Записки новообращенного. Мысли 1996—2002 гг.

Посещения Божьи ничем не обусловлены, это только Ваше личное с Ним дело. (Кажется, отсюда и идёт «Вы». ) Содержание и наполнение жизни может быть как будто всё то же, а Бог – ближе и всё животворит.

О Вивальди – впервые от тебя слышу о вестях из Царства Божьего. И всё так пишешь. Что-то начала ты понимать. Ведь это самое дорогое, самое дорогое из того, что мы знаем об этом мире и этой жизни. Только сокровенное присутствие Царства Божьего и может сделать что-то дорогим. Ведь вот для тебя лес одно, а для меня – совсем другое. Почему? Для тебя через него Царство Божие просвечивается.

27 февраля 1997 года

«Не надейтеся на князи, на сыны человеческия, в нихже нет спасения». Любовь дóлжно искать в Боге и из Него её получать, через молитву. Об этом надо помнить. Но Бог на молитву отвечает часто через людей. Через встречи. Через изменения в твоей «личной жизни». Через любимых людей, которые милуют тебя, ибо Бог даёт им частичку Своей бесконечной милости, и эта частичка питает и их. А молитва хранит любовь.

Одиночество не должно засасывать во тьму, на то есть молитва. Просто Бог часто устраивает так, что твоя внутренняя полнота, твоё сокровенное с Ним общение и никому не слышные вопли к Нему получают, по милости Его, и некое внешнее подкрепление, Его ответ тебе, немощному. И тогда начинает стираться грань и пропасть между внутренним и внешним. И это уже преддверие рая, но и испытание тоже.

2, 10 августа 2000 года

Христос предпочитал говорить с учениками о Царстве Божьем. Много говорил, часто. И по Воскресении, как я помню, – тоже. Так это важно – Царствие Божие. Нужно думать о нём, много думать. Это неиссякаемый источник настоящего, подлинного света для души. Это очень важно. Более того – нужно стараться думать о нём всегда и даже только о нём. Ибо ничего другого нет. Если нет ассоциаций с Царством Божиим (в котором Бог), значит, вокруг – небытие, то, чего нет. Нам будет это явлено в своё время. И когда это нам будет явлено, мы не должны попасть впросак. Ни толика нашей души не должна быть связана с несуществующим. «Настанет день, и всё внешнее уйдёт, а душа пойдёт к Богу», – сказал отец Виктор.

31 мая 1997 года

Счастье имеет свойство расти. На земле это проявляется в его размножении.

31 мая 1997 года

Когда человек глубоко страдает телесно, даже внешний его облик проясняется, становится значительнее, что-то настоящее мобилизуется в человеке. Он познаёт самого себя и «меру всех вещей»…

31 мая 1997 года

Всякий раз, когда происходит соприкосновение с православными людьми, искренне верующими, живыми, с верой живой и сердечной (а таких далеко не мало, это и есть настоящие верующие люди, которые живут в вере), соприкосновение пусть краткое и даже мимолётное, каждый раз чувствуешь, что это родные люди, истинно, тепло и сердечно родные, дорогие, кровиночки мои. Так чувствуешь эту реальность Церкви, Тела Христова… И тогда какой же Он родной!…

19 апреля 1999 года

Сегодня всё утро во мне играл тот проигрыш Цоя (из его ранней песни «Лето»). Удивительно хорошо: и грустно, и сладко, и больно, и умилительно. Такая простая-простая там дорожка в Царствие Божие. Люди чего-то выдумывают, создают сложные произведения, напыщенные, блестящие, виртуозные, а это музыка простенькая-простенькая, простенький такой мотивчик, а прямо к сердцу идёт. Тут всё очень просто. Что-то милое, трогательное, бесконечно родное, давно-давно (с каких пор?) знакомое. И понимаешь, что всё остальное, сложное и блестящее, величественное даже иногда, – шелуха. Заиграет вдруг посреди жизни этот мотивчик, и заплачешь ты от какой-то непонятной, давно знакомой радости и сладкой тянущей боли. Вот она, дверь. Вот, здесь Царство Божие. Войди.

2 июня 1997 года

Читаю жития (сборник избранных житий из «Четьи-Миней»). Уже Илариона Великого осилил, начал Макария Египетского. Очень хорошо и благородно их читать.

