Через сорок минут, держа крепко под руки, Штенц вывел его в коридор. Лицо Михаэля светилось от счастья, в то время как Логдэ чувствовал себя опустошенным настолько, словно кобура без пистолета. Даже этот небольшой свет от лампочки очень больно бил в глаза, что их пришлось закрыть. Только сейчас Михаэль увидел кровь на его голове и, открыв флягу, намочив платок, начал вытирать застывший сгусток.

– Дружище, ты как? Не молчи, – уже теребя за плечи и всматриваясь в потерянное лицо, кричал Штенц.

– Спасибо, что вытащил меня. Всё хорошо, только немного болит голова.

– Пойдем, я тебя проведу в кабинет, – Михаэль взял его под руку и уже на пороге спросил, – а чем ты так стучал? Я там ничего такого не нашёл.

– Это не я…, – тихо, без эмоций, ответил Лотар, – это….

Он замолчал, и его спасатель, печально взглянув на друга, печально пропустил мысль: «Это шок. Ему нужен отдых. Тяжелый был для него день, но держится молодцом, а врача я ему всё-таки пришлю». Доктор не нашел ничего опасного для его здоровья, дал успокоительного, обработал рану на голове и вместе с Михаэлем уложил его спать. Часы на стене показывали 18:55.

В девять утра в кабинет к Лотару постучались гости. Он к этому моменту уже приводил себя в порядок и был поражен, открыв дверь. На пороге стояли Йозеф Тербовен, Вильгельм Редисс и командующий немецкими войсками в Норвегии генерал фон Фалькенхорст. События вчерашнего дня казались неприятным сном, который не заканчивается.

– Логдэ, здравствуйте, – сказал Йозеф Тербовен, -нам надо поговорить. Попробуйте вспомнить каждую секунду той ночи. Не нервничайте. К вам у нас претензий нет.

Рассказ Лотара разочаровал, поскольку, кроме шума и дальнейшего взрыва, он ничего не видел и не слышал.

– Я могу посмотреть, что они сделали? – попросил он разрешения.

Спустившись в цех высокой концентрации, Логдэ внимательно обошел и осмотрел все электролизные установки и цистерны. За эти три неполных года они стали его детищем, которое сейчас напоминало просто кучу металлолома. Это был прицельный удар. Диверсанты прекрасно были осведомлены, какую часть электролизера требуется вывести из строя, чтобы нанести максимальный ущерб. Вся взрывчатка была прикреплена к днищу установок.

– Сколько потребуется времени для восстановления? – строго спросил Йозеф Тербовен.

– Я думаю, порядка пяти месяцев.

– Сколько воды они уничтожили?

– Готовой на 95 процентов около 520-ти литров, – сразу прикинул Лотар.

– Я вас понял. На восстановление три месяца, и ничего не хочу слышать, кроме того, чем могу помочь.

Логдэ вышел вместе с ними и провел высоких гостей до подвесного моста, где увидел Михаэля, вид которого явно не говорил о том, что всё хорошо. Вся вина за диверсию легла на него. Когда высшее руководство уехало, они вместе поднялись на плато полюбоваться солнцем.

– Михаэль, как это произошло? Кто они? Их поймали? – Лотар не знал, с чего начать. Он только сейчас начал понимать, насколько это всё очень серьезно.

– Вчера ночью в половине первого прозвучали взрывы. Ты не поверишь, но они выглядели как хлопки. Ни огня, ни дыма, а бетонные стены заглушили звук. Только через пятнадцать минут мы поняли, что произошло. Весь гарнизон подняли на ноги, но они исчезли.

– Как они попали в цех? Там же охрана, которая видела меня, а я видел их.

– Через кабельный тоннель. Ты представляешь, насколько они хорошо знали план завода? Я думаю, без Йомара Бруна здесь не обошлось. Но дело в другом, как они попали на завод? Сегодня утром я это узнал. У меня в гарнизоне служат два егеря, которые могут найти любые следы и распознать их. В семь утра я взял их, и мы начали от входа в тоннель. Ты помнишь Кирстена, которому зажало руку в расщелине?

– Конечно, помню.

