Czytaj książkę: «Хроники несуществующего», strona 3
В этой теме несколько участников обсуждали странные исторические несоответствия, которые они замечали – события, которые помнили они, но не помнили окружающие, памятники, которые исчезли, людей, которые вроде бы умерли, но вдруг оказались живы.
Один из комментариев привлёк особое внимание Дмитрия:
"Кто-нибудь помнит памятник жертвам на Пушкинской? Стоял там с 1990 по 1993, потом исчез. И не просто исчез – никто не помнит, что он вообще был. Я спрашивал друзей, родственников – все смотрят на меня как на сумасшедшего. Но у меня есть фотография, где этот памятник чётко виден!"
Комментарий был оставлен пользователем с ником "Хранитель_памяти". Дмитрий немедленно зарегистрировался на форуме и отправил личное сообщение:
"Здравствуйте. Я тоже нашёл фотографию с памятником жертвам 1983 года на Пушкинской. И документы о самом восстании. Хотел бы поговорить с вами об этом."
Отправив сообщение, Дмитрий продолжил изучать форум. Здесь были и другие упоминания странных исторических несоответствий – массовые беспорядки в Ленинграде в 1981 году, встреча Горбачёва с диссидентами в 1985-м (то же самое, что упоминала Анна), загадочный инцидент в Москве в 1977 году, когда якобы были замечены НЛО над Кремлём.
Большинство сообщений были написаны в характерном для конспирологов стиле – много восклицательных знаков, заглавных букв, драматических утверждений без достаточных доказательств. Но некоторые комментарии выглядели вполне рациональными и содержали конкретные детали, которые трудно было просто выдумать.
Особенно интересной была ветка обсуждения, посвящённая "историческим перезагрузкам". Один из участников, с ником "Наблюдатель", утверждал, что история периодически "перезагружается" – определённые события стираются из коллективной памяти и документов, заменяясь альтернативной версией прошлого. По его теории, эти "перезагрузки" происходят в ключевые моменты истории – 1917, 1937, 1953, 1991 годы.
"Это те же даты, которые упоминал Ландау," – подумал Дмитрий, чувствуя, как по спине бежит холодок. Совпадение? Или профессор и этот таинственный "Наблюдатель" имели доступ к одной и той же информации?
В этот момент компьютер звякнул – пришло новое сообщение. "Хранитель_памяти" ответил:
"Рад, что я не один. Не хочу обсуждать это здесь. Встретимся лично? Завтра, 11:00, Новодевичье кладбище, у могилы Хрущёва."
Дмитрий задумался. Встреча с незнакомцем в уединённом месте могла быть ловушкой. С другой стороны, Новодевичье кладбище – общественное место, там всегда есть люди, туристы, экскурсии. Не самое логичное место для похищения или нападения.
Он решил рискнуть и ответил:
"Договорились. Как я вас узнаю?"
Ответ пришёл почти мгновенно:
"У меня в руках будет красная книга. Спросите, который час."
Дмитрий отправил короткое "ОК" и выключил компьютер. Завтра предстоял напряжённый день – работа в архиве под наблюдением людей из "министерства", затем тайная встреча на кладбище с загадочным "Хранителем памяти".
Он лёг спать, но долго не мог уснуть, прокручивая в голове события последних дней. Когда сон наконец пришёл, Дмитрию приснилась Пушкинская площадь, заполненная людьми с плакатами, и памятник – то появляющийся, то исчезающий, как мираж в пустыне.
Утро началось с неожиданного звонка в дверь. Дмитрий, только что вышедший из душа, замер с полотенцем в руках. Он никого не ждал, особенно в такую рань – было всего семь утра.
Осторожно подойдя к двери, он посмотрел в глазок и увидел Сергея Петровича Махова, директора архива. Это было необычно – Махов никогда раньше не приходил к нему домой.
– Кто там? – спросил Дмитрий, хотя уже знал ответ.
– Сергей Петрович, – ответил Махов. – Открывай, Дмитрий, разговор есть.
Дмитрий быстро оделся и открыл дверь. Махов выглядел усталым и напряжённым.
– Извини за ранний визит, – сказал директор, проходя в квартиру. – Но дело срочное.
