Старик и девственница

Каким будет демократическое государство, если основная масса населения рабы? Ведь демократия подразумевает власть большинства, не так ли? Властью с психологией раба? Я за многое уважаю американцев, но не могу понять их логику, когда они ратуют за установление демократии во всех государствах.

– Они имеют в виду демократию, которая у них.

– Тогда пусть вспомнят, что им для этого понадобилось два века!

– Но если ты так ненавидишь рабство, почему делаешь из меня раба?

Анна вдруг рассмеялась и, повиснув на моей шее, поцеловала меня в губы. Оторвавшись от меня, она ответила:

– Это вид рабства, от которого невозможно отказаться!

Я был ошеломлен, и возразить мне было нечего. Некоторое время мы молчали. Дойдя до улицы Туманяна, мы свернули направо. Первым заговорил я:

– Анна, я часто не понимаю тебя. Скажем, сейчас. До сих пор ты утверждала, что являешься неприкасаемой, и вдруг этот поцелуй…

– А в чем ты, собственно, видишь противоречие? Разве я позволила доступ к своему телу? Об этом даже не помышляй! Можешь быть уверен, что я выполню обещание и умру девственницей. А рот – это не тело. Он служит средством общения тела с внешней средой для поддержания жизни. Здесь не может быть запретов!

Наконец мы подошли к «Киликии». Сергей, как всегда, был любезен и даже обрадован, когда нас увидел вместе. Мне нравился его профессионализм в выражении своих чувств. Но с нами он был совершенно искренен ввиду сложившихся добрых отношений. «Шалаш» был предназначен лишь для нас, поэтому проблем со свободными столиками у нас не бывало. Официант знал мои пристрастия, поэтому даже не спрашивал, что принести.

Мы сели на наши привычные места и уставились друг в друга. Анна была какой-то необычной и положила руку на мое запястье. Мне не верилось, что она рядом. Ведь еще вчера я здесь сидел один в безнадежном ожидании. Я предложил ей шампанское, и она согласилась. Подошедший официант спросил, что она предпочитает, и она, как ни странно, заказала «брют». Как правило, девушки предпочитают сладкое шампанское, но с Анной все бывает как-то по-своему. Наполнив наши фужеры, официант ушел. Взяв фужер в руку, Анна предложила:

– Старик, давай выпьем за нас! Сегодня особенный день – я окончательно определилась с тобой. Можешь не верить, но ты первый у меня мужчина, и других у меня не будет. Я отдам тебе всю себя, кроме тела и девственности, о чем неоднократно говорила. Люби меня!

Она протянула руку, и мы чокнулись фужерами, после чего я поцеловал ее в губы. И тут она спросила:

– Тебе понравился мой запах?

– Как я тебе уже говорил, запах для меня играет существенную роль. Когда мы случайно столкнулись на улице, то первое, что очаровало, это запах исходящий от тебя. Тогда я еще подумал: какие восхитительные духи! Но после дальнейших наших встреч, я понял, что это твой личный запах, запах твоего тела. Признаюсь, что этот запах сводит меня с ума.

– Мне это приятно слышать, но я спрашивала не об этом! – заметив мое смущение, она продолжила, – я имела в виду трусики.

– Анна, ты задалась целью свести меня с ума?

– Старик, с сегодняшнего дня барьер условностей пройден, и мы за это выпили. Нас тянет друг к другу, и это наше совместное решение. Хотя, если честно, решение мое, по праву красивой женщины! И чтобы я никогда не слышала о разнице в нашем возрасте!

Теперь о запахе. Когда ты рассказал о своих способностях в этой области, мне пришла мысль. Бог все создал с умыслом, и, если существует столько оттенков запаха, значит, они несут в себе некую информацию. В конце концов, для мира животных это давно известный факт. Но мы тоже животные, лишь с большим интеллектом. Используя твои незаурядные способности, я хочу, чтобы ты познал все оттенки моего запаха, которые исходят от меня, в зависимости от моего настроения. Я где-то даже читала, что такая зависимость существует. Скажем, запах страха, и им пользуются животные.

