***
Не зря говорят «Помяни чёрта, и он явится». Стоило мне только подумать о том, где же Фиамус, как заледеневшая земля под нашими ногами задрожала. Стылую почву вдруг начали сотрясать толчки и волны, я едва удержался, чтобы не упасть. Неподалёку от Портала и нас, метрах в двухстах, раздался жуткий грохот, земля в том месте взорвалась сотнями, взлетевших в воздух, камней, и из недр её вырвался высокий столп пламени. Образовавшаяся воронка тут же заполнилась лавой, кипящей и булькающей.
Ошарашено смотрели мы на это новое огненное озеро, ожидая лишь только худшего. И оно не замедлило себя явить. Неспешно над поверхностью магмы стал появляться Фиамус с полыхающими ненавистью глазами, горящими, словно угли в Аду. В руке он всё так же сжимал свою чудовищную огненную косу. С непониманием оглядел Дух Огня горы трупов, бывшими когда-то его солдатами, которые лежали теперь повсюду, затем он увидел нас. Злобно оскалившись Фиамус занёс свою косу и направился к нам.
А вот Валеардис, тем временем, куда-то опять исчез. Отсутствие ант’Арианца с моим Нэзиром в руках и наличие рассвирепевшего Духа Огня вызвало во мне приступ паники, который я как мог скрывал от окружающих. Судорожно вцепившись в алую рукоять Кровавого Рассвета, я отчаянно глядел по сторонам, надеясь отыскать в непроглядной тьме нашего мёртвого товарища. Но безрезультатно. Фиамус успел уже вплотную подойти к нам, спровоцировав тем самым постыдное бегство моих солдат. Перед лицом огненного монстра остались лишь я, Алирий, Антарий и Наргет с Роесом.
– Похоже, я был не достаточно суров к вашему жалкому мирку, сумеречные мрази! – с ненавистью произнёс Фиамус, от злости проведя косою по земле, оставляя в почве глубокую борозду с лавой. – Но это я исправлю!
Дух Огня занёс над нами пламенное оружие, и я начал было уже прощаться с жизнью, как вдруг что-то с неимоверной скоростью и силой сбило Фиамуса с ног и отбросило к берегу огненного озера. В свете лавы я увидел, что нашим спасителем был никто иной, как Валеардис, всё же появившийся из тьмы и как раз вовремя. Чёрной тенью встал он с земли и, держа в бледных руках меч Преисподней, замер, дожидаясь пока Фиамус поднимется на ноги.
Несколько ошарашенный столь внезапным появлением нового противника, огненный монстр спешно встал и уставился на ант’Арианца своими чёрными глазами. Не долго думая, он бросился на Валеардиса и со всего размаха обрушил пламенную косу на него, всадив её лезвие в левое плечо императора, насквозь пробив латы и мёртвую плоть под ними.
– Вот чёрт! – вырвалось у меня. Идя в Земли Смерти, я надеялся на то, что Валеардис сумеет одолеть Духа Огня, старательно избегая мыслей о том, что же будет с нами, если ант’Арианца постигнет неудача. Видя всю колоссальную мощь пламенного монстра, я понимал, что сам вряд ли сумею его победить. Пути отступления я благополучным образом не предусмотрел, надеясь только на победу.
Фиамус смотрел торжествующе на своего раненого врага, а тот глядел на него с абсолютным безразличием в застывших неживых глазах. Это смутило Духа Огня, он ожидал увидеть страх или мучение, но их не было. Молниеносно Валеардис пришёл в движение и, яростно выкрикнув что-то злобное в лицо своему врагу, вырвал косу демона из своего плеча, вместе с кусками прогнившей плоти. В тот же момент он вогнал Нэзир в бок Фиамуса и вихрем отпрыгнул прочь.
Согнувшись от боли, Фиамус прижал руку к кровоточащей ране, но через мгновение он всё же выпрямился и пошёл в сторону противника, размахивая оружием, и явно намереваясь продолжить сражение. Валеардис же неподвижно стоял, уставившись красными глазами куда-то в пустоту. Подойдя к нему, Дух Огня непонимающе взглянул на императора и недоумённо молвил:
– Ведь ты не из эльфов. Тогда, что ж ты за тварь-то такая?
Огненное лезвие со свистом рассекло ночной воздух. Злобно оскалившись, Валеардис парировал взвывшим Нэзиром косу Фиамуса и яростно прорычал, тесня демона к берегу лавового озера, из которого он недавно появился:
– Я сама ненависть, я – смерть, истребляющая всё живое!