3 июня 1997 года

Бог глубже свободы, Он творит свободу. Приобщение к Богу погружает нас глубже свободы, ибо мы уже тогда не отдельные существа. Но принимаем мы благодать свободно, принимаем или отвергаем.

30 апреля 1999 года

Благо нельзя мерить ничем внешним, никакими событиями внешней жизни, даже жизнью и смертью. Все плоды – в душе, в невидимом.

30 июня 1997 года

Посмертие начинается уже здесь, и оно постепенно вытесняет и оттесняет мнимое наполнение жизни.

3 июля 1997 года (по Юрику)

Нас окружают взрослые младенцы и стареющие ожесточившиеся подростки.

5 июля 1997, 9 мая 1999, 12 июня 2000 года

…Наркотический ад не самый опасный, идеологический – страшнее, наркоманы хотя бы имеют верную цель, хотя и пытаются достигнуть её совершенно превратными средствами.

5 июля 1997, 9 мая 1999 года (по Юрику Чичкину)

…Не надо натужно, надрывно искать прорыва из этого мира, надо просто доверять Богу и верить в то, что Он тебя ведёт, молиться Ему всё время, всегда быть готовым исполнить Его волю, и Бог Сам в своё время всё тебе откроет, и поднимет тебя на такие высоты, которые и не снились всем этим мистикам и оккультистам, лезущим с чёрного хода. Послушание, смирение, кротость, умиление, сходящее через них, умаление, самозабвение и любовь – вот царский путь, на котором потом будет всё то, что может и должно быть, чего жаждет сердце, для чего нет слов.

5 июля 1997, 9 мая 1999 года

Микушевич говорит, что христианство потому умалчивает о перевоплощениях, что это вариант ада. «Вспомните, – говорит он, – ни одна из тех религий, в которых признаётся перевоплощение, не говорит о том, что перевоплощение – это благо. Напротив, все они в качестве своей цели рассматривают прорыв из цепи перерождений, а о перевоплощении говорят как о величайшем зле». С точки зрения вечности, с райской точки зрения, говорит Микушевич, всё это происходит синхронно, одновременно. И человек может смотреть с этой точки зрения, ибо он существо надвременнóе. Получается, что он как бы погружён во время в нескольких, может быть, во многих местах.

5 июля 1997, 9 мая 1999 года

Я спросил у Микушевича, когда мы общаемся с Люцифером? – «Постоянно. Всё время. Всё, что мы видим, слышим – во всём этом он присутствует». Рядом стоял Олег Фомин. Он начал активно поддакивать и вклинил: «Поэтому надо видя не видеть и слыша не слышать, и ни на что не обращать внимания». А Микушевич продолжал: «И если бы не заступничество Божьей Матери, если бы не Её Покров, мы были бы поглощены им». Эти слова связаны с мыслью Микушевича из его «Проблесков»: «Если Царствие Божие внутри нас, то вне нас – царство дьявола» («тьма внешняя»). В этом трагедия нашей жизни на земле. И поэтому Микушевич говорит, что дьявол – наш старый знакомый, и мы в течение этой нашей жизни определяем своё отношение к нему, и от этого нашего определения зависит наша участь после смерти. Это перекликается и с тем, что простыми и глубиннейшими словами говорит отец Виктор. «Настанет час, и всё внешнее уйдёт, а душа пойдёт к Богу», т. е. вовнутрь. А сегодня, 9 мая, он сказал, что главное в нашей жизни – не стремиться к каким-то внешним вещам, а хранить в душе веру православную. («Не жить внешним, но внутри себя находить жизнь, в терпении, смирении и неосуждении других. Этому учит нас наша вера, всё к этому сводится,» – примерно так говорил он ещё позднее.) Отец Виктор мало говорит о тёмных духовных силах, предпочитает не персонифицировать их. Недавно он сказал Алесеньке, что говорить надо о том, что любишь, о Господе, о святых, а не о том, о чём не надо говорить. («А то пристанет, привяжется, типа того,» – так пересказывала мне Алеся.) Я помню, что давно уже слышал или читал слова какого-то святого, что дьявол потому так нам страшен и потому кажется нам столь сильным, что мы слишком большое внимание обращаем на него (или в него). Наверное, о нём надо знать, надо учиться различать его козни, но это будет легко лишь тогда, когда будешь думать только о светлом, тёплом, чистом, высоком, родном – как о единственно реально существующем, а если не можешь об этом думать – кайся, смиряйся и приводи себя в чувство многоразличными напоминаниями о реальности.