Понятно, я не предложила бы такое, будучи не уверенная, что тебе понравится. В тот день, когда ты съел шашлык из моего рта, произошел наш невольный первый поцелуй. Мое первое интимное общение с мужчиной! Не знаю, что привело меня к такому поступку, но я впервые проиграла своим эмоциям и ощутила их мощь. Появилось чувство прострации и вечности. Когда я оторвалась от твоих губ, то почувствовала, что трусики стали влажными. Это был результат твоего воздействия, поэтому я их передала тебе. Я хочу, чтобы ты запомнил запах девственницы от первого поцелуя. Ведь ты преподносил их к своему носу и губам!

– И не раз!

– Я тебя предчувствовала и не ошиблась. Я была рождена для тебя, но ты был нетерпелив и не дождался моего рождения, начав жизнь с другими. Но я тебя не виню, поскольку ты мужчина. Контролировать свои эмоции способна лишь женщина.

Когда принесли шашлык, Анна стала меня кормить изо рта, и для нее это превратилось в детскую забаву. Она всячески дразнила меня, то давая, то отнимая пищу. Мы пили из одного бокала, и она всячески потешалась надо мной. Она больно кусала то мои губы, то язык. Хотя мы и сидели за кактусом в нашем «шалаше», все же я был в некотором напряжении, но для Анны не существовало другого мира, он был за ее спиной, и ей не хотелось с ним знаться. Она смеялась и баловалась как ребенок. Она была уверена, что находится под моей защитой. Мне вспомнилась «Лолита» Набокова.

Когда мы вдоволь наелись, Анна вытащила из сумочки зеркальце и дала мне. Я посмотрел на себя и увидел причину ее нового смеха – мое лицо и рот были измазаны едой. Успокоившись, она достала трусики из сумочки и стала ими вытирать мою физиономию. Закончив процедуру, она передала их мне и спросила:

– Надеюсь, ты не забыл, что я сижу без них? Я читала, что мужчин этот факт возбуждает.

– Не знаю, что ты под этим поняла, но определенная интрига в этом есть.

Она посмотрела на меня каким-то выжидающим взглядом, и с лица исчезла улыбка. Затем левой рукой вцепилась в мой локоть, а правую руку опустила к себе вниз. Прижавшись к моему уху, она прошептала:

– Я ужасно мокрая. Мне больше нельзя без тебя…

И, как в прошлый раз, я почувствовал ее дрожь. Она вытащила руку из-под юбки и мокрыми пальцами провела по моим губам и затем впилась губами в мой рот. Не знаю, долго ли это продолжалось, но неожиданно она резко отпрянула и выбежала из ресторана.

Это уже было похоже на бред: Анна вновь исчезла. Ее поведение не вписывалось в мои логические схемы. Практически, она так и не сказала, чем занимается и как ее найти. Мне не понятна была истинная причина ее скрытности. Такое ее поведение противоречило всему тому, что произошло при последней встрече. Но одного она добилась: я превратился во влюбленного мальчишку. Хотя, если честно, не совсем так. В моем возрасте стать мальчишкой невозможно, в силу множества причин. Но описать чувство по отношению к девушке, в моей ситуации я не берусь. А стоит ли всему давать определения?

Теперь для меня появилась игра: угадать, когда она появится и где. А появилась она через десять дней у Сурб Саргиса. Когда я подъехал на привычную стоянку, она стояла на площадке перед церковью, одетая в джинсы, и с огромным рюкзаком. С тех пор, как женщины облачились в брюки и, как видно, навечно, я стал ненавидеть их в этом одеянии. Богу – богово, а женщине – юбку. Ведь это так красиво! Но Анна могла опровергнуть все. Ее фигура позволяла сделать из любой одежды шедевр, тем более, из джинсов. Ее сексуальность обескураживала.

Я вышел из машины и подошел к ней. Она бросилась мне на шею и поцеловала в губы. Повиснув на мне, она прошептала:

– Я так соскучилась!

Ее запах пьянил. Она источала девичью свежесть и молодость, дыша мне в лицо.

