Оглядел он хозяев, да при очаге знатно устроился.
Что ж похарчися ты с нами да постолОвайся,
Молвит ему Один, да рог винный и протягивает,
Ты испей ка странник добрый да за щедроты наши гостепреимные,
Да до дна пей, дабы не обижати хозяев то.
Перенял Илья рог тот могученький, глянул внутрь, каликами помолилося,
Не видать рогу то ни дна, да ни краю нет.
Выпей странник знать, что доволен хозяином.
Выпивати горазд я, уж буде это все знаючи,
да толи тёмен мне край, не видать ни зги, ни вина то мне.
Так ты ближе к очагу то приблизься,
Ты же гость наш, уж тебе ли пужатися?
Так подошёл Илья Муромец ставши к Очагу,
Да вино принялсЯ пить он из рога-кУбочка,
Всё вино пьёт, а никак и не выпьется то, не иссякнет в роге напиток сей.
Что же ты, знать, будь то недоволен да нашим хозяином?
Говорят ему гласы да по другу то сторону очага.
Ведают знать, что за кубок, то рог есть сий нессякаемый,
Он берёт знать начало да в заводях океана то Всего Мирного.
А Илья то наш Муромец, храбрый молодец,
Близ к очАгу знать с рогом пуще приблизился.
Да под пламеня языки и подставил рог сий,
Принял вид, что и вином услаждаетися.
А то влага рога и давай тут же вся от огня испарятися,
Клубы дыма, да чаду по избе тут как разгулялися, закружилися.
Растревожились хозяева, напужалися.
Ты постой Илья Муромский, погоди напиватися.
Да оставь ты нам воды то наши, будь то Океановы Мирные.
Призадумался Илья, чуть помедлил, якобы озадачился.
Знать доволен буду я да вашим хозяином?
Али вы не хотите признатися,
что с обманом сей рог пить меня то принудили?
То да, правда буде твоя добрый молодец, Илья Муромский.
Про тебя уж сказы да ни раз мы слыхать то слыхивали.
Ты приляг тут же близ Очагу, да спокоен будь,
Утром в путь-дорогу вновь тебе стало быть собиратися.
Уж прости ты нас леших, за такое наше да за дурачество.
Знать не часто к нам странники в горы да на вершины захаживают.
Отвечал тогда наш богАтырь гласам скандинавовым, Одину,
Молвил таки слова наш Илья мудрый Муромский,
Что же, вам есть буду благодарен я, да за кров, да за чем столоватися,
Да за должно коню то ваше буде внимание.
Я б прилёг тут и да возле вашего то жаркого очага,
Да родней мне будь то теплы знать палати да Мурома.
Ждут меня да на родине, да во граде то Киеве.
Вам желаю то я счастливо здесь оставатися.
Молвил сие наш русский богатырь Илья Муромский,
Поклонился, отряхнулся да и был таков.
Въётся стория, да словно клубок слог катитися,
Дальше знать сказ сей да буде сказыватися.
Не один уж месяц во пути наш славный Добрыня Никитьевич
Конь бывалый знать всё ведёт его, да по ту сторону.
Во страну заморскую Италийскую.
По краям путь-дороги то всё бредут разны народы – плЕмена.
Сколько лесом, сколь полем вёрст уж и не считано,
На заре шестьдесят первого дня
встречает Добрыня повозку крытую, да с возницею.
Шесть коней в упряже, да всё лИхие, дикие.
Поровнялся Добрыня спросить имени.
Постучал в оконце дверцы своею рукавицей.
Отворилась занавесь шелкопрядная,
Дрогнув девица явилася в окне прехорошая.
Да не просто девица, глядит озорницею,
Волосы на ветру тут и стелитися, развеваютися,
Что ни кудри вИтые, длинны локоны.
А сама так и машет ресницами.
Очи девицы так и пламенем светятся.
А приглядеться если, очи то карие.
Знать сидит себе девка, да любо красуется,
Вся в нарядах цвета смарогда-бархата.
А богатырь Добрыня всё никак не нарадуетися.
Стало быть уж чарами повело его знатными голову.
Так и едут всё долго ли коротко ль,
Наш Добрыня всё воркует да павлином на коне треплитися,
Языком-помелом всё ладно помешивает да помахивает.
А девица всё знай приговаривать.
Из какого стало быть ты из города?
Да каких краёв будешь ты родненький?
Далека ль дорогу буде отседа ль и до Киеву?
С какой целью в путь-дорогу наведывался?
Миновали уж стены города стольные,
Поумылись, фруктами похарчились, как спешились,
Всё то вокруг Добрыне в диковинку, всё то новое.
Стало быть вон какие они Царства Италийские.
А девица всё знай приговаривать.
Хорошо ли ваше житие да во Киеве?
Чем там люд хлеб да соль себе зарабатывати да кормитися?
Не желают ль да выбрать то ново себе правителя?
Таки поднялись уж на стены дворцовые,
Все дворцовые стены золотом писанны.
Уж повидали перстня, цепи, подвеси да камения,
Меч, колчугу, щит, шлем, всё дары Добрыне буде то, заграничные.
А девица всё знай приговаривать,
Холодна ль зима у вас в пору ли?
Да когда лучше к вам в гости то да заведатися?
Как подъехать, чтобы то вы враз не скумекали?
Как подокрастися да гостинцы не дарючи?
Вышли значить с дворца прогулятися,
Ноги с путь-дороги то разомнути, чтобы не прохлаждатися.
Захотела девица тут да на загран-базар, на сенной показатися,
Да в нарядах новых красою своею похвастатися, собою любоватися.
Знать пришли на сенную, да на площадь как,
Солнце красное высОко, да ряды всё в ряд.
Кто урюк, кто брюкву, кто пряники, кто финики, кто ковры,
всё горазды на базаре продать.
Близ рядов стоят люди, то калики,
То да калики, да все во кандалах на лодыжечках, что истёрлись все.
Да твердят все всё то да поразному говору.
Подошла девица к платьям, ткань всё атласная,
ПринарЯдилась, скрывшись, вновь показалася.
Ну что скажешь молодец, аль не нравлюсь я?
Отчего же, смотреть любо-дорого!
Знать взяла та девица платье да бархата синего,
ПринарЯдилась, скрывшись, вновь показалася.
Ну что скажешь молодец, аль не нравлюсь я?
Отчего же, смотреть любо-дорого!
Знать взяла та девица платье да сатина алого,
Да ещё пояском себя кожи верблюдовой опоясала.
Увидал тут Добрыня у лавки да диск отражащий,
Чтобы зыркати, да любоваться-смотретися.
Приподнял он его на рост своей груди-душеньки,
Да весь так и замер, весь в ожидании.
А девица то тем временем принарЯдилась,