Наши границы

До дома наша компания добирается на такси, и пока мужчины укрываются на кухне, я ссылаюсь на усталость и падаю в кровать, где сворачиваюсь клубочком, прихватив в свой круг подушку Диего, пахнущую им. Она всегда помнит его ароматы, и по этой причине я утыкаюсь в неё носом, жадно втягивая любимый запах. Но тот факт, что я не ответила Алану – заставляет меня схватить телефон с тумбочки и оправдаться перед другом.

– Где тебя носит, чёрт возьми? – раздаётся недовольный голос моего лучшего друга.

– У меня проклятые месячные, ты же знаешь, что в эти дни я хочу стереть себя с лица земли на недельку другую, – бурчу я.

– Знаю, – вздыхает Алан, и я понимаю, что он оттаивает и больше не злиться на меня, – почему тебя вечно нет в комнате?

– Я прячусь в своём укромном месте, – говорю я, прикладывая ладонь к горлу, которое хочу свернуть из-за вранья.

– Каком ещё месте? Сейчас ты там?

– Где меня никто не найдёт. Ненавижу холода. Да.

Ложь. Хотя, почему ложь? Кровать и квартиру Диего я считаю своим самым любимым укромным местом.

– Знаю, – вновь выдыхает Алан, а я улыбаюсь, потому что тут не соврала хотя бы на счёт холодов, – я, вообще-то, хотел спросить.

– Что?

– Я улетаю в Лондон на Новый год, ты… полетишь со мной?

– Ни. За. Что. Нет. Сто раз нет. Миллион раз нет. На этот раз меня не затянет туда даже чёрная дыра.

– Грейс, но…

– Алан, нет. Я сказала, что ни за что не соглашусь встречать Новый год с моим папашей, даже если он останется единственным человеком на планете.

– Он не узнает…

– Ты сам в это веришь?

– Не особо, – грустно отвечает Алан.

– Вот и я о том же. Я закроюсь в комнате и буду радоваться жизни.

– Я могу остаться с тобой.

– Нет. Ты не обязан возиться со мной. Это семейный праздник, и ты должен быть с семьей. Я только рада побыть одна, мне это нужно.

– Хорошо, – вздыхает Алан, соглашаясь с моими категорическими отрицаниями садиться в самолёт, который доставляет напрямую в ад.

– Тебе не о чём беспокоиться, когда улетаешь?

– Завтра в девять рейс.

– Утра?

– Да.

– Получается, мы увидимся только в следующем году?

– Получается, что так.

– Знаю, ты можешь отметить за нас двоих, оторвись там.

– Очень смешно желать мне это, Гри.

– Знаю, – хохочу я, – выпей соку и упади лицом в утку.

– Так и сделаю.

– Спокойно ночи. Напиши мне, как приземлишься.

– Хорошо.

Я уже было решаюсь сказать «люблю тебя», но прикусываю язык, останавливая подобный порыв. Наши отношения и так не такие, что прежде, а моё «люблю тебя» в корне повернёт их и заранее испортит праздник. Вернув телефон на место, я вновь падаю в подушки.

– Тебе что-нибудь купить в магазине?

Переведя взгляд на дверной проём, я застаю Диего с закинутой рукой за голову, локтем которой он упирается в деревяшку. Глаза автоматически падают на открытую часть его тела между футболкой и джинсами, из-за которых выглядывает резинка от боксеров. Желудок делает сальто, а низ живота и без того сжатого с ноющей болью, начинает ныть ещё сильнее. Будь проклята природа, которая портит и усложняет подобными вещами мою хренову жизнь.

– Нет.

– Хорошо, – кивает Диего, и я уже молю, чтобы он ушёл с глаз, но он делает несколько шагов и садится на край кровати, положив ладонь на мою талию, – сильно больно?

– Чёрт, Фуэнтес, ты думаешь, что я сейчас думаю о боли, когда вижу резинку от твоих трусов?

Смеясь, Диего оставляет поцелуй на моей голове и покидает комнату, оставляя меня с желанием заскулить как собака.

– Это из-за неё он таким стал. Это она виновата.