– Так вот, они поднялись сюда около того места ночью, без фонариков. Сегодня я спустился туда в ущелье с веревкой и поднялся наверх, а егеря проделали этот путь без страховки. И вот они мне сказали, что диверсанты поднялись именно так. Это чертовски сложно днём, а ночью они бы в жизни на это не пошли. А теперь слушай ещё. Поднявшись сюда, они устроили здесь привал и перекусили, а затем уже спустились в тоннель. Нормальный человек может себя так вести? Я не знаю.

– Михаэль, может, твои егеря ошибаются? – Лотару с трудом верилось в то, что рассказал Штенц.

– Исключено. Когда мы поднимались по склону, они показали мне следы, как один из них поскользнулся и оставил отпечатки на камне, за который ухватился, плюс сломанные ветки.

– А почему ты вчера не поговорил со своими егерями, а только сегодня?

– Здесь уже, дело в тебе. Вчера, пока ты находился в завале, Йозеф Тербовен рвал и метал. Это сегодня он уже немного успокоился. Ты же сам говорил, охрана видела тебя в цеху. А через пятнадцать минут взрыв, и тебя никто не может найти. Ты исчез. Сам подумай, какие мысли лезут в голову. Скажу честно, я до последнего не верил, что это ты. И когда тебя освободили, естественно, я сразу доложил, что Лотар Логдэ жив и находится на заводе. А сегодня они допросили всех, кто видел, как тебя вытаскивали, и только потом, удостоверившись, что ты здесь ни при чём, они пошли к тебе в кабинет.

– Если всё было, как ты говоришь, Михаэль, это очень отчаянные ребята.

– Не побоюсь этого слова, Лотар, это черти, которым очень широко улыбнулась удача.

Они не знали, что на поиски этой группы было брошено 2 800 человек, которые оказались безрезультативными, а сама операция, носившая название «Ганнерсайд», была признана самой блестящей диверсией за всю Вторую мировую войну. Считая, что это сделали англичане, они ошибались. Подготовка и план были действительно разработаны британским Управлением специальных операций, а выполнили её норвежцы. Но Михаэлю Штенцу от этого было не легче. Это на всю жизнь стало для него личным поражением, и потом, после войны, он очень не хотел вспоминать Веморк, стараясь сделать невозможное – забыть. Нельзя сказать, что случившее подорвало и Лотара, даже напротив, он полностью погрузился в работу по восстановлению производства тяжелой воды, и через три месяца цех уже работал на 90 процентов своей мощности. Весна 43-го года пролетела незаметно, и он даже не знал, что после диверсии в Рьюкане было арестовано 30 местных жителей по подозрению в содействии норвежскому сопротивлению. Среди них был и Хельг Бьернсон. Только в начале лета, когда Лотар вернулся в городок, он узнал об этом. Хельга и всех остальных держали месяц, который в застенках СС длится годами. Когда немцы поняли, что здесь действовали профессионалы, они отпустили мирных жителей.

Охрану завода усилили так, что повторная диверсия была уже невозможна, но все прекрасно понимали, что никто их не оставит в покое. Напряжение просто витало в холодном воздухе Веморка, и Лотар поймал себя на мысли, что купание в озере Тинншё легко снимет его.

Вернувшись в Рьюкан, он нашел Хельга и предложил съездить на озеро. Бьернсон был не против этой прогулки, и в ближайшую субботу они направились поплавать в темных водах Тинншё. Прошло три года, когда он был здесь первый и последний раз, но для него ничего не изменилось. Казалось, что время здесь стоит на месте. Об этой мысли он сказал Хельгу, который, улыбнувшись, ответил:

– А по-другому и быть не может. Это земля бессмертия, и время здесь бессильно. Если оно и идет здесь, то так медленно, что ты не замечаешь перемен. Я уверен, что тысячу лет назад здесь было всё точно так же.

– Хельг, можно один личный вопрос? – Бьернсон утвердительно кивнул, и Лотар задал его. – Я не могу понять, ты цитируешь Одина, всячески показывая свое отношение к нему, и в то же время крестишься как истинный христианин. Кто ты?

