Предложение джентльмена

– Он не видел тебя издалека! – с раздражением оборвала дочь Араминта.

Розамунд изумленно воззрилась на нее. Мать редко разговаривала с ней в таком тоне.

– Ты же сама сказала, что он был увлечен какой-то особой в серебристом платье.

– Я не говорила, что он был увлечен…

– Не спорь со мной по пустякам! Был ли он ею увлечен, не был ли, он пришел сюда не ради вас, – презрительно бросила Араминта. – Не знаю, что ему было нужно, но…

Говоря это, она подошла к окну, откинула занавеску, и слова замерли у нее на губах: мистер Бриджертон, стоявший на тротуаре, вытаскивал что-то из кармана.

– Что он делает? – прошептала она.

– По-моему, вытаскивает из кармана перчатку, – подсказала Пози.

– Это не… – машинально возразила Араминта, привыкшая возражать всему, что бы ни сказала Пози. – А впрочем, пожалуй, ты права, это действительно перчатка.

– Думаю, я в состоянии узнать перчатку, – пробормотала Пози.

– Что это он разглядывает? – спросила Розамунд, отталкивая сестру в сторону.

– На перчатке что-то вышито, – проговорила Пози. – У нас есть перчатки с гербом Пенвудов. Может, и на этой перчатке какой-то герб?

Внезапно Араминта побледнела.

– Что с тобой, мама? – встревожилась Пози. – Тебе нехорошо? Ты так побледнела.

– Он искал ее, – прошептала Араминта, не отвечая.

– Кого ее? – не поняла Розамунд.

– Женщину в серебристом платье.

– Но почему именно в нашем доме? – удивилась Пози. – Ведь я была на балу в костюме русалки, Розамунд – Марии Антуанетты, а ты – королевы Елизаветы.

– Туфли… – ахнула Араминта. – Туфли…

– Какие еще туфли? – раздраженно бросила Розамунд.

– Они поцарапаны. Кто-то надевал мои туфли. – Лицо Араминты, и без того мертвенно-бледное, побледнело еще сильнее. – Это она! Но как такое может быть? И все-таки больше некому.

– Кто? – спросила Розамунд.

– Мама, ты правда хорошо себя чувствуешь? – снова спросила Пози. – На тебе лица нет.

Но Араминта, не отвечая, уже выбежала из комнаты.

– Дурацкие туфли! Ненавижу вас! – бормотала Софи себе под нос, энергично орудуя щеткой. – А эту пару она даже не носила.

Вычистив очередную пару туфель, она поставила ее в конец длинного ровного ряда и уже собиралась приняться за следующую, как дверь стенного шкафа распахнулась с такой силой, что ударилась о противоположную стену, и Софи испуганно вскрикнула.

– О господи, как же вы меня напугали! – воскликнула она, обращаясь к ворвавшейся в тесное помещение Араминте. – Я не слышала, как вы вошли и…

– Собирай вещи! – яростно прошипела Араминта. – К утру чтобы духу твоего в моем доме не было!

Щетка выпала у Софи из рук.

– Что?! – ахнула она. – Но почему?

– А должна быть какая-то причина? Мы обе знаем, что я уже год назад исчерпала все средства на твое содержание. Больше я держать тебя здесь не желаю.

– Но куда мне идти?

Глаза Араминты превратились в узенькие щелочки.

– Мне на это глубоко наплевать.

– Но…

– Тебе уже двадцать лет. Вполне зрелая девица. Хватит мне уже с тобой нянчиться!

– Вы никогда со мной не нянчились, – шепотом возразила Софи.

– Не смей так со мной разговаривать!

– А почему, собственно, нет? – уже в полный голос бросила Софи. – Что я теряю? Вы в любом случае выгоните меня из дома.

– Могла бы оказать мне немного уважения, – прошипела Араминта, прижав ногой юбку Софи и не давая ей подняться, – учитывая, что я весь последний год кормила и одевала тебя по доброте душевной.

– Вы ничего не делаете по доброте душевной. – Софи потянула за юбку, однако Араминта не отпускала ее. – Зачем вы меня здесь держали?

