Сарум. Роман об Англии

Нума с ужасом следил, как снег засыпает деревянные катки, салазки и даже громадные сарсены, – два камня застряли на склоне, и их занесло почти полностью, так что пришлось втыкать в сугроб колья, помечая место. На третий день из снега торчали только верхушки кольев.

Когда буран прекратился, Нума окончательно впал в отчаяние: толстый слой снега покрыл равнину на многие мили вокруг, скрывая холмы и распадки. Мороз крепчал, и не оставалось ни малейшей на дежды на то, что снег растает, – скорее всего, он пролежит всю зиму, а весной талая вода пропитает грунт, и тяжелые камни на крепко увязнут. Каменщик торопливо подсчитал дни, оставшиеся на строи тельство, и понял, что к празднику летнего солнцестояния не успеть.

Наутро Длух послал на равнину трех жрецов. Они безмолвно приблизились к застрявшим сарсенам и оглядели заснеженные холмы.

– Как ты доставишь камни? – наконец спросил Нуму один из жрецов.

– Не знаю, – потупившись, ответил каменщик.

– Придумай что-нибудь, – велели жрецы и ушли.

Нума уныло смотрел себе под ноги, прекрасно понимая, какая участь его ожидает, если он не выполнит повеления жрецов.

Тем временем начали роптать измученные работники; от холода многие захворали, а один даже заплутал в буране и сгинул в снегу. Нума, не зная, что делать, попытался сдвинуть с места один сарсен, но все было напрасно – салазки вязли в сугробах. Даже шуточки Тарка больше никого не подбадривали. В конце концов каменщик решил отпустить работников домой, но жрецы ему не позволили.

– Верховный жрец велел доставить камни в святилище, – напомнили они Нуме.

Трое мужчин пытались сбежать, но жрецы поймали беглецов и до полусмерти отхлестали плетками.

Два дня Нума с тысячей работников мерзли на вершине гряды. Им оставалось только уповать на милость богов и надеяться на чудо.

Длух пересилил свой гнев и сообразил, что надо делать.

Алтарную площадку в святилище спешно очистили от снега. Верховный жрец принес в жертву богам шесть баранов и взмолился:

– О бог Солнце, к тебе взывает твой верный служитель! Помоги!

Потом, превозмогая сомнения, он заявил жрецам, что по воле богов святилище обязательно будет построено в срок.

Бог Солнце внял мольбам.

На третий день с юго-запада подул теплый ветер, налетели дождевые тучи, и ливень растопил снега, а к ночи ветер сменился и ударил мороз. Утром Нума потрясенно оглядел окрестности: в ясном небе ярко светило солнце, а меловые холмы покрылись сверкающей ледяной коркой. Нума топнул и подпрыгнул, проверяя лед на прочность, а затем швырнул увесистый булыжник, но ледяной покров даже не треснул, а камень заскользил по гладкой поверхности.

– Вот теперь мы сарсены дотащим, – усмехнулся Нума.

Работники торопливо соорудили огромные салазки, снова обвязали сарсены кожаными веревками и поволокли массивные камни к святилищу. Однако же трудности не прекращались: втаскивать сарсены на гряду стало легче, а вот с вершины камни скользили по пологому склону, и их приходилось удерживать изо всех сил. Дважды огромный сарсен срывался, подминая под себя работников, – так погибло двадцать человек и сотни получили увечья.

Морозы стояли целый месяц. К празднику зимнего солнцестояния все сарсены доставили в святилище.

Казалось, опасность отступила, но Нуму не отпускала тревога – он глядел на суровые лица жрецов и непрестанно думал о том, что должен в срок обработать и установить десять камней.

Тем временем Крун преисполнился новой уверенности – в тот день, когда взгорье сковало льдом, Менона объявила, что ждет ребенка. Длух принес в жертву богам овцу, и все в Саруме, даже Нумакаменщик, обрадовались долгожданной счастливой вести.

Студеной зимой и теплой весной в Саруме кипела работа.