– Что случилось? – спросил Дмитрий, провожая гостя на кухню.
– Ты в беде, – прямо сказал Махов, усаживаясь за стол. – Серьёзной беде.
Дмитрий почувствовал, как сердце начинает биться чаще.
– О чём вы?
– О документе 17-А, – ответил Махов. – О том, что ты солгал Тимофееву. О том, что ты встречался с Ландау.
Дмитрий сохранял внешнее спокойствие, хотя внутри всё сжалось.
– Я не понимаю, о чём вы, – сказал он.
– Не делай вид, что не понимаешь, – вздохнул Махов. – Мы знакомы пятнадцать лет. Я вижу, когда ты лжёшь. И сейчас ты лжёшь.
Он достал из внутреннего кармана пиджака фотографию и положил на стол. На снимке был Дмитрий, выходящий из букинистического магазина вместе с профессором Ландау. Дата на углу фотографии показывала вчерашний день.
– За мной следили, – констатировал Дмитрий.
– Конечно, – кивнул Махов. – С того момента, как ты нашёл документ 17-А. Они всегда так делают.
– Они?
– Ты же уже знаешь, – Махов смотрел прямо на него. – Орден Хронографов. Хранители времени. Те, кто контролирует историю.
Дмитрий молчал, оценивая ситуацию. Махов знал об ордене. Знал о его встрече с Ландау. Знал о документе. Что ещё он знал? И на чьей он стороне?
– Чего они хотят? – спросил наконец Дмитрий.
– Документ исчез, – сказал Махов. – Но они не уверены, сделал ли ты копию. И что именно ты успел узнать от Ландау. Они хотят быть уверены, что информация не распространится дальше.
– И как они собираются в этом убедиться?
Махов вздохнул.
– Есть разные способы. Самый простой – локальная "перезагрузка". Стирание конкретных воспоминаний у конкретного человека. Но это не всегда работает с такими, как ты.
– Какими "такими"?
– Неподдающимися. Людьми с иммунитетом к изменениям памяти, – объяснил Махов. – Таких немного, но они существуют. И судя по тому, что ты заметил несоответствия в истории, ты один из них.
Дмитрий внимательно смотрел на директора.
– А вы? Вы тоже "неподдающийся"?
– Нет, – покачал головой Махов. – Я просто знаю об ордене. Я… сотрудничаю с ними.
– Вы их агент, – констатировал Дмитрий.
– Не совсем, – поморщился Махов. – Скорее, я знаю о их существовании и иногда оказываю услуги. Как и многие другие в определённых позициях. Мы не члены ордена, но мы… осведомлены.
– И сейчас вы пришли, чтобы… что? Предупредить меня? Угрожать? Арестовать?
– Предупредить, – серьёзно сказал Махов. – Я знаю тебя много лет, Дмитрий. Ты хороший человек и отличный архивариус. Я не хочу, чтобы с тобой случилось что-то плохое.
– Что они собираются делать?
– Сегодня Тимофеев и его люди снова придут в архив. Они будут наблюдать за тобой, за твоей реакцией на определённые документы. Попытаются понять, что именно ты знаешь и помнишь, – Махов помолчал. – А вечером, если не будут удовлетворены результатами, могут предпринять более… решительные меры.
– Какие именно?
– Не знаю, – признался Махов. – Я не в их внутреннем круге. Но слышал о случаях, когда люди, слишком много узнавшие об ордене, просто… исчезали. А потом появлялись снова, но с другими воспоминаниями, другой личностью. Как будто их переписали.
Дмитрий почувствовал холодок внутри. Это звучало гораздо серьёзнее, чем он предполагал.
– Что вы предлагаете?
– Сотрудничай с ними, – сказал Махов. – Отдай все копии документа, если они у тебя есть. Забудь всё, что ты узнал. Вернись к нормальной жизни.
– А если я не могу? – тихо спросил Дмитрий. – Если я уже слишком много знаю и не могу просто "забыть"?
Махов вздохнул.
– Тогда тебе лучше исчезнуть. Уехать из Москвы, из России. Сменить имя, внешность, начать новую жизнь.
– Звучит как паранойя, – заметил Дмитрий.
