Похоже, нечто изменило мою нервную систему и весь организм. Я никогда не страдал лунатизмом, но факты невозможно было отрицать. Самым удивительным во всем этом было, то что во время своих ночных передвижений я занимался непривычными для подверженных этой болезни вещами. По всей видимости, я продолжал заниматься тем же, чем занимаюсь наяву, но неосознанно. Вскоре выяснился еще один примечательный факт: я помнил все, что прочитал в этом гипнотическом состоянии, однако в моем мозгу не было ни намека на воспоминания о действиях или увиденных образах. Меня в крайней степени встревожило происходящее. Следующей ночью, перед тем, как уснуть, я пристегнул себя за ногу к кровати ремнем в надежде проснуться от рывка, если в таком состоянии попробую подняться с постели. Утром я проснулся на кухне, за обеденным столом. Я не помнил ничего о том, как освободил себя и пришел в эту комнату. Моя тревога едва не переросла в настоящую панику, но в критический момент мои ночные хождения закончились. Я не связывал их с переменой в погоде или расположением звезд и небесных тел – я в это не верил. Возможно, у меня закончился период стресса, который мог быть вызван чем угодно в столь необычных и тревожных обстоятельствах.
В один из дней я обнаружил, что тело мое покрылось бурыми пятнами. Возможно, это произошло вчера, а может быть – неделю назад, я не мог сказать точно. Во любом случае, это влекло не меня от чтения не больше, чем на минуту. Еще через несколько дней я почувствовал на своем лице и руках глубокие желтые язвы, которые пузырились и кровоточили, сочились белесым соком. Я понимал, что должен обратиться в больницу, но не мог этого сделать. Нет, физических сил дойти до города у меня еще хватало, однако здесь дело было совершенно в другом. Я категорически не мог оставить процесс чтения. К тому времени я уже несколько месяцев не спускался в лабиринт. Я набрал с собой достаточное количество записей, чтобы их хватило минимум на ближайшие полгода. Я решил, что сам смогу справиться с болезнью, не прибегая к помощи врачей. Очевидно, что виной моему состоянию был целый комплекс причин, состоящий из отсутствия питания, солнечного света, движения, из чрезвычайной перегруженности мозга при полном отсутствии отдыха, депрессии и психического расстройства, вызванного безумными и пугающими образами, преследующими меня.
В какой-то момент меня начали посещать мысли из религиозной плоскости. Не получил ли я власть над пространством-временем, узнав секреты вселенной? Однако я вовремя ограничил свои размышления в этих сферах, здраво рассудив, что никак не могу использовать свои знания на практике.
Я давно не следил за датами, не мог точно сказать, осень сейчас или все еще лето. У меня резко упало зрение, но времени добраться до города и заказать очки у меня не хватало. Во время чтения одной из записей, едва не вызвавшей у меня нервный срыв, я держал себя за волосы, а затем убрал руку, оставив в ней клок волос. Я следующие четыре дня я полностью облысел.
Меня преследовали приступы галлюцинаций, обостряющиеся во время моих передвижений по дому. К тому времени нельзя уже было сказать, что я ходил – это скорее походило на неуклюжее волочение и шатание.
