасания дня. Когда солнце ушло, наступило время ночи, время уединения и размышлений.

– Где вы планируете жить: в Индии, или России? – спросила Алиса у Анила и Иры.

– Пока не знаем, думаю и тут, и там – ответила Ира, делая глоток из бокала с вином.

– Друзья, я буду жить в России! Я открою ресторан индийской кухни – это моя мечта – возразил Анил.

– Что же, тогда пусть у ваших детей будут богатые родители! – вмешался Глеб.

Огромные креветки, приготовленные на гриле, были великолепны. Глеб съел, наверное, килограмм. Алиса тоже ела с аппетитом, который контрастировал с ее маленьким телом. Вечер проходил непринужденно и царила ламповая атмосфера товарищества и теплоты. Разговоры рождались сами собой, иногда прерываясь задумчивым молчанием, или искренним смехом.

Прибрежные дома отбрасывали беспокойный свет на огромные кокосовые пальмы. Черные тени бегали по листве их макушек. Сквозь игру теней, деревья казались огромными и могучими великанами, которые оживали в мерцании звезд. Огромные плоские листья, тянулись почти в космос, как ладони.

Алиса поежилась.

– Тебе холодно? – спросил Глеб

– Да нет, пошли пройдемся. Покажу кое-что.

Спустились по каменным ступеням на пляж. Ступили на прохладный песок. Пошли к линии прибоя. Там скалы уходили в море, словно челюсти древнего зверя. Волны брызгами и пеной разбивались о них, разгоняя черных крабов. Одна из скал напоминала человеческое лицо, очевидно, частично природного, частично рукотворного происхождения.²¹⁴ На него падали подвижные тени от электрических ламп, светящих на пляже. Из-за этого лицо, казалось, то улыбалось, то хмурилось. Создавалось ощущение причудливой анимации, в которой недостаточно кадров.

– Это Шива – шепнула Алиса – В его горле скрыт яд халахала, который может убить все живое. Его волосы – это священные воды Ганга, которые могут излечить все болезни, во всех вселенных и даже избавить от смерти. Руки и ноги Шивы увиты кобрами, они символизируют циклы времени – прошлое, настоящее и будущее, но сам бог вне времени. Его тело покрыто пеплом с погребальных костров. Шива значит «Благой», «Приносящий счастье», но олицетворяет боль и разрушение. Он аскет, отрешенный от всего материального, но и он же властелин мира, которому принадлежит все. Он отшельник, но он и муж и отец. Шива – это реальность, венец мироздания, он завершает цикл творения через его разрушение. Дворец Шивы – это пепелище, оставленное погребальными кострами, ведь смерти нельзя избежать. Нужно с радостью и храбро принять свое угасание, равно как и смиряться с успехами и неудачами – ведь все это лишь пути к Шиве.

– Обреченности и тлена бог… – промолвил Глеб

– Нет! Человек раб своих страстей и желаний. Они порождают несчастье, несчастье порождает действия, действия порождают зависимость и несвободу. Результатом несвободы является все новые и новые перерождения. Шива желает даровать человеку избавление, поэтому каждый раз убивает его, в надежде разорвать этот круг.

Алиса продолжила.

– Женой Шивы была Шакти. Шакти и жена Шивы и его дочь. Это союз энергии и сознания. Шива без Шакти – это просто труп, безумная, саморазрушительная сила, что-то вроде абсолютного атеиста, как ты – усмехнулась Алиса – Шакти придает смысл и неживой, бесформенный поток энергии становится Богом. Потом, слияние Шивы и Шакти порождает жизнь. Естественно есть и настоящая индийская легенда со танцами, охами и вздохами про любовь Шивы и Шакти.

– Расскажи.

– Однажды, Брахма пригласил всех Богов, кроме Шивы в свой дворец. – Не спрашивай почему, ответ просто так – Там каждый из гостей получил подарок. Шакти обиделась, что ее мужа не уважили дарами и потребовала у Брахмы извинений, но тот лишь рассмеялся. Тогда Богиня, желая доказать, что Шива достоин наибольшей жертвы и дара, взошла на костер и сгорела.

– Так теперь Шива холост и его сердце свободно? – пытался схохмить Глеб.

– Ты, что не понял, что бытие – это цикл почти бесконечных перерождений? Когда Шива узнал о произошедшем, он отрешился от мира и ушел в отшельничество на гору Кайлас. Пока он медитировал, Шакти переродилась в новом образе и стала Парвати. Она ничего не помнила о прошлой жизни, но сохранила безграничную любовь к своему мужу. С детства Парвати стремилась стать женой Шивы, но он не обращал на нее внимания. Парвати долгое время соблюдала аскезу. Вместо одежды носила древесную кору, а питалась лишь несколькими листьями в день. Несмотря на все старания Парвати, Шива был бесстрастен – скорбь по погибшей Шакти затуманила его разум. Однажды к Парвати явился брахман, который стал уговаривать ее оставить страдания и напрасные надежды – Шива того не стоит. Возмущённая этими словами. Парвати возразила, сказав, что ради своего Бога она готова на всё. В тот же миг брахман преобразился – им оказался сам Шива. В результате, все жили долго и счастливо. Вот и сказке конец, и кто слушал молодец. – рассмеялась Алиса.