5 июля 1997 года (61-летие Микушевича у него на даче в Малаховке), 9 мая 1999, 12 июня 2000 года

Нужно быть очень осторожным в поисках откровения и помнить, что Бог откроет Сам, когда посчитает нужным, не надо Его пытаться вынудить это сделать.

9 мая 1999 года

(Алесе в больницу, где она лежала с маленькой Настенькой.) Все эти пелёнки, больницы, кормления, заботы и т. д. – всё это проявления первородного греха человека, который наваливается на него с самого момента рождения. (Представляешь, каково какому-нибудь небесному существу корчиться в собственных нечистотах и быть зависимым от соски?) И основную тяжесть этого греха, его последствий, берёшь на себя ты. Настоящее в том, что ты сейчас испытываешь, – это соприкосновение с предельной глубиной трагедии жизни человека на земле и его страшного унижения, с обнажённым первородным грехом, твои усилия, труды, которые в чём-то могут быть уподоблены Искуплению: ведь ты приобщаешь младенчика к высшей для него жизни, но в самом этом заземлении правды нет. Вся мощь, красота и правда сказки реальности остаётся в силе. Важно помнить масштабы, в которых мы существуем, и силиться восстановить их в памяти и в ощущении, когда тяжело и плохо.

8 июля 1997 года

Церковь православная – это расширение и углубление данности. Но это тоже данность, та же самая данность. До Церкви мы знаем данность ущербно. Учение Церкви, её богослужения и таинства дают жизни то, без чего человек не может принять её. И не принимает. Церковь, во всей своей целокупности (включая сюда и культуру), всё ставит на свои места и даёт возможность оценить все жизненные явления так, чтобы не нарушалась гармония человеческого существа, мир душевный. Становится возможным жить в гармонии с самим собой, не вступая ни в какие компромиссы, не ломая себя. И можно даже с чистым сердцем радоваться жизни, зная, что она – лишь преддверие и ступень, веря, что правда – только в хорошем и всё хорошее – правда, надеясь на помощь и милость Божию и любя всё то прекрасное и сказочное, что и есть сама реальность, к которой причастны все мы, будучи её посланцами в этом мире.

13 октября 1997 года, в канун Покрова Пресвятой Богородицы

Смиренномудрие – вот путь к истинному величию и к прорыву в реальность. Человек слишком много мнит о себе, поэтому он не видит себя на духовной лествице, и ум его витает в абстракциях, красивых и возвышенных, а жизнь его при этом такая некрасивая… А ведь эта жизнь – это ступень той самой духовной лествицы, на которой он пытается себя обрести несколькими ступенями выше. Рановато… Как говорили: святой – это человек, у которого, в отличие от нас, знания находятся на одном уровне с жизнью.

2 января 1998 года

Божье присутствие – внутри нас. Мы даже не знаем, какой Он родной нам.

28 мая 1999 года

Господь даёт молитву члену Своей Церкви, молитва даёт силы жить только духом, только этим, не размениваясь больше ни на что. Через молитву человек умирает для мира и его соблазнов и живёт только тем, что даёт ему благодатный опыт Церкви, молитва к Богу. В Церкви человек уже на земле дома.

15 января 1998, конец мая 1999 года

Царствие Божие близко (рядышком – пометка от Юрика), а никто не знает об этом.

15 января 1998 года

…Кайся в жизни, что сердце мертвит.

13 февраля 1998 года

Господи! Даруй мне кончину добрую… (бодрую – ремарка Юрика).

15 февраля 1998 года. Сретение Господне. 40 дней со смерти Свиридова.

Младенчик, большей частью, всем недоволен, это основная характеристика младенчества, сохраняющаяся потом и у взрослого человека, на душевном уровне. И, надо думать, из невидимых миров мы видны как такие же капризные, нетерпеливые, всем недовольные существа, противно хнычущие, ничего не понимающие и не желающие понимать.

