Колодец

Всего около мили хватило, чтобы зайти в непроходимую топь. Мешок оставлял на почве характерные следы, но я не сильно беспокоился из-за этого. На мили вокруг нет ни одного человека, а первый же дождь превратит тропу в грязевой поток, в котором уже ничего не найдешь. Я понимал, что был на грани сумасшествия, но при этом прекрасно осознавал, что сделал. Можно сказать, что убийство Аллена было в какой-то мере хладнокровным. Больше всего меня пугало то, что я абсолютно ничего не чувствовал. Никакого ужаса от ситуации или от себя самого. Я мог бы сказать, что ожидал от себя такого и ничуть не поразился тому, что совершил. Как будто я давно замыслил убийство, тщательно обдумывал его и был морально готов.

Через некоторое время я увидел подходящее место: рядом с большим болотом, полностью покрытым пеленой рясы и тины, находилось небольшое водное пространство, окруженное сгорбившимися толстыми деревьями. Вода здесь была немного более прозрачной. Место показалось мне особенно уединенным и неприметным, глаз не задерживался на нем. Тем более, что до этого участка было крайне сложно добраться. Мне самому пришлось продираться сквозь толстые ветви и пролезать между стволами, сильно изогнутыми и переплетенными между собой, а чтобы протащить за собой мешок, потребовалось приложить все оставшиеся силы и проявить некоторую сноровку и гибкость. Совершенно изможденный, я наконец оказался у края болота, больше походившего на продолговатою яму с мутным содержимым. Поверхность пузырилась, будто наблюдала за нами с все возрастающим интересом. Я достал тело из мешка и стал аккуратно опускать его в воду одной рукой, другой держась за скрюченную ветвь ближайшего к воде дерева. Я смотрел, как под покров болота уходит рука, голова, туловище трупа. Я находился уже практически параллельно воде. Внезапно моя нога поехала по скользкому илу, я не удержался и с громким плеском упал в мутную воду прямо на мертвеца. Я попытался встать и почувствовал, как наступил на одну из частей тела убитого. Тело Аллена еще не достигло дна, поэтому мои ноги начали проваливаться вниз, запутавшись а его одежде. Я не мог найти опору. Я попробовал оттолкнуться ногами от пустоты подо мной и лишь хлебнул тухлой воды. Во рту был привкус грязи серы. Я сделал несколько гребков. Внезапно на поверхности, совсем рядом со мной, появилось лицо. Труп всплыл и теперь затруднял мне продвижение к берегу, его руки распластались по поверхности и бились о мое лицо. Я развернулся и сделал широкий гребок к противоположному краю канавы. Рука моя нащупала скользкую поверхность. В панике я выполз на твердую землю, тяжело дыша и откашливая болотную воду, сердце колотилось с сумасшедшей скоростью, в висках раздавались удары. Я посмотрел на болото. Труп медленно погружался, теперь на поверхности остались только лицо и ладони. Я отломил длинную ветвь и подтолкнул тело ко дну, оно послушно погрузилось глубже. Я перевел дыхание и начал выбираться обратно на тропу, с меня стекала вода, одежда набухла и стало тяжелой. Наверное, со стороны я выглядел как чудовище, утаскивающее заблудших путников на дно ядовитых болот. Если задуматься, то именно им я и был.

Я еще долго не мог избавиться от затхлого запаха, которым был пропитан насквозь, несколько дней я не мог есть, потому что ощущал на губах привкус болотной воды.

Моя болезнь вернулась, ударив с новой силой. После прочтения нескольких философских трактатов мой психоз достиг критического состояния. Мне открывались картины и истины, перед которыми вся суета жизни становилась ничем. На меня волнами накатывали приступы неконтролируемого страха. Иногда я забивался под кровать и лежал там, пока все не пройдет. Порой я начинал думать о том, насколько я мал по сравнению со вселенной, но это были не обычные мысли из тех, что в голове у каждого из вас. Они были будто объемными. Я физически ощущал, как смотрю на себя самого необъятным оком самого бесконечного пространства. Это длилось всего секунду, но для меня такие видения наяву были долгими, как годы. После мне всегда становилось плохо: голова кружилась, меня тошнило, я обливался потом и не мог ничего с этим поделать – я лишь скулил от непередаваемого ужаса. Я думал о том, как велика природа и как глубок космос, о том, как невероятно время.

