Из множества разных запахов тайги, доносящихся со всех сторон, он искал один – запах еды. Зверь резко поменял направление, его движения становятся медленными и аккуратными. Запоздало проснувшийся заяц выпрыгнувший с лежки и уже бьется в пасти зверя. Он глотает его почти целиком со шкурой и внутренностями. Но этого мало, голод только усиливается.
Оборотень набирает обороты и несется дальше, перепрыгивая через огромные поваленные деревья. Голод. Голод. Голод. Запах. Другой. Резкий и яркий. Что – то большое. Тварь опять поменяла направление. Запах усилился. Осторожно. Осторожно. Зверь сбавил темп и тихо переступал лапами по кустарникам.
…Медведь почуял опасность издалека, но не испугался. Он ни кого не бояться в своих владениях никого, кроме человека, от которого воняло маслом и железом. Но это не тот запах, чем – то напоминает волков. Но он их тоже не боялся. Медведь мог одним ударом лапы сломать позвоночник серому хищнику.
Медведь отошел от разрытой кладовой белки и остановился. Неизвестный запах приближался, хозяин тайги недовольно рыкнул и затряс головой. В ответ ему раздался громкий вой. Медведь громко зарычал и поднялся во весь рост – показать противнику всю свою мощь. В это же время прямо из стланика на него словно молния прыгнула тварь, медведь занес лапу, но опоздал. Он только задел противника. Тварь тенью пронеслась рядом и выбросила огромную когтистую лапу, вырвав кусок мяса с его плеча. Медведь неистово зарычал и развернулся к неизвестному врагу, но тот уже летел над землей и снова вырвал шмат дымящейся плоти. Через несколько минут сопротивления медведь лежал на боку и тяжело дышал, для него жизнь закончилась.
Тварь начала терзать свою жертву еще живую, в глазах медведя застыла боль и ужас. Много мяса. Зверь отрывает его большими кусками, поднимает морду к верху и глотает его. Вокруг много крови и пара. Незначительная рана на лапе затягивается и рубцуется.
… Семен дернулся в кресле, будто через него пропустили электрический заряд. Дернулся и открыл глаза. Сначала он не мог понять, где находится. Бессмысленно таращился в темноту и хватал ртом воздух. Ему снилась последняя охота на медведя. Сердце бултыхалось где-то в животе, со скоростью двести тысяч ударов в секунду. Мочевой пузырь настоятельно требовал как-то уменьшить внутреннее давление на свои стенки.
Постепенно, очень медленно, будто поднимался с большой глубины, сознание стало проясняться. Не последнюю роль в этом сыграл резкий кислый запах рвотных масс, который, казалось пропитал весь мир. От него кружилась голова. Во рту стоял такой привкус, будто Семен сожрал дохлую крысу. Безумно хотелось пить, язык распух и был шершавым, словно его обмотали наждачной бумагой.
Осмотревшись по сторонам и увидев блевотину и прочие экскременты Семен понял, что больше мясо животных организм не принимает. Матерясь он вышел на улицу. Медленно осмотрел мутным взглядом свой поселок, состоящий из множества землянок и низких избушек.
Поселение чужих окружал напитанный испарениями болот разреженный воздух. Вокруг были небольшие сопки покрытые болотным покровом, большинство деревьев были мертвые отполированным бурями и ветрами. Зимой все леденело. И горы, и реки, и болото зимой казались каким-то одним существом, зловещим и недружелюбным.
Семен пошел по тропинке между жилищами иногда проваливаясь в мох. На улице как сомнамбулы ходили несколько женщин и мужчин. Они были одеты неряшливо и нелепо. Женщины в старых дореволюционных балахонах – сарафанах, мужчины в грязных телогрейках и кирзовых сапогах. Будучи в человеческом обличии черные испытывали холод.
Вожак черных прошел мимо низкой избушки, где жила его бывшая возлюбленная – Иванна, которую он обратил несколько веков назад. Иванна была монашкой, и Семен глумясь над людской верой обернул ее. Когда Иванна поняла, что с ней произошло она хотела умереть: топилась и вешалась, но вновь оживала. Позже Семен никогда не испытывавших чувств привязался к Иванне и в его волчьем сердце появилось какое-то щемящее чувство похожее на любовь. Как не странно Иванна ответила ему, но спустя века, их чувства были размяты временем, убогой и страшной повседневностью.
