В этой ситуации подсудимые могли продлить себе жизнь двумя способами: выдав остальных участников заговора или положившись на то, что те смогут повлиять на жесткость приговора или устроят переворот. Возможно, подсудимые и хотели рассказать об остальных заговорщиках, но этого не позволил бы сделать Ежов. Он мог уговорить их скрыть имена на следствии и финальном процессе. Другой фактор личной дружбы также морг сыграть роль, почему они не назвали их имена. Горячев был другом Уборевича, Алкснис другом Тухачевского
Утром того дня в центральной газете партии «Правда» появилась новостная статья Льва Мехлиса о скором суде над разоблаченными врагами, ее начальная часть гласила: «Сегодня мы публикуем извещение Прокуратуры СССР о предании суду восьми пойманных с поличным шпионов. Наймиты одного иностранного государства, подлейшие изменники родине, они имели задание от своих хозяев: всеми доступными способами подорвать мощь Рабоче-Крестьянской Красной Армии – любимого детища народов СССР, подорвать обороноспособность первого в мире социалистического государства рабочих и крестьян. Тухачевский, Якир, Уборевич, Корк, Эйдеман, Фельдман, Примаков, Путна – вот трижды презренные, ненавистные имена участников этого, ныне разгромленного, шпионского ядра фашистских разведчиков».111
Утром 11 июня 1937 года подсудимых привезли в здание Военной коллегии на Никольской, в те времена она называлась улицей 25 Октября, она располагалась в большом, старинном трехэтажном доме. Их дело подлежало рассмотрению по порядку, установленному ЦИК и СНК СССР от 1 декабря 1934 года, утверждавшие закрытое судебное заседание, без присутствия защитников и без права осужденного лица на обжалование приговора. Таков был порядок рассмотрения наиболее важных государственных дел.
Заседание началось с показания Ионы Якира, который рассказал свою историю, что он был преданным большевиком в 1920-е, к троцкистам не примыкал, но признавал, что защищал ряд троцкистов от гонений. Потом он рассказал, как он попал в ряды заговорщиков, дело было в коллективизации, он не принял эту практику и начал сближение с Тухачевским, Уборевичем.112
Формирование этой группировки произошло в конце 1932-1933 гг., в следующем 1934 г. Якир узнал о связи Троцкого и Тухачевского и германским генштабом. Он принял директиву Троцкого, сколачивать антисталинскую группу и готовить военный переворот. Другой вариант заключался в организации поражения СССР в войне с внешним агрессором. 113 Председатель Ульрих задал пару уточняющих вопросов и следом Якир рассказал о вредительской подготовке поражения. Якир рассказывал о конспирации заговорщиков, их взаимосвязях. Им помогали люди в Кремле, группа Енукидзе. 114 Блюхер спросил его, что он лично делал для поражения РККА в войне. Алкснис и Буденный спросили про вредительство в авиации и кавалерии, но Якир не достиг там больших успехов. Когда Буденный спросил его, почему он намеревался включить мотополк в кавалерийскую дивизию, Якир сказал, что это было не вредительство, это была честная работа. Он говорил, что всегда было два Якира, один честный, другой сволочь, предатель, они уживались в одной личности.115
Больше всего вопросов задавал именно Буденный, но Якир вообще неохотно отвечал на вопросы, не вдавался в детали. Его рассказ похож на попытку приуменьшить свою роль, переложив основную ответственность на Тухачевского. Он выгораживал предателей оставшихся на свободе и речь была не только о судьях. Якир сказал, что не вербовал комбрига Михаила Лукина, что было ложью, потом уже в ВОВ подтвердится предательство уже генерал-лейтенанта Лукина, который стал виновником гибели вяземской группировки войск, оказавшись в плену у немцев, проявлял антисоветские настроения (как и Якир не принял коллективизацию) и был настроен на сотрудничество с немцами. 116
Якир рассказал о том, что для переворота в Киеве планировалось использовать 2 тысячи бойцов 8-й мехбригады, которую в остальном доводили до развала. Говорил о предательстве Гамарника, по его впечатлению тот стал колебаться и ушел на антисоветскую позицию в 1934 г. По свидетельству Якира именно он близко контактировал с Гамарником, тот не желал сближаться с Корком или Тухачевским. Блюхер спросил о вредительской работе Гамарника на Дальнем Востоке, Якир сказал, что были указания вредить на укрепрайонах и установить связи с японцами, но имен он не знает, но предполагал Сангурского, Лапина и Аронштама. 117 Теперь уже Блюхер задавал много вопросов, хотя знал на них ответы. Давая эти показания Якир тоже знал, что Блюхер руководитель заговорщической группы на Дальнем Востоке, но он молчал. «Блюхер очень долго жил в отдалении от других видных военных, но из всех подсудимых ему ближе всего был именно Якир. И, Блюхер очень много задавал вопросов именно о Гамарнике.