Сидя за открытым словарем, я размышлял над тем, что происходит. Мою голову посещала навязчивая идея. Все в происходящем было настолько нелогично, что можно было принять это за сон. Все чаще я задумывался над этим. Может быть, я сплю прямо сейчас? Это чувство подпитывалось тем обстоятельством, что к тому моменту я не спал уже четверо суток подряд. Я видел все как в тумане, не мог сосредоточиться, на голову давила страшная тяжесть. Помню, я продолжал думать, что, возможно, нахожусь во сне, но в какой-то момент отвлекся. Когда я попытался вновь сосредоточиться на ускользающей мысли, то отчетливо вспомнил, что сплю и давно хочу избавиться от этого кошмара. Я захотел разбудить себя, но не знал, как это сделать. Мне повезло, что рядом не оказалось острых предметов, иначе я непременно воспользовался бы ими. Во сне я не боялся причинить себе боль и готов был вытерпеть ее всего секунду, чтобы очнуться в реальности. Я лихорадочно оглядывался по сторонам, ища способ нанести себе болезненные повреждения. На глаза мне попалась керосиновая лампа, стоявшая на верхней полке шкафа. Я плеснул керосина на руки и зажег спичку. Несколько первых секунд я все еще не понимал, что происходит, но затем дикая боль задействовала все до единой нервные клетки в моем организме, и я пришел в себя. У меня не хватало сил, чтобы кричать. Мне удалось сбить пламя одеялом, но руки сильно обгорели, оставив сильнейшие ожоги. Больше всего досталось ладоням. Я аккуратно обернул их бинтами, и неделю или две не мог ни к чему прикасаться, испытывая ужасное жжение и боль. Самым худшим в этой ситуации для меня оказалось то, что мне на какое-то время был закрыт доступ в лабиринт – я не имел возможности спуститься в колодец с подобными повреждениями.
Наконец я переборол свои желания и решил хоть немного поправить критический уровень здоровья. Я собирался сделать это по завершении изучения третьего зала, однако убедился, что не доживу до этого момента при столь серьезных симптомах болезни. Я ограничил себя семнадцатью часами перевода в сутки. Шесть часов я спал, еще один час ел и выходил на короткие прогулки до берега и обратно. Нормальная еда в доме давно закончилась, я питался консервами с истекшим сроком годности, не брезговал различными растениями из сада, а воду не самого высокого качества набирал прямо из реки.
Мои прогулки и частично восстановленный режим сна помогали. Разум понемногу возвращался ко мне, мерзкие язвы и нарывы на теле уменьшились, однако чувство голода к сокрытому в лабиринте никуда не исчезло. Кажется, оно лишь усилилось, сдерживаемое в неволе. Моя темная сторона боялась, что мне не хватит времени, чтобы перевести и понять все книги в зале. Я знал – это страшная правда, даже сотни жизней не хватит, чтобы дойти до конца лабиринта. Я нашел всего четыре двери под землей. Сколько еще книг скрывалось там, во мраке, заточенных в мертвых аквариумах. Я боялся окончательно сойти с ума или даже умереть от мысли, что мне никогда не дойти до конца пути.
К лету я наконец добрался до зала за второй дверью. Однако обстоятельства, о которых я напишу ниже, не дали мне времени сразу ознакомиться с его содержимым.
Одна из моих часовых прогулок привела к совершенно случайному открытию еще одной части паззла. Думаю, было около двух часов ночи. Я сидел на насыпи, напротив моста, и смотрел на черную ленту реки. Волны были подернуты рябью. На уцелевших перилах моста виднелись силуэты воронов, их собрались здесь десятки. Было похоже, что их что-то спугнуло и заставило покинуть место, которое они выбрали для ночлега. Они вели себя в беспокойно и непрестанно кричали, перелетая с одного края моста на другой, расхаживая по обломкам. Местность окутал густой туман, он наползал с западного берега, и его тонкие костлявые пальцы тянулись в разные стороны, обволакивая дом и близлежащие деревья. Воздух наполнился водяной взвесью и еще больше препятствовал обзору. Внезапно я услышал приближающийся шум. Я