– Может быть, – согласился Махов. – Но лучше быть живым параноиком, чем мёртвым скептиком. Или, что ещё хуже, человеком с переписанной личностью.
Он встал, давая понять, что разговор окончен.
– Я сделал, что мог, Дмитрий. Предупредил тебя. Дальше решай сам. Но помни – они могущественнее, чем ты думаешь. И они контролируют не только документы, но и саму реальность.
Когда Махов ушёл, Дмитрий ещё долго сидел на кухне, обдумывая услышанное. Директор архива подтвердил существование ордена Хронографов. Подтвердил, что они манипулируют историей и памятью людей. И предупредил об опасности.
Стоит ли верить Махову? Может быть, это проверка, тест на лояльность? Или он действительно пришёл предупредить из личной симпатии?
В любом случае, теперь Дмитрий знал, что за ним следят, и что опасность реальна. Нужно было решать, что делать дальше.
Он подумал о встрече с "Хранителем_памяти", запланированной на 11 часов. Стоит ли идти? Это могла быть ловушка, организованная орденом. Но также это мог быть потенциальный союзник, ещё один человек, заметивший несоответствия в истории.
После недолгих размышлений Дмитрий решил рискнуть и пойти на встречу. Но сначала нужно было появиться в архиве, чтобы не вызывать лишних подозрений.
В архиве Дмитрия уже ждала Анна. Она сидела за своим столом, просматривая какие-то документы, и выглядела совершенно обычно – никаких признаков напряжения или страха.
– Доброе утро, Дмитрий Алексеевич, – улыбнулась она. – Как выходные?
– Спокойно, – ответил он, внимательно наблюдая за её реакцией. – Ничего особенного.
Если Анна и знала о его встрече с Ландау или о визите Махова, она не подавала вида.
– У нас сегодня снова будут гости, – сказала она, понизив голос. – Я видела Колесникова и его молчаливого помощника в кабинете Сергея Петровича.
– Неудивительно, – кивнул Дмитрий. – Они говорили, что вернутся.
Он сел за свой стол и включил компьютер, стараясь выглядеть как обычно. Внутри него шла напряжённая работа мысли: как вести себя с Тимофеевым и его людьми? Что они будут искать в его реакциях? И как незаметно уйти на встречу с "Хранителем_памяти"?
Через полчаса в зал вошли Колесников, Антон и Тимофеев. Они сразу направились к столу Дмитрия.
– Доброе утро, Дмитрий Алексеевич, – поздоровался Колесников. – Надеюсь, мы не помешаем вашей работе?
– Ничуть, – ответил Дмитрий. – Чем могу помочь?
– Мы хотели бы продолжить изучение документов, – сказал Колесников. – В частности, нас интересуют материалы о политической ситуации в Москве летом 1983 года.
Дмитрий кивнул, сохраняя нейтральное выражение лица.
– Конечно. У нас есть несколько фондов по этому периоду. Что именно вас интересует?
– Всё, – вмешался Тимофеев, пристально глядя на Дмитрия. – Любые документы, касающиеся общественных настроений, политических движений, неофициальных групп.
– И особенно, – добавил Колесников, – нас интересуют документы с грифом "Особая папка" и маркировкой, начинающейся с цифры "17".
Это было прямое указание на документ 17-А. Они проверяли реакцию Дмитрия.
– Я не уверен, что у нас есть такие документы, – спокойно ответил он. – Но мы можем поискать.
Следующие два часа прошли в напряжённой работе. Дмитрий и Анна помогали "гостям" искать документы по указанной теме, при этом Дмитрий чувствовал на себе постоянный наблюдающий взгляд Антона. Молчаливый помощник Колесникова не произнёс ни слова, но не спускал глаз с архивариуса.
К 10:30 Дмитрий начал нервничать. Встреча с "Хранителем_памяти" была назначена на 11:00, а Новодевичье кладбище находилось не близко. Нужно было найти предлог, чтобы уйти.
– Извините, – сказал он, глядя на часы. – У меня назначена встреча с реставраторами в другом отделе. Это ненадолго, я скоро вернусь.
– Реставраторами? – переспросил Тимофеев, явно не веря. – В понедельник?