Меня посещали нездоровые страхи. К примеру, я боялся задуматься настолько глубоко, что не смогу выйти из этого состояния и покинуть чертоги своего сознания. В бреду я делал записи и зарисовки в блокноте, а затем сам не верил, что написал такое. На одним из листов блокнота я изобразил течение самого времени. Для постороннего наблюдателя рисунок показался бы размытыми штрихами и каракулями и вызвал лишь смех. Мне же от взгляда на него стало неописуемо дурно. Я почувствовал, будто стал высоким как небо, но при этом боялся упасть, страница дневника была где-то далеко внизу, только точка на поверхности. Я вырвал страницу с рисунком, смял и сжег тут же, на полу, не испугавшись возможного пожара.

Иногда мне представлялось, что в комнате есть еще один человек, я говорил с ним и отчетливо осознавал, что он так же реален, как и я. Он всегда находился у меня за спиной, но это получалось самым естественным образом, поэтому у меня не возникало никаких подозрений до тех пор, пока нервное состояние не проходило, и я не начинал вспоминать, о чем именно говорил с ним.

Бывало, что мне непреодолимо хотелось уйти. Не конкретно из этого места, а вообще. Уйти очень далеко, без всякой видимой причины. Я шел через поля и холмы днями, но всякий раз приходил в сознание в своей комнате. Я уже не мог сказать, был это сон, лунатизм или пугающая реальность. Я мог хотя бы спуститься вниз и осмотреть подошвы своей обуви в поисках доказательств, но решал перед этим прочитать несколько страниц. В следующий миг я осознавал, что прошло уже более суток с того момента, как я взял в руки книгу.

В редких случаях, когда здоровье позволяло мне добраться до города, я мог купить себе еды. Люди сторонились странного человека в капюшоне, бредущего по улицам города. Когда я заходил в магазин и снимал накидку, лица их белели, а сами они в ужасе разбегались в стороны, женщины тихо вскрикивали, а дети начинали плакать. Все запасы, которые я покупал, заканчивались слишком быстро. Иногда мне казалось, что в кладовой еще остается две-три банки телятины, но там уже было пусто.

Теперь по ночам я отчетливо слышал каждый шорох в доме. Звуки давили мне на мозг и сводили с ума. Шум, из-за которого я перебрался на второй этаж, теперь беспокоил меня даже в моей спальне, хотя раньше этот странный эффект происходил лишь при движении на первом этаже. В моей спальне стоял отвратительный смрад, исходивший от моего тела и постельного белья.

Тем временем я окончательно убедился, что оставшиеся книги древней секции перевести и осмыслить я не смогу, поэтому я решил добраться до третьей железной двери и узнать, что за ней. Представилась возможность проверить, соединяется ли вход в пещере с известными мне тоннелями. Я взял фонарь, ключи и мешок со снаряжением и моим блокнотом. Несколько часов поисков и бесчисленные новые пометки на карте привели меня к нужному месту. Блуждая по лабиринту, я наткнулся на еще несколько необычных мест. Это были каменные или земляные завалы, расположенные поперек некоторых проходов. Это натолкнуло на мысль, что в тоннели существовали и другие входы. Очевидно, их много раз переносили из опасения быть обнаруженными.

Я стоял возле входа и в свете фонаря пытался подобрать нужный ключ. Раз за разом я вставлял в скважину все ключи по очереди, но ни один из них не подходил. Дело осложняло то, что я, по всей видимости, нашел далеко не все железные двери – ключей имелось на много больше. Когда я в очередной раз от отложил последний и ключей в сторону, мне в голову пришла неожиданная мысль. Я потянул ручку на себя, и тяжелая дверь бесшумно открылась, впустив внутрь поток свежего воздуха. Что это могло значить? Один из прежних владельцев, если их было несколько, не закрыл дверь, или ее использовали совсем недавно?