– Ты дешевле, чем обычная горничная, – осклабилась Араминта, – и потом, мне было так приятно отдавать тебе приказания.

Софи и сама это понимала. Понимала, что Араминта превратила ее в свою рабыню, но Пенвуд-Хаус был ей домом, миссис Гиббонз относилась к ней как к родной, Пози всегда была с ней добра, а что она знает об остальном мире? Да практически ничего. Куда ей идти? Что делать? Чем зарабатывать себе на жизнь?

– Но почему именно сейчас? – спросила она.

Араминта пожала плечами:

– Потому что от тебя больше нет никакой пользы.

Софи взглянула на длинный ряд вычищенной обуви.

– Разве?

Араминта вонзила острый каблук в юбку Софи с такой силой, что порвалась материя.

– Ты вчера была на балу-маскараде, ведь так?

Софи почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица: Араминта все знает!

– Н… нет, – пролепетала она. – Как бы я туда попала?

– Не знаю, как ты это сделала, но факт остается фактом: ты там была. – Араминта ногой подвинула Софи туфли. – Надень.

Софи в ужасе взглянула на них. Это были те самые туфли, которые она надевала вчера на бал, белые, шелковые, прошитые серебряной ниткой.

– Надевай! – взвизгнула Араминта. – Я знаю, что туфли Розамунд и Пози тебе велики, и ты могла надеть только мои.

– С чего вы взяли, что я ездила на бал? – голосом, полным отчаяния, спросила Софи.

– Надень туфли, Софи.

И Софи подчинилась. Естественно, туфельки пришлись как раз впору.

– Ты перешла все границы, – тихо проговорила Араминта. – Давным-давно я уже предупреждала тебя, чтобы ты не забывала свое место в этом мире. Ты незаконнорожденная, плод преступной связи…

– Я это и так знаю! – выпалила Софи.

Араминта насмешливо вскинула брови, явно довольная тем, что вывела Софи из себя.

– Тебе не место в приличном обществе, – продолжала она, – и тем не менее, осмелившись отправиться на бал-маскарад, ты возомнила себя ровней всем нам, представителям светского общества.

– Да, я осмелилась это сделать! – выкрикнула Софи. Ей было уже наплевать на то, откуда Араминта это узнала. – Осмелилась! И сделала бы это еще раз! Я такого же аристократического происхождения, что и вы, но по сравнению с вами я гораздо добрее, человечнее и…

Араминта размахнулась, и Софи рухнула на пол, держась за пылающую щеку.

– Не смей сравнивать себя со мной! – крикнула Араминта.

Софи так и осталась лежать на полу, не делая ни малейшей попытки подняться. Как мог отец оставить ее на попечение женщины, которая так ее ненавидит? Как он мог так поступить? Неужели он не испытывал к ней никаких чувств? А может быть, он просто не знал, на что способна его женушка?

– Чтобы утром тебя здесь не было, – тихо сказала Араминта. – И больше я никогда не желаю тебя видеть.

Софи встала и направилась к двери, но Араминта схватила ее за плечо.

– Сначала ты закончишь работу, которую я приказала тебе сделать.

– Но ведь это на всю ночь, – ужаснулась Софи.

– Это уж твое дело, – отрезала Араминта и, захлопнув за собой дверь, заперла Софи на ключ.

Софи уставилась на мерцающее пламя свечи, которую она захватила с собой и поставила на пол, чтобы в длинном темном стенном шкафу стало хоть немного светлее. До утра этого огарка явно не хватит.

Софи уселась на пол, скрестив руки на груди и положив ногу на ногу, и задумалась. Завтра с рассветом ее жизнь изменится навсегда. Быть может, Пенвуд-Хаус и не был к ней слишком дружелюбен, но по крайней мере она чувствовала себя здесь в безопасности.

У нее практически не было денег. За последние семь лет от Араминты она и гроша ломаного не получила. Хорошо еще, что не истратила деньги, которые подарил ей отец в те далекие времена, когда она была его подопечной, а не рабыней его жены. У Софи было немало возможностей их истратить, но она хранила их на черный день. Чутье подсказывало ей, что он непременно наступит.