– Ты это делаешь специально? Исчезаешь, затем неожиданно возвращаешься – спросил я, обняв ее за талию и прижав к себе.

– Не обижайся, Старик. Так будет всегда, и я не в силах что-то изменить.

– Ты говоришь какими-то загадками, Анна. Если у нас честные отношения, то так нельзя. В конце концов, это неэтично по отношению ко мне.

Она посмотрела мне в лицо яркими изумрудными глазами, находящимися в нескольких сантиметрах от моего лица, и вновь поцеловала в губы. Затем, вырвавшись из объятий, она взяла рюкзак и пошла к машине. Почувствовав, что я не иду за ней, она обернулась и сказала:

– Старик, мы едем на Севан. Я подготовилась к поездке, и в этом мешке все необходимое. Ты что, против поездки?

– А что, у меня кто-то спрашивает?

– Пожалуй, ты прав, Старик. Но такова участь всех рабов! – и она рассмеялась. Бросив рюкзак на землю, она подошла ко мне и, чмокнув в щеку, повела меня за руку к машине. Положив вещи в багажник, мы тронулись в путь.

Я свернул на мост Победы и, проехав мимо стадиона «Раздан», вышел через Киевский мост на проспект Комитаса. Проехав Радиомачту, мы оказались на Севанской трассе. Погода была солнечной, что всегда приятно при поездке на озеро.

Когда мы подъехали к горе с разломом из обсидиана, Анна попросила остановиться. Мы вместе спустились с дороги к разбросанным камням и стали искать красивые образцы. В Анне было столько восторга от этого занятия, что мне оставалось лишь любоваться ею. Найдя понравившейся ей камень, она подбегала ко мне и требовала подтверждения о его красоте. Выбрав несколько камушков, она передала их мне, и мы вернулись к машине. Бросив на заднее сидение, она их стала перебирать, и я увидел перед собой очаровательного ребенка. Поскольку с моей стороны не было особого восторга, она обиженно сказала:

– Ни черта ты не смыслишь в красоте! Обрати внимание – они абсолютно черные. В этом их главная красота. Там были разного цвета, многие куски с прожилками, но черные – лучшие. Так во всем. Все прекрасное эгоистично, отрицает конкуренцию. Если бы к моим изумрудным глазам примешался бы еще какой-либо цвет, они бы ничего не стоили. Я пью кофе без сахара, потому что люблю вкус именно кофе. Это же относится и к чаю. Не понимаю смысла различных добавок. Короче, я признаю лишь все натуральное. Ты обратил внимание, что я не пользуюсь косметикой?

– Анна, ты меня обижаешь. Я изучил тебя всю!

– Еще не всю, Старик, но изучишь! А косметика была придумана для уродливых дам, чтобы скрыть их недостатки. А чаще – чтоб обмануть мужчину. Кстати, по этой же причине были придуманы столовые ножи и вилки – для компенсации утерянных зубов. Кстати, если ты такой внимательный, то мог бы заметить, что в ресторане я ими не пользовалась. Тебе ведь понравился пережеванный мною шашлык? Когда кушаешь по первобытному образцу, удовольствие от еды неописуемо.

– У меня часто остается впечатление, что ты задалась целью все отрицать. Даже если это так, не запрещать же косметику или принятый этикет за столом. Да и еще многое другое. Что касается твоего шашлыка – он действительно фантастичен.

– Старик, ты опять забыл о главном: я говорю о моем мире, о мире, в который я допустила тебя. Миру вне нас я всегда отдаю должное почтение. Я специально изучала правила этикета, и, при случае, ты удивишься, сколь виртуозно я владею ножом и вилкой, когда ем рыбу. Но если мы вместе одни, будет мой мир.

Я сел за руль и собирался поехать дальше, но Анна попросила подождать. Она вышла из машины и, обойдя ее спереди, открыла мою дверь и, устроившись между моих ног, взялась за руль.

– Ну и что дальше? – спросил я.

– Я хочу, чтобы ты научил меня водить машину.

– Но это делается не так. Обещаю, что мы займемся этим, но позже.