– Да, они работают над восстановлением старых фотографий, – солгал Дмитрий. – Мы договорились встретиться сегодня, чтобы обсудить методы сохранения.
Тимофеев переглянулся с Колесниковым.
– Может быть, Антон составит вам компанию? – предложил Колесников. – Ему тоже интересна эта тема.
– Не стоит, – быстро ответил Дмитрий. – Это чисто техническая дискуссия, вряд ли она будет интересна вашему коллеге.
– И всё же, – настаивал Тимофеев. – Антон, проводите Дмитрия Алексеевича.
Это был тупик. Они явно не хотели выпускать его из виду.
– Дмитрий Алексеевич, – внезапно вмешалась Анна. – Пока вы будете разговаривать с реставраторами, могу я показать нашим гостям специальную коллекцию фотографий Москвы 80-х годов? Ту, что хранится в отделе визуальных материалов?
Дмитрий благодарно взглянул на неё. Она давала ему шанс уйти одному.
– Отличная идея, – сказал он. – Там есть уникальные снимки, которые могут заинтересовать товарищей.
Колесников заинтересовался.
– Фотографии Москвы начала 80-х? Это может быть полезно для нашего исследования. Антон, оставайся с товарищами, изучите эту коллекцию. А я продолжу работу здесь.
Тимофеев выглядел недовольным, но не стал возражать. Анна уже собирала свои вещи, готовая проводить гостей в другой отдел.
– Не задерживайтесь, Дмитрий Алексеевич, – сказал Тимофеев, и это прозвучало как предупреждение. – У нас ещё много работы.
– Конечно, – ответил Дмитрий. – Я вернусь как можно скорее.
Он быстро вышел из зала, чувствуя спиной недоверчивый взгляд Тимофеева. Как только дверь закрылась за ним, Дмитрий ускорил шаг, почти переходя на бег. У него было мало времени, а добраться до Новодевичьего кладбища нужно было быстро.
Выйдя из здания архива, он поймал такси, заплатив водителю вдвое больше обычного за скорость. Такси домчало его до кладбища за двадцать минут, и ровно в 11 часов Дмитрий уже стоял у входа, внимательно осматриваясь по сторонам.
Новодевичье кладбище в этот час было немноголюдно – несколько туристических групп, пара одиноких посетителей. Дмитрий направился к могиле Хрущёва, известной своим необычным памятником работы Эрнста Неизвестного – чёрно-белым мраморным монументом, символизирующим противоречивость личности покойного лидера.
Возле могилы он заметил мужчину лет пятидесяти с аккуратной седой бородкой, державшего в руках книгу в красной обложке. Мужчина был одет просто, но со вкусом – тёмные брюки, светлая рубашка, твидовый пиджак с кожаными заплатками на локтях. Типичный интеллигент старой формации.
Дмитрий подошёл к нему.
– Извините, не подскажете, который час? – спросил он условленную фразу.
Мужчина внимательно посмотрел на него.
– Время собирать камни, – ответил он. – Вы Дмитрий?
– Да, – кивнул Дмитрий. – А вы…?
– Валентин Крылов, – представился мужчина. – В сети – "Хранитель_памяти". Профессор истории Российского гуманитарного университета. Бывший профессор, если быть точным.
– Тоже уволили за "псевдонаучные теории"? – спросил Дмитрий, вспомнив о Ландау.
– Не совсем, – улыбнулся Крылов. – Формально я сам ушёл. Но да, мои взгляды на историю и методы её изучения не находили понимания у коллег.
Он оглянулся по сторонам.
– Давайте пройдёмся. На одном месте лучше не стоять.
Они медленно пошли по дорожкам кладбища, делая вид, что осматривают могилы выдающихся деятелей.
– Вы писали, что нашли фотографию памятника жертвам 1983 года, – сказал Крылов. – Могу я взглянуть?
Дмитрий достал телефон и показал сделанные вчера фотографии. Крылов внимательно изучил их, затем достал из кармана свой телефон и показал Дмитрию похожий снимок – тот же памятник, но с другого ракурса.
– Снято в 1992 году, – сказал Крылов. – Я был на открытии этого мемориала в 1990-м. Он простоял три года, затем исчез. И не просто исчез – никто, кроме нескольких человек, не помнит, что он вообще существовал.