Нума и его каменотесы трудились не покладая рук. Сарсенам спешно придавали нужную форму, а груды щебня собирали в глубокие корзины и оттаскивали их в ямы, вырытые неподалеку от святилища. Сотни людей устанавливали готовые камни стоймя на места, указанные жрецами. Коротышка-каменщик выбивался из сил, следя, чтобы при этом не допустили ошибок.

Тарк ежедневно виделся с Нумой, но не замечал в приятеле никакой враждебности.

Новорожденную девочку назвали Пийя. Тарк навестил Катеш и спросил:

– Нума знает?

Катеш замотала головой:

– Нет, что ты!

– А он на тебя не гневается?

– Я редко вижу его, он все время в святилище, ему со мной некогда и словом перемолвиться, – ответила она.

– Мне он тоже ничего не говорил, – задумчиво произнес Тарк.

После рождения дочери Нума действительно редко виделся с женой. Тарк знал, что каменщик зачастил к рабыням, но решил, что приятель ищет разнообразия.

Катеш твердо намеревалась хранить верность мужу и холодно встречала бывшего возлюбленного.

– Между нами все кончено, – объявила она. – Я обо всем забыла.

Впрочем, Тарк догадывался, что это неправда, но Катеш оставалась непреклонна:

– Боги меня покарают.

Нума изредка возвращался домой и всякий раз увлеченно играл с детьми. Малютка Пийя его обожала. Он подхватывал малышей на руки и весело бегал с ними вокруг хижины, а они визжали от восторга.

Длух напряженно следил за ходом строительства, и даже сам Крун как-то пришел в святилище, желая убедиться, что все будет закончено в срок.

Весной стало ясно, что Менона вскоре разродится. Впрочем, и верховный жрец, и вождь прекрасно помнили, что первенца следует принести в жертву – только после этого боги обещали даровать Круну наследника.

– Не вздумай противиться воле богов, – предупредил Длух вождя.

– Я молод и полон сил, – беспечно заявил Крун. – У меня будет много сыновей.

К радости обитателей пятиречья, ранней весной вождь несколько раз выезжал на охоту.

Неустанные заботы Нумы принесли плоды: все сарсены обтесали и поставили стоймя. К началу лета оставалось только поднять и установить на место пять перекладин. Жрецы объявили, что по окончании строительства устроят грандиозное пиршество для работников.

Освящение нового храма обещало стать грандиозным торжеством. Со всего острова на меловое взгорье Сарума стекались паломники. В жертву богам намеревались принести не только огромное количество животных, но и людей.

– Боги возрадуются, что в Саруме их почитают по-прежнему, и снизойдут к нам в своей милости, – сурово напомнил Длух жрецам. – Для жертвоприношения следует выбрать девятнадцать человек из тех, кто угоден богам. Девятнадцать – по числу лет, за кото рые богиня Луна завершает свой цикл колебаний.

До праздника летнего солнцестояния и до завершения всех замыслов коротышки-каменщика оставалось меньше месяца.

«Вскоре все будет конечно», – думал Нума.

Предстояло всего-навсего выдолбить по два гнезда с нижней стороны каждой перекладины, в которые войдут шипы стоячих камней, а затем поднять каменные плиты на леса из бревен и уложить поперек сарсенов. Скрепленные веревками бревенчатые леса были прочными и легко выдерживали вес перекладин. Самым трудным было опустить плиты так, чтобы гнезда накрыли шипы. Нума гордился точностью своих расчетов и всегда лично следил за действиями строителей.

Однажды вечером, в самом начале лета, работники разошлись по домам, а Нума, как обычно, остался в святилище, наблюдая за тем, как жрецы готовятся к своим ночным бдениям. Ночь выдалась ясной. Луна еще не взошла. Жрецы не обращали на Нуму внимания, и он проворно вскарабкался на леса, проверяя прочность веревок и надежность сооружения.

Окончив работу, он спустился в святилище, оглядел громадные серые камни и обратился с мольбой к богу Солнцу:

– О величайший из богов, позволь Нуме достойно завершить свои труды!

Он удовлетворенно вздохнул и отправился домой.

На следующее утро каменщик встретился с Тарком в святилище, чтобы обсудить приготовления к пиршеству, которое решили устроить в долине на берегу реки, примерно в миле от хенджа.