Якир еще много отвечал на вопросы Блюхера о вредительстве, а затем Дыбенко задал на первый взгляд странный вопрос, планировали ли заговорщики оговаривать честных военных и знали ли все они друг о друге? Якир все это отрицал, говорил, что он теперь честный человек и говорит правду, что было ложью. Дыбенко тут, конечно руководило опасение за себя и других заговорщиков, чьи имена могли появиться в новых протоколах допросов. Дыбенко спросил про перевод вражеских кадров из одного округа в другой, он упомянул в этом плане Семена Тимошенко, который был сначала заместителем Уборевича, а затем и Якира. На, что последовал ответ Якира, что он считает Тимошенко «безусловно честным человеком».118
Можно с большой уверенностью утверждать, что это была очередная ложь Якира, как и с Лукиным. Он скрыл одного предателя и скрыл другого. Если кто-то сомневается в этом, ну вроде их не осудили, подумайте, какова вероятность, что тот же Тимошенко много ездивший для «обучения» в Европе, будучи 5 лет заместителем Уборевича и Якира не будет вовлечен в заговор? Почти все крупные катастрофы начального периода ВОВ 1941-1942 гг. произошли так или иначе при руководстве Тимошенко: разгром западного фронта, котлы в Минске, Киеве, Харькове и т.д. Он целенаправленно вел страну к поражению и чаще всего делал это вместе с другим врагом – Н. Хрущевым. Если бы Якир разоблачил Лукина и Тимошенко, многих будущих катастроф удалось бы избежать. Но даже на суде и на пороге смерти он лгал и выгораживал предателей.
После еще ряда вопросов, Белов спросил, вербовал ли Якир еще одного своего заместителя Дмитрия Фесенко, но подсудимый ответил, что нет. Тут видна уже полная нелогичность ситуации, Якир заговорщик, вербует кадры, ведет вредительскую деятельность, но у него два честных заместителя. По логике вещей заговорщик Якир как раз должен был вербовать своих заместителей и начальника штаба округа, чтобы честные заместители не мешали ему вредить и сами могли разваливать работу на своих участках. Это же намного безопасней и эффективней, нежели вести вредительство при честных заместителях, что просто опасно. Честные заместители что-то поймут и начнут бить тревогу. Но Якир и его судьи делали вид, что не замечали этого.
На вопрос Ульриха передавал ли Якир данные немцам об Летичевском укрепрайоне, но ответил нет, но знал, что Саблин это делал. Якир снижал градус своей ответственности со шпионажа до госизмены. Вскоре дача показаний Якиром закончилась и после перерыва настала очередь Михаила Тухачевского. Он начал свой рассказ с 1932 г, когда вступил в антисоветский заговор, до этого называя себя честным служителем отечества, советского государства.119 Тут видна первая ложь подсудимого. Да, в заговор он может, вступил в 1932 г., но германским шпионом, как верно полагали на военном совете он вероятно был с 1917 г. Он даже ранее дал показания, что вступил в связь с иностранцами в середине 1920-х, но на суде решил не рассказывать об этом. Он сказал, что знал Енукидзе, который с 1928 г. убеждал Тухачевского перейти к правым. Потом он связался с толмачевцами, а затем в 1932 г. он получил послание от Троцкого объединится и ответил на это согласием.
