– Здравствуй, Рики. Приятно увидеть лично человека, который обезобразил главаря банды собак, хоть ты и не удостоил меня лично посещением.
– Я как раз к вам направлялся.
– Правда? Мои подчиненные сказали мне, что ты идешь к дому Игоря, чтобы тот помог тебе разжать руку.
Чуханы подступили ко мне ближе. Король снова заговорил:
– Я восхищен людьми, которые питают надежду сбежать с мусорного острова. Ты явно не принадлежишь этому месту. Твое появление среди бомжей было удивительно изначально, ведь ты единственный из новоприбывших, который не стал рабом в первый же день, и, более того, смог занять роль казначея в мафии. Это достойно уважения. И вполне понятно почему ты хочешь сбежать.
Чуханы схватили меня за руки. Король продолжал говорить.
– Но ты ведь знаешь, что с этого острова сбегают только сильные. По-настоящему с острова сбегают только те, чья душа принадлежит острову и чья стихия – мусор. Можешь ли ты доказать, что ты один из них?
Я молчал, не в силах произнести хоть слова в настолько уязвленном положении – меня уже держали по руками и ногам четыре чуахана, а пятый схватил меня за волосы и поднял мою голову к королю, который уже спустился со своей носилки с длинным мачете в руках.
– Ты недостоин сбежать с острова, если ты не готов отдать ему часть себя. Видно, души твоей мне не заполучить, но твоя рука, взамен той, что ты отобрал у главаря банды собак, будет достаточным подношением. Или ты все же хочешь отдать его руку?
– Я отдам свою.
Меня опустили на колени, вытянули мою левую руку, и король отсек её одним ударом.
– Прекрасно. Ты отдал свой долг. Теперь можешь уходить. Но не иди к Игорю, он уже мертв.
Король со своей свитой удалились спешно, будто я представлял для них опасность. Нет, я действительно был опасен, ведь у меня есть револьвер, но в нем только одна пуля, которую я мог бы пустить себе в лоб, если по пути у меня отнимут билет. Кое-как перевязав рану с помощью жителей улицы чуханов, я двинулся на часть острова, которая контроллируется бомжами. Это был единственный выход, ведь там о моей кухонной диверсии ещё никто не знает, а оставаться на улице чуханов для меня слишком опасно. С одной рукой я могу сделать ещё меньше, но мне нужен кто-то, кто сможет разжать руку Рекса.
Выходя из трущобы чуханов я отметил, что это место, среди всей жестокости, смрада стекающих по улицам нечистот и уродства гниющих трупов, являет собой наиболее близкую копию внешнего мира и по-своему прекрасен. Словно это настоящий европейский город, в котором разразилась ужасающих размеров эпидемия чумы и революция. Пока я проходил по площади, слева от меня возвышался огромный собор, обезображенный изуродованными телами, вздернутыми на шипах по обе стороны от главного входа. Демоническая атмосфера этого места заставила меня содрогнуться и ускорить шаг, хотя я и подумал, что стоило бы зайти внутрь и отдать молитву единому богу, чтобы тот помог мне в моих начинаниях. Но кому бы не поклонялись чуханы, какого бы бога они не превозносили, их бог был изуродован так же, как и их умы, взрощенные среди гротескной пародии христианского мира.
Вообще, сведения о том что я из новоприбывших, не совсем верны. Меня похитили в возрасте около семи лет местные придурки с целью получить выкуп, но сильно прогадали. Мои родители не были ни богаты, ни влиятельны, и единственным вариантом для них было забыть про сына и быстренько забахать нового, чтобы легче пережить утрату. Пока я отдыхал у похитителей мне слегка поплохело – это, плюс задерживающаяся выплата, заставило их пересмотреть необходимость сопутствующих затрат на мое пропитание и содержание, и, надо сказать, они оказали огромную милость, просто выкинув меня на улицу. В подворотне улицы бомжей я медленно умирал от голода и болезни, когда кто-то протянул мне руку. Эта рука была грязной и пахла табаком, а лицо человека, которому она принадлежала, выглядело не лучше лужы рвоты, уткнувшись в которую я лежал. Однако в этом лице я увидел нечто другое. Это было лицо той части меня, в которой находилась вся моя надежда и воля к жизни, и, даже несмотря на то, что она дышала в меня перегаром и черт знает чем ещё, я навсегда сохранил её в своём сердце. Человек, который протянул мне руку, был одним из главарей бомжевской мафии – тем самым, у кого я забрал револьвер.