Слова Марии с болью врезаются в сознание и сердце, и как только я слышу щелчок дверного замка, подлетаю с кровати, забывая о том, что лезть в чужую жизнь и её прошлое – дерьмовая затея. Разве меня это останавливает? Нет. На пятьдесят процентов я хочу стукнуться о ближайший косяк, чтобы остановить себя, а вторые пятьдесят подначивают на поиски. Быстро гуляя по ящикам, я перебираю один за другим, сама не зная, что ищу. Любую зацепку, любую деталь и любой намёк. Я хочу знать, кто она, кем ему приходилась, что было между ними и почему Мария так плохо отзывается о ней. Я хочу знать, что она сделала с ним. Мои попытки не венчаются успехом, и я уже с поражением закрываю шкаф, когда взглядом улавливаю коробочку из-под обуви. Одна единственная, она покоится в дальнем уголке между парой толстовок. Дрожащими руками я тянусь к ней и чуть ли не роняю на пол из-за волнения. Ком в горле упирается и не желает падать внутрь, не давая потоку воздуха проникать в лёгкие. Дыхание сбилось, а на лбу выступили капли пота, которые я тут же смахиваю трясущейся рукой. Крышка заветной находки отводится в сторону, и я уже мысленно узнаю хоть что-то, но все эти мысли быстро испаряются, потому что коробка пуста. Сморщив лицо, я быстро убираю её ровно так, как она стояла без доли погрешности.

Я точно знаю, что там что-то было, потому что Диего не хранит подобную мелочь. Я уже знаю, что он выкидывает все ненужные и пустые предметы, считая их грудой мусора, которая никогда не понадобится. Но он оставил эту коробку, значит, там что-то было и это не даёт мне покоя. Новый щелчок заставляет меня очнуться и молнией выскочить из гостиной, следом упав в кровать и свернуться в ней новым клубочком. Я хочу узнать этого мужчину, и эти потайные двери манят меня своей неизвестностью. Но у меня нет ключей, и этот факт изводит душу.

Глава 30

Каждый мой год начинался одинаково: я снова в ужасном замке с чудовищем-отцом и матерью бывшей наркоманкой, а, как мы знаем, наркоманов бывших не бывает. Это было похоже на День сурка, мой личный круг ада. Я ненавидела этот праздник всей душой, ведь каждый год одно и то же, одно и то же дерьмо, встречающее меня с распростертыми объятиями. И вот теперь я – новая Грейс, пусть и со старыми проблемами и многочисленными «я», выбралась из всего этого дерьма. И этот Новый год будет совершенно другим.

Резкий и до одури противный звон будильника режет мне уши. Ещё не проснувшись, я уже осознаю то, насколько мне жарко. Увесистая туша Диего лежит практически на мне: его голова на моей груди, ноги сплетены с моими и руки обвивают мою талию и крепко прижимаю к себе. Я убираю мокрые пряди с его лба, невольно любуясь им. Он слишком красив. А особенно, когда он молчит и выглядит так мило и беззащитно.

– Прекрати пялиться и ложись спать, – сонно бормочет это создание и разрушает мою сказку, – даже если ты хочешь в туалет, я не сдвинусь с места.

– Лучше, чтобы ты сделал это. Потому что как только ты сказал про туалет, мне сразу захотелось посетить ванную комнату.

Он страдальчески стонет.

– А ещё лучше, чтобы ты выключила свой неугомонный будильник. Тогда я, может быть, рассмотрю твой вариант.

– Нет, Диего, мне, правда, нужно отойти, – серьёзно отвечаю ему, выключая телефон.

Нехотя он еле как перебирается на свою половину кровати, ложась на спину и позволяя мне слезть, что я и делаю. Дойдя до двери, я оборачиваюсь. Он все также лежит с закрытыми глазами, тихо посапывая.

– Это было легче, чем я думала.

Он не шевелится, убеждая меня в том, что он сразу же заснул, поэтому я иду в ванную и делаю нужные мне дела. Тянусь за зубной щёткой и в этот же момент, дверь за мной щёлкает, и в комнату заходит полуголый Диего с помятым от подушки лицом. Его взгляд туманный, будто он пил не переставая более суток, а тело блестит от пота. Его рука тянется за мою голову, и у меня перехватывает дыхание.

Диего ухмыляется.

– Я не собираюсь сейчас трахать тебя.

Смущённая его заявлением, я с прищуром беру у него их рук мою зубную щётку, за которой он тянулся.

– К твоему сведению, я тоже не думала об этом.

– Не сомневаюсь.

– Как спалось? – удачно перевожу тему, засунув щётку в рот и начиная чистить зубы. Диего проделывает эту же процедуру.