12 марта 1998 года

Покаяние есть отвержение отчаяния. (По Святым Отцам.)

Покаяние – это единственная альтернатива отчаянью. Покаяние – это ответ на жизнь в сторону Бога, отчаянье – ответ на жизнь, выдавленный из души дьяволом.

7 июня 1999 года. (Ремарка Юрика: «Покаяние – выдавливание из души дьявола». )

(Из Алесиного дневничка.) Видела сегодня удивительный сон. Словно я в церкви нашей стою рядом с о. Виктором и всё хочу вопрос задать какой-то, но не могу подобрать слов нужных, а он ждёт, смотрит на меня. И тогда я стала молчать. И так хорошо от этого стало: стоять с ним рядом и молчать. Я чувствовала такую полноту, радость, что-то словно переливалось из его души в мою. Длилось это несколько минут. Наконец, сказала: «Как хорошо молчать с Вами, батюшка!» Он очень значительно и слегка с усмешкой произнёс: «Вот то-то и оно!»

6 апреля 1998 года

Каждый да погружается в блаженное покаяние. (Святитель Игнатий Брянчанинов.)

У нас ничего в жизни нет, кроме покаяния.

11 июня 1999 года

Отделение от Бога и той жизни, к которой мы от начала призваны Им, – суть причина и содержание всех наших бед, зол и болезней, всех страданий, всех воздыханий, всего того, что можно выразить и чего выразить нельзя.

11 июня 1999 года

Так хорошо всегда бывает на душе после церкви! Такой мир в душе, тепло, упование и надежда!… Как славно распускаются нынче листочки! Все деревья – в зелёной дымке. Только что прошёл светлый и прозрачный короткий и такой свежий майский дождь. Из окна тянет майской дождевой свежестью. Рай где-то так близко… Я разбираю журналы старые. Алеся штопает мои штанишки. Настя спит. За окном – птичье щебетание. Господи, выведи нас к Тебе, в Твои обители прозрачности и свежести и миллионов оттенков света.

Всё нехорошее должно быть предано забвению. Преображение мира начинается с преображения прошлого в памяти. Сначала бездна закрывается внутри нас, а потом распахивается иная бездна – бездна света. Если тьмы внутри нет, то ты её уже не будешь помнить, не сможешь вспомнить, будто её и не было. И вправду ведь не было. Таков смысл времени, или часть смысла. Время держится памятью. Нет памяти – нет времени, нет того, что не осталось в памяти. А известно, что всё плохое забывается.

Мы слишком многое думаем о своей жизни и забываем, что есть каждодневный сон – потеря себя и ясной данности – и забвенная неизвестность, в которую мы были погружены и из которой с таким скрипом едва-едва поднялись в своём младенчестве, детстве, отрочестве и юности, из которой мы продолжаем еле-еле подниматься и в которую всё опускаемся и окунаемся каждую ночь. И что же тогда смерть? Дай Бог, чтобы это было всё-таки пробуждение и осознание, возвращение и воспамятование. <…> Говорят, что умирающие не теряют сознания и памяти. А сколько было уже таких людей, всю жизнь размышлявших об этих вещах и уже познавших нечто на опыте… К ним неизбежно присоединюсь и я, и мы с Алесенькой. Если уже не начали присоединяться. В Церкви нет разрыва между живыми и отшедшими. Более того, только в связи с отшедшими возможна настоящая глубина жизни и на земле.

2 мая 1998 года

Люди изображают из себя кого-то великих. А на самом деле мы маленькие тёплые существа, детки… Такими только и войдём в Царствие Божие.