Мусорный остров расположен недалеко от берегов северной америки, и раньше он был полноценным островным авторитарным государством. Но после того как его правителя застрелил какой-то повстанец, начались беспорядки и дележка острова между другими странами. Он расположен почти у экватора, поэтому тут всегда стояла жара и влажность, а почва была плодородна и богата. Когда-то здесь выращивали какао, кофе, табак и бананы, вообще этот остров славился своими сигарами и кофе, но после падения правительства основные культуры стали куда более прибыльными. Остров быстро захватили синдикаты наркоторговцев, у которых было столько оружия, техники и денег, что охранные организации и иностранная полиция не могли с ними совладать. Эта свобода манила предпринимателей со всего на света как свет мотыльков, и вскоре остров стал центром преступной жизни всего мира. Да и не только она – сюда стекались диссиденты, политические беженцы, бизнесмены, всякая богема, деньги и оружие здесь текли рекой, целые состояния выигрывались и проигрывались за одну ночь в бесчисленных казино этого оплота жадности и распутства. То были золотые времена, остров был тогда не только криминальным центром, но и столицей всего мира. Да, тебя могли избить и ограбить, зайди ты по ошибке не на тот переулок, но мафия держала центр города под контролем, и следила за порядком лучше чем любая полиция. Потом последовала резолюция объединенных наций. Они не могли стерпеть, что на этой планете есть место, в котором люди никому не принадлежат. Последовала череда облав, высадок, бомбардировок. Все банды были истреблены, а контроль над островом переходил от одной страны к другой в череде войн, которые здесь не прекращались. Потом наступило затишье. Когда здесь не осталось ничего от роскоши былых времен, большая часть населения была убита, и участвовавшие в дележке страны понесли больше потери, все решили оставить остров в покое. В руины былого величия начал стекаться всякий сброд, страны отправляли сюда преступников, всяких психов, беженцев, которых они не могли принять. Население снова начало увеличиваться, но по качеству оно было на несколько голов ниже былого. Деловитость перестала главенствовать на этой земле, осталось только отчаяние и желание выжить. Даже огнестрел становился роскошью – при нападении исподтишка человека гораздо проще зарезать, чем поднимать шум выстрелами, а демонстрация силы стала невыгодна, вот и перестали сюда привозить оружие. Этот народ дикий, они разорвут на части кого угодно, даже если этот человек привез гуманитарную помощь. Короче, с ними лучше просто не связываться – так все решили. Когда народ начал голодать, он все же сообразил какие-то катера, лодки. Начались налеты, образование пиратских групп. В прибрежных городах и деревнях, куда добирались пираты, все дома сижагись, посевы уничтожались, вся провизия исчела, а молодые девушки были либо изнасилованы и убиты, либо уплывали на остров в качестве наложниц. Я не упомянул пожилых и детей, потому что их участь была страшнее прочих. И в это время меня похитили. Я назвал своих похитителей придурками, но они действительно ими были – решили напасть на настоящий город, разнести там все, вынести технику и деньги из банков. Почти всех положили. Полицейские не особо церемонились – стреляли на поражение, большинство заложников уничтожили метким выстрелом в голову – не специально конечно, хотя черт их знает. И так я оказался здесь.
Ребенком я был слабым и болезненным, уверен, бомжи даже жалели что меня взяли. Питались они в общем неплохо, но мне всегда доставались помои. Один из них научил меня читать, писать и считать, сказал, что если я физически никуда не гожусь, то хоть секретарем от меня будет толк. Но они пока присматривались – не могли понять кто я такой. Иногда брали на вылазки – я смотрел как они убивают, грабят, выбивают деньги из должников, потом спрашивали что я думаю, а я никогда не отвечал. Они только переглядывались и говорили “скрытный ублюдок”. Мне все это было отвратительно, но я бы скорее предпочел видеть убитыми собак, чем их. Кстати о собаках. Когда-то это была низшая островная каста, собаками называли попрошаек, всяких недоумков, обгладывающих кости и жрущих неудачливых сородичей. Казалось бы ниже некуда, но этот ярлык как бы сплотил их и придал им лицо – они начали сбиваться в стаи, выть и лаять, даже научились бегать на четвереньках. Вскоре они стали самыми страшными обитателями острова. Средь бела дня выбегали на оживленные улицы и бросались на людей. Им ничего не было нужно, они только хотели жрать. Их убивали десятками и сотнями, но казалось, будто их становится только больше. Чуханы и бомжи, которые тогда были двумя основными силами на острове, решили, что это невозможно выносить. Они сами обратились к собакам, выбрали среди них лидера, ориентируясь не только на силу, но и на наличиего хоть какого-то интеллекта, облагородили их понятием базовых норм человеческого поведения и выделили им зону, на которой они будут главенствовать.