А я сам, какой срок мне дан, сколько я ещё буду здесь, в этом шкафу, воспринимающий и обособленный, что за чернейшая ночь, дремучий лес и безумие. Может, меня никогда не было и не будет, ведь как я легко заменим, будто инструмент или, почему-то, моллюск, который можно вскрыть, выпить и выбросить раковину, оставив её на откуп приливу. Глубокое одиночество раковины растрогало меня, слёзы сами потекли, дыхание стало сбивчивым и частым. Я чувствовал сладковатую остроту момента скорой невозможности, просвет сознания исказился, я был сам не свой.
Голос торжествовал прямо за дверью, руки из темноты постоянно толкали, кололи и царапали тело. Я посмотрел в щель и увидел там себя, другого себя, настоящего, но тот я был кем-то другим. Дверь открылась, но мне уже некуда выходить.