Семен остановился возле маленькой, неказистой, перекошенной избушкой Иванны. Казалось, от падения избушку уберегает только прислоненная к стене рогатина. Над разбитым крылечком изогнулась в поклоне старая узловатая дикая яблоня, в будке с проломанной крышей иногда неслась единственная курица, которую Иванна принесла с деревни. Днем хохлатка бродила по полянке, благоразумно не выходя за редкий плетень. Семен постояв возле жилища Иваннки и не дождавшись, когда она выйдет пошел дальше.
Семен шел к Ерофею, где его ждали еще несколько подручных. Остановившись возле землянки Ерофея он посмотрел на небо. Над ним висело мутное солнце. Впрочем, оно показывалось ненадолго и не могло успеть даже разглядеть землю, сквозь белую плотную марлю морозного тумана. Ни света, ни тепла от него не было…
Наклонившись Семен вошел в темную землянку. Площадь конуры была примерно семь шагов на пять, и можно было только гадать, как здесь ютятся люди. Точнее какие люди… Слева от входа стояла печь из дикого камня. Труба от печи выходила на крышу, стыки были грубо заделаны глиной. Возле стены стояла деревянная кровать посыпанная сухой болотной травой, посредине жилища стоял маленький стол, сработанный топором и несколько пеньков. Это и все, что было в землянке. На кровати сидел Ерофей а на пеньках двое хмурых мужиков, один из которых перебирая пальцами бугорки лестовок, маленьких деревянных шариков.
Обернувшись в угол, где в темноте висела икона, древняя и старая на которой еле – еле просматривался лик волка Семен шумно вздохнул, дотронулся правой рукой до сердца и в такой позе поклонился иконе.
Посмотрев на молчавших мужиков, Семен сел за стол, на последний свободный пенек. На столе открытым пламенем слабо горела масленная лампа, освещая и без того страшные лица мужчин.
– Ну, что полакомился медвежатиной? – спросил, обращаясь к Семену, Ерофей.
Семен молчал и смотрел слабый огонек лампы, который борясь за жизнь, дергался и извивался как живой.
– Нас загнали на болото, везде враги от стаи Якова, до людей, – заговорил Семен. Люди нынче не те, огрызаются, напридумывали себе оружия и техники. Не полютуешь…
Один из сидящих мужчин, с обезьяньим крупным лицом, без одного глаза, заговорил утробным голосом, с трудом подбирая слова:
– Семен, нам нужна человечина… Все хилые и слабые… Мы больше не можем…
– Люди все жизнь хотели нас убить, – включился в разговор Ерофей, но мы живые. А без настоящей охоты мы вымрем. Многие не встают с лежанок, вчера умер старик Радимир. Радимир был в стае два века, был покорным и послушным ее членом. Он давно перестал есть скот, а ослушаться Семена и самостоятельно охотиться на людей он не стал.
– За последнее время ушло из стаи четыре головы, – сказал мужчина с длинными рыжими волосами. Нет терпения. Многие готовы умереть или бродить в одиночестве по тайге, лишь бы охотиться на людей…
Семен понимал что стая, находится в состоянии угасания и развала. Он пытался ее сберечь, увел далеко в тайгу и строго настрого запретил нападать на людей. Он пробовал приучить своих подопечных к дичи или домашнему скоту. Так продолжалось несколько месяцев, они охотились на все кроме людей и сначала все было хорошо. Но через несколько месяцев, стая начала деградировать, многие перестали разговаривать и выходить из своих землянок, их темная сущность требовала именно человечены.
Семен посмотрел на волчью икону, потом медленно обвел всех тяжелым взглядом. Помолчав немного, тихо сказал:
– В первое полнолуние идем на охоту. В ближайшую деревушку, где живет мужик с бабами. За ним должок – он стрелял в нас, капкан поставил и без пальца, тебя Ерофей, оставил.