– Прекрасно, но было бы лучше, если бы нам не надо было вставать так рано.

– Сейчас десять, – в Лондоне я просыпалась не позже восьми. Таковы правила отца.

– Это рано для меня. Обычно, ну… до тебя, по выходным я вообще не просыпался, потому что в пятницу делал всё то, что… ты поняла, – сплёвывая, говорит Диего. Его брови сошлись к переносице, а хмурый взгляд карих глаз стремлен куда-то позади меня. Такое чувство, будто он что-то вспоминает.

– Мы итак провели потрясающую пятницу, – возражаю ему, и он приходит в себя.

Диего согласно кивает.

– Но было бы ещё лучше, если бы у тебя не было месячных.

– Все вопросы к природе, а не ко мне. И вообще, ты можешь хоть день прожить без секса? – не то чтобы я сама не думаю об этом всегда при виде Диего.

– Проще простого. Смотри, чтобы сама не начала выть на Луну от своего несчастного положения нетраханной Грейси, – он улыбается мне и, шлёпнув меня по заднице полотенцем, выходит из ванны. Спустя минуту я выхожу следом.

Диего стоит рядом с открытым холодильником, потирая подбородок.

– Похоже на дежавю.

– Что? – оборачиваясь, спрашивает он.

– Мне кажется, мы уже говорили на тему того, что больше в сексе нуждаешься ты, нежели я.

– Не припоминаю такого. Что ты хочешь на завтрак?

Я сажусь на стул за барной стойкой.

– А что ты можешь мне предложить?

– Потрах… – он тут же сжимает губы, недовольно бурча себе что-то под нос, – ладно, ты была права.

– Я всегда права, – с неподдельным чувством превосходства восклицаю я, – ты мне так и не ответил: что ты можешь предложить на завтрак?

– Блинчики?

– Мы ели их на прошлых выходных. Скукота.

– Панкейки? – сразу же предлагает новый вариант.

Я морщу нос.

– Я не люблю панкейки.

– Это же то же самое, что и блинчики. Просто маленькие.

– Предпочитаю большой размер.

– Грейс! Ты специально это делаешь? – мученически кричит Диего и достаёт с полки хлопья, – вот. Это наш завтрак.

– Мы будем есть их сухими?

Он пожимает плечами.

– Я забыл купить молоко, а ты ненавидишь ходить по магазинам.

– Ты предлагал мне блинчики, когда у нас нет молока?

– Я только сейчас заметил, что у нас нет молока. Повторяюсь: ты ненавидишь ходить по магазинам. Повторяю специально для тебя, чтобы ты немного попсиховала с утра, выполнив ежедневную норму, чтобы потом не мучать меня.

– Не правда. Я люблю ходить по магазинам, просто я не люблю очереди.

– План удался. Очереди везде, Грейс, – он закатывает глаза, садится рядом и ныряет рукой в пачку, доставая горсть хлопьев и кидая их в рот.

– На кладбище? Там их нет.

– У тебя жуткие мысли, может, тебе следует сходить к психологу?

– Если я и пойду к нему, то только с тобой, сумасшедшая испанская задница.

Я беру пару хлопьев из его ладони, когда чей-то телефон начинает звонить.

– Это точно не мой. Алан в самолете, а больше мне некому звонить.

– Откуда ты знаешь, где он? – хмурится Диего, игнорируя пищание.

– Мы говорили об этом вчера.

– Когда ты успела? И вообще, мне не нравится, что вы общаетесь…

– Он мой лучший друг, Диего! Ты не можешь запретить мне общаться с ним.

– Насрать, – резко говорит он, встаёт из-за барной стойки и исчезает в спальне. Писк телефона прекращается, – да… и тебе доброе утро… сбавь темп и скажи медленнее, чтобы я хоть что-то разобрал… я знаю, что сегодня Новый год, не нужно напоминать мне об этом… я не злой… Мария!… ладно, прости… что-то важное?

Я давлюсь хлопьями от смеха. Диего выглядывает из-за угла, показывая мне средний палец.

– Да, она рядом… сейчас… прекрати визжать, в конце концов, мать твою… я знаю, что у нас одна мать, я говорил не в том смысле… Мария!… Да не злой я! – громкими шагами он доходит до меня и передаёт мне телефон, – она хочет поговорить с тобой. И прекрати ржать, вы обе меня так достали.

Диего разворачивается и топает обратно в комнату, хлопнув дверью. И вот он снова стал Гринчем из-за упоминания об Алане.

