Глава 12
Диего
Грейс не бежит впереди меня, я вижу страх в её глазах, и знаю, на чём он основан. Она боится отца, я же боюсь совсем другого: потерять не только её. Я больше не отступлю, плевать, даже если весь мир будет против нас, мы намного сильнее, когда есть друг у друга. Конечно, слишком наивно полагать и говорить, что он получит её или сделает с ней что-то только через мой труп, сейчас можно без сомнений заявить – он сделает это. Для него нет ничего святого, а человеческая жизнь лишь пустое слово и набор букв из алфавита. Смело могу сказать, что он первый человек, которого я ненавижу и которого считаю самым гнилым на свете. Хуже его даже не стоит искать. Под прикрытием нимба над головой, он умело калечит чужие жизни, и не только чужие. Он топчет своих детей.
– Диего… – хнычет за спиной Грейс, смена её настроение довольно забавная штука. Недавно она злобно бубнила, а сейчас мило гундит. – Если отец узнает…
– Это будет анонимно, успокойся.
– Как можно анонимно узнать пол ребёнка и встать на учёт? Ты нашёл шамана, который будет вынимать его из меня с помощью силы космоса?
– Если ты продолжишь, то так оно и будет. Ты встанешь на учёт в Испании, тут мы только узнаем, что всё в порядке и опасений нет.
– Если он узнает?
– Он не узнает, – делаю акцент на отрицании и открываю дверь клиники, пропускная её вперёд.
В глазах Грейс застывают слёзы, и я торможу спешку. Не хватало того, чтобы нас посчитали за психов или меня за морального ублюдка, терроризирующего свою девушку. Кладу ладони на её щёки и вытираю поступившие слёзы.
– Мы можем не идти, – говорю я, с трудом принимая данную позицию отступления. Всё только ради её спокойствия.
– Нет, мы пойдём, – всхлипывает она. – Просто ты открыл дверь и…
– И что? – подгоняю я её секундную задержку.
– И это так мило, Фуэнтес, – захлебывается Грейс.
Господи, я сойду с ума, дайте мне сил и побольше ромашки, которую любит пить бабушка, когда дед начинает готовить на её кухне. Я до сих пор помню её вытянутое лицо из-за того, что банка с гвоздикой была не на том месте. Бежали все, и я в том числе.
– Ты вообще меня слушаешь?
– Конечно, слушаю, – что я, мать вашу, только что прослушал? – Что не так?
– Ты точно меня не слушал.
Святая Дева Мария, помогай.
– Я слушал, задумался, как решить проблему.
– И как?
Вот дерьмо. И как что? Менять подгузники? Кормить? Укладывать спать? Пеленать? Ухаживать? Мыть?
– Что на счёт Амелии? – спрашивает Грейс, и я почти визжу, как сучка. Она выбирает имена.
– Неплохо, – соглашаюсь я.
– А если будет мальчик?
– Да хоть Диего, разве это имеет значение сейчас?
– Да!
Господи, я в дерьме.
– Как ты хочешь назвать? – интересуюсь я, искоса смотря в сторону регистрационной стойки, из-за которой на нас подглядывают с дичайшим интересом.
– Не знаю, это ведь не так важно сейчас, – хмыкнув, Грейс вытирает слёзы.
Что, блять, происходит с её гормонами? Я же не сам с собой разговаривал, говоря то, что сейчас это не так важно. Перевожу дух и воодушевлённо улыбаюсь.
– Хорошо, давай узнаем и решим? – терпеливо предлагаю я, пока в голове взрываются хлопушки с миллионом вопросов, в основном с одним и тем же: что за нахрен?
– Хорошо, – кивает Грейс, и я благодарю всё на свете.
Пара девушек смотрит на нас и, кажется, они сдерживают улыбку, когда мы подходим к стойке. Грейс всё ещё всхлипывает и вытирает слёзы, я же не медлю, мы и так опоздали.
– Здравствуйте, мы записаны на час дня.
Одна из девушек кивает, а вторая желает нам доброго дня и начинает ковыряться в бумагах. Всё это время Грейс изучает глазами обстановку, а я нервно постукиваю пяткой. Не думал, что так волнительно будет узнать пол будущего ребёнка. Я думал, что стану отцом в ближайший год или два, сейчас у нас в запасе считанные месяцы до момента рождения человека, которого мы должна защитить буквально собою.
– Кабинет тринадцать, во втором корпусе, – говорит девушка, протянув нам пару листочков. – Нужны Ваши подписи на согласие.