– Хороший вопрос, и я обязательно отвечу. Христос пришел после того, как погиб Один, и поэтому эти религии не пересекаются, они продолжают друг друга, и, веря одновременно в каждую из них, я не предаю ни одну. Просто, когда на твоей земле мир, ты вспоминаешь Христа, но когда к тебе пришли, чтобы её отобрать, без Одина здесь не обойдешься. Пойдем, поплаваем, Лотар. Вода – прелесть.

В этот раз озеро не казалось ему таким холодным, и он, расслабившись, просто лежал на воде, раскинув руки в стороны, наслаждаясь синевой небесного купола. Логдэ очень хотел поговорить с Хельгом насчет того, кого он встретил в завале, но не решился, боясь, что его не поймут. Бьернсон уже вылез из воды и, как в прошлый раз, расположился на камне.

Где-то очень далеко послышался рокот моторов, и Лотар не сразу понял, откуда доносился звук. Посмотрев на Хельга, который повернул голову в сторону Рьюкана, он поплыл к берегу, и уже вдвоем они всматривались в небо, несущему этот зловещий шум. Это был первый рейд Королевских военно-воздушных сил Великобритании. Они смотрели и молча слушали, как вместе с выстрелами противовоздушных орудий зазвучали разрывы сбрасываемых бомб. Атака закончилась быстро, и за одним из бомбардировщиков потянулся шлейф черного дыма. Спустя сорок секунд где-то очень далеко прозвучал глухой взрыв.

– Быстро одеваемся и едем. Я думаю, наша помощь сейчас не помешает.

Хельг выжимал из своей старенькой Volvo всё, на что она способна, и через 15 минут они влетали в Рьюкан. Городок был абсолютно неповрежденный, даже казалось, что ничего не было, только испуганные и напряженные лица местных жителей говорили о происшедшем. Они заметили Льот, которая стояла на берегу реки и не могла сдержать слёз, прижав руки к лицу. Увидев своих лучших посетителей, которые уже давно стали для неё родными, она опустила руки и дрожащим голосом начала говорить:

– Хельг, Лотар, что происходит? Это было очень страшно.

– Принцесса, с тобой всё в порядке? Ты целая?

– Да, со мной всё хорошо. Просто ужас, – и, снова закрыв лицо руками, она зарыдала.

Не только для неё, но и для остальных десяти тысяч жителей это был шок, от которого сложно отойти. Ни один мирный человек на Земле никогда не сможет понять, за что на него сбрасывают бомбы. Кто-то проклинал завод, кто-то немцев, а кто-то англичан. С этой минуты жизнь в Рьюкане изменилась. Красивая лошадь, которая паслась на своём маленьком поле, увидела стаю волков, и в глазах появился трепет, а походка перестала быть гордой и грациозной, потому что теперь постоянно приходилось оглядываться.

Лотар взял велосипед и поехал в Веморк. Уже на подъезде он увидел следы от разрывов. Главное, что мост был целый. Гидроэлектростанция и завод не пострадали. Он наблюдал из окна своего кабинета, как Михаэль расставляет караулы, занимаясь организацией охраны, и когда Штенц пошёл к себе в дом, решил зайти к нему.

– Привет, Михаэль! Увидел, ты освободился, думаю, пройдусь к тебе.

– Здравствуй! Я рад тебя видеть. Рад, что ты опять не залез чёрт знает куда и тебя снова не пришлось откапывать, – выдавил из себя улыбку Штенц и, выдержав паузу, с гордостью добавил, – наши зенитчики – красавцы. Ты видел, как он пылал?! Пусть знают. Нечего сюда лезть.

– Да, видел. Незабываемое зрелище. Ты думаешь, они больше не прилетят?

– Боюсь, что это только первый и не последний раз. Но мы дадим отпор.

Лотар снова увидел в его глазах тот блеск бойца, который пропал после февральской диверсии.

– За это надо выпить, – и Михаэль достал из своего сейфа бутылку норвежского шнапса и, довольный собой, произнёс немецкий тост. – Всегда радуйся жизни! С каждым днём мы скорей мертвы, чем живы!