– Привет, а ты умеешь доводить его до нервного срыва, – хохочу, подбирая телефон со стойки.

Мария нетерпеливо вздыхает.

– Всё было не так, это ты его разозлила. Он уже был злюкой, когда я позвонила.

– Один-один, госпожа Фуэнтес.

– Хм… а я могу называть тебя будущей госпожой Фуэнтес?

У меня перехватывается дыхание. Я никогда даже не задумывалась о том, что когда-нибудь стану женой Диего. Эта мысль должна была согревать меня, но на самом деле все наоборот. Мне чертовски страшно.

– Ладно, по твоему гробовому молчанию я поняла, что пока рано, – растягивает Мария, – я почему звонила то?

– Ты меня спрашиваешь?

– Нет, я спрашиваю себя, чтобы вспомнить. А! Я хотела спросить тебя, пойдёшь ли ты с нами в магазин за подарками?

Подарки! Я же не купила никому подарки…

– Конечно, я пойду. Во сколько, где и с кем?

– Через час, в Мэсис, я и парочка влюблённых.

– Кто? – недоумеваю я.

Мария пищит.

– Оли, Сам и Полли.

– И кто из них влюблён?

– Я в Оли, Оли в себя, Саманта в Полли, а Полли в мысли об Алане. Всё, мне срочно нужно отойти. Лита и Ром снова спорят о том, как назовут ребёнка.

Подавляя смешок, я спрашиваю:

– А не рано ли?

– Нет, конечно, нет. Я вчера купила карты Таро и посмотрела в ютубе как ими пользоваться. Так вот, я прочитала по картам, что Лита, родит со дня на день. Ром пусть и отказывается верить, но Лита, доверяет моему таланту.

– Боже, да ты прирожденная гадалка, – хрюкаю в трубку от безудержного смеха.

Мария ворчит:

– Не насмехайся надо мной, – быстро сменяется её настроение. И также быстро сменяется на обратное, – всё, люблю и целую, до скорой встречи!

Она нажимает отбой, и я слышу гудки.

Кончив с завтраком, я на цыпочках приближаюсь к двери, вслушиваясь во все звуки. За дверью абсолютная тишина. Настораживаясь, я тихо приоткрываю дверь и проскальзываю в комнату. Мои глаза находят Диего, сидящего на краю кровати. Его локти опираются на колени, а ладони оттягивают темные волосы.

– Вы уже поговорили? – не глядя на меня, спрашивает он. Его голос хриплый, будто он кричал без остановки более часа.

Я медленно дохожу до него и сажусь на пол напротив, обняв руками его ноги, и опускаю свою голову ему на колени. Сначала он немеет, но потом прохладные пальцы поглаживают меня по щеке. Я поднимаю глаза и вижу, что он также смотрит на меня.

– Да, она хочет, чтобы я пошла с ней и ребятами за покупками.

– Правда? – он приподнимает брови, – и что ты ответила ей?

– Что я пойду. Или ты против?

– Нет, почему я должен быть против, это твои друзья, проводи с ними столько времени, сколько считаешь нужным.

– Диего, ты все ещё обижаешься на меня?

Он хмыкает, будто я говорю глупости, хотя в его глазах начинает читаться чистейшая ярость.

– Ещё чего. Да насрать мне на этого Алана и на тебя… блядь, Грейс, я не то хотел сказать.

– Я знаю.

Пусть это было и обидно, но я все же держу себя в руках, чтобы не сорваться.

– Во сколько вы выходите? – он поджимается губы, поглаживая моё лицо.

Это одно из самых приятных ощущений – чувствовать его ласку на себе.

– Через час. Нужно ли что-нибудь купить?

– Нет, займёмся этим после праздников.

– Уверен? В холодильнике мышь повесилась и бродит перекати—поле, а сегодня, к слову, Новый год. Чем ты собираешься кормить гостей?

– Я глубоко признателен тебе за твою заботу о моей семье…

– Не только о твоей семье. Я ещё и о себе и о своём желудке забочусь, – парирую я.

– Ну да, конечно, моя маленькая эгоистка. Но мне придётся тебя огорчить: этот Новый год мы будем праздновать в ресторане рядом с родительским домом. Кстати об этом, я хотел попросить тебя.

– Я догадываюсь, что ты хочешь попросить. Но мой ответ отрицательный.

Диего нервно улыбается.