11 мая 1998 года

18 мая 1998 года настала новая эра в моей жизни. По приглашению своего товарища – бывшего одногруппника и коллеги по работе в «Комете» Миши Белоусова я пошёл работать рабочим (оператором лазерного комплекса, лазерного станка) в фирму «Модус +», которая производила мебель для школ и детских садов. Ещё за два года до этого, в тот самый день, когда я впервые был на могилке блаженной старицы Матроны (умершей, кажется, в 1952 году и канонизированной буквально на днях) и просил, чтобы меня соделали настоящим, а также и о работе (что уже тогда было весьма важно в моей жизни), в тот самый день, уже вечером, Миша предложил мне работу в этой фирме, тогда ещё экспедитором. И все уже были согласны, но я послушался своей родной жены, жалевшей меня и уверявшей, что вопрос моей работы стоит ещё не так остро. Потом был диплом и была «Комета» (ЦНИИ, в который я пошёл по распределению), где платили раз в три месяца по 400 рублей (это 1997—98гг.). Миша проработал в «Комете» полгода, после чего ушёл в «Модус». Я проработал в «Комете» год. Это была не работа, а какая-то чёрная дыра. Работы почти совсем не было. Приходил туда в эдакую пустоту на 3—4 часа, которые полностью опустошали душу. Было очень уныло. Теперь наступала «весёлая пора» моей жизни. Сначала было ученичество на фирме «Галактика». Это было недалеко от дома, дорога занимала 40 минут (на автобусе и пешком). Работа там была в 2 смены: неделя – с 7 до 15, неделя – с 15 до 22. Уж что-что, а скучно там не было. Это был настоящий физический труд, на ногах, с напряжением внимания. Лето было жарким. С непривычки сильно уставал. (После утренней смены приходил, обедал и спал сидя, в кресле, чтобы во сне не мучила отрыжка.) Это было что-то очень настоящее: с потом, с дымом, с шумом, с тяжестями и с деньгами. Первые 3 месяца – по 1200 рублей (это ещё до кризиса), напоследок – до 2000. Продолжалось это 3,5 месяца и было серьёзным испытанием для меня. Но сейчас воспоминания светлые и благодатные. Всё было просто, и люди простые, и жизнь становилась серьёзной, настоящей. И то немногое, что мне удавалось тогда писать, приобретало уже совсем другой вес и цену… Много об этом не расскажешь, да и не выскажешь. Сильно напоминало это мои военные сборы. То есть это единственное сопоставимое из прошлой жизни. Но там было всего 4 дня.

Никогда не забуду, как кончался рабочий день во 2-ю смену в 10 часов вечера: выходишь на улицу – а там тепло и свежо, и Солнце только зашло, а ты весь потный, допиваешь остатки холодной сладкой водички в бутылке, а на душе легко-легко, и чувствуешь себя так, как будто ты уже умер, жизнь твоя кончилась, и на тебе уже нет этой тяжкой плоти… Смотришь на небо и поёшь что-то своё, душевное-задушевное, и сердце заходится, а душа трепещет… А потом едешь в автобусе с запоздалыми пассажирами, и уже темнеет, и думаешь – кто это такие, эти люди, и зачем тебя с ними свёл Господь, и когда мы встретимся снова?… А дома уже ждут, и в окошке – родное лицо жены…

Я чувствую, как всё это прошлое тонет в свете. Плохое уже не вспоминается.

Но это было лишь начало, прелюдия. Меня ждало ещё Лыткарино.

13 июня 1999 года, 1.03.

(Алесе.) Будь умницей. Когда помрём, легче станет.

10 июня 1998 года (раннее утро)

(Алесе.) Помни, что в этих днях рождается вечность. Наша с тобой вечность.

утро 23 июня 1998 года

В жизни многое приходится терпеть, а мы бессмертны.

26 июня 1998 года

Когда в жизни наступает такая тяжёлая пора, мысли о смерти и бессмертии становятся особенно живыми и действенными.

28 июня 1998 года

(Алесе.) Дни текут. А мы проходим сквозь них.

Надо идти всё спокойнее и спокойнее, не смущаясь абсолютно ничем. В этой жизни главное не яркость, главное – уверенность и тишина, из внутренней тишины поднимается спокойная и мощная радость.

Что-то будет, ещё в этой жизни, а уж там – тем более.

Будь в моём духе. Будь осторожнее со всем видимым и очевидным, не увлекайся.

8 июля 1998 года (утро перед работой)

(Алесе.) Напрягай свою веру в течение дня. Помни, что жизнь есть борьба. Как только борьба прекращается, прекращается и жизнь. Где сейчас Достоевский со своей женой? А ведь тоже проходили через быт, труд, вереницу дней. Фокус жизни – смерть. Это надо всегда чувствовать.