– Нет, сейчас! – капризно приказала она.

– Анна, ты ведешь себе как дитя. Мы не имеем права такое делать, тем более на скоростной трассе.

– Ну, пожалуйста, я буду лишь держать руль, и все будет под твоим контролем!

Анна прекрасно знала, что я не смогу противостоять ее желанию. Она уперлась спиной в мою грудь и вытянула руки на руле. Запах, исходящий от нее, усиливал мою слабость перед ней. Я уступил, и мы поехали. Передо мной сидел восторженный ребенок, не скрывающий своего удовольствия. Чтобы избежать недоразумений, я решил свернуть на параллельную старую дорогу, которая начиналась через несколько километров, но не успел. Нас обогнала полицейская машина и приказала остановиться.

Пока полицейский подходил к нам, Анна вышла из машины и захлопнула дверь. Полицейский представился и вежливо попросил у меня документы. Ни слова не говоря, я выполнил его указание. Ознакомившись с документами, он сказал, что должен составить акт о нарушении мною правил дорожного движения. Возражать было нечему, и я лишь пожал плечами. Но неожиданно заговорила Анна:

– Господин офицер, а в чем Вы обвиняете моего дедушку?

– Странно, что Вы задаете такой вопрос, – ответил молодой лейтенант.

– А я ничего странного в этом не вижу. Не отрицаю, что держала руль, но в чем провинился дедушка? Я сейчас хожу на курсы вождения, и в Правилах не встречала пункта, где запрещено такое поведение.

– Простите, девушка, но я выполняю свой долг и обязан общаться лишь с водителем.

– Но дедушка не виноват! Он меня очень любит и уступает мне во всем. Это моя вина, накажите меня.

Полицейский улыбнулся и попросил меня выйти из машины. Но Анна не собиралась уступать:

– Молодой человек! Я к Вам обращаюсь так, поскольку, судя по вашим словам – вы являетесь полицейским лишь по отношению к водителю. Почему Вы не хотите рассматривать меня как свидетеля?

– Гражданка, Вы мешаете мне работать! – сказал лейтенант и предложил мне пройти тест на наличие алкоголя. Я не возражал, а Анну попросил успокоиться. Но ее было не остановить:

– Офицер, неужели полицейских обучают так бестактно обращаться с девушками? Я журналистка и обязательно напишу об этом.

– Пожалуйста, пишите! Только напишите честно, как вы сидели за рулем на коленях своего деда, мешая ему управлять автомобилем, а затем препятствовали официальному лицу исполнить свои обязанности.

– Не понимаю, вы человек или робот? Вы даже не поинтересовались, что произошло. Мало ли по какой причине я взялась за руль. Как можно подходить ко всему формально?

– Мне кажется, что вы хотите заморочить мне голову, пользуясь своей внешностью.

– Слава Богу, хоть это заметили! А я уж было потеряла надежду. Своим женским умом я полагаю, что в первую очередь надо быть мужчиной, а потом все остальное. Вам жена об этом не говорила?

– Еще не успела, мы только поженились.

Анна своего добилась, вызвав лейтенанта на разговор. Безусловно, сработала ее красота. Я смотрел с любопытством, как она искусно владела собой, выставляя напоказ свою женственность и превращая полицейского в молодого человека. Ее показная наивность обескураживала. Думаю, схожее поведение вырабатывается у всех красивых девушек с детства, для которых кокетство является их естественным образом существования.

– Поздравляю! И вы поженились по любви? – допытывалась Анна.

– А разве бывает по-другому? – спросил в ответ полицейский.

– Странно, что Вы задаете такой вопрос. На Кавказе это частое явление, когда молодых людей венчают по договоренности родителей, или подбирают пары через родственников и знакомых.

– Не спорю, но это не в моем случае! Однако я обязан составить акт на Вашего дедушку.

– А если я попрошу этого не делать? Вина-то моя. В случае составления акта, меня будут мучить угрызения совести. Пожалейте девушку!

– Вы хотите, чтобы я нарушил закон?