Ерофей впервые за долгое время улыбнулся и привстал с кровати:
– Спасибо Степан, изголодались мы, измучились, – сказал он, почёсывая несвежие липкие волосы на затылке
– До полнолуния, сходим в деревню к Якову, обернем парочку его гостей, нам нужна информация, свежая кровь и свежие силы, – сказал Семен вставая с пенька. Встав он сплюнул на холодную землю землянки. Его слюна была темная и тяжелая…
ГЛАВА IX
Деревья в тайге умирают лежа, как люди. Обнаженные корни похожи на когти гигантской хищной птицы, вцепившейся в свою жертву. От этих огромных когтей вниз, к земле, тянулись тысячи мелких щупалец, светлых отростков, покрытых коричневой корой.
По лесу неспешно шел Яков и Краев, время от времени между ними начинался разговор. Сергей задавал вопросы, а Яков отвечал.
Было очень холодно, и земля почернела и затвердела. Это был не белый мороз, не иней, который так весело сверкает в утренних лучах, а мороз бесснежный, черный, которым сковывает землю северный ветер. Мужчины не замечали холода. Беседа заканчивалась неожиданно, как начиналась, и потом снова текла от точки, где была прервана.
– А у оборотней могут быть дети? – спросил Краев обходя большую замерзшую кочку.
– Могут, – ответил Яков, если оборотень совокупляется с человеком или волчицей. Между нами, оборотнями детей быть не может.
– То есть возможно у нас с Викой будет ребенок… А кем он станет оборотнем или человеком? Краев посмотрел на собеседника. Он не мог определить возраст Якова. Конечно, не старый и не молодой. Казалось, он был таким всегда – сильный и энергичный, но в его глазах было что-то старше самого времени…
– Тут как выйдет. 50 на 50, – сказал Яков и посмотрел на задумчивого Краева, который опять замолчал. Потом будто опомнившись спросил:
– А как во время моих превращений меня можно сдерживать?
– Единственное чем можно ослабить силу оборотня это смесью трав. Наши бабки варят отвар, который надо пить в полнолуние. Или травой обкладывают клетку. Тогда оборотень слабеет и становится вялым. Мы это делаем с молодыми особями, когда они только привыкают… Мы тебе в первое полнолуние давали эту настойку, но ты очень сильный. Тебе надо большие дозы. Поэтому ты убежал с деревни и начал охотиться в лесу…
Мужчины перешагнули через недавно упавшую сосну, которая еще не потеряла иголки и боролось за свою уже проигранную природе жизнь.
– А почему я сильный? Это из – за смешан е кровей? – спросил Краев и остановился возле поваленного дерева. Запахи приобретали глубину и остроту, лавинообразно дробясь на составные компоненты, а из тишины леса доносились новые звуки, от далекого скрипа заснеженной ели до шелеста копошащейся мышки.
– Да ты взял силу из двух родов оборотней, но по итогу наша кровь победила и ты не стал безумным черным оборотнем.
Примерно в километре к западу заунывно перекликались загоняющие лося волки. Это по запаху чувствовал и Яков и Краев. Они оба остановилась и прислушалась, ноздри их расширялись, вдыхая запах чужой ненависти, запах бьющейся в жилках крови.
– Удачно с погодкой подгадали, – сказал Яков. После оттепели и заморозка охотиться на крупную дичь одно удовольствие – хищника обледеневший снег держит, а под добычей проседает. Не помешало бы и нам пополнить запасы.
– Зачем я вам нужен? – вернулся к волнующим его вопросам, Краев.
– У нас идет война, а у тебя особенная сила и выносливость. Скоро будет конечная схватка. Это продолжается много веков, мы пытались договариваться… Но черные все равно или поздно начинают бесчинствовать массово истребляя людей, никого не жалея, жестоко и дико. Раньше они вырезали целые деревни только ради развлечений… Сейчас своим безумием черные привлекают внимание не только к своей стае, но и к нам…
– А вы, позволю себе спросить, кушаете людей гуманно? – иронизировал Краев.