огляделся и постарался понять, с какой стороны он доносится. Было похоже на гул мотора, но машина не могла пробраться сюда по бездорожью и тем более ехать с такой скоростью. Звук был уже почти рядом, нет, он скорее был надо мной. Я поднял голову: небольшой самолет с открытой кабиной пронесся надо мной. Я видел его лишь несколько секунд, пока это мне позволял туман. Затем белая стена поглотила его. Я продолжал вглядываться в ту сторону, где он пропал. Мне показалось, что шум не удаляется, а вновь нарастает. Самолет пролетел в обратном направлении, я прижался к земле. Казалось, пилот что-то высматривает на земле. Я испугался, что он может по неизвестной причине искать меня, однако вскоре понял, что на самом деле происходит: летчик заблудился в тумане. Вряд ли он хотел сесть – насколько мне было известно, поблизости не было ни одного аэродрома или хотя бы удобной для посадки площадки. Представлялось невозможным, что даже сильный туман так сильно собьет с курса. Очевидно, он здесь с иной целью. Я встал и двинулся по опушке леса к холмам. Самолет продолжал кружить, исследуя все направления, но постепенно смещаясь на северо-запад. Я уже перешел с шага на бег, но у меня не хватило сил удержать темп хотя бы пять минут – так мой организм был ослаблен. Звук еще раз пронесся надо мной и устремился к самым холмам. Я старался двигаться как можно быстрее и при этом не упасть в обморок от переутомления. В висках раздавались заглушающие все удары. К тому моменту, как я оказался у тропы, ведущий вверх по склону, самолет уже закладывал виражи у самой дальней точки правого холма, то появляясь из густого облака, то вновь исчезая в нем. Вскоре я оказался на вершине. Мне открылся вид на долину между холмами, в которой туман не добрался до самого дна, но висел на высоте около полумили, создавая нечто вроде низких облаков над ложбиной. Я успел краем глаза увидеть, как самолет опустился совсем уж низко и, я готов в этом поклясться, уронил или, скорее, сбросил что-то на склон. Я не разглядел очертаний предмета, выпавшего из кабины, лишь мог предположить его примерный размер. Самолет улетел строго на запад и больше не появлялся.
Только сейчас я ощутил, какой холодной выдалась ночь, но о том, чтобы вернуться в дом за плащом или курткой не было и мысли. Я начал спускаться по крутому левому склону, все дальше уходя в сторону от тропы. Я старался замедлить спуск, но на нетвердой почве это удавалось с трудом, приходилось двигаться скачками и рывками. Постоянно приходилось внимательно следить за ногами, чтобы не опуститься на камень при очередном прыжке, многочисленные горные ручьи еще больше затрудняли передвижение. При всей своей скорости я старался двигаться как можно тише и аккуратнее, ведь я все еще не понимал полной картины. Мне было не известно, должен ли кто-то подобрать выброшенный из самолета предмет, и если да, то когда это должно произойти. Вполне вероятно, что я нахожусь не один в этой ложбине. Хоть вокруг и было темно, но все же находиться на полностью открытом пространстве в такой ситуации было страшно. Так же меня все чаще посещала мысль, что предмет мог вполне оказаться человеческим телом. Это предположение вызывало еще больше вопросов, над которыми я сейчас задумываться не хотел – нужно было как можно скорее достигнуть места падения. Я уже спустился достаточно, чтобы перейти на соседний склон и начать огибать его по дуге. На этой стороне холма природа имела несколько иной характер: здесь почти отсутствовала растительность, а поверхность в основном состояла из скальной породы, а не из земли. Это значительно снизило скорость моего передвижения. Теперь мне приходилось в темноте перебираться с одного выступа на другой, цепляясь руками за камень. В любой момент я мог оступиться – в данном случае опасность представляла не высота, ведь это был всего лишь небольшой холм, а многочисленные острые края и уступы. Одно неловкое движение могло привести к тяжелейшим последствиям.