Так они просидели до вечера, вспоминая разные забавные истории, происходившие в их жизни или со знакомыми, а затем мечтали о том, чем будут заниматься, когда закончится война. И хвалили северян, которые тоже умеют делать шнапс, даже не подозревая, что это название переводится с норвежского языка, как «пей залпом».

***

Михаэль был прав: это оказался не последний рейд. Через три недели снова над Веморком был слышен рёв бомбардировщиков. После первой атаки плато, на котором находились завод и гидроэлектростанция, немцы оборудовали дымовыми генераторами, которые выполнили свою задачу полностью, закрыв Веморк непроглядным облаком. Бомбометание было неприцельным, но в этот раз досталось Рьюкану. Большинство жителей, услышав приближающийся гул, спрятались в подвалах, но немногие решили, что атаковать будут только завод и, как в прошлый раз, город отделается только испугом, не догадываясь, что не только пуля – дура, но и бомба тоже. Королевским ВВС эти налеты обошлись дорого, теперь было потеряно два бомбардировщика.

Через неделю Лотар был в Рьюкане и наблюдал за похоронной процессией. С четырнадцатью людьми, погибшими при бомбардировке, прощались всем городком. Он был поражен, узнав, что их ещё не предали земле. С достоинством, сдерживая эмоции, закаленные северным ветром, норвежцы со свойственным им спокойствием провожали своих близких, друзей и соседей в последний путь. Лотар смотрел со стороны на закрытые гробы, не в силах подойти ближе, чувствуя в их смерти и свою вину. Косвенно, но какая разница! Он поймал себя на мысли, что за три года, проведенных здесь, ни разу не видел похороны. Как же для него всё это было непонятно. Если бы не закрытые гробы, которые несли родственники, то он подумал бы, что весь город собрался на праздник. Одетые в бюнад⁷ жители Рьюкана не выглядели людьми, в жизни которых произошло трагическое событие. Хельг был прав, рассказывая, как они совмещают две религии, где одна служит продолжением второй. С одной стороны, смерть викинга – это всегда был пир, потому что, в отличие от других, он обретал новую жизнь, и оставшиеся в живых, здесь, на земле, радовались за него. А с другой стороны, все затраты на похороны брала на себя христианская церковь. «Только норвежцы могли это совместить, наверно, это и есть первый шаг», – с восхищением подумал он, вспомнив слова Руво о единой мировой религии.

Когда процессия прошла, Лотар подошел к берегу реки Мана и, уже стараясь не думать ни о чём, просто смотрел на каменистое дно сквозь абсолютно прозрачную воду. Справа он услышал всплеск и оглянулся. На берег мокрая, держа в зубах маленькую ручьевую форель, которая продолжала сопротивляться, вышла Ада и гордой походкой, делая вид, что не обращает никакого внимания на него, понесла добычу под небольшой обрыв. Логдэ знал точно, сегодня она придет.

– Привет! Видел, как ты смотрел на похороны, и на обратном пути, думаю, зайду, поговорим. Не видел тебя с того раза, когда были на озере. Как у тебя дела? – услышал он за спиной голос Хельга.

И Лотар поделился своими мыслями и вопросами, которые возникли у него при виде похоронной процессии. Единственное, не упомянул Руво. Ещё он рассказал, что на душе образовался осадок в виде вины перед погибшими и он его очень гнетёт. Хельг внимательно, не перебивая, выслушал и, усмехнувшись, сказал:

– Наконец-то, мой немецкий друг, ты начал что-то понимать. Помнишь, я тебе сказал там, на озере, это земля бессмертия. Здесь умирают только чужеземцы, а кто понимает всю её суть, они не умирают, они меняют адрес. И знаешь, Лотар, мне кажется, ты начинаешь понимать эту сущность. Вообще, я скажу тебе честно, ты изменился после того, как тебя вытащили из-под завала.

– Откуда ты знаешь, я же не рассказывал! – удивился Лотар.

– Поверь, мне не надо быть на заводе, чтобы знать, что там происходит. Рьюкан – очень маленький город, и о таких событиях здесь узнают даже младенцы.