– Как такое возможно? – спросил Дмитрий. – Памятник в центре Москвы не может просто исчезнуть из памяти людей.
– Может, если кто-то целенаправленно меняет коллективную память, – серьёзно ответил Крылов. – Я изучаю этот феномен уже пятнадцать лет. Собираю свидетельства, артефакты, документы из "стёртых" временных линий. И чем больше я узнаю, тем более убеждаюсь, что история, которую мы знаем, – лишь одна из многих версий прошлого. Версия, которую кто-то выбрал для нас.
– Вы знаете о ордене Хронографов? – напрямую спросил Дмитрий.
Крылов вздрогнул и быстро огляделся по сторонам.
– Откуда вы о них знаете? – тихо спросил он.
– Встречался с профессором Ландау, – ответил Дмитрий. – Он рассказал мне о них и о "перезагрузках истории".
Крылов внимательно посмотрел на Дмитрия, словно оценивая, насколько тот заслуживает доверия.
– Игорь Маркович один из немногих, кто серьёзно изучает этот вопрос, – сказал он наконец. – И один из немногих, кто не боится говорить об этом открыто. Возможно, слишком открыто для его же безопасности.
– Вы думаете, ему грозит опасность?
– Я уверен в этом, – кивнул Крылов. – Как и вам, и мне, и любому, кто слишком близко подбирается к истине. Орден существует уже много веков. Они контролируют ключевые точки истории, решают, какие события должны остаться в памяти, а какие – исчезнуть.
Они подошли к тихой аллее, где не было других посетителей.
– Я был там, – тихо сказал Крылов. – На Пушкинской площади 17 августа 1983 года. Видел начало демонстрации, видел, как она переросла в массовые беспорядки. Видел, как милиция и спецподразделения КГБ избивали людей, как стреляли из водомётов, как арестовывали всех подряд.
Он вынул из кармана потёртый кожаный бумажник и достал оттуда маленькую фотографию.
– Вот, это я на площади в тот день. За моей спиной видны первые ряды демонстрантов.
Дмитрий взял фотографию. На ней действительно был изображён молодой Крылов на фоне толпы с плакатами. Один из плакатов гласил: "Свободу политзаключённым!"
– Но почему произошло восстание? – спросил Дмитрий. – Какой был повод?
– Арест Андрея Сахарова, – ответил Крылов. – В нашей… в официальной версии истории Сахаров был отправлен в ссылку в Горький в 1980 году и вернулся в Москву только в 1986-м, после личного распоряжения Горбачёва. Но в альтернативной временной линии, той, что была "стёрта", Сахаров умер в ссылке в июле 1983 года при подозрительных обстоятельствах. Это вызвало волну протестов по всей стране, кульминацией которых стало Московское восстание.
Дмитрий пытался осмыслить услышанное. Это звучало одновременно фантастически и пугающе правдоподобно.
– Как они это делают? – спросил он. – Как можно изменить память миллионов людей, переписать документы, книги, фотографии?
– Технология и ритуал, – ответил Крылов. – Орден использует артефакт, известный как Хрономирон, древнее устройство, находящееся на Соловецких островах. Его активируют в ключевые моменты истории, и он каким-то образом воздействует на коллективное сознание, переписывая воспоминания.
– Звучит как магия, – скептически заметил Дмитрий.
– Любая достаточно развитая технология неотличима от магии, – парировал Крылов. – Мы не знаем точного механизма действия Хрономирона. Знаем только результаты – изменение коллективной памяти и исторических записей.
Он посмотрел на часы.
– У вас мало времени, верно? Вы должны вернуться в архив, чтобы не вызывать подозрений.
– Да, – кивнул Дмитрий. – Меня уже могут искать.
– Тогда перейдём к делу, – Крылов стал говорить быстрее. – Вы нашли документ 17-А. Это прямое свидетельство Московского восстания 1983 года. Документ, который каким-то образом избежал "перезагрузки". Таких артефактов памяти мало, и они крайне ценны для понимания истинной истории.
– Документ исчез, – сказал Дмитрий. – Я оставил его в столе, а на следующий день его уже не было.