Денег было немного, всего несколько фунтов, на них она, конечно, долго не продержится. Чтобы выехать из Лондона, ей потребуется билет, а чтобы купить его – деньги. Вероятно, больше половины той суммы, которую она скопила. Можно было, конечно, ненадолго остаться в Лондоне, но в лондонских трущобах не безопасно, а на более приличные апартаменты у нее нет денег. И потом, если уж она собирается начать самостоятельную жизнь, можно вернуться в деревню, которую она так любит.

Не говоря уже о том, что в Лондоне живет Бенедикт Бриджертон. Лондон, конечно, большой город, и вероятность того, что она с ним встретится, крайне мала, но Софи боялась, что не сможет удержаться и будет приходить к его дому в надежде хоть мельком его увидеть.

И если он ее заметит… Софи не знала, что произойдет в этом случае. Он может рассердиться на нее за то, что она его обманула. Может захотеть сделать ее своей любовницей. Может вообще не узнать ее.

Единственное, что она совершенно твердо знала: он не упадет к ее ногам, не признается в любви и не попросит выйти за него замуж.

Сыновья виконтов не женятся на незаконнорожденных девицах. Даже в романах.

Нет, ей придется уехать из Лондона, подальше от соблазна встретиться с Бенедиктом. А для этого ей нужно больше денег, чем у нее есть, чтобы продержаться до того, как она найдет работу.

Взгляд Софи упал на что-то блестящее – застежки стоявших в углу туфель, украшенные драгоценными камнями. Она собственноручно чистила эти туфли час назад и знала, что застежки можно легко снять и спрятать в кармане.

Но осмелится ли она это сделать?

Софи подумала о всех тех деньгах, которые Араминта получила на ее содержание, деньгах, которыми она не пожелала делиться.

Подумала обо всех годах, в течение которых прислуживала ей абсолютно бесплатно.

Потом подумала о совести и поспешно отогнала от себя мысли о ней, не до нее сейчас.

И отстегнула застежки.

Несколько часов спустя, когда пришла Пози – поступив вопреки материнской воле – и выпустила ее, Софи упаковала все вещи и вышла из дома.

И даже не обернулась.

Часть вторая

Глава 6

Уже целых три года никто из детей Бриджертонов не женился и не выходил замуж, и прошел слух, будто леди Бриджертон неоднократно заявляла, что ее отпрыски сведут ее с ума. Бенедикт и не думает жениться (автор этих строк считает, что в тридцать лет уже давно пора было бы это сделать), равно как и Колин, хотя последнего за подобную неспешность можно и простить: в конце концов, ему всего двадцать шесть.

У вдовствующей виконтессы есть еще и две дочери, за которых у нее болит душа. Элоизе уже почти двадцать один год, и хотя она получила несколько предложений, не выказывает пока никаких намерений выйти замуж. Франческе почти двадцать (сестры умудрились родиться в один день), и она тоже больше интересуется балами и вечерами, чем замужеством.

Однако автор этих строк чувствует, что леди Бриджертон не о чем беспокоиться. Наверняка ее дети рано или поздно найдут себе достойную партию. Кроме того, у нее уже появилось пятеро внуков от двоих женатых отпрысков, так что жаловаться ей особенно не на что.

«Светская хроника леди Уистлдаун»,

30 апреля 1817 года

Выпивка и сигары. Игра в карты и продажные женщины. Если бы он был желторотым выпускником университета, наверняка подобная вечеринка пришлась бы ему по душе.

Но сейчас она лишь нагнала на него тоску.

Он и сам не понимал, зачем согласился на нее поехать. Наверное, тоже от скуки. Лондонский сезон 1817 года оказался точной копией лондонского сезона 1816-го, который он с трудом вынес. И снова через все это проходить казалось смерти подобно.

Он почти не был знаком с хозяином дома, где проводилась вечеринка, неким Филиппом Кавендером, приятелем приятеля его приятеля, и теперь страшно жалел, что не остался в Лондоне. Хотя остаться мог бы, предлог для этого у него был отличный: только что перенесенная сильнейшая простуда. Но его приятель – которого, кстати, он не видел уже в течение четырех часов – так яростно его уговаривал, что Бенедикт в конце концов согласился.

И теперь жестоко в этом раскаивался.