Я прошел через узкий коридор и начал спускаться вниз по широким ступеням. Эхо от моих шагов в плотной тишине было настолько громким, что я не слышал собственные мысли. Как только я оказался внизу, то сразу увидел резкие отличия в обстановке относительно двух предыдущих помещений, в которых мне довелось побывать. Здесь все было перевернуто и находилось в полном беспорядке, книги лежали стопками на полу, а вокруг них тут и там можно было разглядеть огарки свечей и пятна воска. Луч фонаря выхватывал открытые "аквариумы", горы открытых консервных банок…

Нечто обитало тут, в темноте, и сейчас оно пряталось. Мое чувство опасности притупилось на столько, что я продолжал делать неуверенные шаги в темноте вместо естественного в данной ситуации бегства. Вдруг я услышал справа от себя шорох и направил фонарь в ту сторону. У стены, между двумя стеллажами, копошилось что-то живое, оно скрывалось под лохмотьями. Свет выловил очертания сгорбленной фигуры, я сделал несколько шагов по направлению к тени. Из угла, находясь в пол оборота ко мне, на меня смотрело некое подобие человека, которое утрачивало последние сходство с ним. Существо походило на мертвеца, пролежавшего в могиле несколько месяцев. На худом лице глаза казались непропорционально огромными, на голове имелись редкие, но длинные волосы, доходившие до плеч, кожа шелушилась и облезала, открывая мясо, на более здоровых участках была нарушена пигментация – кожа стала желто-бурой. Лохмотья, которые я прежде принял за укрытие, оказались его одеждой. Вопреки тому, что я ожидал, невероятное создание не пыталось наброситься на меня, оно скорее боялось. Яркий свет слепил его, и я отвел фонарь несколько в сторону. Оно смотрело в стену, но иногда украдкой поглядывало на меня, будто в надежде, что я вскоре уйду. Челюсть его немного подергивалась, как будто он сейчас что-то скажет, но, похоже, это была одна из разновидностей нервного тика.

– Кто ты? – Спросил я, стараясь держаться как можно увереннее.

Изо рта существа начали вырываться клокочущие звуки, в которых по началу нельзя было разобрать ни единого слова. Затем я наконец понял повторяющуюся фразу:

– Ты ничего не знаешь об этом месте.

Я повторил свой вопрос, но он продолжал повторять одно и то же. Похоже, он не до конца понимал действительность или же не хотел принять ее. Я сомневался, что он вообще знает ответ на мой вопрос. Возможно, он даже не осознает, где находится и в каком времени существует. Если вообще понимает, что существует, а не принимает происходящее за затянувшийся ночной кошмар. Мне показалось, что существо даже не может подняться, так оно было обессилено. Когда я понял, что задавать вопросы бесполезно, то решил, что смогу найти некоторые ответы в оставшейся части помещения. Я повернулся и двинулся вдоль рядов к противоположной стороне зала. Там я действительно кое-что обнаружил. У самой дальней стены я нашел нечто, похожее на импровизированную кровать. Рядом с ней лежал ворох потрепанной одежды и портфель. Я осмотрел находки и нашел в кармане пальто бумаги, среди которых был паспорт. Уже через несколько секунд я знал, что существо, которое я нашел, было ни кем иным, как бывшим владельцем моей земли, Грантом Пэнквиллом. Очевидно, если я только начинал сходить с ума, то он был уже на последней стадии болезни.