Работники на лесах крикнули Нуме, что плита готова к установке на опоры, и каменщик, не прерывая разговора с Тарком, заковылял к сарсенам так быстро, что длинноногий рыбак еле за ним поспевал. Нума остановился точно в том месте, над которым следовало опустить перекладину. Огромную плиту осторожно сдвинули с лесов на опорные столбы. Тарк с восхищением следил за ловкими действиями строителей и почти не слушал, что говорит ему Нума. Внезапно рыбак вздрогнул и недоуменно уставился на коротышку-каменщика.

– Ты соблазнил мою жену, и она от тебя понесла! – прошипел Нума с перекошенным от гнева лицом. – Такого не прощают!

Тарк побледнел, только сейчас сообразив, что Нуме известно о его связи с Катеш. Впервые за долгие годы рыбак испугался: во взгляде приятеля бушевала злоба. Тарк понял, что Нума готов его убить.

Внезапно одна сторона лесов рухнула; четырехтонная каменная перекладина соскользнула с бревен, мгновенно размозжив череп Тарка, стоявшего прямо под ней.

Никто не понял, отчего и как это произошло. С лесов упали двое работников: один сломал ключицу, второй – ногу. Нума успел отскочить в сторону и отделался синяками.

Два дня спустя перекладину благополучно установили на место.

Жрецы не попрекнули каменщика за случившееся, и Нума решил, что они ничего дурного не заподозрили. Он вернулся домой и рассказал обо всем Катеш. Она побледнела, вздрогнула и пошатнулась, а потом понуро уставилась себе под ноги.

– Видно, меня боги уберегли, – вздохнул Нума.

Катеш невольно сглотнула слезы. Коротышка-каменщик злорадно ухмыльнулся. Внезапно Катеш взглянула ему в глаза, честно и без утайки, не скрывая своего горя, и по выражению лица Нумы догадалась, что это он виновен в смерти Тарка. Торжествующий коротышка-каменщик устыдился своего поступка, но тут скорбный взгляд Катеш полыхнул ненавистью и презрением. Женщина поспешно отвела глаза, но Нума успел понять, что жена прониклась к нему безмерным отвращением.

Как положено примерной жене, Катеш продолжала заботиться о муже, хотя относилась к нему как к чужому. Они почти не разговаривали и не делили ложе.

Увы, Нума напрасно считал, что трудности его закончились. Спустя три дня после смерти Тарка выяснилось, что гнездо, выдолбленное в последней каменной перекладине, слишком смещено к центру. Плита была безнадежно испорчена. Разумеется, можно было выдолбить новое гнездо, но каждый камень святилища должен быть безупречным. Времени на обтесывание и доставку новой плиты не оставалось.

Нума попытался выяснить, что привело к этой нелепой ошибке. Оказалось, что неопытный подмастерье в спешке принял царапину на камне за разметку гнезда и выдолбил в плите лунку. Вина за недосмотр, естественно, возлагалась на мастера-каменщика. Вдобавок гнездо на внутренней стороне перекладины располагалось в очень заметном месте – в промежутке между опорными сарсенами, и при всем желании его нельзя было скрыть от глаз жрецов.

– Мы не успеем подготовить новую плиту, – виновато доложил Нума.

Жрец вперил в каменщика холодный взгляд:

– Сделай изъян незаметным и установи перекладину.

Нума заполнил гнездо глиной и вдавил в нее осколки щебня – теперь никто, кроме него самого, не смог бы обнаружить изъян в плите. И все же святилище стало несовершенным. Нума содрогнулся при мысли о том, что об изъяне станет известно верховному жрецу.

– Не миновать мне жертвенного алтаря, – пробормотал каменщик. – Такова моя участь.

Перекладину водрузили на место, и строительство Стоунхенджа завершилось – за пять дней до праздника летнего солнцестояния.

На пиршестве в честь строителей святилища Нума, исполненный гордости и страха за свою жизнь, напился хмельного меда и крепко уснул. Впрочем, наутро он продолжал терзаться мыслями об убийстве Тарка, об изъяне, допущенном при строительстве хенджа, и о всеведущих жрецах.

Перед самым рассветом, когда луна еще не зашла, верховный жрец Длух явился в новое святилище.