– Хельг, ответь, пожалуйста. Я смотрел на заросший склон ущелья напротив, и у меня возник такой вопрос. Там есть пещеры?

– Если это гора, в ней однозначно есть пещеры. Скажу честно, я никогда не был на этом склоне и не видел их, как и на другом.

В этот момент из-под обрыва вышла Ада и, присев на берегу, умываясь, начала облизывать передние лапы.

– Вот кто там был и всё знает. Сто процентов, – взглянув на маленькую рысь, сказал Хельг. – Она, может, хотела бы рассказать, но мы ничего не поймем.

И Лотар который раз за сегодня вспомнил Руво, утверждавшего, что они знают даже то, о чём молчит рыба.

– Но кто-то, кроме Ады, тоже был? – не унимался он.

– Погода хорошая, времени хватает. Расскажу тебе одну историю, которая стала легендой, но мне она кажется правдоподобной. Человек, с которым это случилось, работал на строительстве гидроэлектростанции Веморк в 1909 году. Тогда не было канатной дороги на солнечное плато, ты понял, о чём я говорю, и он решил подняться по склону. Наверх он так и не дошёл, но и назад на стройку тоже не вернулся. Его начали искать, но всё было безрезультатно. И вот через двое суток он вышел около небольшой деревни Омотсдаль. Потеряв память, полностью седой, он несколько дней боялся открыть глаза, крича, что ненавидит солнце. Его приютили в местной церкви, и когда он немного успокоился, рассказу этого рабочего никто не мог поверить. Память понемногу возвращалась к нему, и он уже вспомнил, как его зовут, что он работает на строительстве гидроэлектростанции. За начальником приехала сюда машина, и тот, взяв с собой одного из его друзей, так как близко этого бедолагу не знал, поехал в Омотсдаль. Рабочий рассказал, что, когда он поднимался на плато, увидел вход в пещеру, заваленный не полностью ветками. Любопытство взяло своё, и он залез туда. Через несколько шагов он оглянулся посмотреть на вход, где ещё виднелся серый свет, и в этот момент провалился вниз. Летел недолго и приземлился, упав на бок. Не зная, что делать, он начал кричать. И, по его словам, рядом раздался голос, который сказал, что, мало того, никто не звал сюда, ещё и кричит. Он вскочил на ноги и побежал в полной темноте, держа левую руку впереди себя, а правой стуча по стене пещеры. Дальше он не помнит, сколько прошло времени. Помнит, что думал только о погоне за ним и не останавливался. Врачи подтвердили полное истощение организма и проблемы со зрением. Он действительно два дня был в полной темноте и, увидев небольшой свет, уже не смог открыть полностью глаза, а просто побежал на него. Таким его нашли около пещеры. Расстояние, кстати, между Веморком и Омотсдаль по прямой линии сквозь горы около тридцати километров. А начальник стройки, вернувшись в Веморк, категорически запретил подниматься на плато. Вот что я могу тебе рассказать о здешних пещерах.

– Да, очень интересная история, – проговорил Лотар, вспоминая, как его обездвижила первая фраза Руво, когда он пришел в себя. Ну а что ты сам думаешь по этому поводу?

– А у меня, только одна мысль. К чёрту все эти пещеры, незачем там лазить. Мне и здесь места хватает.

***

Ада не заставила усомниться в себе. Не ожидая, когда Лотар позовет, а смело, как всегда с гордо поднятым хвостом, запрыгнула на своё место и, прокрутившись несколько раз, улеглась спать.

В отличие от неё, британцы не собирались успокаиваться и через две недели совершили следующий рейд. Земля бессмертия приняла ещё семь своих сыновей и дочерей, а Веморк в очередной раз выстоял, снова отправив в пике один бомбардировщик.