– К сожалению, выхода у тебя нет. Собирайся.

– Что? Диего, – я начинаю ныть, когда он поднимается, отодвинув меня в сторону, и идёт к шкафу, – можно же просто позвонить. Давай мы просто позвоним, ну пожалуйста. Видишь, я даже согласилась на эту бредовую идею…

– Это твои бабушка и дедушка. Они не бредовая идея. И такие вещи не обсуждают по телефону, – ругает меня Диего и кидает на кровать мои вещи.

– Ты – говнюк!

Принимая поражение, я начинаю одевать на себя то, что кинул мне Диего. Через минуту мы стоим оба одетые.

Он хватает ключи от машины с тумбочки и идёт к выходу. Я плетусь за ним, проклиная его на ходу.

– Вообще-то через час мне нужно быть в Мэсис.

– И что? – он открывает машину и залезает внутрь, – я подвезу тебя туда и заберу, можешь не переживать.

– Я и не переживала, – я знаю, что со стороны выгляжу как маленькая капризная девчонка.

Всю дорогу я сверлю его профиль, придумывая изощрённые методы расправы. Его это лишь забавляет, поэтому он включает свои любимый песни и жизнерадостно напевает их. Я знаю кто Диего, он – энергетический вампир. Он питается моей злобой, ей богу.

– Кстати, я забыл сказать, – начинает он, убавляя громкость, когда мы почти подъезжаем к их дому.

– Есть ещё что-то? Тебе не кажется, что на сегодня достаточно? – мрачно перебиваю его. Диего закатывает глаза.

– Если бы мне так казалось, то я бы заткнулся.

– Была бы очень признательна, – вновь огрызаюсь.

– Грейс, закрой нахрен рот. Это и в твоих интересах тоже.

– Тогда глаголь, раз уж у меня даже выбора нет.

Он сжимает руки на руле, отчего костяшки пальцев белеют.

– Колумбийский университет попросил реванш.

– Что? – я в шоке. Даже больше, чем просто шок.

– Ага. Они решили, что судья отнёсся к ним предвзято, после того, как тебя размазали по полю.

– Меня не…

– Тебя размазали, – кивает Диего, – они посмотрели нашу игру и решили, что мы играем нечестно.

– Что значит нечестно? Им просто нечем оправдать своё поражение.

– Согласен. Так вот они требуют, чтобы мы сыграли с ними ещё раз. На нейтральной территории.

Я вижу, как все в моих глазах темнеет от ярости, которая так и рвётся наружу. Я не умею контролировать гнев, и это не моё преимущество.

Перевожу дыхание и цежу сквозь зубы:

– И когда?

– Через неделю.

Диего смотрит на меня с сочувствием.

– Да они охренели! Пусть засунут этот матч себе в задницу. Я не выйду на поле даже под предлогом расстрела.

– Грейс, – он в поддержку сжимает мою руку, и я постепенно расслаблюсь, – бумаги уже подписаны.

– Плевать. Почему мы должны играть с Брайантовским, а потом ещё и с ними?

– Пожалуйста…

– Нет, нет и ещё раз нет. Ты видел, что они сделали в прошлый раз? Ты хочешь похоронить меня?

Хватка руки Диего ожесточается. Карие глаза становятся совершенно чёрными, а дыхание неровным. Моя ярость тут же улетучивается, при виде этого. Он сильнее впивается ногтями пальцев мне в руку, доставляя терпимую боль. Сейчас он становится похожим на моего отца, когда тот нападал на меня, бил или кричал. Мне приходится напоминать себе, что передо мной мой Диего. Мой Диего.

– Диего.

Я зову его ещё несколько раз, но он меня словно не слышит.

– Приехали, – он грубо выдергивает свою руку и кнопкой открывает мне дверь, забыв сказать вдобавок: «проваливай».

Не понимая причину такого поведения, я цепенею, но все же вылезаю из машины и бреду к двери дома своим новых родственников. Не успеваю даже постучать, как дверь открывается.

– А я говорила тебе, что слышу гул машины, – на пороге стоит улыбающаяся Скарлет и позади неё стоящий Этан.

И мне становится ещё больше неуютно.

– Я.. я не знаю, как начать, – вздыхаю я, упираясь взглядом в стену за бабушкой и дедушкой, в ожидании смотрящих на меня.

– Милая, начинай как угодно, – нежно улыбается бабушка, положив поверх моей кисти свою, – мы всё поймём.