Мне показалось, что я уже должен был добраться до нужного места. Я вглядывался во мрак, но ничего не видел, как сверху по склону, так и снизу. Сложно было сказать, насколько близко я нахожусь от места падения, потому что с вершины не смог увидеть ни одного хоть сколько-нибудь примечательного ориентира – все камни и выступы были похожи друг на друга, особенно ночью. Через несколько шагов мне показалось, что я заметил некоторое отличие от привычного ландшафта в нескольких ярдах сверху. Скальная порода в этом месте была практически отвесной и гладкой, поэтому я обогнул ее, и, преодолев несколько выступов, выбрался на некоторое подобие каменистой площадки. Я понял, что мой взгляд снизу привлекли густые заросли кустарника. Теперь я вспомнил. Это было то самое вьющееся растение, которое прикрывало вход в пещеру на склоне – я видел ее два года назад, когда впервые прошел в город этим путем. Я отогнул несколько ворсистых стеблей и протиснулся ко входу. Внезапная догадка ошеломила меня, и я медленно двинулся внутрь. У меня были с собой только спички, поэтому двигаться я мог в основном лишь наощупь. Путь уводил меня вниз, постепенно уклон становился все больше. Я ежеминутно проверял стены пещеры, чтобы не пропустить возможные развилки. Через некоторое время я с дрожью ощутил рукой гладкую поверхность. Я зажег спичку и понял, что, по всей видимости, оказался прав. Далее тоннель выложен кладкой в той же манере, что и ход в колодце. Очевидно, в лабиринт существовал второй вход. В сущности, я не знал, как относиться к подобной находке: если этот тоннель соединяется с остальными, то для меня это не играло никакой роли, если же он ведет к неким скрытым залам, то становилось совершенно неясно, для чего разделять эти подземных хода. Я решил в ближайшее время вернуться сюда с фонарем и как следует все разузнать.
А теперь пора было уходить. Когда я выбрался из зарослей, уже начинался рассвет. Я оглядел унылую долину и сразу увидел нечто черное чуть ниже и левее от уступа, на котором находился. По всей видимости, это и был выброшенный из самолета предмет. Я подобрался ближе. Предмет оказался объемной сумкой или мешком, мягким на ощупь. Я аккуратно открыл его и вытащил часть содержимого. Мешок был доверху набит завернутыми в специальную бумагу листьями неизвестного мне растения. Я сразу вспомнил о курительных смесях, которые нашел при осмотре дома, когда въезжал сюда. Я не мог сказать наверняка, но они вполне могли быть упакованы в точно такую же бумагу. Внезапно я уловил краем глаза какое-то движение. По склону со стороны реки, откуда я пришел, спускался человек. Я быстро убрал сверток в мешок и закрыл его. Мне оставалось надеяться, что в утренней дымке человек не разглядел меня или вовсе не увидел. Я скрылся за одним из уступов и принялся ждать. Постепенно размытое пятно превратилось в отчетливую фигуру. Когда человек приблизился на расстояние нескольких ярдов, я узнал его. Это был лодочник со станции. Он подозрительно осмотрелся. Лицо его выглядело взволнованным и нервным. Некто сбросил груз для лодочника, но сразу было понятно, что сброс произошел в незапланированном месте. Скорее всего, летчик телефонировал ему после посадки и сообщил координаты, ведь у холмов тумана не было и он смог назвать ориентиры. Лодочник поднял мешок и потащил обратно на холм через ложбину. Я выждал, пока он не скроется за перевалом и двинулся в сторону дома.
Произошедшие события подкосили частично вернувшееся ко мое здоровье, но я не мог сопротивляться своим желаниям, поэтому вскоре вновь спустился под землю, чтобы исследовать зал за второй дверью.
Вскоре я понял, что здесь собраны записи, пришедшие к нам из намного более древних периодов. Большинство из них были написаны не на бумаге. Для чтения некоторых не требовалось словарей – события в них описывались с помощью рисунков, иные же понять было вовсе невозможно – такие языки не были известны ни мне, ни смотрителю городской библиотеки.