Глава 15. Начало конца

19 августа 1943 года на левом берегу реки Св.Лаврентий в канадском городе Квебек состоялась встреча Уинстона Черчилля и президента США Франклина Рузвельта, на которой было заключено секретное соглашение между странами касаемо объединения усилий по созданию ядерного оружия. Разработки британских ученых в этой сфере были на несколько шагов впереди работ их американских коллег, но отсутствие средств очень тормозило данный проект. На тот момент только США могли позволить себе эти колоссальные вложения, и Черчиллю, как бы он этого не хотел, пришлось с этим смириться. Британские физики-ядерщики были переправлены в небезызвестный Лос-Аламос – сердце «Манхэттенского проекта». Там же, в Квебеке, Франклин Рузвельт узнал, что так необходимая немцам тяжелая вода производится в Норвегии на заводе «Норск Гидро». Уинстон Черчилль подробно, не без гордости, рассказал об операции «Ганнерсайд», когда было уничтожено полтонны оксида дейтерия, но уже с сожалением добавил, что немцы полностью восстановили производство и дальнейшие рейды Королевских ВВС ни к чему не привели.

– Мы должны уничтожить этот завод. Это их самое слабое место в разработке ядерного оружия, – затягиваясь своей любимой сигарой, без эмоций, как часто он говорил в парламенте, а вполне спокойно сказал Черчилль.

– Не переживайте, если надо, уничтожим. Это я беру на себя, – безмятежно ответил Рузвельт. – Кстати, чуть не забыл, это вам.

Президент США подал знак секретарю и тот внес в кабинет, держа в обеих руках коробку кубинских сигар “Romeo y Julieta”.

Главы стран-союзников даже не догадывались, что производство тяжелой воды было запущено в Маренго на севере Италии. Но через двадцать дней после их встречи в Квебеке, американские войска высадились на Апеннинский полуостров, и Веморк снова стал единственным источником оксида дейтерия.

Уже на следующий день перед руководством ВВС США стояла четко сформулированная задача: завод в Веморке стереть с лица земли.

Как и подобает американцам, к этому вопросу они подошли с присущим им размахом.

Если предыдущие бомбардировки у жителей Рьюкана вызывали страх, который они пытались побороть, то события 16 ноября 1943 года пробудили животный ужас и окончательно изменили жизнь города навсегда. Небо было превращено в сплошной инверсионный след, исходивший из 140 тяжелых бомбардировщиков В-17 «Летающая крепость» ВВС США. Завод полностью окутала маскировочная дымовая завеса, и Лотар спокойно спустился в так знакомый ему подвал. Уже привычные очереди зенитных орудий слились вместе с раскатами разрывов бомб. Вокруг всё содрогалось с такой силой, что он понял, этот рейд отличается от других. Казалось, этому не будет конца. Он просто стоял, сохраняя равновесие от вибрации бетонных стен завода, прикрыв уши руками. Если бы в тот момент у него спросили, сколько длилась бомбардировка, Лотар не ответил бы. Время для него не то, что тянулось, оно остановилось. Вдохнув поднявшуюся пыль, он начал отхаркиваться чуть ли не до рвоты. И в этот момент наступила тишина, от которой в ушах наступает свист. Отряхнувшись, он начал подниматься наверх. Цех высокой концентрации абсолютно не пострадал, что вызвало у него улыбку. Но когда вышел на улицу и через рассеивающийся дым с пылью осмотрелся вокруг, это был уже не шок. Лотар безутешно осознал, это конец. Весь завод выше цеха с электролизными установками был разрушен полностью. Ничего хорошего нельзя было сказать о гидроэлектростанции, и он направился к подвесному мосту, в который тоже было одно попадание. Вся земля вокруг была перепахана воронками, из которых продолжал подниматься небольшой дымок. Он посмотрел в сторону Рьюкана и понял, дела там тоже плохи.

– Рад тебя видеть живым, – голос Михаэля звучал очень подавленно, – от твоего этажа ничего не осталось, и начал думать о худшем.

– Я спустился в подвал, когда всё только начиналось.

– А что с цехом? – с интересом спросил Штенц.

– Не поверишь, но он абсолютно не пострадал. Я зашел туда, когда поднялся наверх, -ответил Лотар, и Михаэль нервно рассмеялся.

– Слушай, может, он заколдованный? Ладно, шучу. Как ты считаешь, что будет дальше?

– Не мне решать, но думаю, этот завод надо закрывать. Такими темпами нам не дадут даже восстановить гидроэлектростанцию. Михаэль, мне надо попасть в Рьюкан. Я смогу пройти по железной дороге с этой стороны склона?

