Czytaj książkę: «Любовный хлеб»

Стихотворения

«От воскрешенных утром сновидений…»

 
От воскрешенных утром сновидений
Печалью день пронзен. Везде – укор.
Хочу читать – но слез поток осенний
Стекает на руки, туманит взор.
 
 
Скорбь на корню сильней, чем грусть в предгрозье:
Та скорбь в плену у тайны роковой
Выбеливает щеки алой розе,
Мертвит бутон и сушит лист живой.
 
 
Глубокий пруд у берегов прозрачен,
Искрится солнцем, тянется к цветам,
А в омуте его покой утрачен:
Чернея, бьется чье-то сердце там.
 
 
Сны прогоняют сон; я слез не прячу:
Заплачу – и проснусь, проснусь – и плачу.
 

«Ложь! Время боли не смягчит такой…»

 
Ложь! Время боли не смягчит такой,
Такой тоски оно не исцелит.
О милом дождь, рыдая, говорит,
О милом что ни день шумит прибой.
 
 
Из сада тянет прелою листвой,
Со склонов горных талый снег бежит,
Но прежней страстью все еще горит
Душа моя; в ней – прежних мыслей строй.
 
 
В иных местах мне страшно – там кругом
Жизнь памятью о нем напоена.
Порой скажу, легко войдя туда,
 
 
Где мой любимый не был никогда:
«Здесь нет его!» Скажу, и вмиг о нем
Я вспомню, мыслью этой сражена.
 

«Ты – в памяти оттаявшей земли…»

 
Ты – в памяти оттаявшей земли,
Дороги пыльной, вешнего цветенья,
В неторопливом лунном восхожденье;
Ты – в каждой птичьей трели, что вдали
 
 
Звенит в разгаре лета, в запустенье
Гнезд, что когда-то свили журавли,
Во всех ветрах и бурях, что прошли
Над миром в годовом круговращенье.
 
 
Вверх по тропе, исхоженной рассветом,
Ты не пойдешь, и шума птичьих крыл
Ты не услышишь в воздухе прогретом,
 
 
Когда птенец давно уж в небо взмыл, –
Но ты пронизан красотой и светом,
И долгий год тебя не позабыл.
 

«О, если до меня домчится весть…»

 
О, если до меня домчится весть,
Что ты погиб, тебя на свете нет –
В газете, скажем, я могу прочесть,
Которую в метро листал сосед,
 
 
Что на углу (указано, каком,
С дотошностью газет), толпою скрыт,
Бегущий человек с твоим лицом
Сегодня ровно в полдень был убит, –
 
 
Не вскрикну я: в метро, среди людей,
Нельзя же так в отчаянье впадать!
За бегом станционных фонарей
Чуть пристальней я стану наблюдать,
 
 
С чуть большим интересом два столбца
Прочту – рекламу кремов для лица.
 

«В беседе нашей я зову вас другом…»

 
В беседе нашей я зову вас другом.
Да, вы мне друг; но знаем наперед –
Укоренится чувство, зацветет
Цветок душистый на стволе упругом.
 
 
Он выживет наперекор всем вьюгам.
Цветок на нас свой аромат прольет,
Смутимся мы, и голова пойдет,
Как водится, у нас обоих кругом.
 
 
Но здесь поддельной страсти места нет:
В нас бьется страсть Изольды и Тристана;
Гиневра Ланселоту свой привет
 
 
Как будто шлет из вражеского стана;
Франческа на Паоло нежный свет
Струит, роняя книгу непрестанно.
 

«Обеты я не слишком свято чту…»

 
Обеты я не слишком свято чту:
Не будь ты так прелестен, мой любимый,
С другим нашла бы я свою мечту
В погоне за красой неуловимой.
 
 
Не будь ты редким яством для меня
И вечным утоленьем дикой жажды,
Я бы сбежала среди бела дня
Искать другого, как тебя однажды.
 
 
Но ты блуждаешь с ветром заодно;
Приязнь твоя изменчивей прибоя.
Непостоянной быть немудрено –
Ведь я меняюсь следом за тобою.
 
 
Любовь моя беспечна и вольна:
Я неверна, когда тебе верна.
 

«Опять в мои засушливые дни…»

 
Опять в мои засушливые дни
Пришли, как ветер, дующий с полей,
Пришли, как пенье ледяных ключей,
Воспоминанья о тебе; они –
 
 
Погибель мне: напрасно искони
Я доверяла щедрости твоей;
Твоя земля – пустыня; нет на ней
Ни деревца – пески текут одни.
 
 
Опять, неведеньем просвещена,
Стремлюсь я за твоим миражем вслед:
Рыдаю, падаю, лежу без сна,
 
 
Встаю, опять бреду на смутный свет,
Туда, где цель желанная видна,
И к ней тянусь… но ничего там нет.
 

«Тебе в лицо глядела непрестанно…»

 
Тебе в лицо глядела непрестанно –
Так, что порой глазам невмоготу.
Ты словно солнце в мареве тумана:
Как вынести такую красоту?
 