Дедушка тут же откашливается, явно думая о чём-то сверхужасном, к примеру, я беременна. В его глазах, видна смесь замешательства и какой-то досады, словно я сейчас могу разочаровать его отвратительной новостью.

– Сегодня Новый Год, – тихо сообщаю я, и бабушка тут же кивает.

– Ты не знаешь, с кем отметить? – улыбается она, – мы сами хотели тебе предложить приехать к нам, либо мы можем выбраться куда-нибудь вместе.

– Не совсем.

Подняв подбородок, я волнуюсь перед будущим вопросом, и для уверенности, набираю в лёгкие большой запас кислорода, после чего опускаю подбородок и на одном дыхании выдаю:

– Я хотела бы пригласить вас отметить с нами.

– С нами? – удивлённо подняв брови, переспрашивает дедушка.

– Да, с Диего и его семьёй. Мне бы хотелось… встретить этот праздник в кругу близких, в ресторане.

Дедушка, словно с облегчением выдыхает и поднимает уголки губ, взглянув на бабушку.

– Думаешь, это хорошее предложение, дорогая?

– Определённо да, – улыбаясь, кивает она, после чего две пары глаз обращаются ко мне.

– Я тоже так думаю.

Звон в ушах изначально не даёт мне услышать ответ, но сфокусировавшись и сосредоточившись до меня, наконец-то, доходит их ответ. Я уже было хочу взвизгнуть и броситься к ним на шеи, но останавливаю свой порыв, хотя широкую наисчастливейшую улыбку – скрыть не могу.

Ещё пару минут мы обсуждаем все мелочи: когда, во сколько и прочая дрянь, которую спрашивал без остановки Этан. Обнявшись с обоими, я иду к машине. В моём сердце что-то ёкает, вспоминая тот взгляд Диего, которым он смотрел на меня из-за глупой шутки. Может, она была ему и не по вкусу, но зачем реагировать так остро?

Диего стоит облокотившись на машину, потягивая сигарету. Его глаза устремлены куда-то вдаль, отстраняя его от мира сего.

В моей голове происходит масштабный бунт:

Мы не можем подойти к нему, он может снова надрать нам задницу! Мы же девочки, мы хрупкие создания.

Не утрируй, он не надирал нам зад, он всего лишь сильно сжал руку – сохранял наше тепло.

Ну конечно, тогда любое насилие тоже можно оправдать таким способом. Ой, что вы, он не ударил меня виском о тумбу, он всего лишь протер моей башкой угол. Так что ли?

Третье «я», более рассудительное, тут же вмешивается:

Вспомните нас и наше поведение. Мы тоже далеки от идеала, так может, стоит прекратить быть лицемерами, требуя от него того, что не делаем сами? Этот парень отлично трахает нас, готовит, танцует и поёт. Ему простительно всё.

Голоса сливаются воедино, и я взвизгиваю, подскакивая на месте.

Диего резко поворачивается в мою сторону.

– Ты уже всё?

– Да, они согласны.

Он коротко кивает, тушит окурок, и мы запрыгиваем в машину.

В абсолютном молчании Диего довозит меня до торгового центра, где уже стоят Оли, Мари, Сам и Полли. И тут до меня доходит элементарная истина: я приехала с Диего. С Диего, блядь.

Я начинаю хватать ртом воздух, не переставая энергично моргать. Паника нарастает все больше и больше с каждой секундой, когда я начинаю осознавать всё, что ждёт меня, если я сейчас выйду из этой машины.

– Грейс? – Диего держит мой подборок, поворачивая мою голову, уткнувшуюся в окно, в свою сторону, – что случилось?

– Там Полли, Сам и Оли. Если они узнают… я не знаю, что будет. Но точно ничего хорошего.

– Думаешь, они ещё не знают?

Я кусаю нижнюю губу до привкуса крови.

– Не знаю, в том то и дело. Тем более, откуда им знать?

– Прекрати забивать голову этим. Какая разница, что они думают?

Он начинает злиться, когда я молчу больше, чем положено.

– Ты тренер, а я студентка.

– И что? Мне плевать на это, а тебе? Если эти мелкие засранцы решат что-то растрепать твоему деду, то я буду только рад свалить отсюда.

Теперь моя очередь злиться.

– А меня ты оставишь здесь, ну все с тобой впрочем, ясно. Отличный Новый год, чёрт возьми!