– Если Парвати это перерожденная Шакти, не помнящая своего прошлого, значит любой человек может оказаться перерожденным богом? Возможно и мы с тобой перерожденные Шива и Шакти?

– Думаю, так и есть. Пошли уже от сюда.

***

Когда Глеб и Алиса покинули Вагатор была глубокая ночь. Где-то за занавесом джунглей стрекотали насекомые. В дали слышались обрывки электронной музыки и лай собак. Над всем этим нависал океан безмолвного и бесконечного неба, словно наблюдающего за суетой жизни с безразличием, или тоской.

Глеб включил фару, осветив асфальт снопом желтого света, который выхватил резкие тени придорожных столбов и листвы. Алиса, уже привычно села сзади и крепко прижалась к нему. Казалось, что она немного подрагивала.

– Тебе холодно? – спросил Глеб

– Не беспокойся, сейчас пройдет. – Алиса почувствовала жар, равномерно расходящийся от широкой спины Глеба, словно от радиатора «Кажется, я понимаю почему он все время жрет».

– Может немного покатаемся? – спросил Глеб и почувствовал, как девушка кивнула.

– Куда поедем? – добавил он.

– Просто езжай медленно, все равно куда.

Глеб плавно крутанул ручку, и они медленно, бесцельно поехали. Дороги были совершенно свободны. Куда-то растворился извечный индийский шум, рев моторов, пронзительные гудки и бардак. Байк казался кораблем, который скользит по каналам жизни. Мимо проплывали виллы и столбы, обмотанные проводами. Пыльные улицы и потухшие вывески, пальмы и непролазные заросли. Все казалось покинутым, или, быть может, уснувшим и опустевшим.

Ночь всегда немного иллюзорна, кажется не настоящей, это время снов, которые оживают в звуках, запахах и прикосновениях. Алиса сидела молча, лишь чувствовалось ее плавное дыхание, быть может она спала? Глеб вспомнил момент, когда впервые увидел ее. Тогда она казалась незнакомой, чужой, что-то в ней было таинственное. Что-то, что иногда ощущается в облаках, деревьях и животных, нечто изначальное, неосмыслимое. Впрочем, наверное, это тоже лишь иллюзия, мираж и образ того, что не существует.

Они мчали по сумеречным улицам Морджима и Мандрема, проносясь мимо тихих домиков, которые уснули, утопая в садах. В далеке замерцала призрачная дымка, подсвеченная тусклыми огнями Арамболя. Байк въехал на центральную улицу поселка, окруженную черными тенями магазинчиков, пальм и столбов, увитых паутиной проводов. Глеб заглушил двигатель.

– Может прогуляемся немного, перед сном? – Глеб не хотел, чтобы вечер заканчивался.

Алиса потянулась, словно просыпаясь.

– Как хорошо – сказала она – ночь делает все похожим не сон, не правда ли?

– Как раз, об этом думал.

– Я немного устала, давай в другой раз.

Они подошли к своим номерам. Алиса стояла около двери и мягкие тени пробегали по ее лицу, отбрасываемые зарницей нарождающегося дня. Она казалась богиней из индийских полу сказок, полу легенд.

– Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Глеб не хотел ее отпускать, оттягивал момент расставания и молча застыл в проеме полураскрытой двери. Алиса пару мгновений посмотрела ему в глаза и ушла, растворившись в полумраке своей комнаты.

Немного посмотрел на тусклую лампу, нависающую над балконом соседнего отеля. Вокруг нее кружил крупный, тяжелый жук. Был такой же вечер, как и всегда, но что-то изменилось неуловимо. Сколько уже было таких как он за тысячелетия? Таких же глупцов, смотрящих внутрь себя. Обдумывавших ощущения, чувства, мысли. Какими они кажутся важными и уникальными, но как банально все, в конечном итоге.

Глеб, почему то, уцепился за эту мысль. Все показалось театральной сценой, или гладиаторской ареной. Приходят артисты и бойцы, суетятся, кривляются, умирают, иногда фальшиво, иногда по-настоящему. Потом выходят на поклон, разбегаются, гаснет свет. Стихает. Все это никак не влияет на безразличные, вечные, неживые помосты. Высыхают слюни, кровь, пот и все повторяется снова. Те же маски и те же костюмы, те же эмоции и роли. Все повторяется вечно.

Представление начинается! Как много вопросов без ответа! Как волнительно, любопытно, интересно. Но вот и конец. Маски сорваны, загадок больше нет. Хочется еще, но другого. Так бесконечно. Это жажда, которую нельзя утолить. Это вечное похмелье жизни.