– Да, хочу! По праву обращения красивой девушки к молодому мужчине. Бог это зачтет.

В разговор вмешался я:

– Анна, не мешай человеку работать! Нет ничего страшного в том, что будет составлен акт.

– Нет, дедушка! Виновата я, и молодой человек это понял. Не так ли, господин полицейский? – обратилась она к лейтенанту, который, судя по всему, уже сдался.

– Да, меня предупреждали, что работа полицейского сложна, но не настолько же! – засмеялся он. – Хорошо, на этот раз прощу, хотя бы из-за того, чтобы вы знали, что полицейские хорошие мужчины.

– Спасибо! – весело сказала Анна. – Я сразу поняла, что Вы настоящий джентльмен. А можно мне примерить фуражку? Говорят, мне подходят фирменные головные уборы.

Полицейский снял фуражку и передал ее Анне. Она одела ее, что не могло оставить равнодушными мужчин, поскольку головной убор ей очень подошел. Анна открыла дверь машины и села за руль, изучая себя в зеркале заднего вида. Подправив волосы, она вышла из машины и, облокотившись на нее, попросила ее сфотографировать, что я с удовольствием сделал. Затем, сняв фуражку, она подошла к полицейскому и одела ее ему на голову. Тот был явно доволен. Попрощавшись, мы сели в машину и тронулись в путь. Когда мы объезжали полицейскую машину, Анна попросила меня остановиться, и она сказала полицейскому, который уже сидел за рулем:

– В фуражке я передала подарок молодоженам. Будьте счастливы!

Мы поехали дальше, и я спросил Анну:

– Что за подарок ты ему дала?

– Положила в фуражку сто долларов.

– Сто долларов? – удивился я. – Составь он акт, обошлось бы гораздо дешевле.

– Старик, ни черта ты не понял! Человек, в силу своей профессии, сталкивающийся постоянно со злом, должен знать, что добро умеет быть благодарным. Но есть еще одна причина: я всегда проверяю воздействие моих чар.

– Пожалуй, второе более соответствует действительности. Что касается общехристианских ценностей, они звучат несовременно и неестественно.

– Старик, ты хочешь меня обидеть? Понимаю, что есть мнение: чем красивее женщина, тем глупее. Но это придумали не очень умные мужчины. Я заметила, что у Бога есть привычка – одному давать все, другому ничего. Разумеется, говорю весьма утрированно, но часто бывает так. Если красивая женщина выглядит дурой, то лишь потому, что подыгрывает мужчине. А некрасивой женщине приходиться работать на показной интеллект. Сейчас я тебя немного удивлю. Кроме внешних данных, Бог наградил меня способностью к восприятию языков. То, что я знаю армянский, русский и английский, это понятно. Для начала я выучила язык соседей: грузинский, турецкий, фарси. Затем, так случилось, выучила арабский. Позже – французский, итальянский и испанский. Сейчас изучаю немецкий язык. Отсюда ты можешь сделать вывод, что у меня мало времени остается на тебя, и меня за это винить нечего. И еще один вывод: зачем мне нужно общепринятое высшее образование, когда приходиться сдавать зачеты, экзамены, да еще находиться в определенной зависимости от преподавателей? Я изучаю языки с огромным удовольствием, а для развития разговорной речи остаюсь на несколько месяцев в соответствующей стране.

– Но для этого необходимо иметь возможности! – сказал я. – И ты меня сейчас не просто удивила, но и восхитила.

– Спасибо за восхищение. Это так приятно! Я уже избалована настолько, что без восхищения не могу жить! – ответила она и стала громко смеяться. Затем она попросила меня остановиться. Я выполнил ее просьбу и съехал на обочину. Она очень крепко поцеловала меня в губы и, довольная, приказала ехать дальше.

– Что касается возможности. Здесь ты прав. Но жизнь так устроена, что за все надо платить. Без возможностей не смог бы состояться ни один великий художник. Думаю, Бог создает гораздо больше гениев, чем те, о которых мы знаем. Основная их масса исчезает в силу отсутствия этих самых возможностей.