– Успокойся, ты не дала мне договорить. Конечно, я бы взял тебя с собой. Мы бы уехали куда-нибудь в Испанию и наслаждались жизнью, а не этим всем.

Мысль о том, что мы уедем куда-то далеко от Америки и Англии только вдвоём, греет мне душу и сердце. Мы – самая сумасшедшая парочка из всех, что видел этот свет. И провести с ним остаток своей жизни – это даже больше того, о чем я могла мечтать.

– Вижу тебе уже легче, – самодовольно усмехается Диего и целует меня в щёку, – а теперь иди, развлекайся. Напишешь мне, когда нужно будет забирать тебя, идёт?

– Идёт, – я целую его в ответ, подольше задерживаясь губами на его щеке.

Я вылезаю из машины с такой широчайшей улыбкой, что Полли роняет донатс на асфальт. Она смотрит мне за спину, и я не сомневаюсь, она видит Диего. Его видит не только она: Мария делает вид, что ковыряется в зубе, будто она здесь совсем не причём, скрывая глупую улыбку; с губ Оливера вылетает его фирменное «Да ну нахрен», он пихает Саманту в бок, но та так же, как и Мария, делает вид, что понятия не имеет, что вообще происходит.

Диего сигналит мне, и я оборачиваюсь, чтобы помахать. Когда его машина скрывается из виду, я оборачиваюсь к друзьям. Они стоят в прежних позах.

– Я умер и попал в ад? – Оливер треплет себя за длинную роскошную шевелюру на голове, пытаясь вникнуть в ситуацию.

– Почему ад? Настоящий рай, – сладко протягивает Саманта и хлопает в ладоши, – я рада, что вы больше не скрываете этого.

– Что?

– Ты сейчас что сказала?

– Одуреть.

Все смотрят на неё, выдохнув на холодный воздух то, что нас сейчас потрясло.

Саманта пожимает плечами, хлопая ресницами.

– А что я? Ди и Гри прекрасная пара. Алану пора принять поражение.

– Но… – Полли поднимает указательный палец вверх, чтобы добавить что-то, но я говорю раньше, чем она.

– Никто из вас всех здесь присутствующих не расскажет Алану ничего. Совершенно ничего.

– Я не буду врать своему другу! – с чувством кричит Оливер, за что Саманта наступает ему на ногу.

– Тебя никто не просит врать. Нас всех никто не просит врать. Просто делаем вид, что не знаем ничешеньки, идёт? Все же так просто и все счастливы.

Оливер прищуривается, оценивая сказанное ею, но, в конце концов, медленно кивает, заключая договор.

– Ла-а-адно, все не так плохо, как я думала. Вы прям красавчики, ребята. А ты боялась, Грейс

Теперь все взгляды обращены на Марию.

– Ты знала об этом? – недоверчиво спрашивает Оли.

– Конечно, я знала. Он же мой брат. Я вообще узнала одна из первых, чтобы вы знали.

– Дерьмо. Кто вообще не знал об этом? Такое чувство, что все всё знают.

– Я, – сухо говорит Полли, вскинув руку вверх, – но я догадывалась.

– Молодец, Шерлок. Могу дать тебе по морде за это, – провоцирую её, доставляя себе не удовольствие, а страдания, как ни странно.

– Ты сейчас не в выгодном положении, чтобы вести себя, как сука. Я буду хранить твою тайну, но только ради Сам. Но я все же рада, что ты оказалась как раз той, которой я тебя представляла.

– И какой же?

– Девочки, – ноет рядом Саманта.

Полли закрывает ей рот ладонью и улыбается мне мерзкой улыбкой. Сучка.

– Лицемерной двуличной идиоткой.

Я дёргаюсь, готовясь кинуться на неё, но не успеваю, потому что руки Оливера обвивают мою талию.

– Так, так, так, давайте забудем все ссоры в старом году, а в новом вы перестанете вести себя, как две дикие крысы.

– Ужасное сравнение, – ворчит Полли.

– Если бы это было сравнение.

Теперь уже она рыпается, чтобы выдрать мне пару клоков волос. Саманта притягивает её к себе за руку, а между нами встаёт Мария.

– Итак, леди, пока вы не заключите мирный договор на следующий год, мы не сдвинемся с места.

– Да пожалуйста, – выплевываю я, и Полли повторяет то же самое за мной.

Ну, хоть в чём-то мы сошлись.