– Ожидаемо, – кивнул Крылов. – Они постоянно отслеживают такие "аномалии" и устраняют их. Но теперь они знают о вас. Знают, что вы видели документ и, возможно, сделали копии. Они будут следить за вами, проверять, что именно вы помните и знаете.
– И что мне делать?
– Присоединиться к нам, – просто сказал Крылов. – К группе людей, которые сохраняют истинную историю. Мы собираем артефакты памяти, документируем "стёртые" события, пытаемся понять механизм "перезагрузок" и, возможно, когда-нибудь найдём способ их остановить.
– Кто "мы"? – спросил Дмитрий.
– Неофициальное сообщество историков, архивистов, исследователей, – ответил Крылов. – Людей, которые заметили несоответствия в истории и не могут их игнорировать. Мы называем себя "Хранителями" – в противовес ордену Хронографов, который скрывает и изменяет историю.
Он достал из кармана небольшую карточку и протянул Дмитрию.
– Здесь адрес места, где мы иногда встречаемся. Приходите завтра в восемь вечера, если решите присоединиться. И будьте осторожны. За вами наверняка следят.
Дмитрий взял карточку и спрятал в карман.
– А что с Анной Вырубовой? – спросил он. – Новой сотрудницей архива. Она тоже заметила несоответствия.
Крылов нахмурился.
– Анна Вырубова… Это имя мне знакомо. Но не как участницы нашей группы. Будьте с ней осторожны. Орден часто внедряет своих агентов в ключевые учреждения, особенно архивы.
– Но она помогла мне уйти сегодня, отвлекла внимание людей из "министерства".
– Это может быть тактическим ходом, чтобы завоевать ваше доверие, – предупредил Крылов. – Не делитесь с ней важной информацией, пока не будете абсолютно уверены в её лояльности.
Он снова посмотрел на часы.
– Вам пора. Они уже могли заметить ваше отсутствие.
Дмитрий кивнул и пожал руку Крылову.
– Спасибо за информацию. И за предупреждение.
– Будьте осторожны, – повторил Крылов. – И помните – история не высечена в камне. Она написана на песке, и любая волна может смыть её и оставить новый узор.
Эта фраза заставила Дмитрия вздрогнуть. Точно такими же словами закончил их встречу профессор Ландау. Совпадение? Или стандартное приветствие в кругах "Хранителей"?
Вернувшись в архив, Дмитрий обнаружил, что Тимофеев, Колесников и Антон всё ещё там, но теперь они просматривали документы молча, не задавая вопросов. Анна сидела за своим столом, делая вид, что занята работой, но Дмитрий заметил, что она бросает на него обеспокоенные взгляды.
– Дмитрий Алексеевич, – обратился к нему Тимофеев, когда он вошёл в зал. – Вы задержались.
– Извините, – ответил Дмитрий. – Реставраторы увлеклись демонстрацией новых методов сохранения фотографий. Я не хотел их прерывать.
Тимофеев смотрел на него с явным недоверием, но не стал развивать тему.
– Мы нашли интересные документы о деятельности неформальных объединений в Москве начала 80-х, – сказал Колесников. – Но всё ещё ищем материалы с грифом "Особая папка".
– Их немного в открытом доступе, – ответил Дмитрий. – Большинство до сих пор засекречены.
– Но некоторые недавно были рассекречены, – настаивал Тимофеев. – В частности, нас интересует папка 17-А.
Это был прямой вопрос, проверка. Дмитрий понимал, что они знают о документе и хотят понять, что знает он.
– 17-А? – переспросил он с наигранным удивлением. – Не припоминаю такой. В какой фонд она входит?
– Вы не помните? – Тимофеев пристально смотрел на него. – Махов передал вам её на прошлой неделе. Вместе с другими документами для обработки.
– А, возможно, – пожал плечами Дмитрий. – Я обрабатываю много материалов. Не запоминаю каждый номер.
Тимофеев продолжал изучающе смотреть на него, словно пытаясь проникнуть в его мысли.
– Странно, – сказал он наконец. – Очень странно.
Остаток дня прошёл в напряжённой тишине. "Гости" продолжали просматривать документы, время от времени делая заметки, но больше не задавали прямых вопросов. Дмитрий чувствовал на себе их взгляды, особенно взгляд молчаливого Антона, который, казалось, фиксировал каждое его движение.