Он прошел по главному холлу особняка, принадлежавшего родителям Кавендера. В комнате, расположенной по левую руку, вовсю шла игра в карты. Ставки были непомерные. Один из игроков сидел весь красный и потный.

– Идиот чертов, – пробормотал Бенедикт. Похоже, этот кретин вот-вот проиграет дом своих предков.

Дверь направо была закрыта, и из-за нее слышались хихиканье и раскатистый смех, сопровождаемые отвратительным похрюкиванием и пронзительным визгом.

Шабаш какой-то! Нет, с него довольно, подумал Бенедикт. Он ненавидел карточные игры, где ставки выше, чем игроки могут себе позволить, и никогда не опускался до того, чтобы совокупляться в присутствии посторонних людей. Он понятия не имел, куда подевался приятель, который привел его сюда, а остальные гости были ему отвратительны.

– Я ухожу, – объявил он, хотя в пустом холле некому было его услышать.

У Бенедикта всего в часе езды от поместья Кавендеров был небольшой загородный дом, и сейчас у него возникло страстное желание добраться туда поскорее.

Однако, будучи человеком воспитанным, он не мог уехать, не простившись с хозяином вечеринки, даже если тот настолько пьян, что назавтра о нем и не вспомнит.

После десятиминутных безуспешных поисков Бенедикт уже начал жалеть, что мать так настойчиво прививала всем своим детям хорошие манеры и преуспела в этом. Было бы намного проще уйти с вечеринки не попрощавшись и забыть о ней, как о страшном сне.

– Еще три минуты, – проворчал Бенедикт себе под нос. – Если я не найду этого чертова идиота через три минуты, уеду.

В этот момент мимо, пошатываясь и пьяно смеясь, прошли двое. На Бенедикта пахнуло перегаром, и он поспешно отступил в сторону, опасаясь, что кого-то из молодчиков может стошнить прямо ему на ноги.

А Бенедикт ненавидел грязную обувь.

– Бриджертон! – окликнул его один из проходивших.

Бенедикт лишь коротко кивнул им в знак приветствия. Оба были лет на пять его моложе, и он их плохо знал.

– Да это не Бриджертон, – промямлил второй. – Хотя постой… Верно, это Бриджертон! Я его по волосам и по носу узнал. – Он прищурился. – Но который из Бриджертонов?

– Вы, случайно, не видели нашего хозяина? – спросил Бенедикт, не отвечая на вопрос.

– А у нас есть хозяин?

– Ну конечно, есть, – ответил первый. – Кавендер. Чертовски хороший парень, поскольку разрешил нам воспользоваться своим домом…

– Не своим, а родительским, – поправил его второй. – Он ведь его еще не унаследовал, бедолага.

– Верно, родительским. И все равно здорово, что он нас пригласил.

– Так вы видели его или нет? – рассердился Бенедикт на это длинное объяснение.

– Он в саду, – ответил первый, тот, который не помнил, что у них есть хозяин.

– Благодарю вас, – бросил Бенедикт и прошел мимо гуляк к парадным дверям.

Сейчас он спустится по лестнице во двор, мимоходом поблагодарит Кавендера за гостеприимство и отправится на конюшню за фаэтоном.

«Пора искать новую работу», – с грустью подумала Софи Бекетт.

Прошло уже почти два года с тех пор, как она наконец-то перестала быть рабой Араминты, два года с тех пор, как начала совершенно новую, самостоятельную жизнь.

После того как она ушла из Пенвуд-Хауса, она заложила пряжки с туфель Араминты, однако бриллианты, которыми Араминта хвасталась направо и налево, оказались фальшивыми, и Софи почти ничего за них не выручила. Она попыталась найти работу гувернантки, но ни одно из агентств, в которые она обращалась, не желало ее принимать. Хотя Софи и была хорошо образованна, у нее не было рекомендаций, и, кроме того, дамы не любят нанимать на такую работу молоденьких и хорошеньких девушек.