– Если пропуск с собой, то конечно. Все равно тебя все мои знают. Главное, иди строго по шпалам. Вокруг всё заминировано.

Часть завода, склады, которые находились в Рьюкане, пострадали очень сильно, приняв на себя основной удар. Картина мало чем отличалась от того, что было в Веморке. Это напоминало нокаут, при котором судья не отвел противника в противоположный угол ринга, а оставил стоять над тобой. И он в любой момент готов был добить окончательно.

Лотар увидел главного инженера Альфа Ларсена, который, обняв жену, стоял около своего полностью разрушенного дома. Восточная часть Рьюкана пострадала не так сильно, а в глазах жителей он видел только ненависть и возмущение, чувствуя, что всё это было обращено не к нему. Семьсот бомб в Веморке и около ста в Рьюкане сбрасывал не он, и они это понимали. Логдэ медленно перешел мост через Ману и так же не спеша направился к своему дому. Только теперь, взглянув на себя в зеркало, он увидел своё измазанное замершей смесью пыли и пота лицо. Рьюкан погрузился в темноту, и только мерцание свечей в некоторых домах говорило о продолжающейся здесь жизни. Этот вторник был чёрным. Не зная, что делать, он бесцельно лежал на диване и смотрел в потолок, когда в дверь сильно постучали.

– Ты дома? Открой. Это Хельг, – за дверью прозвучал возбужденный голос Бьернсона и Лотар удивился, что не услышал шум двигателя его машины.

– Да! Иду, – ответил он, поднимаясь с дивана и зажигая свечу.

Хельг влетел в дом и присев за стол, не переводя дыхание, сказал:

– Расскажи мне всё, что тут было. Я находился в Драммене, когда мне сказали, что несколько минут назад разбомбили и Веморк, и Рьюкан. Не молчи.

И Лотар, не вдаваясь в краски, сухо, как по протоколу, без всяких эмоций рассказал всё, что он видел, от начала и до конца. Бьернсон слушал, и было видно, как сводятся скулы на его лице.

– Ты говоришь, это были американцы? Каким боком они здесь? Им-то что надо? – спокойствие в этот вечер не было его спутником.

Лотар не знал, как ответить. Он знал, что сказать, но не мог. Хельг внимательно посмотрел на него и спросил:

– Я прекрасно понимаю все эти ваши военные тайны, секреты. Неужели это того стоит?

– Хельг, этот вопрос не ко мне. Я мирный человек, как и ты. И для меня это тоже всё неправильно. Я такой же заложник ситуации, как и вы все здесь, – он начал повышать интонацию, чем успокоил Бьернсона, который очень миролюбиво проговорил.

– Не заводись и извини меня. Нервы не выдерживают. Двадцать минут назад я проезжал мимо “Kornsnok”, где увидел Льот, которая стояла на улице и смотрела в небо, боясь зайти в дом, потому что оттуда она не увидит приближающийся самолет. Она плакала и сказала, что отец всё решил. Это была последняя капля, и весной они переедут в Осло. Поверm, они будут не единственные, кто покинет Рьюкан. Этому городку уже ничего не светит, а я его очень полюбил.

В этот момент они услышали царапание в дверь, и Хельг, выдавив улыбку, произнес:

– Пришла твоя Ада. Смена караула. Желаю удачи, и, кстати, как насчет встречи Рождества вместе?

– Почему бы и нет, – без радости, уставшим голосом ответил Лотар.

– Тогда не пропадай подолгу у себя на заводе, мой немецкий друг. А, я же забыл, твой кабинет разбомбили, теперь и посидеть негде. Ещё раз удачи.

Смена караула произошла мгновенно. Дверь не успела открыться, как Ада уже сидела на своём месте и преданно вопросительно смотрела на него.

Несмотря ни на что, завод продолжал работать, но объемы производимой тяжелой воды были ничтожно малы из-за нехватки электроэнергии и у Лотара создавалось впечатление, что о Веморке забыли.