«Свершилось», – удовлетворенно думал он.

Создание нового святилища не только знаменовало окончание лунного и солнечного цикла, но и свидетельствовало об окончании невзгод благословенного Сарума. Круг исполинских камней сомкнулся, заключив в себе солнце и луну, день и ночь, зиму и лето, весну и осень, жизнь и судьбу Сарума, бесконечную смену дней и гармонию небес.

За пять дней до праздника летнего солнцестояния вождь Крун, по обычаю, пошел охотиться на вепря.

На заре Длух призвал к себе носильщиков и отправил гонцов к вождю.

Перед каждой охотой верховный жрец совершал жертвоприношение богине Луне и просил ее послать щедрую добычу. На рассвете Длух прибыл на опушку леса в восточной долине, где уже собрались охотники – пятьдесят мужчин в толстых кожаных куртках, – вооруженные короткими тяжелыми копьями с широкими кремнёвыми наконечниками, луками и стрелами. Посреди поляны красовался Крун – высокий, полный сил, как в молодости. Седые кудри прикрывал излюбленный головной убор вождя – лихо заломленная шапка с длинными зелеными перьями. С широких плеч Круна ниспадала короткая зеленая накидка, а на поясе висел устрашающий кремнёвый охотничий нож. Четверо сильных и ловких юношей-носильщиков стояли рядом с легкими носилками, ожидая приказаний. Крун хриплым басом перешучивался с охотниками. Длух обрадованно вздохнул – именно таким он и помнил своего сводного брата.

Всех очень обрадовало то, что вождь снова вышел на охоту. Краснолицый толстяк Муна, старший охотник в традиционном багряно-черном одеянии, деловито расхаживал по поляне. Голову Муны, по обычаю, венчали оленьи рога, а в руках у него был охотничий рожок, богато изукрашенный золотом и бронзой. Старший охотник давал последние наставления псарям – восемь пар гончих нетерпеливо рвались с поводков. Собаки тяжело дышали, высунув язык; в студеном утреннем воздухе из жарких пастей вырывались облачка пара. От Муны ни на шаг не отходил его внук, десятилетний мальчишка, которого впервые взяли на охоту.

– Сам Крун обещал его свежей кровью окропить, как вепря поднимем, – ухмыльнулся Муна.

Вождь поглядел на мальчика и вспомнил, как в таком же возрасте отправился на охоту с отцом. Охота была успешной, и отец, отрезав кровавый кусок от туши вепря, мазнул сына по щеке – юный Крун не смывал засохшую кровь целый месяц и гордо носил отметку, свидетельствующую о его взрослении.

– Окроплю, окроплю, – хохотнув, пообещал вождь и призвал всех к молчанию.

Верховный жрец размеренно начал древний охотничий обряд:

– О богиня Луна, защитница охотников, ты, кому принадлежат души всех зверей, охрани нас и пошли нам добычу!

Муна протрубил в рожок, Крун уселся на носилки, и охотники вошли в чащу.

Величественное зрелище навсегда сохранилось в памяти жреца – вереница охотников, скрывающаяся в лесах восточной долины Сарума.

Вечером охотники вернулись.

Обитатели Сарума считали, что их способ охоты на вепря – самый лучший. Увы, в нем было много недостатков – хитрый вепрь легко мог обмануть охотников и убить одного из них. Вдобавок человек, возглавлявший охоту, всегда оказывался под угрозой нападения разъяренного зверя. Однако же Крун предпочитал охотиться по древней сарумской традиции. Гончие загоняли зверя в чащу, охотники, растянувшись длинной цепью, окружали добычу и, замкнув круг, криками и шумом гнали вепря на середину, где его дожидался вождь и лучшие воины. Крун много раз охотился подобным образом и всегда возвращался с добычей. Впрочем, существовала опасность, что испуганный зверь может наброситься на загонщиков или пробьется сквозь заслон охотников и мощными сверкающими клыками задерет вождя.

Когда носилки внесли в долину, вождь еще дышал.