Я нашел зарисовки неизвестного народа, в которых рассказывалось о существе, пробирающемся по ночам в дома и утаскивающим людей. Художник передал вид этого существа как нечто, больше всего похожее на
Я прочитал о жителях островов Индонезии, которые следовали необычному культу, связанному со сновидениями. Они верили в реальность снов и считали их оборотной стороной нашего мира. У каждого человека было две равноправные жизни, здесь и на "туманной стороне". Каждое утро островитяне собирались у дома вождя и рассказывали о своей второй жизни. Иногда с человеком во сне случались страшные вещи, но увидеть свою смерть в кошмаре нельзя. В таких случаях шаман заглядывал в шар "иных миров" и принимал решение, действительно ли произошла смерть. Когда человек умирал во сне, то знал – его ждет неминуемая гибель и во второй жизни, потому что души двух миров связаны между собой тонкой нитью, которая обрывается при смерти одной из них. Такие несчастные впадали в глубокую депрессию и вскоре умирали от голода, обезвоживания или многочисленных болезней, которые поражали ослабленный организм. Те, кто не заболевал, вскоре бросались в море или добровольно уходили в дикие леса острова полностью безоружными. Считалось нехорошим знаком общаться с таким "мертвецом". Иные сходили с ума и отказывались верить, что находятся в реальном мире. Они полагали, что до сих пор спят. В таких случаях считалось, что гость из иного мира, ночная душа человека, запуталась и поселилась в теле из нашего мира. Таких людей на острове уважали и боялись до дрожи. Легкие сжимались и не давали вздохнуть от описаний изощренных обрядов, которые проводили на острове. У островитян не было богов в нашем понимании. Неким подобием всемогущего существа являлась Нь Решх, сущность, для которой не было разности между миром снов и реальностью. Она видела и знала все, могла вызывать дурные сны и кошмары. Однако это все же было не божество. Сущность не почитали, а боялись, и старались бороться с ней. Всем было известно, что однажды шаман сражался с Нь Решх и вышел из схватки живым. Теперь раз в год, в годовщину той схватки, сущность и шаман встречаются возле пропасти, на разных краях разлома между двумя мирами, и общаются как равные. Они говорят о сути вещей, о тайнах времени и пространства, но шаман никогда не расскажет правду. Перед сном островитяне молили своего сумеречного двойника о том, чтобы он остался в живых и не попался в лапы Нь Решх.
Записи принадлежали одному из островитян, который еще подростком умер во сне. На утреннем собрании он испугался сказать об этом, и молча ожидал своей гибели. Он знал, что шамана не так-то легко обмануть. И раньше случалось, что кто-нибудь страшился признаться в неизбежном. Шаман быстро вычислял таких людей без особах проблем: они становились нервными, голос их дрожал во время рассказа. Если этого не удавалось на утреннем собрании, то в течении следующих нескольких дней наверняка – ни один человек на свете не может спокойно выдержать знания о том, что он неизбежно умрет в скором времени. Мальчику удалось обмануть шамана – небывалый случай, великая удача. Однако это вовсе не было избавление – жизнь для него превратилась в мучительное ожидание. Но шли месяцы и годы, а жизнь продолжалась как обычно. Тогда он задумался, что, возможно, и не умирал в тот день, ведь в другой жизни все происходит не так, как в этой, нельзя ничего сказать наверняка, потому ее и называют "туманной стороной". Но рассказать обо всем шаману сейчас – означало признаться в самом ужасном преступлении. Он и представить себе не мог, что произойдет, если он скажет правду.
Позже, когда он вырос и приобрел уважение среди островитян своим умом, то познал другие истины мира. Он заключил, что вера его народа является ложной и заявил об этом открыто. Он обвинил шамана и вождя племени в плетении интриг и умерщвлении неугодных им жителей острова. Его изгнали вместе с группой своих последователей на один из соседних островов. Всю оставшуюся жизнь он посвятил спасению "умерших" людей, забирая их в свою общину и стараясь убедить, что они могут прожить еще долгие годы. Остров, на котором он поселился, назвался "Танг ла" – маленький остров. Его племя же проживало на острове большом "Танг ре". Первых своих спасенных он находил в лесах Танг ре, в которые они уходили, умерев. Многих уже не было возможности вернуть – они находились на последней стадии, когда, так и не умерев в реальности, начинали считать, будто Нь Решх поймал их в свои сети и отправил в пустошь, мир между сном и реальностью. Но молодые островитяне еще могли быть спасены. Он записал свою историю и пространные рассуждения о мире снов в книгу, которую я держал в руках.