Ближе к концу рабочего дня Колесников объявил, что они закончили на сегодня, поблагодарил за помощь и сказал, что, возможно, ещё вернутся для продолжения работы.
Когда они ушли, Анна подошла к столу Дмитрия.
– Где вы были на самом деле? – тихо спросила она. – Не с реставраторами, я проверяла.
Дмитрий колебался. Крылов предупреждал его быть осторожным с Анной. Но она помогла ему уйти, отвлекла внимание Тимофеева и его людей.
– Встречался с человеком, который знает о "перезагрузках истории", – решился он наконец. – Ещё одним историком, заметившим несоответствия.
– И что он рассказал?
– В основном то же, что мы уже знаем, – уклончиво ответил Дмитрий. – Подтвердил существование ордена Хронографов, рассказал о событиях 1983 года.
Анна внимательно смотрела на него.
– Вы мне не доверяете, – это был не вопрос, а утверждение.
– Я просто осторожен, – ответил Дмитрий. – Учитывая обстоятельства, это разумно.
Она кивнула.
– Понимаю. Я бы поступала так же. Но знайте, что я на вашей стороне.
– На чём написана история? – внезапно спросил Дмитрий, вспомнив их кодовую фразу.
– На песке, и любая волна может смыть её, – без запинки ответила Анна.
Это немного успокоило Дмитрия. По крайней мере, она помнила их договорённость.
– Эти люди из "министерства" опасны, – сказала Анна. – Особенно Тимофеев. Я заметила, как он смотрит на вас – словно изучает подопытный образец.
– Они проверяют, что я знаю о документе 17-А, – согласился Дмитрий. – И, похоже, не верят, что я ничего не помню.
– Будьте осторожны, когда пойдёте домой, – предупредила Анна. – Они могут следить за вами. Могут даже попытаться проникнуть в вашу квартиру.
– Я буду внимателен, – пообещал Дмитрий. – Вы тоже будьте осторожны.
Они решили уйти из архива по отдельности, с интервалом в пятнадцать минут. Дмитрий вышел первым, внимательно осматриваясь по пути. Он не заметил явного наблюдения, но чувство, что за ним следят, не покидало его.
Вернувшись домой, Дмитрий первым делом проверил свой "индикатор вторжения" – тонкий волос между дверью и косяком. К его тревоге, волос отсутствовал. Кто-то входил в квартиру в его отсутствие.
Он осторожно открыл дверь, готовый в любой момент захлопнуть её и убежать. Квартира казалась пустой, но Дмитрий чувствовал, что что-то не так. Слишком аккуратно стояли книги на полках, слишком ровно лежали бумаги на столе. Кто-то побывал здесь и тщательно обыскал всё, а потом попытался вернуть вещи на свои места.
Дмитрий быстро прошёл в спальню и проверил тайник за книжным шкафом. Коробка с документами была на месте, но когда он открыл её, то увидел, что фотографии с памятником исчезли. Только обычные снимки остались – без следов "стёртых" событий.
Это было серьёзное доказательство того, что орден действительно существует и активно действует. Они нашли и изъяли артефакты памяти, оставив всё остальное нетронутым, чтобы не вызывать подозрений.
Дмитрий достал телефон, чтобы проверить, сохранились ли сделанные им фотографии. К его ужасу, они тоже исчезли – все снимки странного памятника, листовки о восстании 1983 года, страницы документа 17-А.
"Они очень тщательны," – подумал он. "Стирают все следы".
Но была одна вещь, которую они не могли стереть – его собственная память. Дмитрий всё ещё помнил документ, помнил фотографии, помнил свои разговоры с Ландау и Крыловым. И это делало его опасным для ордена.
Он быстро собрал самые необходимые вещи в небольшую сумку. Оставаться в квартире было рискованно – они могли вернуться. Нужно было найти безопасное место, где он мог бы переждать и обдумать следующие шаги.
Дмитрий вспомнил о своём старом университетском друге, Викторе Самойлове, который жил в пригороде Москвы. Они не общались несколько лет, но в студенческие годы были близки. Виктор всегда говорил, что Дмитрий может рассчитывать на его помощь в любой ситуации.