– Да, мы тоже едим людей, но это происходит редко… Наш биологическое и физическое развитие требует данного рациона. Человеческое мясо содержит все нужные аминокислоты в оптимальных соотношениях, богато витаминами и минералами, которые нам время от времени нам нужны… Кстати люди очень часто едет друг друга, так называемый каннибализм. Только выявленных фактов огромное количество. А скрытых пожирателей человечены, гораздо больше чем ты думаешь…
– Ты говоришь, будто оправдываешься, ну я никогда не буду… есть людей…
– Не зарекайся, – ухмыльнулся Яков. Будешь и этот надо учитывать в твоей дальнейшей жизни. Сейчас надо понять как часто … тебе надо будет это делать…
– Я не буду, я не хочу – прокричал Краев. Сергей начинал злиться, одновременно теряя контроль над собой. Он развернулся и попытался ударить Якова Тот, своею сильною ладонью схватив его за подбородок, еще сильнее задрал его и сердце Краева затрепетало. Появилось что-то – страшное, огненное, обжигающее всё до костей. Кости будто горели, распались на кучки ничем не связанных атомов и исчезли. Осталась лишь боль, сгусток боли. Казалось, что Сергей была в самом центре шаровой молнии – он никогда не чувствовал такой боли. Но одновременно Краев чувствовал что – то наподобие радости и восхищения. Описать словами он эти чувства не мог. Он посмотрел на Якова.
Яков тоже приобретал звериные черты. Раздался треск, и оборотень стал расти, раздаваться в кости и плечах, покрываться коричневой шерстью. Чудовище резко обернулось к застывшему обращенному Краеву, который по размерам не уступал Якову. Они были похоже только у Сергея была темнее жесть и длиннее пасть.
Противники бросились друг на друга и начали рвать и кусать друг друга. Летела шерсть и ошметки мяса. А потом кровь, фонтаны крови… Удар за ударом… Ошметки плоти летят в разные стороны… Яков зарычал и двумя лапами ударил Кравева в грудь. Тот отлетел на несколько метров, но поднявшись оскалившись снова кинулся в бой.
Яков перестал наносить раны противнику, своими огромными когтями, изловчился и повалил Краева на спину. Открытая пасть Якова застыла над горлом Сергея готовая его разорвать, но в последний момент он остановился и отскочил от поверженного противника. Быстро превращаясь в человека, Яков хриплым голосом, сказал, как приказал:
– Все, хватит!
Краев еще будучи в обличии оборотня, горел ненавистью и пылом схватки. Он готов был броситься на беззащитного, в теле человека, Якова. Сергей присел на задние лапы и приготовился к прыжку. Но, в последний момент услышав слова Якова, он остановился и начал медленно превращаться в человека. Переход из зверя обратно в человека, не доставлял ему такой радости, как это было, когда он становился волком. Когда обратное морфирование закончилось, обнаженный Краев, с трудом поднялся на ноги. В голове у него раздавался неумолкающий тонкий звон. Перед сощуренными от боли глазами плыли смутные, неразличимые тени. Размытые силуэты деревьев двоились, и троились. Каждый вдох давался ему с трудом – болела грудь, ломило спину. А при выдохе в уголках его рта пузырилась розовая от крови слюна.
Через несколько минут друг против друга стояли голые окровавленные мужчины. От них шел пар и они тяжело дышали. Рядом закаркала ворона недовольная тем, что она не разглядела на земле жертву, которой позже можно было бы полакомиться. Потом наступила тишина она затвердела, и мужчины будто сдавленные ею, застыли, глядя друг на друга. Первый заговорил Яков:
– Раны нанесенные друг другу оборотнями, плохо заживают… Пошли я приготовил, нам одежду и медикаменты. Я был уверен что этим все кончится…
ГЛАВА X
Луна огромная, белая, будто вылепленная из снега, плыла по небу, освещая молочной белизной заболоченное замерзшее пространство. Над поселением чужих стоял мертвенно-бледную свет. Казалось что в деревне никого нет, стояла вязкая тишина. Однако в полночь как по неведомой команде из землянок начали выскакивать люди. Казалось что они поднимаются из земли, как из могил. Началось превращение…
Волевое напряжение мышц переходило в мощный спазм, скручивая тела до самых кончиков пальцев, с хрустом выворачивающий суставы. Над болотом раздались крики переходящие в рычание. У людей рвались сухожилия, сгибались кости и сминались хрящи. Какофония стонов и неистового воя стояла над болотом. Казалось, что сам сатана опустился на землю.