Наконец все части головоломки встали на свои места. Лодочник и Грант когда-то вместе занимались производством и распространением запрещенных препаратов: наркотических курительных смесей и остального. Поэтому лодочник так был удивлен пропажей бывшего владельца дома. После исчезновения Гранта, он продолжил вести свои дела и получать товар, который поставщик доставлял ему на самолете. В ту туманную ночь самолет потерял ориентир и ошибся с местом сброса мешка. Теперь стало ясно, как лодочник держался на плаву, при том, что станцией никто из местных не пользовался. По всей видимости, Грант перебрался жить под землю, а его родственники продали участок, посчитав, что он сошел с ума или же умер. Он долго исследовал тоннели и давно знал о втором входе. Он закрыл колодец заслонкой, чтобы никто не потревожил его и, по всей видимости, надеялся, что участок в болотах никто не приобретет так быстро. Странно, что я не догадался обо этом сразу. Многочисленные вырубленные помещения в доме должны были указать мне на очевидные факты: я все это время шел по чужому следу, сам не замечая этого. Грант складывал книги на полу и размещал многочисленные учебные пособия таким образом, чтобы удобно было переводить сложные тексты. Также поступал и я. С отвращением я осознал, что безобразный портрет, который я обнаружил в мастерской второго этажа, когда въехал в дом, был вовсе не порождением больного воображения. По всей видимости, Грант изобразил себя, находясь в том же болезненном состоянии, в каком я просуществовал последний год.

Я продолжал осматривать зал. Все в нем говорило о том, что здесь живет человек. Фактически, это было его подземный дом. Под ноги мне попадалось тряпье, которое существо могло использовать как одеяла или как одежду – для него это уже не имело значения. Я нашел еще несколько коробок с консервами и свечами. Отдельно от всего стояли химические колбы, наполненные мутными, давно использованными жидкостями. Очевидно, чтение записей для Гранта стало новым наркотиком, несоизмеримо более сильным, чем любые его препараты. На стенах я замечал надписи и символы, выполненные углем или выдолбленные в необычном материале, из которого здесь все было сделано. Надписи были на разных языках, большую часть из них я теперь мог прочесть, однако встречались и незнакомые мне языки. По правде сказать, в некоторых случаях я даже был не уверен, что такой язык существует. Из символов чаще всего встречалась спираль. Она была двух видов: стандартная круглая и квадратная. Надписи – в основном мысли из области философии, я не мог сказать, цитаты ли это или же умозаключения самого Гранта. Внезапно небольшой предмет у стены привлек мое внимание. Через секунду я с ужасом узнал в нем фонарь, обрамленный необычным стеклом красного оттенка. Я вспомнил жуткую ночь на болотах и дьявольский свет, уводивший меня в глубину. Это был Грант, а вовсе не Аллен. Он следил за мной намного дольше, чем я предполагал, с самого первого моего дня здесь. Возможно, он хотел убить меня, но понимал, что физически ему со мной не справиться. На болотах ему оставалось лишь поглубже завести меня. Через год после моего приезда он начал по ночам прокрадываться ко мне в дом, чтобы добыть консервов и свечей. Поэтому я слышал шаги, даже находясь на втором этаже. Я содрогнулся от одной только мысли о том, что это существо могло находиться в моей спальне и наблюдать за мной, пока я сплю или брежу. Я вспомнил о человеке, лица которого я не видел, но разговаривал с ним. Я считал, что это плод моих болезненных фантазий, мое второе я в человечьем обличии. Все это время я говорил с Грантом. Он видел, как медленно угасает мой разум и моя жизнь, возможно, наслаждался этим. Он был еще более безумен, чем я, и вряд ли сам осознавал, что делает, иначе уже давно прикончил бы меня во сне. Он обнаружил мое присутствие уже в первые дни и следовал за мной по тоннелям, наблюдая из-за углов и скрываясь во мраке. Возможно, тогда он не был готов к убийству, но постепенно разум его все больше походил на разум животного. Я был в ужасе, когда видел галлюцинации, но теперь испугался неизмеримо больше, когда узнал, что часть их них была реальностью.

Я поспешно двинулся мимо стеллажей обратно, но, похоже, забыл, в каком именно ряду обнаружил существо. Мне казалось, что это произошло примерно между четвертым и шестым, но здесь я не обнаружил Гранта. В соседних рядах его также не было. Он совершенно точно переместился, пока я бродил по залу. Я прошел еще раз между всеми рядами. Слишком поздно пришедшие нехорошие мысли заставили меня ускорить шаг, а после и вовсе побежать. Все более мрачные мысли заполоняли голову, и я не знал, какая из них хуже. В отчаянии я побежал к выходу из зала и тут услышал далекий лязг.