– Анна, ты все время ссылаешься на Бога. Ты так веришь в него?

– Нет такого человека, который не верил бы в Бога! Если атеисты и утверждают, что не верят в существование Бога, в это трудно поверить. Возможно, они и не верят в хрестоматийного Бога, но для себя имеют собственного. Мне бы не хотелось сейчас это обсуждать, но если тебя раздражает мое обращение к Всевышнему, могу не вспоминать о нем.

– Не думал, что ты такая обидчивая! Просто постоянная ссылка на Бога удобна, но всегда ли это корректно?

– Об этом поговорим потом, если захочешь, тем более что, мы подъехали уже к Севану.

– Подъехать-то подъехали, но нам еще ехать километров сорок. Мы поедем на противоположный берег, в Шоржу. Если здесь у полуострова почти всегда дует ветер, то там, как правило, его не бывает. Это все благодаря горной гряде, прикрывающей берег. Каждый раз мне это напоминает Гурзуф в Крыму, где схожая ситуация.

– Только там море несколько больше! – рассмеялась Анна.

– И теплее! – согласился я.

Когда мы подъехали к развилке на Иджеван, я спросил:

– Анна, и все-таки мне не понятно, зачем тебе нужен такой старик, как я? Ты, конечно, уже объясняла, как и что, но неубедительно.

– Понимаю, Старик, тебя смущает, что я целую тебя в губы? Но здесь нет ничего странного – мне понравился этот процесс, тем более что ты мой первый мужчина. Разумеется, в плане поцелуя. А в общепринятом смысле, ты не будешь им никогда, поскольку, как я уже говорила, мне суждено умереть девственницей.

– Ты не можешь этого знать! Так говорят многие девочки до определенного возраста, но со временем это забывается. Но от тебя, все же, странно такое слышать.

– Как видно, ты всерьез меня не воспринимаешь, но придет время, и ты поймешь меня. Я всегда отвечаю за свои слова. Девственность – это моя религия, и об этом мы еще поговорим. Что касается твоего утверждения, что я не могу знать. Раскрою тебе еще один мой талант: дар предвидения. Не улыбайся! Знаю, сейчас это модно, и появилось много шарлатанов, делающих на обмане деньги, или преследующие другие цели. Но это не для меня! Хочешь, скажу, как ты умрешь?

– Было бы любопытно…

– Тогда слушай. Когда ты выполнишь свою функцию по отношению ко мне и станешь мне не нужен, я отправлю тебя в аэропорт, и ты улетишь из Еревана навсегда. Ты сядешь у иллюминатора самолета, и во время разбега увидишь, как взлетает ввысь черно-белый журавль. Ты будешь думать обо мне, едва сдерживая слезы, когда услышишь звук удара от столкновения самолета с журавлем. Самолет начнет падать, а ты будешь счастлив, что смерть придет к тебе так кстати.

– Что ж, благодарю за эксклюзивную информацию! Но, как всегда, ты говоришь загадками. Впрочем, я не возражаю, так даже интересно. Роль загадочной девушки интригует.

– Старик, мне немного обидно, что ты воспринимаешь меня такой. Запомни: я не играю роли! Это мое естество.

– Тогда ответь мне, какую роль ты предназначила мне? Ты призналась, что используешь меня для каких-то целей. Собственно, об этом я тебя и спрашивал.

– Понятно, что ты об этом узнаешь. Но куда спешить? Прости, но ты в том возрасте, когда спешить некуда. А чем ты, собственно, не доволен? Ты общаешься и целуешься с молодой и красивой девушкой, которая тебе симпатизирует и признает в тебе своего раба. Я уверена, многие об этом лишь бы мечтали. Тебя что, не устраивает такое рабство?

– Анна, ты очень умело все закручиваешь, лишая меня всякой самостоятельности в наших отношениях.

– Старик, останови машину!