Дело кончилось тем, что Софи купила билет на карету, следовавшую до Уилшира: только туда она могла доехать, сохранив бо́льшую часть своей ничтожной суммы денег на случай крайней необходимости. И тут удача улыбнулась ей. Она быстро нашла работу горничной у мистера и миссис Джона Кавендер. Они оказались милыми людьми: ожидали от прислуги хорошей работы, однако не требовали невозможного. После изнурительного труда у Араминты работа у Кавендеров показалась Софи просто отдыхом.

Но когда вернулся из поездки по Европе их сын, все переменилось. Филипп постоянно подстерегал ее в холле, приставая с гнусностями, а когда Софи негодовала, с каждым днем становился все более и более агрессивным. Софи уже подумывала над тем, не начать ли ей искать новое место, но тут мистер и миссис Кавендер уехали на неделю в Брайтон навестить сестру миссис Кавендер, и Филипп решил устроить вечеринку для своих самых близких друзей, которых набралось с две дюжины.

Софи и раньше, до отъезда хозяев, с трудом удавалось избегать домогательств Филиппа, но тогда она по крайней мере чувствовала себя в относительной безопасности: при матери Филипп никогда бы не осмелился над ней надругаться.

Но теперь, с отъездом родителей, он, похоже, решил, что ему все дозволено. И дружки его оказались ему под стать.

Софи понимала, что ей следует немедленно уезжать, но миссис Кавендер всегда к ней хорошо относилась, и она посчитала невежливым уехать, не уведомив хозяев о своем решении за две недели. Однако после того, как Филипп в течение двух часов гонялся за ней по всему дому, Софи решила во избежание непоправимого пренебречь хорошими манерами. Она сообщила экономке (к счастью, та отлично ее понимала), что не может остаться, собрала свои жалкие пожитки в небольшую сумочку и, спустившись по черной лестнице, вышла во двор. До ближайшей деревни было две мили пути, но хотя стояла глубокая ночь, Софи казалось безопаснее идти по пустынной дороге, чем оставаться в доме Кавендеров рядом с распоясавшимся молодчиком. Кроме того, она знала одну маленькую таверну, где можно было получить горячую еду и снять комнату за вполне приемлемую сумму.

Но только она завернула за угол дома и вышла на подъездную аллею, как услышала за спиной пронзительный смех.

Она круто обернулась. О господи! Филипп Кавендер, причем еще более пьяный и отвратительный, чем обычно.

Софи пустилась наутек, рассчитывая на то, что он едва держится на ногах и не догонит ее, а может быть, и вообще не станет за ней гнаться.

Но не тут-то было. Злорадно захохотав, Филипп кинулся за ней вдогонку. С каждой секундой его тяжелые шаги все приближались, и наконец Софи почувствовала, что он схватил ее за воротник пальто.

Филипп торжествующе расхохотался, и Софи ощутила такой страх, какого не испытывала никогда в жизни. О боже! Все, она пропала!

– Посмотрим-ка, кого я поймал, – заплетающимся языком проговорил он. – А, да это крошка Софи! Ну-ка пойдем, я представлю тебя своим друзьям.

У Софи от ужаса в горле пересохло и сердце исступленно забилось в груди.

– Отпустите меня, мистер Кавендер! – самым суровым тоном, на который была способна, проговорила Софи. Она знала, что ему нравится видеть ее испуганной и беспомощной, и решила не доставлять ему такого удовольствия.

– И не подумаю! – бросил он и силой повернул ее к себе. Софи заметила на его губах гаденькую ухмылку. – Хесли! Флетчер! Взгляните, кто у меня тут!

К ужасу Софи, из тени вынырнули двое. Одного взгляда на них оказалось достаточно, чтобы понять: они такие же пьяные, как и Филипп, а может быть, еще пьянее.

– Да, умеешь ты раздобыть самый лакомый кусочек, – елейным голоском заметил один из друзей.

Филипп напыжился, вот-вот лопнет от гордости.

– Отпустите меня! – повторила Софи.

– Как вы думаете, ребята? Мне послушаться леди? – ухмыльнулся Филипп.

– Нет, черт подери! – крикнул тот, что помоложе.

– «Леди» – слишком сильно сказано, тебе не кажется? – усмехнулся второй, тот, который сказал, что Филипп всегда умеет раздобыть самый лакомый кусочек.