Охота началась удачно: вепря загнали, зверь выскочил на опушку, где его дожидался Крун с охотниками, и тут случилась беда. Хитрый секач прорвался сквозь цепь охотников, набросился на вождя, вспоров ему живот и грудь, а потом удрал. Крун истекал кровью. Длух, глядя на землистое лицо вождя, решил, что тот не доживет до утра.

Верховный жрец старался облегчить страдания своего давнего друга – сейчас Крун был не великим вождем Сарума, не злодеем, принесшим в жертву девятнадцать наложниц, а именно старым приятелем, изнемогавшим от страшных ран. Длух наложил на раны повязки, напоил вождя настоем целебных трав и вместе с Меноной всю ночь не отходил от ложа Круна.

Вождь знал, что умирает. Глубокие воспаленные раны не поддавались ни зельям жрецов, ни молитвам Длуха.

Боги послали Саруму еще одно страшное испытание.

Длух и Крун хорошо помнили завет богов: первенца вождя необходимо принести в жертву, и только после этого родится наследник.

Верховный жрец погрузился в размышления: повеление богов не допускало иных толкований, а все предыдущие предсказания сбылись. Однако ясно было, что больше детей у вождя не будет. Если сдержать данное богам обещание и принести ребенка в жертву, то род Круна прервется, а значит, новое святилище возводили напрасно. Неужели боги решили наказать Сарум за вероотступничество?

Длух замялся, не зная, что делать.

– Не приноси ребенка в жертву, – еле слышно прошептал Крун, оставшись наедине с верховным жрецом.

Длух содрогнулся и промолчал, не смея взглянуть на умирающего вождя.

– Другого наследника не будет. Обещай мне, что ребенок останется в живых, – потребовал Крун, с усилием приподнимаясь на локте и вперив горящий взгляд в Длуха. – Поклянись!

Верховный жрец едва не разрыдался, однако понимал, что обязан сдержать обещание, данное богам, ведь он сам поклялся никогда не подвергать сомнению всемогущество бога Солнца.

– Воля богов будет исполнена, – печально изрек он.

– Спаси ребенка, жрец! – простонал Крун.

Вождь, безжалостно отправивший на алтарь девятнадцать наложниц, теперь сам испытывал страшные мучения. Отчего боги так жестоки?

– Не подвергай сомнению волю богов! – с горечью напомнил Длух, хотя в тот миг не верил, что боги сдержат свое обещание.

Крун, совершенно обессилев от боли, не разгневался, а начал терпеливо объяснять верховному жрецу, почему ребенка не следует приносить в жертву:

– Я уже отдал богам своего первенца, ведь мои сыновья утонули в морской пучине. Жрецы неправильно истолковали предсказание, только и всего.

Он раз за разом повторял эти слова, пытаясь убедить верховного жреца, что без наследника Сарум погибнет. Однако Длух оставался неумолим:

– Воля богов будет исполнена. Они не оставят нас своей милостью.

Крун безвольно поник.

Целый день старый вождь отчаянно цеплялся за жизнь и взывал к Длуху, умоляя его не приносить ребенка в жертву. Увы, мольбы были напрасны. Перечить верховному жрецу никто не осмеливался.

Тем временем у Меноны начались родовые схватки – преждевременно, от потрясения, вызванного видом ужасных ран Круна. Прислужницы увели ее в спальню и призвали повитух.

На заходе солнца в доме зажгли лучины. Вождь, изнемогая от боли, снова воззвал к жрецу:

– Я умираю! Спаси ребенка, жрец!

Длух задрожал и отвернулся, скрывая подступившие слезы. В полночь раздался первый крик новорожденного, и жрец поспешно удалился в спальню роженицы.

На пороге верховный жрец замер, с трудом сдерживая радостный крик и изумленно глядя на чудесное явление. Воистину, непостижимые боги сдержали обещание. Повитухи протянули Длуху не одного, а двух младенцев – девочку и мальчика, крепких и здоровых, хотя и рожденных до времени. Менона слабо улыбнулась.

– Отдайте мне первенца! – сурово потребовал Длух.

Как он и предполагал, ему отдали девочку.

– Вот первенец, обещанный богам! – возвестил верховный жрец. – У Сарума есть законный наследник.

Наступил день летнего солнцестояния.