Помню, в один из тех дней я зашел в дальнюю комнату в поисках одного из словарей и увидел себя в зеркале впервые за последний год. Зеркало было грязным, однако это не могло служить оправданием тому, что я увидел. Мои глаза, серые и мутные, будто больше смотрели не наружу, а только во внутрь, волосы торчали клоками после того, как я неаккуратно обрезал их ножницами, весь вид мой был несвежий и разлагающийся. Я успокоил себя мыслью, что все это закончится, когда я дойду до конца последней залы. Но сколько книг там еще было? Возможно, их перевод займет годы. Я одновременно хотел конца и жаждал, чтобы это никогда не заканчивалось.
Мне хотелось лишь изучения новых книг. Болезнь захватывала теперь не только мое сознание и мысли, но и тело. С каждым днем становилось все сложнее вставать с постели. Спуск по лестнице в колодец стал для моего организма настоящей пыткой, а блуждая в тоннелях, я чувствовал себя дряхлым стариком на последних стадиях рассеянности и склероза. Теперь я тратил на поиски железной двери по несколько часов, путаясь в переходах лабиринта, забывая количество пройденных ходов и поворотов. Виной тому были навязчивые мысли о том, что откроется мне сегодня. Они как бы вытесняли из головы все остальное, полностью поглощая мое внимание. Зато когда я читал, то был полностью сосредоточен на информации, запоминал каждую строчку, помнил все прочтенные книги и мог мысленно повторять целые абзацы из них. В один из дней я окончательно сломался и провалился в глубокий сон, проспав почти трое суток. Во время этого сна я наблюдал самые дикие и невероятные сюжеты. После этого было страшно засыпать, я панически боялся увидеть эти сны вновь. Я был противен сам себе за то, что мне снилось.
В одну из прогулок я стоял на песчаной насыпи и смотрел на ночное небо. Я увидел Венеру, планету бурь и штормов. Раньше далекие планеты и звезды притягивали меня своей загадочностью и непостижимостью. Мне казалось, что далекие чужие миры содержат в себе бесчисленное количество загадок. Но все это оказалось глупой шуткой, всего лишь ширмой, прикрывающей настоящую правду: наша планета сама являлась источником невероятных явлений, которые никто бы не смог объяснить даже приблизительно, возможно, мы все, что мы знали о вселенной – неправда, основанная на слепом доверии к лженаукам, самой природой, разыгрывавшей перед нами самый грандиозный и жестокий спектакль во вселенной. Я отвел взгляд он неба и уставился на черную воду.
Я не мог вспомнить, когда в последний раз принимал душ или соблюдал иные правила гигиены. От меня пахло гнилью и разложением, но я этого не чувствовал. Я начал бредить. Мне казалось, что я разговариваю сам с собой или читаю вслух, но через некоторое время понимал, что рот мой плотно закрыт. Днем мне было холодно, костяшки пальцев на руках и ногах деревенели. Зато ночью, в короткие часы сна, я будто горел в постели. Я был полностью мокрым от пота, он пропитывал простыни и одеяла насквозь. Из-за этого я постоянно чувствовал обезвоживание с утра.
Я читал под тусклым электрическим светом лампы, когда услышал стук в дверь. Я нехотя оторвался от текста и прошел в прихожую. За дверью оказались два представителя полиции.
– Все в порядке? Вы не открывали почти десять минут.
Офицер пытался говорить спокойно, но я прочел на бледном лице замешательство, в которое привел его мой внешний вид.
– Со мной все порядке. Чем я могу вам помочь?
Я чувствовал, как неестественно происходят движения моего рта. Я попытался вспомнить, когда в последний раз говорил, и мне это не удалось.
Полицейские сообщили о цели своего визита. В Лондоне посчитали крайне странным то обстоятельство, что я, выиграв судебный процесс, о котором я уже упоминал, не явился в назначенный срок подписать бумаги и вообще пропал из поля зрения. Представители власти узнали, где я сейчас обитаю, и послали офицеров для выяснения обстоятельств. Один из полицейских спросил, могут ли они войти в дом, но я сделал головой неопределенное движение, которое не говорило ни "нет", ни "да", и загородил рукой проход. Я пообещал, что в ближайшее время появлюсь в городе и оформлю необходимые документы. Оба с некоторым подозрением посмотрели на меня, а затем один из них произнес:
– Еще кое-что. Нам стало известно, что ваш сосед, мистер Аллен, возможно является опасным преступником. Сейчас мы ведем расследование, и у нас нет доказательств, чтобы арестовать его. Мы рекомендуем не вступать с ним в контакт и держаться подальше.