– Ты абсолютно прав, – ответил Филипп. – Это всего лишь горничная, которая, как всем нам известно, обязана прислуживать. – И он толкнул Софи к одному из своих дружков. – Вот. Взгляни-ка на нее получше.

От толчка Софи чуть не упала и, вцепившись в сумочку с вещами, пронзительно вскрикнула. Ее сейчас изнасилуют, это ясно как белый день, лихорадочно подумала она. «О господи, что же делать?!»

Поймавший ее мужчина грубо ощупал ее и толкнул к третьему. Тот обхватил ее рукой за талию, и в этот момент послышался крик:

– Кавендер!

Софи от ужаса даже закрыла глаза. Четвертый… О боже, неужели мало троих?!

– Бриджертон! – крикнул Филипп в ответ. – Идите к нам!

Софи тотчас же открыла глаза. Бриджертон?!

Из тени вышел высокий крупный мужчина и направился к ним, ступая с непринужденной, уверенной грацией.

– Чем это вы тут занимаетесь?

О боже, она узнала бы этот голос где угодно! Он столько раз слышался ей во сне.

Этот голос принадлежал Бенедикту Бриджертону, ее Прекрасному принцу.

Ночь выдалась холодная, однако Бенедикт был этому только рад: приятно после насквозь пропахшего винными парами и табаком помещения оказаться на свежем воздухе. Светила полная луна, круглая и желтая, легкий ветерок шевелил листву на деревьях. Отличная ночка, чтобы бросить надоевшую вечеринку и отправиться домой.

Но сначала нужно закончить дело. Отыскать хозяина, поблагодарить за гостеприимство и сообщить о своем намерении уехать. Дойдя до нижней ступеньки, Бенедикт крикнул:

– Кавендер!

– Я здесь! – донеслось в ответ, и Бенедикт повернул голову направо.

Кавендер с двумя приятелями стояли под раскидистым старым вязом и забавлялись с какой-то девицей, скорее всего с горничной, толкая ее от одного к другому.

Бенедикт раздраженно застонал. Он стоял слишком далеко, чтобы определить, нравятся горничной оказываемые ей знаки внимания или нет. Если нет, ему придется ее спасать, что вовсе не входило в его планы на сегодняшний вечер. Роль героя-освободителя никогда его особенно не прельщала, но у него было слишком много младших сестер – а именно четыре, – чтобы он мог бросить женщину в беде.

– Иду! – крикнул он и не спеша двинулся вперед. Всегда лучше не спешить, чтобы суметь верно оценить ситуацию, а не нестись как на пожар.

– Бриджертон! – позвал Кавендер. – Присоединяйтесь к нам!

Бенедикт подошел как раз в тот момент, когда один из молодых негодяев грубо облапил девушку.

Бенедикт взглянул в ее глаза, огромные, полные страха. Она смотрела на него так, словно он только что с неба свалился.

– Чем это вы тут занимаетесь? – снова спросил он.

– Так, развлекаемся понемногу! – хохотнул Кавендер. – Родители были так добры, что наняли этот лакомый кусочек к нам в дом горничной.

– Похоже, ей не слишком нравятся ваши ухаживания, – спокойно проговорил Бенедикт.

– А по-моему, еще как нравятся, – ухмыльнулся Кавендер. – Во всяком случае, мне так кажется.

– А мне нет, – возразил Бенедикт, шагнув вперед.

– Если хотите, можете и вы с ней заняться, – весело проговорил Кавендер. – После того как мы закончим.

– Вы меня не поняли.

В голосе Бенедикта послышались стальные нотки, и все трое замерли, с любопытством глядя на него.

– Отпустите девушку! – приказал он.

Тот, что держал Софи за талию и прижимал к себе, даже не пошевелился. Похоже, он был слишком пьян, и реакция у него была замедленная.

– Я не хочу с вами драться, – проговорил Бенедикт, скрестив руки на груди, – но непременно стану. И уверяю вас, не побоюсь того, что вас трое против одного.

– Послушайте-ка! – рассерженно вмешался Кавендер. – Что это вы распоряжаетесь в моем доме?

– Это не ваш дом, а дом ваших родителей, – возразил Бенедикт, тем самым напомнив присутствующим, что Кавендер – еще сопливый юнец.