Все жители пятиречья со страхом ожидали этого дня.

Нума и Катеш проснулись на рассвете и, разбудив детей, сели у порога хижины.

Обитатели Сарума знали, что для освящения нового хенджа жрецы должны избрать девятнадцать человек, которым суждено окончить свою жизнь на жертвенном алтаре. Суровые служители богов парами разбрелись по долинам, шли от поселения к поселению и взмахами церемониальных бронзовых ножей указывали на избранную жертву. Никто не знал, на кого падет выбор жрецов: иногда это был преступник, словом или делом оскорбивший богов, иногда – простой земледелец или дочь богатого торговца. Жертвой мог стать любой – мужчина или женщина, старик или младенец, ведь, по утверждению жрецов, все люди подвластны могущественному богу Солнцу.

Нума дрожал от страха, слишком хорошо помня все свои прегрешения: изъян в перекладине нового святилища, убийство Тарка… Жрецы наверняка обо всем догадались, ведь им известно все. Лоб Нумы покрылся испариной.

– Жрецы за мной придут, – вздохнул каменщик.

– За мастером, который построил новое святилище? – удивилась Катеш и замотала головой. – Нет, не придут.

Нума ничего не ответил. «Наверное, Катеш обрадуется, если выбор жрецов падет на меня», – печально подумал он и вздрогнул, посмотрев на детей. Выбор жрецов был непредсказуем. Что, если жребий падет на сына или на малютку Пийю? Ведь перед богами все равны…

«Ох, Нумати…»

Солнце клонилось к закату.

– Жрецы уже не придут, – заявила Катеш.

Каменщик облегченно перевел дух.

В наступивших сумерках на тропинке, вьющейся по склону холма, появились два жреца – старый и молодой. У хижины они остановились перед дрожащим от страха Нумой. Молодой жрец торжественно вручил старому длинный бронзовый нож.

Старик медленно наставил его на сына каменщика.

– Нет! – воскликнул Нума. – Возьмите меня! Я убийца! Я осквернил святилище! Это я заслуживаю смерти.

Молодой жрец покачал головой. Нума обернулся и сообразил, что нож указывает не на сына, а на Катеш.

– Такова воля богов, – объявил жрец.

Нума понял, что жрецы хотя и жестоки, но всеведущи и справедливы.

Обряд освящения хенджа начался на закате.

На склонах холмов у святилища собралось почти четыре тысячи человек. На почетном месте, отведенном вождю, стояли двое мужчин: один держал кожаный нагрудник вождя, расшитый золотом, а второй – тяжелую булаву, богато изукрашенную янтарем.

К святилищу медленно двинулись жрецы, за которыми шли девятнадцать человек – жертвенных избранников. У начала длинной меловой дороги процессия остановилась, дожидаясь захода солнца. Пламенеющий свет заката окрасил алым белоснежные одеяния жрецов и заставил сверкать драгоценные камни на багряной мантии верховного жреца. Длинное лицо Длуха было выбелено мелом, голову венчала бронзовая диадема с золотым солнечным диском, а в руках верховный жрец сжимал длинный посох с рукоятью в форме священного лебедя.

Наконец солнце скрылось за горизонтом. В наступивших сумерках над долиной медленно взошла луна. Наступила самая короткая ночь года. Люди умолкли, ожидая, когда свершится самый важный обряд.

Нума-каменщик молча глядел на творение своих рук – величественный хендж. В центре святилища кольцом стояли серые камни, залитые лунным сиянием. Исполинские сарсены отбрасывали длинные тени. За камнями виднелся полукруг массивных трилитов и ужасающий алтарный камень. Нума, повинуясь повелению жрецов, всю свою жизнь посвятил строительству хенджа. Воистину власть жрецов велика! Каменщик обнял детей, крепко прижал их к себе – их жизнь тоже пройдет под грозной сенью сарсенов.

Близился рассвет.

Небо на востоке едва заметно посветлело, и жрецы, напевно взывая к богам, медленно двинулись по меловой дороге к святилищу. Нума, прищурившись, пытался разглядеть Катеш среди жертвенных избранников.

– Вашей матери выпала большая честь, – сказал он детям. – Она стала избранницей богов.