Император позволил оружию Фиамуса скользнуть по его мечу и вонзиться в бедро ант’Арианца, почти по древко. Не выразив при этом ни малейшего беспокойства по поводу раненной ноги, Валеардис воспользовался моментом, когда демон был вынужден вытаскивать свою косу из его тела, и вогнал с силой Нэзир тому в грудь, да так что окровавленное остриё меча показалось из спины Фиамуса.
Глаза Валеардиса полыхали безумной злостью, глядя с всепоглощающей ненавистью на своего поверженного врага, он хрипло прорычал:
– Всему приходит конец, и наступит день, когда лишь смерть будет властвовать во вселенной…
Выдернув Нэзир, Валеардис развернулся и неспешно пошёл в мою сторону. Он медленно приближался ко мне, словно чёрная глыба, высоченный и смертоносный. Блики пламени лавового озера танцевали на его и без того ужасном лице, ввалившиеся глаза полыхали ледяным огнём, а губы застыли в жуткой ухмылке. Император занёс, тёмный от крови демона, клинок. В этот миг моё сердце остановилось и в горле моём пересохло, я в сотый раз проклял себя за то, что отдал меч Хаоса этому безумному чудовищу. Я полными ужаса глазами взирал на то, как Валеардис неотвратимо приближается ко мне, держа в бледной руке клинок Преисподней. Меня будто бы парализовало в тот миг, я не мог и слова вымолвить, лишь смотрел на него, в оцепенении, как кролик на удава. Ант’Арианец подошёл ко мне и взглянул полными холодной ненависти очами, а затем швырнул окровавленный Нэзир мне под ноги, прорычав:
– Теперь твой черёд. Сдержи слово.
Сказав это, Валеардис безмолвной тенью скользнул во мрак ночи, ожидая там меня.
Когда моё сердце вновь начало биться, и я понял, что могу дышать, то обратил свой взор на, стоявшего возле озера раскаленной лавы, Фиамуса.
Чёрными ручейками струилась кровь из ран умирающего Духа Огня. Он взирал на свои руки, чёрные от его же собственной крови, не веря глазам. Удивление в них сменилось ужасом, давясь кровью, он прошептал: «Из тумана выйдет он, неся древний меч, что окрасится бессмертной кровью». Сбылось пророчество, но, похоже, было оно не про Наммтара. С тоскою глянув в последний раз на юг, где за высокими крепостными стенами, ещё ни о чём не ведая, находился его друг и король, Фиамус рухнул в озеро лавы, которое вспыхнуло огненным столпом до чёрных небес. И погасло. Навсегда. Нас вновь окружила тьма и лютый холод.
Мы зажгли, потухшие во всей этой суматохе, факелы. В их неверном свете я стоял и смотрел себе под ноги на, вымазанный в тёмной густой крови, Нэзир, что лежал на снегу. Я поднял меч Преисподней и оперся рукою на тяжёлый клинок. Получается, демоны всё же смертны и умирают они точно так же как и все остальные. Значит, и Наммтара можно убить, вот только смогу ли я сделать это? Ведь я не обладал силой и неуязвимостью Валеардиса. И меня, в отличие от него, можно было ранить и убить. Ант’Арианец расправился с пятью сотнями вражеских солдат с поразительной лёгкостью, а после уничтожил и их командира. Как был бы он нам полезен и дальше. Но как удержать под контролем его неимоверную злобу и агрессию? Хотя, может, всё же стоит попробовать уговорить ант’Арианца ещё немного задержаться в мире живых и помочь нам одолеть Наммтара? Но вот как это сделать?
– А покойничек не бесполезным оказался-то. – заметил Алирий.
– Может, пока не стоит его валить? – подключился Антарий. – У него хорошо получается демонов мочить! Пусть и Наммтара грохнет, тогда и его черёд настанет!
– Как ни странно, но Алирий с Антарием правы на этот раз. – задумчиво сказал я.
– Мой король, но ты ведь обещал! – отозвался Наргет.
– Я знаю, Нар.
Подойдя к, стоящему поодаль, Валеардису, я молвил:
– Ты честно выполнил свою часть уговора, теперь я должен исполнить то, что обещал тебе. Но перед этим я, всё же, хочу попросить тебя: задержись ещё ненадолго в этом мире и помоги нам убить Наммтара. Ведь что для тебя день – другой, когда впереди тебя ждёт целая вечность?
Моя просьба, увы, не была встречена с пониманием – издав низкий угрожающий рык, ант’Арианец безумно рассмеялся, и в смехе его было столько злости и боли, что мне стало не по себе. После он с лютой ненавистью бросил:
– Я так и знал, что ты и не собираешься сдерживать свою клятву! Все вы одинаковы, что люди, что эльфы, что демоны! Проклятые жалкие черви, ползающие под моими ногами! Вам не понять меня никогда! Ты говоришь, что для меня день – другой? – Валеардис вновь дико засмеялся, но теперь смех его перемежался с истерическими всхлипами. – Для меня это – бесконечная пытка, каждое мгновение, проведённое здесь – невыносимое мучение! И я хочу, чтобы оно поскорее закончилось!