Я похолодел и на несколько секунд впал в оцепенение, ноги мои подкосились. Когда я пришел в себя, то бросился вверх по лестнице. Дверь была заперта снаружи. Я совершил ужасную ошибку – в Гранте осталось намного больше сознания, чем я предположил. Более того, у него оказалось достаточно сознательности, чтобы адекватно воспринимать происходящее. Он попросту обманул меня. Я стучал, истирая кулаки до самой кости, и кричал, но никто не ответил мне. Я был уверен, что он стоит за дверью и наслаждается этими звуками, наслаждается тем, как провел меня. Я провел у двери, должно быть, несколько часов, а затем в бессилии вернулся вниз и уснул прямо на холодном полу.

Я выбился из сил, пытаясь отыскать в зале предмет, способный помочь мне вскрыть дверь. Я понимал всю беспомощность своего положения: два года назад я не смог найти способ открыть дверь даже находясь с другой стороны, имея под возможность воспользоваться любым инструментом. Здесь же у меня не было практически ничего. Я попытался сделать из консервной банки некое подобие ключа. Я изрезал ладони, стараясь руками согнуть ее и отломить часть, чтобы придать нужную форму. Уже перед самой дверью я понял, как жалко выглядит моя попытка, но все же решил испытать удачу. Обрезки банки лишь сминались в замочной скважине, никак не воздействуя на механизм. Я обследовал каждый сантиметр зала, надеясь обнаружить другой выход, хотя прекрасно знал, что его нет и быть не может. У меня с бешеной скоростью заколотилось сердце, когда при осмотре я заметил на стене, под самым потолком, черный прямоугольник. Я подумал, что это может быть вентиляционное отверстие, высота зала не позволяла разглядеть, что именно там находится. На трясущихся ногах я начал обходить зал, раздумывая, как забраться на такую высоту. У все мутнело перед глазами, когда я представлял, что могу оказаться так близко к выходу, но не иметь возможности добраться до него. Я уже начал думать, удастся ли мне снять «аквариумы» с полок, чтобы поставить друг на друга (я помнил, как один из них выдержал мощнейший удар топором), однако вскоре выяснилось, что лезть наверх не потребуется. Я догадался бросить в черный прямоугольник подсвечником, чтобы получить дополнительную информацию о его структуре. Результат оказался ошеломляющим. Подсвечник с глухим стуком отлетел от прямоугольника, как от обычной стены. Потерянная надежда совершенно сломила меня. Когда я вновь потерпел неудачу, со мной случилась настоящая истерика. Сперва я в бешенстве закричал, так громко, что оглушил сам себя, а затем метался по залу, плача и безумно хохоча, бился о стекла «аквариумов», рискуя нанести себе тяжелые повреждения и увечья.

Уже позже я нашел немногочисленные запасы консервов, свечей и воды в бутылях. Невозможно передать, насколько я был подавлен в то момент. Меня непрестанно тошнило от мыслей о смерти и месте, в котором я находился. Через три или четыре дня, в течении которых я ничего не ел, я полностью смирился со своим положением. Теперь я мог лишь бродить в оцепенении между рядов. Несколько раз меня посещала мысль о самоубийстве, и в один из самых отчаянных моментов я почти решился. Однако сложно даже вообразить, каким способом можно сделать это в подобной камере заточения. Я не смог бы перерезать себе горло, тем более, что ножа не было, и пришлось бы работать куда менее острым предметом. Некоторое время я размышлял над колбой с химическим веществом. Скорее всего это был наркотик, но я не был уверен, что большая доза сможет отправить меня на тот свет. Одним словом, я не нашел безболезненного способа убить себя, поэтому оставил эту идею. Когда мои мысли в некоторой мере пришли в порядок, если это вообще было возможно в подобной ситуации, я решил исследовать книги, которые находились в зале, чтобы хоть чем-то отвлечься от гнетущих мыслей и идей. Грант принес сюда множество словарей, поэтому с переводом проблем возникнуть не должно было. Я открыл один из "аквариумов" и взял дневник в красивом переплете из черной кожи с золотыми буквами на корешке. Эта вещица выглядела очень дорогой. Я открыл первую страницу и начал читать. Повествование велось на привычном мне английском языке, однако смысл написанного ускользал от меня, отдельные словосочетания не складывались в цельные предложения. В основном это происходило из-за огромного числа новообразований, которые ровным счетом ничего не значили для меня. Несколько минут я глупо скользил взглядом по листу, а затем обратил внимание на дату в углу страницы. Эти цифры испугали меня больше, чем то, что я был обречен умереть в одиночестве под землей. Если верить записи, этот дневник был написан в 2007 году. Я продолжал читать, в надежде найти подтверждение ошибочности даты, и вскоре начал понимать общую суть написанного. Мне стало трудно дышать, мозг отчаянно нуждался в кислороде, но не получал его. Я схватил с полки другую книгу и увидел в ней подтверждение моих ужасающих и потрясающих сознание догадок. Книги в этом зале описывали события, которые только произойдут, в ближайшем или далеком будущем. А может быть правильнее было сказать «которые произошли в будущем»?