– Это мой дом! – выпалил Кавендер. – И моя горничная! И она будет делать то, что я скажу!

– Я и не знал, что у нас рабовладельческая страна, – насмешливо бросил Бенедикт.

– Она должна делать то, что я ей прикажу!

– Неужели?

– А если не сделает, я ее уволю.

– Очень хорошо. – На губах Бенедикта мелькнуло слабое подобие улыбки. – Тогда спросите ее. Спросите, хочет ли она, чтобы вы втроем ее изнасиловали. Ведь именно это вы собираетесь сделать, не так ли?

Кавендер, брызжа слюной, лихорадочно подыскивал подходящие слова и не находил.

– Спросите ее, – снова повторил Бенедикт, улыбнувшись. Он сделал это только потому, что понимал: улыбка выведет молодых людей из себя. – Если она скажет «нет», можете уволить ее прямо здесь и сейчас.

– Я не собираюсь ее ни о чем спрашивать! – огрызнулся Кавендер.

– Что ж, тогда я сам ее спрошу.

И он взглянул на девушку – прелестное создание с короткими светло-каштановыми волосами и огромными глазами, слишком огромными для такого худощавого лица.

Губы девушки слегка приоткрылись, и у Бенедикта возникло странное ощущение, что он ее где-то видел. Но этого не могло быть. Даже если девушка и работала раньше в семье кого-то из его знакомых, он был слишком хорошо воспитан, чтобы опускаться до горничных, и, по правде говоря, не имел привычки их замечать.

– Мисс… – Он нахмурился. – Послушайте, как вас зовут?

– Софи Бекетт, – прошептала Софи.

Громко говорить она не могла. У нее было такое ощущение, словно в горле застряла огромная лягушка.

– Мисс Бекетт, – продолжал Бенедикт, – не будете ли вы так любезны, чтобы ответить на следующий вопрос…

– Нет! – выпалила она, не дав ему договорить.

– Вы не хотите отвечать? – спросил он, и глаза его насмешливо сверкнули.

– Нет, я не хочу, чтобы меня изнасиловали! – вырвалось у Софи.

– Что ж, вы все слышали, – сказал Бенедикт и взглянул на молодого человека, по-прежнему обнимавшего Софи за талию. – Предлагаю вам отпустить ее, чтобы Кавендер мог ее уволить.

– И куда она пойдет? – фыркнул Кавендер. – Уверяю вас, в округе на работу ее никто не возьмет.

Софи, которую занимал тот же вопрос, повернулась к Бенедикту.

Тот беззаботно пожал плечами:

– Я попрошу матушку взять ее к нам горничной. Наверняка она не откажет. – И, переведя взгляд на Софи, он вопросительно поднял брови. – Полагаю, вас это устроит?

Софи открыла рот, вне себя от изумления и ужаса. Он собирается привести ее к ним в дом?!

– Не совсем та реакция, на которую я рассчитывал, – сухо заметил Бенедикт. – Там вам будет гораздо приятнее, чем здесь. Уверяю вас, что по крайней мере в нашем доме над вами никто не надругается. Так каков будет ваш ответ?

Софи обвела троих мужчин, собиравшихся изнасиловать ее, лихорадочным взглядом. Выбора у нее не было. Бенедикт Бриджертон предлагал ей единственно возможный путь покинуть дом Кавендеров. И в то же время она понимала, что не сможет работать у его матери. Находиться так близко от Бенедикта и быть всего лишь горничной… нет, такого ей не вынести. Но она потом придумает, как этого избежать, а сейчас нужно избавиться от Филиппа.

Она повернулась к Бенедикту и кивнула, все еще опасаясь говорить. У нее было такое чувство, будто внутри все сжалось то ли от страха, то ли от облегчения.

– Хорошо, – сказал он. – Ну что, идем?

Софи выразительно взглянула на руку, по-прежнему обнимавшую ее за талию.

– О, ради бога, отпустите ее – или я прострелю вам руку! – прикрикнул Бенедикт.

Оружия у Бенедикта не было, однако тон его заставил подвыпившего молодого человека немедленно отпустить Софи.