Ульрих спросил его, считает ли он свою деятельность шпионской, но Тухачевский не дал однозначного ответа. Он сказал, что сообщал немцам эту информацию, но не считал ее секретной, поэтому шпионом себя не считал. Ульрих напомнил ему показания данные им ранее, что в 1925-1926 гг. он был связан с немцами и поляками. Они звучали так, это зачитал Ульрих: «Начало моих отношений с немцами относится к периоду учений и маневров в Германии, на которые я был командирован в 1925 году. Сопровождавший меня капитан фон Цюлов говорил по-русски, много раз останавливался на вопросе общих интересов СССР и Германии в возможной войне с Польшей, знакомил меня с методикой боевой подготовки рейхсвера и, в свою очередь, очень интересовался основами только что вышедшего Полевого устава РККА 1925 года,
В 1926 году фон Цюлов присутствовал на маневрах в Белоруссии, где я встретился с ним и мы продолжали разговор. Я ознакомил фон Цюлова с организацией нашей дивизии, дивизионной артиллерии и с соотношением между пехотой и артиллерией. После маневров моя связь с фон Цюловым была утеряна».120
Отвечая на это Тухачевский сказал, что это деятельность на пользу германской и польской разведки, но не назвал это шпионажем. В самом деле это можно было бы интерпретировать, как то, что Тухачевский просто выложил не секретную информацию любопытны иностранцам. Но, разумеется, это было не просто любопытство. Тухачевский далее рассказывал о своих встречах с военными рейхсвера, но не признался в шпионаже. Но факты он сообщал серьезные: генералу Адамсу сказал, что СССР готовится сформировать 150 дивизий, а генералу Бокербергу организовал экскурсию на артиллерийские заводы и выложил сведения об их производительности. На вопрос Ульриха, почему он их информировал, он отвечал, что хотел заручиться поддержкой Германии в будущей войне с Польшей.
Ульрих все обобщил и спросил, что это такое и Тухачевский ответил, что передавал на этот раз секретные данные без разрешения. Затем от шпионажа перешли к правому заговору. Напоследок стоит добавить, что объяснения Тухачевского, почему он информировал немцев, не кажутся убедительными. Вероятнее всего он информировал их, потому что работал на Германию с 1917 г., но доказательств у следствия этому не было. Был ли завербован он немцами или нет в 1917 г, ответ на это мог дать лишь сам Тухачевский и тот офицер, который завербовал его в лагере для военнопленных Ингольштадт.
Тухачевский далее назвал центр военного заговора, его состав: Тухачевский, Гамарник, Каменев, Уборевич, Якир, Фельдман, Эйдман, Примаков и Корк. 121Два лидера разделили между собой страну – Тухачевский рулил западными делами, Гамарник восточными, хотя это скорее были часто нарушаемые условности. Далее он долго пересказывал свои показания о вредительстве, связи с Троцким, задачах организации, в целом не отходя от версии Якира, а также рассказал о своих переговорах с немецким генералом Рундштедтом во время пребывания в Лондоне. Подтвердил, что заговор, сотрудничая с Германией, ориентировался через связь с генералом Кестрингом, подтвердил преступную связь с Енукидзе и Бухариным. Он писал план поражения и за все время показаний, снова много говорил о вредительстве на важных участках и не назвал никаких новых имен заговорщиков. Он до такой степени заговорился, что председатель Ульрих сказал ему, что он не лекцию читает. Затем Тухачевский и Эйдман еще раз подтвердили свои контакты с немцами. Отвечая на вопросы Дыбенко, он признал, что все члены военного заговора были шпионами.
Далее говорил Уборевич, которого также подозревали в работе на немцев с 1917 г. он стремился представить дело так, что в заговоре он был лишь с 1935 г. В остальном он подтвердил показания Тухачевского. Ничего существенно нового не добавили другие подсудимые в деле предательской работы, но были существенные расхождения в роли некоторых из них. Корк много говорил о подготовке плана поражения и шпионаже, он добавил, важные детали, заявив, что Уборевитч был в заговоре с 1931 г., а с 1933 г. обсуждались планы поражения РККА, чтобы легче можно было захватить власть. Тухачевский оспорил этот вывод, заявив, что их заговор сложился лишь в 1933 г. Корк также сказал, что заговором руководил даже не центр право-троцкистов, а генеральный штаб германской армии.122
Допрос Эйдмана длился недолго, он все подтвердил и показания давал Витовт Путна. Он признал, что с 1931 года по требованию Троцкого установил контакты с германскими представителями, цель договорится о войне против СССР. Германии обещали Украину. Затем показания дал троцкист Примаков, который признал участие в заговоре, он готовил вооруженное восстание, собирал старые троцкистские кадры. Примаков вел непосредственную подготовку мятежа в Ленинграде, им был завербован начальник штаба округа, комдив А. Федотов, ставку делали на 7-й мехкорпус, главную силу переворота. На суде Примаков рассказал о роли других подсудимых, но не дал никаких показаний против своего бывшего начальника и судьи специального присутствия Бориса Шапошникова. Примаков заявил, что на следствии назвал 70 фамилий известных ему заговорщиков.123
Белов спросил Примакова, завербовал ли он командира 56-й Московской стрелковой дивизии, комдива Михаила Карпова, он ответил, что нет. Карпов на деле оказался вовлечен в заговор, но не факт, что Примаков обязательно об этом знал. Карпов был подчиненным Белова, тот мог завербовать его, не информируя об этом Примакова. Далее свои показания давал Борис Фельдман, правая рука Тухачевского, рассказывал примерно тоже, как и кого завербовывал, о директиве Троцкого и структуре заговора. Фельдман добавил, что сам вопрос о возврате Троцкого и Рыкова к власти для них не играл никакой роли. 124Он также заявил, что не знал об участии Гамарника в заговоре. После этого подсудимым задали еще вопросы об их вредительской деятельности. Затем объявили 10 минутный перерыв и настало время подсудимым произнести последнее слово.