Мой рассудок окончательно помутился, кажется, я даже упал в обморок или впал в сомнамбулическое состояние. Невозможно было определить, как долго я находился без чувств. Когда я пришел в себя, то подчиняясь будто бы чьей-то чужой воле, взял свой дневник, сел на пол и сделал подробные записи, которые вы сейчас читаете. Теперь они подходят к концу.

Я поразился тому, что даже перед лицом смерти у меня из головы не выходит одна единственная мысль, подобно плесени распространяясь по всему моему мозгу. Что находилось за четвертой дверью, той, за которую мне уже никогда не попасть? Я перестал строить догадки, потому что с каждой новой у меня возрастало животное желание скрести и грызть железную дверь, лишь бы добраться до последнего зала. Однако я понимал, что самые мои смелые догадки не мог иметь ничего общего с реальностью. Проведя несколько лет за чтением этой библиотеки, я чувствовал, что за дверью скрываются записи, недоступные для человеческого сознания. Возможно, эта библиотека создавалась не для людей, возможно, она была создана не людьми. Ответы на эти вопросы скрывались в тысячах лет изучения собранного здесь материала. Я думал о людях, которые обнаружат это место после меня. Я все еще чувствовал, что не готов разделить загадки этого места с кем бы то ни было. Если бы мои спасители явились прямо сейчас, пока я нахожусь в силах, я бы убил их, не задумываясь ни на секунду. Парадоксально, но также я полагал, что предпочел бы умереть здесь, чем узнать, что кто-то еще прикоснется к знаниям, скрытым в этом невероятном месте.

Мой фонарь перестал работать некоторое время назад. Под землей, без неба над головой, чувство времени полностью пропадает. Это ощущение абсолютно бесподобно: в любой момент ты не можешь сказать, прошел ли час или целый день. Здесь по-настоящему понимаешь, что время – всего лишь иллюзия. Мне кажется, что я нахожусь здесь целую вечность. Может быть это правда. Может время действительно исчезло, а я навсегда застрял в этой пустоте навечно.

У меня осталось несколько свечей и воды максимум на неделю. Иногда я пробираюсь через зал в полной темноте, нащупывая путь руками. Я уже знаю здесь каждый поворот и выступ, чувствую это место не только кожей и понимаю его все больше, будто сливаюсь с ним и становлюсь его частью. Один в темноте. Здесь есть время для размышлений. Сейчас это все, что у меня осталось. Я размышляю о многом: что со мной случилось, что случилось с этим миром. Мысли развлекают меня. Интересно, какой будет моя самая последняя мысль. Скорее всего, я не почувствую, как умираю. К тому времени моя голова уже перестанет работать от длительного обезвоживания. Не знаю, буду ли я чувствовать хоть что-то. Я уберу свои записи под стекло, к другим книгам, а затем буду ждать смерти. Я больше не боюсь, после того, что я увидел здесь, что узнал о нашей вселенной, движении времени и материи. Смерть для меня больше не имеет значения, как и для любого человека на нашей планете. Разница между мной и вами лишь в том, что я знаю ответ.