– Я понимаю, и мне очень жаль. –заверил я Валеардиса. – Но, просто ты – наша последняя надежда. Боюсь, без тебя нам демона не одолеть.
– Как-нибудь уж сами разберётесь! Ведь это ваша война, не моя! – холодно промолвил император.
Злобно сверкнув алыми глазами, Валеардис вырвал из рук моих Нэзир и направил остриё меча в мою сторону, глядя на меня с таким яростным безумием, что я начал пятиться назад. Ант’Арианец, оскалившись своими почерневшими зубами, неистово зарычал или закричал, не передать эти звуки:
– Все вы, цепляетесь за свою жизнь, словно она – самое ценное, что только может быть. Вы готовы унижаться и молить, лишь бы сохранить её. Вы делите земли, не принадлежащие вам, проливаете кровь за них, но всё это обречено на поражение – ведь смерть придёт, в итоге, за каждым из вас! – он сумасшедше захохотал, вознеся к чёрным небесам меч Преисподней. С Нэзиром в руке Валеардис, беснующийся в приступе ярости был неудержим и чертовски опасен.
Мне бы стоило удирать со всех ног, но я стоял, словно бы в ступоре, и смотрел на последнего императора, потерявшего, похоже, остатки рассудка, смех которого перешёл сперва в истошный вопль, а затем в горестные всхлипывания и мучительные причитания. После он и вовсе рухнул на колени и начал рыдать. Я был в шоке: даже самые дикие припадки безумия Алирия, что мне довелось видеть, не шли ни в какое сравнение с той картиной, разворачивающейся у меня перед глазами. И в этом отчасти была моя вина – мы разбудили Валеардиса ради своих целей, нарушив тем самым сами законы природы, мы впустили в этот мир то, чего здесь не должно было быть. Кто знает, какие последствия нам грозят теперь?
Тело Валеардиса было уже давно мертво, а сейчас гибла и его душа, ведь что такое есть безумие, как ни смерть души? Когда-то любовь смогла вырвать последнего императора из цепких лап тьмы, вселив в его сердце надежду и свет, изменив саму его суть, сделав его добрым. Но всё это безжалостно разрушила смерть тех, кого он любил. Невыносимая боль от потери выжгла Валеардиса изнутри, и сейчас я видел его мучительную агонию, бескрайним морем отчаяния и страдания захлестнувшей ант’Арианца. Это было ужасно слышать его вопли, вперемешку с нечленораздельным бредом.
На миг речь ант’Арианца прояснилась:
– Я чувствую, что она идёт за мной, – прорычал Валеардис. – она уже здесь. Я ощущаю её холодное дыхание. Наконец, она услышала мой зов. Теперь она вернёт меня в мою могилу, и тьма её навечно подарит мне покой.
Лицо ант’Арианца исказила дьявольская пародия радости, с безумным хриплым смехом он начал захлёбываться болезненными проклятиями на давно забытом языке.
– Да убей его уже! – раздражённо махнул рукою Алирий. – От него такого толку нам не будет!
Антарий едва подавил смех.
Но тут Валеардис поднял на них свои, горящие ненавистью, глаза. Наставив Нэзир на братьев, которые живо смолкли, он поднялся на ноги и пошёл в их сторону.
– Зря смеётесь! – бросил им император. –Скоро и вы вдохнёте холодный мрак сырой могилы. Этот промёрзший край станет для вас последним приютом.
Алирий с Антарием переглянулись, полными ужаса глазами, и, издав дикий вопль в две глотки, пустились наутёк.
– А ты. – Валеардис указал бледным пальцем на меня. – Наступит день и ты познаешь моё проклятие, ты поймёшь, каково это сгубить свою страну, увидеть прах всего того, за что боролся.
Он вновь засмеялся, но в этом смехе было неимоверно много горя и отчаяния, столько усталости и боли, что кровь стыла в жилах. Перейдя на низкий рык, ант’Арианец направил меч Преисподней в свою сторону и, взявшись обеими руками за его лезвие, пронзил Нэзиром свою грудь. По лицу его текли кровавые слёзы, а ветер сдувал с губ едва слышные слова. Валеардис расправил руки, как птица в полёте, и тихо, но ясно прошептал:
– Теперь я не чувствую ничего, ни боли, ни злости. Душа моя чиста и я могу, наконец, уйти…
С хриплым рыком он испустил дух, оставив после себя лишь, уносимый воющей вьюгой, пепел. И зловещее пророчество, ржавым гвоздём засевшее в моей душе.