9 июля 1998 года (раннее утро перед работой)

Усилие. Усилие. И ещё раз усилие.

Эта жизнь побеждается постоянным, непрестанным её преодолением.

10 июля 1998 года (утро перед работой)

Когда я батюшке на исповеди рассказал о своей работе, как давяще и опустошающе действует дым, шум, мат, пот, он сказал мне: «Молись там всё время про себя», и молитва там была особенная, сильная, лёгкая и быстрая. На работе молитва лучше всего идёт. Работа – школа молитвы.

июль 1999 года

Суета отнимает у души всё тонкое и делает её тупой и нечуткой.

21 июля 1998 года

Мы живём в таких масштабах, в которых всякое зло и всякая тьма обречены. Будет освобождение. Дни прорвутся. Может быть, ещё здесь.

22 июля 1998 года

Время за нас. Терпение сплетает нам венцы ещё в этой жизни. Вся сущность жизни – в терпении и в том, что помогает терпеть: Церковь, культура, книги, любовь…

Нам надо жить как должно и трудиться потихонечку. Всё остальное – не наше дело. В конце концов, главное – на что ты больше обращаешь внимание, а не что больше лезет в твою душу. Данность ещё не есть правда.

3 августа 1998 года

(Алесе.) Нас связывает удивительная и сказочная правда, в которую мы ещё прозреем. Мы – это первый залог будущей гармонии и надо хранить его, как зеницу ока.

3 августа 1998 года

Уныние притупляет восприятие действительности. Чтобы различать жизнь, надо иметь внутри бодрость.

4 августа 1998 года

Скучаю по Богу. И чувствую, что всё как-то совсем иначе, совсем по-другому…

Спасение в терпении. Если сумеешь всё сегодня перетерпеть с лёгким сердцем и сохранять верность любви Божией, то будет этот день во спасение. И всё обращается во спасение, если ты предаёшь себя в руки Божии, а не думаешь о себе.

5 августа 1998 года

Как с гневом отвратились бы и мы от любимого нами существа, делающего вид, что общается с нами, но на самом деле навязывающего нам свои представления о нас, реагирующего на призраки, им же измысленные, не желающего внять нашему слову, так с гневом отвращается Бог от мечтательной молитвы, приводящей человека в состояние прелести.

по Игнатию Брянчанинову, август 1998 года

Осознанное несение креста поднимает над землёю, как поднят над землёю Распятый на кресте.

август 1998 года

Дар молитвы – признак стяжания Духа Божия, о котором говорил преподобный Серафим Саровский как о цели нашей жизни на земле. Прийти к Богу – вот цель земной жизни.

август 1998 года

Когда плохо, лучше быть тем существом, какое я сейчас. А когда будет хорошо, мы будем вместе.

15 августа 1998 года, 1.55.

Проблемы со сном не самые страшные проблемы. На пороге сна и бодрствования мысленное созерцание Божественно спокойного Лика Христова помогает понять, как же нужно переносить это промежуточное состояние, это мучительное разрывание.

17 августа 1998 года

Бороться с тяжёлыми мыслями, не пускать их в себя и не верить им. А для начала просто научиться ни о чём не думать.

Вера не зависит от настроения и молитва изменяет настроение.

август 1999 года

Не просто мне. Душа устаёт. Сознание загоняется в узкую щель. Но чувствую, что работа эта очень полезна для меня. Только хвататься надо за Бога, учиться молиться, по-настоящему, а то щель захлопнется и будет мрак. Чрезвычайно важен масштаб переживания жизни. Это свобода души. А душа свободна для Света Божьего. Всё встаёт на свои места, когда думаешь о смерти и посмертии, даже о старости.

2 сентября 1998 года

По радио передавали песню Анжелики Варум «Время пингвинов и бабочек». – «Когда вернётся то, что казалось безвозвратно потерянным», «Хоть немного Солнца над грешными льдинами», – слышится мне. Думается о смерти. Всё изменится с нею. И может быть страшно. Каким осторожным нужно быть сейчас! Смерть любого человека возвышает свидетелей её или даже просто услышавших о ней. Вместе с разлучением от тела, через которое так связаны мы с материальным, грубым и плотяным, наступает освобождение от грубого и возвышение к абстрактному и тонкому, которое становится конкретным и ясным.