Я подчинился и съехал с дороги. Она обняла меня за шею и наградила столь долгим и умелым поцелуем, после которого трудно задавать вопросы. Отпустив меня на некоторое время, она сняла блузку и ее девичьи груди оказались совсем рядом. Затем взяла руками мои щеки и вновь прильнула к моему рту. Мои глаза невольно закрылись, но она приказала открыть их и не отрываться от ее взгляда, который физически не мог быть ближе, и это произвело на меня ошеломляющее воздействие, которое, при всем моем богатом опыте, было впервые. Воистину, проказы любви неисчерпаемы!

Но когда я попытался дотронуться до ее груди, она резко отпрянула:

– А вот этого не надо! Запомни, мое тело неприкосновенно, как и все прекрасное. Я уже обещала тебе, что ты будешь его созерцать во всех ракурсах, во всех подробностях, каких пожелаешь. Более того, я сама буду для тебя гидом моего тела, которое изучено мною досконально. Я хочу, чтобы ты вник в суть моего совершенного тела, но оно должно оставаться девственным, иначе, поддавшись однажды искушению, тело потеряет свою первозданность.

– Анна, я ничего не понял из того, что ты сказала. Но ты пойми – ведь я мужчина!

– Ты раб! И этим все сказано. Хочешь, дам тебе вольную?

– Сдаюсь! – это все, что я мог сказать.

Мы поехали дальше. Вкус поцелуев Анны и запах ее тела превращали меня в непонятное существо. Она запрещала мне быть мужчиной, и в то же время, при поцелуях ее тело дрожало от истомы, входя в противоречие с ее разумом. В ней чувствовался огромный потенциал накопленной чувственности, но она наложила на нее табу. В моем понимании, такое поведение Анны было полной бессмысленностью. Но надо было признать, что оно привносило свою остроту в восприятиях. Когда я смотрел на нее, мне казалась, что она абсолютно недостижима для меня, что так и было. Но вдруг она начинала страстно меня целовать, и все рассуждения теряли смысл.

Я задал ей еще один вопрос:

– Анна, не сомневаюсь, что ты знаешь об этом, но скажу: у тебя потрясающая походка, на нее нормальному мужчине невозможно смотреть с безразличием. Благодаря походке, твое тело рвется напоказ, будто обнажается, не давая прохожему пропустить даже маленький нюанс твоих соблазнительных форм. Понимаю, что походка человека зависит от строения его скелета, но здесь что-то еще.

Анна стала смеяться и хлопать радостно в ладоши, и сказала:

– Старик, я тебя обожаю! Ты действительно любишь меня, раз все замечаешь. Походка – это продолжение тела. Я не могла, лелея его, не подумать и о походке. Для этого я ходила на уроки хореографии, где мой преподаватель меня научил многому. Это тот случай, когда интернет бессилен.

Шоржа небольшой поселок, население которого живет, в основном, за счет рыболовства. В свое время Севан славился своей форелью под названием ишхан. Ишхан был эндемиком, но человеческая жадность и глупость свела его естественную популяцию, практически, на нет. Выращивание в искусственных водоемах привело к потере его исключительного вкуса. Все же местным рыбакам удается вылавливать в небольших количествах эту рыбу, что является причиной приезда на Севан многих гурманов.

Проехав Шоржу, мы свернули на проселочную дорогу, которая вела к берегу. Вскоре мы подъехали к небольшому ресторанчику, где предлагали севанский ишхан. Анна выбрала две рыбы, которые плавали в большом аквариуме, и попросила приготовить из них шашлык. Договорившись с официантом о встрече через час, мы поехали обустраиваться у берега.

Найдя безлюдное место, мы установили четырехместную палатку, которую Анна взяла с собой. По ее желанию, задняя часть палатки выходила непосредственно к воде. Это было сделано для того, чтобы можно было войти в озеро прямо из палатки, приподняв брезентовую стенку. Вся работа была проделана примерно за час, как мы и рассчитывали. Оставив Анну одну, я поехал за рыбой.