Наступивший декабрь прошел очень спокойно. Он всё чаще был в Рьюкане, который понемногу отходил от шока. Жизнь продолжалась, и в пятницу 17-го числа он решил зайти в “Kornsnok”. Бар был абсолютно пустой, и только Льот, сидящая за столом, встретила его своей скромной улыбкой, оторвавшись от книги. Он улыбнулся в ответ и поздоровался.

– Как ваши дела?

– Очень тихо. Как видите, нет никого, – ответила она и сполоснув кружку со львом, начала наливать пиво.

– А где этот потомок Одина и Тора? Куда он пропал? Надо ставить ему прогул, – шутливо справился он о Бьернсоне.

– Сегодня в полдень привез пиво. Сказал, что вечером будет.

Лотар присел за столик. Сказать честно, пива ему не очень-то и хотелось. Всё-таки мороз на улице, и надо было немного отогреться. Затем он перевел взгляд на стол, где лежала книга, которую читала Льот.

– Можно поинтересоваться, кто автор? – спросил он.

Она молча взяла книгу, протянула ему и присела за столик. Это была дилогия Джека Лондона про двух ирландских терьеров – «Джерри-островитянин» и «Майкл, брат Джерри». Увидев его одобрительную улыбку, она поинтересовалась:

– Вы читали эти повести?

– Да, хорошие книги, от корки до корки. Когда мне было лет четырнадцать, скажу честно, плакал. Особенно «Майкл, брат Джерри».

– Пожалуйста, ничего не рассказывайте дальше, – попросила Льот, – я только начала читать «Джерри-островитянин».

Поток холодного воздуха влетел в зал из резко открывающейся двери, в которую вошёл Хельг. Сделав грозный вид, он посмотрел на них и заговорщицки спросил:

– Секретничаете без меня? Да? Я тоже хочу знать тайну! Но сначала пиво. Это важнее, – и все трое рассмеялись.

– Ты чуть не заработал прогул!

– Не дождетесь. Пропустить пару-тройку бокалов в пятницу вечером, это то же, как сходить утром в туалет. Организм без этого не может, а я его уважаю. Ладно, хватит, ближе к делу.

Бьернсон поднял бокал, как всегда, выдал только ему известный тост на древнескандинавском диалекте и продолжил:

– Через неделю Рождество, и сегодня я привез две бутылки замечательного аквавита. Улавливаешь связь?

– Я прекрасно помню, о чем мы говорили месяц назад. Всё в силе, – ответил Лотар.

– Вот и замечательно. Остался только один вопрос. Где будем отмечать? У тебя или у меня?

И пока Логдэ задумался, что ответить, Льот нежным голосом тихо пропела:

– Мальчики, а давайте здесь? Я буду очень рада. Родители уедут на торжественный прием в Осло, и мне будет очень скучно. А с такой компанией, как вы, думаю, это будет лучшее Рождество в моей жизни.

– Ты понял, мой немецкий друг? Как всё быстро решается. Был вопрос, и нет его. Я только за!

– Лучшего и придумать нельзя, – ответил Лотар, поднимая свою кружку. – С тебя тост, Хельг!

Бьернсон задумался, улыбнулся и четко, с расстановкой, произнёс:

– Пусть хорошо нам будет вместе… и не очень плохо врозь!

Когда кружки пива коснулись стола, Хельг, чувствуя себя как минимум капитаном драккара, начал давать указания:

– Завтра с утра мы поедем за ёлкой. Знаю одно местечко, они там все как на подбор. Льот, пиши продукты, которые надо будет достать, а свежее рождественское пиво я привезу из Драммена. Прямо с завода.

Эту неделю Рьюкан было не узнать, весь город готовился к Рождеству. Каждый хозяин приводил свой дом в порядок, и когда Лотар возвращался из Веморка, он с большим удовольствием наблюдал за всей этой праздничной суетой. В Сочельник, за день до Рождества, вернувшись с завода, он был поражен, не встретив никого на улицах. Все жители ушли на службу в церковь, а многие были на могилах своих родственников, где возлагали цветы.

Вечером к нему зашёл Хельг с целой охапкой злаковых колосьев и с присущим ему оптимизмом и весельем сказал:

7. Бюнад – норвежский национальный костюм.