На этом мы распрощались. Я вернулся в дом. Я размышлял по поводу прихода полицейских, а затем мои мысли переключились на Аллена. Возможно ли, что он знает о лабиринте и ищет вход в него? Я никогда не допустил бы другого человека до книг. Чем больше я думал об этом, тем сильнее чувствовал ненависть к нему. Я решил тут же найти Аллена и поговорить с ним. Я готов был даже угрожать, если это потребуется, поэтому на всякий случай положил в карман нож. Я накинул куртку и направился к дому Аллена.
В окнах второго этажа горел свет, поэтому я подошел к большой дубовой двери и постучал. Через минуту хозяин открыл и пригласил меня в дом. Признаюсь, я поразился, когда вошел внутрь. Возможно, это было в большей мере связано с тем, что я совершенно не ожидал подобного, а не с самой обстановкой. Тем не менее, то, как был устроен замок изнутри, было в крайней степени необычно. Мебель практически отсутствовала, стены и пол ничем не были обиты, обнажая серые камни, из которых были сделаны. Стены были также увиты плющом, как и снаружи, – создавалось ощущение, что я лишь прошел со двора через арку в другой двор. Нельзя было сказать с уверенностью, была ли в этом задумка неведомого архитектора, или открывшаяся картина была обусловлена крайней степенью запущенности, на которую только способен человек. Продолжая оглядывать владения, в которых проживал Аллен, я все больше склонялся ко второму варианту.
Я прямо спросил Аллена, что он пытается найти в земле, и рассказал, как видел его на старой дороге. Я хотел, чтобы он признался. Он долго смотрел на меня. Было видно, что я удивил его своей осведомленностью.
– То, что я ищу, никак тебя не касается. – Наконец произнес он.
– Ошибаешься. И я точно знаю, что ты ищешь. Они тебе не принадлежат. Я обнаружил это место, теперь все это мое.
После такого начала не оставалось ни единого шанса, что дело закончится лишь разговором. Казалось, Аллен раздумывал над чем-то: он продолжал пристально наблюдать за мной, но мысли его были далеко. Затем он двинулся ко мне, слишком резко, чтобы посчитать это естественным движением. Все закончилось быстро. В один момент мы сцепились друг с другом руками, а уже в следующий я придавил коленом грудь Аллена, рукой держа его за горло. Я был измотан своей болезнью, и тело мое ослабло, однако по бледному костлявому лицу моего соперника можно было понять, что он также оставил все силы, пытаясь добраться до лабиринта. В прошлую нашу встречу он даже выглядел выше, тогда мне ни за что не удалось бы его свалить. Сейчас он представлял собой лишь болезненного юношу. Я вытащил из куртки нож и приставил к его груди. Он отвел взгляд и прохрипел:
– Не надо, не надо. Забирай все золото себе. Я уйду, и ты больше никогда не услышишь обо мне.
Секунду я находился в замешательстве, но потом вдруг все понял. Глупец думал, что земля скрывает спрятанное золото, он и понятия не имел о настоящем сокровище, которое можно обрести в лабиринте, о знаниях, которые спрятаны в его глубинах. Я понял его метод, до которого не смог догадаться раньше. Очевидно, у не было карты с указанием места – лишь примерное местоположение, чье-то случайное слово. Возможно, карты и вовсе не существовало, возможно, не было и никакого золота. Сколько таких кладоискателей тратят жизни бесплодные поиски и заблуждения. Он всего лишь исследовал местность, искал среди болот места с твердой поверхностью и наугад проверял их. Я засмеялся. Нож легко вошел между ребрами, изо рта Аллена потекла пузырящаяся кровь. Я не мог его отпустить – он был, наверное, единственным человеком во всем мире, который мог устроить мне неприятности. Вызвать полицию или отомстить. Нет, конечно же я не мог позволить этому случиться сейчас. Когда я так близок к концу.