Малютка Пийя непонимающе уставилась на него, а Нумати тихонько всхлипнул. Сам каменщик не испытывал ни сожаления, ни отчаяния – величие святилища подавляло все чувства, кроме преклонения перед всесилием богов.

На востоке показался краешек восходящего солнца.

В центре хенджа, у алтарного камня, неподвижно стоял верховный жрец Длух.

Гонцы принесли ему весть о смерти Круна. Великого вождя Сарума похоронят в огромном меловом могильнике на взгорье, и дух его упокоится, взирая на пятиречье. Смерть вождя в ночь солнцестояния была добрым знамением.

Только сейчас, ожидая, когда бог Солнце озарит своим сиянием новое святилище, Длух осознал важность всего, что случилось после трагической гибели сыновей Круна.

С чего начинались священные предания жрецов? О чем говорилось в них – прежде, чем возник Сарум, прежде, чем океанские воды затопили путь на восток и отрезали остров от материка? Прежде, чем древние звездочеты составили бесконечный список движения небесных светил – на его изучение и запоминание уходило два года? Какие слова были самыми первыми, самыми важными – важнее, чем объяснение священных волшебных чисел?

 
Солнце властвует в небесах.
Солнце наделяет дарами.
Солнце отнимает.
Все в этом мире
не случайно…
 

Вот в чем смысл нового святилища – смысл, заключенный в исполинских камнях, в девятнадцати наложницах Круна, в девятнадцати годах священного колебания богини Луны, в противостоянии солнца и луны, которого так долго ждали. Вот почему новое святилище совершенно и нерушимо, вечный круг, неразрывное кольцо. Из страданий Круна и его соплеменников родился новый наследник. Никто не смеет сомневаться во всемогуществе великих богов!

Все в этом мире не случайно. Намерения богов, пусть и невнятные людям, совершенны в своей ужасающей соразмерности и неизменны, как звезды в небесах. Внезапно на Длуха снизошло откровение.

От рода человеческого требуется лишь одно: беспрекословное повиновение и послушание. В этом и заключалась воля богов, поэтому они и покарали Сарум смертями вождя и его сыновей. Лишь жертвоприношения могут умилостивить богов и снять проклятие.

В честь богов люди возводят святилища, в честь богов пытаются разгадать тайны небесных светил, но главное – не в этом. Люди не должны ставить под сомнение волю богов. Люди обязаны повиноваться.

На мантии верховного жреца заблестели капли росы. Вот-вот взойдет солнце.

В светлеющем небе полная луна сместилась над западным горизонтом и застыла точно в дальнем конце меловой дороги. На востоке небо засинело, у самого горизонта появилась тонкая серебристая полоса, постепенно наливаясь алым и шафранным. Голоса жрецов взлетали к куполу небес. Напряжение толпы нарастало. Восточный край неба засиял переливами багрянца, лазури и бирюзы. Лунный диск повис над меловыми грядами.

И вот над горизонтом вспыхнул первый луч восходящего солнца, высветив меловую дорогу, стрелой вонзающуюся в сердце святилища. Бог Солнце явил свой грозный лик. Жрецы умолкли. В ужасающем молчании послышался стон первой жертвы, которую подвели к алтарному камню.

Длух, обратив лицо к солнцу, медленно вознес над головой первенца Круна, показал девочку богу и воскликнул:

 
О бог Солнце, величайший из богов!
О богиня Луна!
Мы повинуемся!
 

Бог Солнце вступил в свой новый храм, Стоунхендж, озарив его золотым сиянием. Солнечный диск медленно поднимался на востоке, а точно напротив него, на западе, висел серебряный шар Луны. Бог Солнце и богиня Луна величаво взирали друг на друга. Люди затаили дыхание.

Жертвенных избранников торопливо подводили к алтарному камню. Нума пристально вглядывался в их лица. Катеш была седьмой. Жрецы схватили ее за руки и уложили спиной на камень. Над ее бледным телом взметнулся окровавленный бронзовый нож, блеснув в лучах солнца. Все было кончено.

Верховный жрец Длух так и не сумел рассчитать периодичность солнечных затмений.