Вожак стаи Семен превращался быстро, его грудная клетка вздрогнула, пару раз дернулась, приноравливаясь к новому расположению ребер и связок, и возобновила ритмичное дыхание. Семен сглотнул, поднял морду и обвел превращающуюся стаю, тяжелым фосфорическим взглядом. Через несколько минут все было кончено, под лунным светом стояло два десятка оборотней. В приоткрытой пасти, у каждого, влажно поблескивали смоченные пенистой слюной, плотные ряды ровных острейших клыков. Широкие ноздри слегка шевелились, впитывая разнообразные ночные запахи. В короткой шерсти, сплошь покрывавшей морду, под настороженно стоящими треугольными ушами горели глубоко посаженные алые глаза с вертикально поставленными угольно-черными зрачками. Горели они неукротимой, нечеловеческой злобой, которая предвещала одно-единственное: неминуемую смерть тому, кто повстречается на пути этих монстров.
Семен подняв морду к луне и завыл, его поддержала вся стая. Над тайгой пронесся леденящий душу вопль полный голода и злобы. Вокруг стоял многогранный и неописуемый ужас. Многолико земное горе, казалось охватило всю тайгу подобно радуге. Горе несло в себе столько же красок, как и эта небесная арка – отличных друг от друга, так сливающихся воедино.
Вожак гигантскими прыжками поскакал в тайгу. За ним сорвалась вся стая. Оборотни бесшумно двигался по темному лесу. Маленькие ночные существа убегали с их дороги или застывали на месте. При их приближении они прекращали шум и движение, но оборотни не останавливаясь мчались вперед. В этот вечер маленькие существа могли не бояться превращенных. Олень с тремя самками сорвались с лежки, но и эта добыча не интересовала стаю. Их интересовало другое. Через каждые несколько километров Семен останавливался и, как человек, вставал на задние ноги, задирая морду к небу. Он принюхивался, он искал дорогу к жилищу людей…
Вожак опять рванул с места поднимая снежную пыль мощно отталкиваясь лапами от земли. Неожиданно в лесу столкнулись две стаи – оборотней и волков. Вожак волков оскалился. Его лютый оскал оскал внушал страх. Вперед вышел крупный оборотень, это был Семен. Но вожак волков не дрогнул обнажал клыки, рычал, ничуть не сомневаясь в своей силе. Он не знал страха смерти, поскольку сам был его маленькой, но неотъемлемой частицей. Его могучее поджарое тело было напряжено как сжатая пружина, еще чуть-чуть, и оно распрямится в прыжке. Оборотень завыл и встал на задние лапы. Чувство неполной уверенности заставляло вожака волков ширить губы и приспустить уши. Оборотень молниеносно кинулся на вожака и слегка чиркнул вожака клыками по плечу. Семен мог бы легко расправится над вожаком, но он только обернул его в свою сущность. К следующему полнолунию у них будут помощники…
Вот наконец- то поселение людей из нескольких домов. Стая нетерпеливо топталась и рычала за спиной Семена. Вожак не спешил, хотя от голода и предчувствуя человеческой крови у него сводило живот и нервно подергивалась губа. Семен оценивал ситуацию. Он высматривал дом, где мог жить мужчина с ружьем, который последний раз, при нападении на скот, стрелял в них. Одна – две пули не могут убить черного оборотня, но причиняют боль. Боли Семен не хотел, он сам привык причинять боль. Запаха машины Семен не чувствовал также, как не видел его машины. Семен поднял к небу морду и завыл. Стая его поддержала. Это был страшный вой, несущий смерть и страдания. Черные тени понеслись к спящим домам.
Семен кинулся в окно ближайшего дома где жила Марина, которая выращивала скот. Услышав вой она проснулась и зажгла свет. Одновременно в окно молниеносно влетело несколько огромных животный похожих на волков. Но это были не волки а нечто более крупное. Оборотни живо образовали вокруг Марины круг. Часть из них стояло на четырех лапах, часть – только на задних. Они не спешили нападать и наслаждались страхом жертвы и предчувствием пира. Звери опять завыли. Смертельный вой отражался от стен дома и с удвоенной силой бил по ушным перепонкам Марины, словно кто-то стучал в гигантский гонг. Марина не мигая смотрела на смердящая грязную шкуру ближайшего оборотня, с его пасти капал слюна. Длинный гибкий язык облизывает клыки. Это было последнее что увидела марина перед смертью. Оборотень кинулся на нее и мгновенно разодрал женщину от – от горла до паха. Из вспоротого живота вывалилась розовато-сизая требуха, остальные оборотни кинулись к упавшей жертве…