– Считаю до трёх, а потом я сломаю вам пару костей. Ром научил меня этому в тринадцать, когда мальчики пытались схватить меня за грудь.

– Ого, да ты опасная девушка, Мари. Слава моим яичкам, что я решил оставить эту затею на потом, – гогочет Оливер, и Мария заливается краской.

В конце концов, мы с Полли сдаёмся и протягиваем друг другу руки, жмём их, и эта троица радостно кричит победные возгласы.

– У меня только один вопрос, – начинает Оливер, когда мы уже начинаем ходить по бутикам, в поиске подходящих подарков, – как давно вы вместе?

– С сентября, наверное. Я не помню, если честно.

– А я думал, что у вас женщин мозг запрограммирован запоминать такие «важные» даты.

– Похоже, не у всех, раз мой отказывается впитывать в себя это. Но зато я помню дату своего первого матча, это считается?

– Не—а, – смеётся он, – я тоже помню дату своей первой игры. Это вроде как в крови у всех спортсменов.

– Тогда дай пять, братишка.

Мы стукаемся кулачками, потому что не могли даже с третьего раза попасть друг другу по ладони – настоящие спортсмены.

Спустя час хождения по бутикам, что мы имеем: Саманта держит пять пакетов полных до отвала, Оли держит один свой и три пакета той же Саманты, Полли засунула всё в рюкзак и насмехается над Оливером, который купил маме лоток для кота. Как оказалось, его мама жуткая кошатница. Но на четыре кота у неё всего один лоток. Почему так вышло, история умалчивает, а мы с Марией за ручку ходим за всей этой бригадой, рассматривая светящиеся вывески, красивые прилавки, попутно смеясь вместе с Полли.

Я купила подарки абсолютно всем, кроме главного героя моей жизни – Диего. Я не имею понятия, что можно подарить моему суровому, иногда игривому, сумасшедшему парню, который до красного и жёлтого мозга костей практичен и привередлив. И это настоящая дилемма.

Когда мы начинаем понемногу отставать от ребят, я тяну Марию на себя за руку:

– Я не знаю, что подарить ему, Мари, – шёпотом тараторю я, пока Сам и Полли препираются, какие уши лучше купить: Микки Мауса или Понки.

– Диего ценит что-то нужное, возможно, что напомнит ему о чём-то или пригодится в будущем.

– Хочешь сказать, что он практичный? Господи, я и сама это знаю, он выкидывает абсолютно всё, до чего не дотрагивается неделю.

Мария хихикает и кивает, после чего её лицо становится серьёзным, а взгляд проницательным.

– Ты что, совсем не узнала его?

– Он не даёт узнать себя.

– Упрямый. Это точно про него, – фыркает она, – ну, он любит футбол, как ты успела понять, даже в школе играл. Был капитаном. В Барселоне у дедушки с бабушкой должно быть завалялась его форма.

– Предлагаешь мне слетать за ней на выходных?

– Нет, но знаю, что в его школе лежит мяч.

– Мари, он есть в ближайшем магазине. И ты снова предлагаешь слетать на выходных в Испанию.

– Нет. Тот, что важен для Диего – нет. И он учился тут, в Америке.

– И чем он так ему важен?

– Он играл им на последнем матче и выбил тачдаун, а этот тачдаун стал для команды выигрышным. В итоге: кубок среди школ достался им, а мяч покоится на стенке в школе, как символ победы.

– Чёрт! Ты предлагаешь украсть мяч? Мы можем купить такой же в магазине.

– Не—а, – снова улыбается Мари, и меня уже начинают раздражать её загадки.

– Говори уже! – бурчу я.

– На нём подписи и пожелания каждого члена команды. Думаю, он будет рад заполучить его, потому что хотел забрать после игры.

– Что я должна сделать?

– Каким-то чудесным образом договориться с директором школы. На крайний случай, предложи им денег.

– Диего точно будет ему рад?

– Он был первым квотербеком, который принес школе победу. Да, он будет ходить в туалет кипятком. И обеспечит тебе самые что ни на есть горячие ночи.

– Мари, ты же понимаешь, что мы должны забрать этот мяч любой ценой прямо сейчас.

Я достаю телефон.

– Где находится его школа?

Она выпячивает нижнюю губу, вспоминая.

– В Фолл—Ривере.

– Это всего в двух часах езды отсюда, – радуюсь я, когда карты показывают мне путь до Фолл—Ривера.