3 сентября 1998 года (утро перед работой)

С 6 сентября меня переводили в Лыткарино. Это небольшой городок (порядка 100 тыс. населения) в Московской области, недалеко от Люберец. Дорога туда занимала час сорок – час пятьдесят, оттуда – иногда дольше, потому что приходилось ждать электричку. Под конец я приноровился и ездил оттуда только на маршрутке до «Кузьминок», не ждал, когда нас, рабочих, повезут на «Газели» в Люберцы на электричку (а то это бывало и в 8, и в 9 вечера, и позже). На дорогу в месяц уходило около трёхсот рублей. Получал же я там первые три месяца 1500, в декабре – 2100 и последние 3 месяца – 2200 рублей. Всего я туда проездил 7 месяцев. Первое время работали все субботы, одна за другой. Первые месяцы возвращался домой в 10—11 вечера, иногда позже. А на следующее утро – в 7¹⁰ выход. Общение с Алесей сводилось к минимуму. Помню, как в свой первый рабочий день я узнал от Миши, что уезжать с этой работы домой – даже не наука, а искусство. С великой грустью я наблюдал, как наступало 6 вечера, формальный конец рабочего дня, а никто в цеху не прерывал работы. 7 вечера, 8 вечера… Ни малейшего признака окончания рабочего дня. Я понял, что теперь буду жить здесь. В тот день мы ушли с работы в 9 вечера. И в последующие дни это было нормальным, обычным временем ухода с работы. Те недели сильно ослабили мою привязанность к моему дому. Только ближе к Новому Году я стал приезжать домой часам к 9 вечера и считал уже это великим благом. Последние же месяцы я всё-таки уходил с работы в 6 и к 8-ми был дома, иногда даже чуть раньше. Иногда я даже успевал вечером немного пописать. Но первое время писал я только по выходным. Там было сильно похоже на армию. Даже наш начальник, Алексей Геннадиевич (Савин, однофамилец директора «Кометы») был в прошлом старшиной, и армейская закалка была в нём очень сильна, что было хорошо видно по его сверхнапряжённой и насыщенной трудовой и деловой жизни. И его отношения с подчинёнными сильно напоминали армейские отношения старшины с рядовыми, вплоть до шуток и мер по воспитанию. Но здесь была ещё и работа, и выгода, и деньги. Мы делали всё: и вставляли стёкла в окна, и ставили «вытяжку» в мороз на улице, и красили высоченный потолок валиком и балки с трубой «вытяжки» – кистью со стремянки. И, конечно, обслуживали свои «лазерные комплексы». Иногда за весь день удавалось посидеть только в обед за едой и кое-где в дороге. Уставал, как собака. Понедельник – подвиг, вторник – великий подвиг, среда – я выматываюсь, четверг – прихожу полумёртвый, в голову лезут тяжёлые мысли, пятница – просветление, усталость, на всё наплевать (на что можно наплевать). Суббота (часто была и она) – продолжение пятницы, полувыходной, конец рабочего дня – в 4—6 вечера. Когда человек устаёт, ему бывает нужно посидеть или полежать. У меня такой возможности не было. Изо дня в день, из недели в неделю. Столпников вспоминал. Не унывал. Не верил даже самым унылым сценам, через которые приходилось проходить (особенно, помню, утром в раздевалке вместе с рабочими). Рабочих тех не забуду никогда. Наш народ… С матом, пьющий, простой, меткий в слове, дети без призора, без ласки, без смысла, без света… Спаси и помилуй их, Господи!

7 августа 1999 года

Господи, не надо откровения прежде времени. Научи меня терпению. Дай силы терпеть и не сгибаться, чтобы было легко под тяжестью земного бытия.

6 сентября 1998 года (первый рабочий день в Лыткарино)

Как хорошо, что продолжается жизнь, а я уже смотрю на неё из посмертия, совсем другими, внимательными и пытливыми глазами, с великим упованием и радостным предощущением продолжения всего того, что здесь только начинается.

18 сентября 1998 года, 8.57, по дороге на работу в метро (к «Кузьминкам»)

Без плача спастись нельзя. По Святым Отцам.