– Вот и отлично, – проговорил Бенедикт и протянул девушке руку. Та положила на нее свою. Пальцы ее дрожали.

– Вы не можете так просто взять и увести ее! – завопил Филипп.

Бенедикт презрительно взглянул на него.

– Я уже это сделал.

– Вы об этом пожалеете!

– Сомневаюсь. А теперь прочь с глаз моих!

Фыркнув, Филипп повернулся к дружкам и бросил:

– Пошли отсюда! – После чего заявил Бенедикту: – Больше на приглашение на мою вечеринку не рассчитывайте.

– Не беспокойтесь, плакать не буду, – насмешливо ответил Бенедикт.

Филипп еще раз яростно фыркнул и направился вместе с приятелями к дому.

Проводив их взглядом, Софи медленно повернулась к Бенедикту. Когда Филипп схватил ее и подозвал своих мерзких друзей, она поняла, что ее ждет, и ей захотелось умереть. Но внезапно перед ней возник Бенедикт Бриджертон, герой ее сновидений, и она решила, что уже умерла. Ведь где еще она могла с ним встретиться, если не на небесах?

Она была настолько потрясена, что даже забыла про пьяного дружка Филиппа, прижавшего ее к себе и щупавшего самым бесцеремонным образом. На какую-то долю секунды весь мир, казалось, исчез, остался лишь Бенедикт Бриджертон.

Это был волшебный, сладостный миг!

Но внезапно неприглядная действительность обрушилась на Софи с новой силой, и как громом поразила мысль: что он здесь делает, на этой мерзкой вечеринке, среди пьяниц и продажных девиц? Когда она встретила его два года назад, он не показался ей человеком, любящим подобные мероприятия. Но она провела с ним рядом всего несколько часов. Может быть, она ошиблась в нем? Софи закрыла глаза от отчаяния. За прошедшие два года память о Бенедикте Бриджертоне была лучом света в ее жалкой, безотрадной жизни. И если она в нем ошиблась, если он ничуть не лучше Филиппа и его дружков, значит, у нее ничего не останется.

Даже памяти о любви.

Но с другой стороны, он ее спас. С этим не поспоришь. Может быть, не стоит задумываться над тем, почему он оказался на этой вечеринке?

– С вами все в порядке? – неожиданно спросил Бенедикт.

Софи кивнула и посмотрела ему прямо в глаза, ожидая, что он ее узнает.

– Вы уверены?

Она снова кивнула, все еще преисполненная ожидания. «Ну же, узнай меня!»

– Хорошо. А то они с вами грубо обошлись.

– Ничего.

Софи закусила губу. Она понятия не имела, какова будет его реакция, когда он ее узнает. Обрадуется? Или, наоборот, придет в ярость? Неопределенность была мучительна.

– Сколько вам нужно времени на то, чтобы собраться?

Софи недоуменно захлопала глазами и внезапно поняла, что все еще сжимает в руке сумку с вещами.

– Все мои вещи здесь, – ответила она. – Я как раз пыталась уйти, когда они меня поймали.

– Молодец, – одобрительно пробормотал он.

Софи пристально взглянула на него, не в силах поверить, что он ее не узнал.

– Тогда идемте, – проговорил Бенедикт. – Мне противно даже находиться здесь.

Софи промолчала, по-прежнему глядя на него.

– Вы уверены, что с вами все в порядке? – спросил Бенедикт.

И тогда Софи стала рассуждать.

Два года назад, когда они познакомились, половина ее лица была скрыта маской, а слегка припудренные волосы казались светлее, чем на самом деле.

С тех пор она отрезала свои длинные волосы и продала их изготовителю париков. Теперь у нее были короткие кудри.

Она сильно похудела, поскольку миссис Гиббонз, которая подкармливала ее, осталась в Пенвуд-Хаусе.

И потом, если уж быть до конца откровенной с собой, они с Бенедиктом находились в обществе друг друга не более получаса, и он вряд ли хорошо ее запомнил.

Софи взглянула Бенедикту прямо в глаза и поняла: он понятия не имеет, кто она такая.

Он ее не узнал. И никогда не узнает.

Софи не знала, плакать ей или смеяться.