Официант был пунктуален, и когда я приехал за своим заказом, два ишхана уже жарились на мангале. Минут через пять рыба была готова. Расплатившись с официантом, я поехал к нашей с Анной временной обители. Анна оказалась предусмотрительной хозяйкой и заранее закупила все необходимое к рыбе, в том числе, и белое чилийское вино. В качестве стола она использовала надувной матрас, который установила на брезентовую подстилку. Раскрыв фольгу, в которой была завернута рыба, мы с удовольствием восприняли запах горячей рыбы.

Возникшая обстановка в палатке мне почему-то напомнила эпизоды из «Тысячи и одной ночи». Передо мной за столом сидела изумительной красоты обнаженная девушка, на которой красовались лишь маленькие трусики. О такой сказочной ситуации любой нормальный мужчина может лишь мечтать. Казалось бы, нет ничего сверхъестественного – перед тобой сидит голая девушка. Но ее красота меняет все принципиально! Это натолкнуло меня на мысль заняться философией красоты, где на первом месте должна быть красота женского тела. Ведь созерцание красивого чего-то в природе (скажем, цветов) не несет в себе тех последствий, которые заложены в женской красоте.

Анна всячески подводила меня под свою философию: мол, она является неким живым эталоном женщины, служащим лишь для созерцания. Мне ничего не оставалось, как принять условия этой странной игры. Даже то, что она позволяла мне по отношению к себе, для меня было на грани немыслимого. И все же, я был мужчина, и в определенных ситуациях с нею, мне было непросто воспринимать ее ограничения. Было понятно, что придется еще не раз сталкиваться с ее вычурным поведением, но ее конечная цель по отношению ко мне, оставалась загадкой.

Я устроился на небольшом пуфике, который возил с собой в багажнике, а Анна сидела напротив меня, пользуясь терминологией йоги, в позе лотоса, прямо на земле. Бутылку вина она открыла сама и положила перед собой, мне же передала минеральную воду, объявив, что мне алкоголь не позволителен, поскольку я за рулем. Впрочем, я даже был рад этому, так как, при ее недоступности, выпивка лишь усугубила бы мои проблемы.

Мы достаточно проголодались, поэтому на пищу набросились с вожделением. Особенно это касалось меня, поскольку еда в обществе Анны приводила к воспоминаниям, связанным с ее выходками в ресторане. Я с нетерпением ждал от нее нового подарка, который она дарила при каждой встрече. Ее молодость, красота и непредсказуемость в поведении превратили меня в некое безвольное существо, живущее ожиданием милостыни.

Анна, сделав пару глотков вина прямо из бутылки, спросила:

– Старик, ты думаешь, я забыла взять с собой ножи, вилки, тарелки и стаканы? Хотя, нет! Я знаю, что у тебя прекрасная память, и ты помнишь, что я говорила о своей любви к нецивилизованному образу жизни. И сегодня, когда мы вдвоем, можем позволить себе быть раскрепощенными, не связанными какими-либо условностями. Обожаю кушать руками!

– Честно говоря, я тоже не против такого образа жизни, особенно, когда ты рядом и в хорошем настроении.

– А у меня привычка быть в хорошем настроении. Такова натура. Все идет от внутренней конструкции человека, что предопределяет его жизнь.

– Не спорю, – согласился я, – но не стоит столь категорично утверждать насчет всей жизни. Ты молода, красива, талантлива – это истоки твоего оптимизма. К сожалению, жизнь вносит свои коррективы в натуру человека.

– Старик, ты склонен к пессимизму. Жизнь вносит много корректив в мечту человека, но не в его натуру. Не будем говорить об истоках, ибо они многогранны и не столь однозначны, как ты предлагаешь. Есть много жизнерадостных людей с внешностью весьма далекой от совершенства.

– Что-то нас все время тянет на глубокомысленные разговоры. В то же время наши отношения напоминают мне «Лолиту» Набокова.

– Нет, уж! Категорически не согласна. Набоков пишет о несовершеннолетней самочке, торгующей своей молодостью. В нашем случае ничего подобного нет. Если ты имеешь в виду разность в возрасте, то и здесь ты неправ: у нас наберется гораздо больше годов. Плюс ко всему, у нас нет, и не будет, половых связей.

– Тогда мне совершенно не понятно, зачем я нужен тебе?