Я решил отнести тело в болота. Мне было известно, что трупы не разлагаются в торфяниках многие десятилетия, однако сложно было вообразить, чтобы кто-то смог отыскать в них тело.
Я бродил по дому в поисках подходящего мешка или ветоши, в которую можно будет завернуть тело. Я уже отмечал крайне необычную обстановку дома. В процессе поисков это ощущение усилилось. Похоже, Аллен страдал посттравматическим стрессовым расстройством, вызванным участием в военных действиях. Я нашел вырезки из газет. Они лежали неаккуратной стопкой в углу, и было понятно, что их часто рассматривали и перебирали. Я почти представлял, как Аллен в исступлении перебирает материалы многолетней давности, и воспоминания вновь оживают в нем, словно он никуда и не уходил, и через считанные минуты их батальон ждет очередное сражение. В спальне я увидел вешалку с идеально выглаженной военной формой. Такие люди могут заниматься этим часами – смотреть на предметы, которые напоминают им. Они боятся этих воспоминаний, но и жить без них уже не могут, им присуще непрекращающееся состояние тревожности. Сейчас такие люди не редкость, особенно у нас, в Британии. В коробке лежали несколько фотографий и десятки писем. Это были коллективные снимки, около сотни солдат и офицеров. Сложно было разглядеть лица, однако у некоторых они были видны отчетливо. Я пристальнее вгляделся в фотографию. Так и есть: этот психопат сам затирал лица, похоже, погибшим товарищам. Таких было примерно половина. Я узнал на фотографии и самого Аллена. Он смотрел немного в сторону, с явной опаской, будто забыл о фотографии. Возможно, он что-то узнал о спрятанном золоте на войне, от кого-нибудь из погибших сослуживцев. Письма были адресованы семьям погибших. Все они начинались одинаково, с соболезнований и объяснений, кем является отправитель. Но далее следовали расплывчатые рассуждения, которые переходили в совершенно безумные домыслы и мысли, настоящие записки сумасшедшего. Ни одно из писем не было отправлено.
Я не торопился. Никто не мог потревожить нас, а мне нужно было передохнуть и собраться с мыслями. Подходящий мешок я обнаружил в кладовой. Я подождал, пока кровь начнет подсыхать, завернул Аллена в мешок и попытался поднять, но это оказалось мне не под силу, поэтому мне пришлось волочить его за собой. Солнце начинало садиться, но время еще было. Я тащил тело через черный лес, отдыхая после каждых двадцати шагов. Воздух был влажным и теплым, не ощущалось даже слабого ветра. Я продвигался в ту сторону, где когда-то следил за Алленом на старой дороге. Так далеко я не заберусь, но мне нужно лишь найти подходящее место, достаточно глубокое и прикрытое непроходимым буреломом. Было действительно жарко. Хорошо, что этот спектакль не разыгрался не зимой. Пришлось бы тащить труп по снегу, и прятать его под замёрзшей ртутной поверхностью. Сейчас болота кишели мошкарой, испарения поднимались от воды. Мои руки совершенно затекли, спина болела. Болота будто призывали установить могилу здесь, погрузить тело в ядовитую гущу, но еще слишком рано. Я сел немного передохнуть, положив мешок рядом с собой. Я вспомнил, как едва не погиб, заблудившись в эти местах. Страшно представить. Сейчас я знал здесь каждую тропу и каждую кочку, мог бы найти дорогу домой даже в темноте. Тогда я увидел призрачный красный фонарь во мгле. Сейчас я понимал, что это был Аллен. Бродил на болотах с фонарем, разыскивая подходящие места для раскопок. Наверняка, так он и попал ко мне в дом той ночью. Забрался слишком далеко в поисках подходящего места и попал в настоящий шторм. Похоже, он провел в болотах значительную часть своей жизни. Логичным завершением будет его погребение именно в этом месте. Я встал и продолжил наг общий с ним путь.