Он позвонил Виктору с городского телефона, решив не использовать мобильный, который могли прослушивать.
– Витя? Это Дима Черновик. Да, тот самый, из университета. Слушай, у меня небольшие проблемы с квартирой – прорвало трубу, всё затопило. Можно у тебя переночевать пару дней? – он старался говорить естественно, хотя сердце колотилось как бешеное. – Отлично, спасибо. Буду через час.
Перед уходом Дмитрий вспомнил о карточке, которую дал ему Крылов – с адресом встречи "Хранителей". Он проверил карман, где должна была быть карточка, но там было пусто. Либо он потерял её, либо… кто-то вытащил её во время его возвращения в архив.
Это было плохо. Очень плохо. Если орден узнал о встрече "Хранителей", он мог устроить засаду, арестовать или даже ликвидировать членов группы.
Дмитрий попытался вспомнить адрес. Что-то связанное с книжным магазином на Арбате… но точных деталей он не помнил. Встреча была назначена на завтра в восемь вечера, и теперь он не знал, где именно она состоится.
Оставалось надеяться, что он сможет связаться с Ландау или Крыловым до завтрашнего вечера. Он записал их контакты в блокнот, который всегда носил с собой.
Выходя из квартиры, Дмитрий тщательно запер дверь и даже установил новый "индикатор вторжения" – не столько для реальной защиты, сколько чтобы знать, возвращались ли незваные гости.
Он спустился по лестнице, избегая лифта, и вышел через запасной выход во двор. Пройдя несколько кварталов пешком, он поймал такси до железнодорожного вокзала, оттуда – электричку до пригорода, где жил Виктор. Всё это время он внимательно следил, нет ли за ним хвоста, и несколько раз менял транспорт, чтобы запутать возможную слежку.
К дому Виктора он добрался уже затемно. Друг встретил его с искренней радостью, хотя и был удивлён неожиданным визитом.
– Дима! Сколько лет, сколько зим! – воскликнул Виктор, крепко обнимая его. – Выглядишь немного потрёпанным. Неужели из-за прорванной трубы так переживаешь?
– Да, знаешь, там всё серьёзно затопило, – поддержал легенду Дмитрий. – Даже документы некоторые пострадали. Я на работе такой аврал устроил, чтобы всё просушить, что совсем вымотался.
– Понимаю, – кивнул Виктор. – Ну, располагайся. Гостевая комната в твоём распоряжении. Есть хочешь?
За ужином они говорили о нейтральных темах – вспоминали университетские годы, обсуждали общих знакомых. Дмитрий старался не показывать своего напряжения, но Виктор, похоже, что-то заметил.
– Ты какой-то дёрганый, Дим, – сказал он, когда они пили чай после ужина. – Проблемы на работе?
– Можно и так сказать, – уклончиво ответил Дмитрий. – Просто небольшие сложности с одним проектом.
– В архиве? – удивился Виктор. – Какие там могут быть сложности? Документы лежат себе на полках, пылятся…
– Если бы всё было так просто, – вздохнул Дмитрий. – Иногда находишь такое, что лучше бы не находил.
Виктор внимательно посмотрел на него.
– Что-то серьёзное, да? Что-то, что ты не можешь мне рассказать?
– Прости, Вить, – искренне сказал Дмитрий. – Это действительно… сложная ситуация. И чем меньше ты знаешь, тем безопаснее для тебя.
– Ого! – Виктор присвистнул. – Звучит как шпионский роман. Ты что, нашёл документы о государственной тайне? Или компромат на кого-то из высших эшелонов власти?
– Что-то вроде того, – неопределённо ответил Дмитрий. – Давай не будем об этом. Расскажи лучше, как твои дела? Как семья?
Виктор понял намёк и перевёл разговор на другие темы. Вскоре Дмитрий сослался на усталость и ушёл в гостевую комнату.
Оставшись один, он достал блокнот и начал записывать всё, что знал о ордене Хронографов, "перезагрузках истории" и Московском восстании 1983 года. Он фиксировал имена, даты, детали, пока они ещё были свежи в его памяти. Если орден каким-то образом мог влиять на воспоминания людей, то письменные записи могли оказаться бесценными.