27 сентября 1998 года

«Там за туманами, вечными, пьяными, там за туманами песню допоём». Группа «Любэ». Последнее время сильно трогают их песни. «И мы споём || Про свет в любимом окне (Как понимаешь про этот свет, когда всё время проводишь вдали от дома, в холоде телесном и душевном.), || Про звёзды, что в тишине || Над горизонтом горят»…

«Огонь, батарея! Огонь, батальон!» Может быть, дело ещё и в том, что работа моя – в Лыткарино, под Люберцами.

17 октября 1998 года

Дьявол – клеветник, тот, кто клевещет на Бога в мрачном опыте нашей жизни.

18 октября 1998 года

…В связи с упоминанием новых имён в Алесиных листочках необходимо, как я чувствую, некоторое отступление о наших друзьях.

Прежде всего о Сане Митине. После того, что он сделал для меня и моего спасения (он послужил непосредственной причиной моего прихода в Церковь), после пары-тройки встреч, последовавших затем зимой 1995—96 годов с участием Алеси и Агабекова, на которых Саня, помню, призывал меня чаще причащаться («ведь это главное, что предлагает Церковь») и не бросать чтения художественной светской литературы, в частности, русских классиков, после этого он опять пропал, как сквозь землю провалился, точно так же, как в далёком 1994 году. По его телефону никто не поднимал трубку, и он сам тоже не звонил, ни мне, ни Агабекову. Так было около трёх лет. Хотя был у меня отец Виктор и храм, даже приход, потому что там уже все лица родные, была жена и Настя, был «Радонеж», был Микушевич и Юрик, но всё же Сани мне сильно не хватало.

Моя жизнь, от рождения до нынешнего времени, есть нечто цельное, дорогое для меня. Главный перелом, который я испытал в своей жизни, произошёл со мной в 14—16 лет, когда от атеизма и ощущения тупости жизни, через рок-музыку («Кино», «Алиса», «Наутилус Помпилиус», «ДДТ», «Бригада С», «Телевизор», «Чай Ф», «Альянс», «Depeshe Mode», «Camouflage», «A-ha», «Duran-Duran», Piter Gabriel, «Alfaville» и др.) и вереницу влюблённостей, Достоевского (а прежде – Толстого), газету «Протестант», протестантский журнал «Христианин» (с пространной выдержкой из труда Клайва Льюиса «Просто христианство»), книгу двух протестантов «Иисус», – я пришёл к вере. К 17 годам, когда я прочитал потрясшую меня до основания «Розу Мира» Даниила Андреева, я уже пытался жить по вере. Без Церкви было очень тяжело. Музыка («Tears for fears», «Enya», «Pink Floyd», разная электронная музыка), русская философия (вместе с Клайвом Льюисом), Достоевский, Толстой и мистика поддерживали меня. Рядом было и Православие. Я молился Богу как мог, и в ответ на мои молитвы в моей жизни один за другим стали появляться люди, зовущие меня в Православие. Сначала – милая Таня Володина, родная моя, с которой мы вместе крестились в 17 лет, 6 октября 1991 года, в день зачатия Иоанна Крестителя. В 92-м году появилась Андреева, вдова Даниила Андреева, она тоже звала. В 93-м году – Саня Митин, в качестве моего одногруппника. В 94-м – Микушевич (тоже звавший меня идти в храм). В 95-м году последовало воцерковление. Я просто переступил через себя, в один прыжок перепрыгнул то, что отделяло меня от Православия, и в нём остался. Меня встретили, подхватили, женили, отутюжили, выбили пыль, отдраили колючими щётками, били по щекам, заталкивали под лавки, ругали, не замечали и вели, вели мою душу, перерождая, убивая и воскрешая её. Я стал другим человеком. Я выжил, я стал ближе к Жизни. Я с Богом в потрохах моих, у меня ничего нет, кроме Него, я сокрушён и утверждён, повержен и возвышен, умерщвлён и оживотворён, уничтожен и призван к Бытию. Мне теперь все родные, я не мешаюсь сам себе. Меня нет. Но я воистину есмь во Христе. Благодарю Тебя, Боже, за то, что Ты сотворил со мной и ещё сотворишь. Я грешный раб Твой, призванный Тобою из небытия к бытию, иду к Тебе.