Подсудимые говорили почти одинаково, каялись, говорили, что примут наказание, Якир и Тухачевский не сделали выводы о однозначном приговоре, Уборевич больше всех намекнул на просьбу сохранить жизнь, Эйдман напротив счел, что расстрел единственная мера наказания, что будет. Путна просто сказал, что умрет, Примаков же произнес весьма яркую речь, укатав своих сообщников, в конце он произнес наверное самые важные слова, из чего складывается большая загадка: «Я знаю весь состав заговора, во всяком случае половину. Среди них нет рабочих, нет пролетариев в нашем заговоре, есть мелкая буржуазия, есть кулаки ».125
Так это выглядит в оригинальной стенограмме, но Буденный в своем письме 26 июня с описанием хода суда по иному подал слова Примакова: «Я знаю половину людей этой организации как самого себя – это человек 400. Вторую половину я тоже знаю, но несколько хуже. А всех 800-1000 человек в нашей армии и вне ее».126
Эти два отрывка сильно отличаются, во первых стенограмме Примаков говорит, что знает лишь половину заговора, у Буденного эта половина обретает цифры. Он их туда добавил? Во вторых Примаков сказал, что знает другую половину заговора, но хуже. Разница огромная. Знал ли Примаков другую половину заговора? Это был намек судьям? В третьих у Буденного вместо упоминаний рабочих, пролетариев и кулаков, слова про заговорщиков в армии и вне ее. В любом случае, Примаков прямо намекнул, что существует другая половина заговора, не раскрытая. Он это знал, когда еще руководство страны в этом не было уверено.
После этого в 23 часа 35 минут был вынесен приговор, все подсудимые приговаривались к расстрелу немедленно, это было поручено исполнить коменданту Военной коллегии Верховного суда СССР, капитану Игнатьеву. Непосредственно расстрелом руководил начальник комендантского отдела АХУ НКВД СССР Василий Блохин. Где это произошло точно до сих пор неизвестно, есть утверждения про подвал здания, другая гласит, что их расстреляли во дворе, возможно это произошло вообще не в здании военной коллегии. Судя по всему, осужденных вводили в определенную комнату, где палач делал выстрел в голову. Небольшую подробность об расстреле Тухачевского оставил Василий Ульрих.
Перед расстрелом бывший маршал сказал:
«Ну, что же, стреляйте, только не в затылок, а в лоб, и действительно стреляли в лоб».127
Акт о расстреле подписали Ульрих, прокурор СССР Вышинский, начальник 8-го отдела ГУГБ НКВД Цесарский, комендант Игнатьев, от НКВД Блохин. На следующее утро пресса известила страну о казни осужденных предателей.
После суда и казни лидеры правого заговора в РККА собрались на московской квартире маршала Александра Егорова, его гостями были Павел Дыбенко и Семен Буденный. Позже Егоров свидетельствовал: «На этом совещании Дыбенко высказал мысль, что в результате ареста Тухачевского их группа может выиграть, так как сейчас их выдвинут на руководящие посты в РККА и они смогут подтянуть свои правые кадры».128
Итого было решено продолжать вербовать в правую организацию не скомпрометированные кадры заговорщиков в низах. Вероятно, это значило, что троцкисты фактически становились под правыми. Подчеркивалась важность конспирации: «Одновременно для конспирации было решено прервать всякие связи с лицами уже скомпрометированными и открыто выступать против заговорщиков».
Все же они сумели получить важные должности в военной системе: Белов БВО, Федько КВО, Дыбенко ЛВО, Буденный МВО, Егоров оставался первым заместителем наркома обороны. Верхушка троцкистов была обезглавлена, руководство военным заговором полностью перешло в руки правых.