 
И поневоле взор я отвратила
От света: он – не для моих очей.
Я слишком засмотрелась на светило,
Совсем ослепла от его лучей.
 
 
Теперь мне кажется каморкой мрачной
Обыденная жизнь: я здесь брожу,
Среди вещей, их тесноты невзрачной
Мучительно дорогу нахожу,
 
 
Не в силах приподнять тоски покрова,
К потемкам жизни привыкая снова.
 

«Любимый мой, подумай о грядущем…»

 
Любимый мой, подумай о грядущем:
Нас Время горше Смерти разлучит –
Тебя оставит к старости идущим,
А мне расцвет и силы сохранит.
 
 
Пока еще мы вместе покоряем
Бессмертную и сладостную высь;
О ней не помним и не вспоминаем.
Но вот все опасения сбылись:
 
 
Лежим без сна, и нашему кресалу
Уже не высечь страстного огня –
Была ребенком я, ты снес немало,
Когда впервые повстречал меня.
 
 
Проходит ночь. День отчужденно-скудный
Навис над нашей болью обоюдной.
 

«Как пилигрим вновь посещает храм…»

 
Как пилигрим вновь посещает храм,
Покинутый уже бог весть когда,
Где нынче только мох и лебеда,
А некогда курился фимиам;
 
 
Как он при виде стертого следа
Родного имени, прильнув к камням,
Дает излиться скорби и слезам,
Так я в отчаянье спешу сюда.
 
 
Ты мне был Сладострастья алтарем.
Твой дух угас, и пепел твой остыл,
И все же здесь твоя стучала кровь:
 
 
Вот почему во тьме ночной и днем
Тебя ищу я здесь, моя любовь,
Умершего ищу среди могил.
 

«Когда уйдешь ты – тот, что для меня…»

 
Когда уйдешь ты – тот, что для меня
Сегодня слов написанных дороже,
Ты ключ от сердца моего, похоже,
Вернешь мне снова, холодность храня.
 
 
Твое обличье Фебова огня
Не чуждо, с лунною дорожкой схоже.
Куда ни оглянусь, оно все то же.
Я плачу, прошлому не изменя.
 
 
Твоя любовь ко мне цветку подобна –
Отринув смерть, в дремоту влюблена,
На жертву и на подвиг неспособна;
Поникла, словно стебелек, она,
 
 
Воззрилась, изумясь, на вихорь тот,
Который лепестки ее сметет.
 

«Когда Любовь меня разоблачит…»

 
Когда Любовь меня разоблачит,
Повергнув этот гордый лоб во прах,
На миг не усомнюсь в ее правах –
Какой-то смысл высокий в этом скрыт,
 
 
Скупое совершенство; пусть звучит
На улицах, благовестит в церквах,
Что я отведала, себе на страх,
Любовный хлеб. Он мне, как Смерть, претит.
 
 
Все сказано. Не стоит продолжать.
Не любишь ты – на том и порешим.
Твоей рабыней, вопреки всему,
 
 
Я стала. Плен мой будет нерушим,
И это каждый волен осмеять,
Но муки я не выдам никому!
 

«Я – только лето сердца твоего…»

 
Я – только лето сердца твоего,
Не все четыре времени в году.
В иных краях достойней существо
Ты встретишь: нет, я большего не жду.
 
 
Осенний груз плодов я не коплю,
Нет зимнего прозрения во мне,
И слишком долго я тебя люблю,
Чтобы звенел мой голос по весне.
 
 
Вот почему за летом вслед крадусь
И барабаны войск моих молчат.
Подобно лету, я к тебе вернусь –
Ты будешь вновь цветку и птице рад.
 
 
Иль даже лета своего черты
В другой поре найдешь невольно ты.
 

«О, если любишь, радость раздели…»

 
О, если любишь, радость раздели
Со мной – иль дай мне часть своих страданий!
Лишения твой жребий рассекли,
Жестоко полоснув по тонкой ткани.
 
 
Златая нить моей судьбы прочна,
Незыблема – ей нипочем наветы.
Она несчастьями закалена,
И ты прекрасно понимаешь это.
 
 
Побудем же хоть день наедине
И окунемся в солнечную ясность,
В цветущий сад! – иль вновь придется мне
Брести, как ты, сквозь горе, смерть, опасность…
 
 
Пойдем встречать то, что с весною схоже:
Ведь если это не любовь, то что же?..
 

«Жалей меня не оттого, что свет…»

 
Жалей меня не оттого, что свет
На склоне дня покинул небосвод;
Жалей меня не оттого, что след
Красы былой с полей и рощ уйдет;
 
 
Жалей меня не оттого, что лик
Луны поблек, волна стремится вспять;
Не оттого, что страсть мужская – миг
И больше мне твоей любви не знать.
 
 
Давно известно мне: любовь – пурга
Цветов, летящих с вишневых ветвей,
Прибой, швыряющий на берега
Обломки затонувших кораблей.
 
 
Жалей меня за то, что разум скор,
А сердце неразумно до сих пор.