– На какое согласие? – оживляется Грейс. Зелёные глаза бегают от девушек на меня и обратно. Медленно, она превращается в мою очень яростную Грейс.
Можно готовить задницу.
– Согласие на обработку Ваших персональных данных, – улыбается девушка, с замешательством смотря на меня.
– Фуэнтес! – шипит моя Фурия.
– Теперь оно не анонимно, – улыбаюсь я, и Грейс злится ещё больше. – Ты только что назвала мою фамилию.
– Я убью тебя, Диего Фуэнтес, проживающий в США, город Принстон и работающий в Принстонском университете, – отчеканивает она, над чем я начинаю смеяться.
– Ты великолепна, Грейс.
– Я знаю, – буркает она, гордо вскинув носик.
Провожу ладонью по её пояснице и улыбаюсь.
– Всё будет хорошо, – стараюсь сделать голос до невозможности успокаивающим.
Грейс поджимает губы, в её глазах отражается смятение и борьба с самой собой. Она так же, как и я, хочет знать. Я почти уверен в этом.
– Я буду рядом, мы через всё пройдём вместе, – добавляю следом, улавливая, как смущённо переглядываются девушки за стойкой. – Я доверяю тебе, ты доверяешь мне. Помнишь об этом?
– Хорошо, – Грейс сдаётся, и я сжимаю её ладонь, когда она ставит подпись на бумаге.
Подхватываю все документы и веду её в указанную сторону, пока она неуверенно, но бредёт следом. Я не отпускаю её ладонь и на секунду не из-за того, что боюсь побега, а для того, чтобы она знала: я всегда рядом. Кажется, будь я на её месте, давно бы двинулся и сбежал на одинокий материк, прожигая остаток жизни в одиночестве, почти как пират. И если бы мне выклевали глаз, я мог совершенно точно пройти отбор на судно, рассекая моря и океаны. Пить ром, грабить города и стрелять из пушек. Вот же мечта идиота.
– Ты бы правда назвал ребёнка своим именем? – спрашивает Грейс, пока я глазами ищу нужный номер кабинета.
– Диего младший, было бы забавно, – смеюсь я.
– Да, я бы просто сошла с ума.
– А если бы он был похож на меня?
– Двойное сумасшествие, – кивает она. От той плаксивой Грейс не осталось и следа, сейчас передо мной дерзкая Грейс, которую я узнал в начале года.
– Или мини Грейс, – улыбаюсь я.
Грейс закатывает свои большие превосходные зелёные глаза, но я всё равно замечаю, что она задумалась над нелепостью моего предложения. Я дал имя младшей сестрёнке, и теперь моя Мария может довести до эпилепсии и истерических припадков с дёргающимся глазом любого, даже мёртвого и самого миролюбивого животного в мире. Дьяволица внутри этой милой головы лишь скрывается. Она даёт знать о себе тогда, когда ты совершенно не готов. Несколько взбучек и привет смирительная рубашка на тебе, и довольная улыбка на ней.
– Я не пойду туда одна, – отрезает Грейс.
– Конечно, вас уже двое, – посмеиваюсь я, за что Грейс шлёпает меня по заднице до огненного жжения, которое я начинаю растирать и смеяться.
– Я же констатировал факты.
– Лучше бы ты так констатировал их в постели.
– Ты беременна, – напоминаю я, выгнув бровь.
– А у тебя есть то, что хочется беременной. Отказывать беременной женщине в её желаниях опасно для жизни и противозаконно.
– Где прописан такой закон?
– На твоём лбу, Фуэнтес! – ворчит она.
Грейс оглядывается по сторонам и приближается ко мне.
– Если сегодня ничего не произойдёт, то пакуй чемоданы, – шепчет она у моего уха, заставляя уголки губ подниматься.
– А что должно?
– Пестик и тычинка, сперматозоид и яйцеклетка, ты и я, кровать и секс.
Дверь кабинета открывается, и моя ненасытная поворачивает голову в сторону доктора, который возникает на пороге.
– Добрый день, Вы, наверное, Грейс, – улыбается женщина лет сорока.
– Да, Грейс, – слишком любезно отвечает она.
Женщина кивает и жестом приглашает нас войти в кабинет, но Грейс не торопится следовать за ней. Её пылающие желанием глаза обращаются ко мне, и я едва сдерживаю приступы нервного смеха. На самом деле, я хочу её так, как ещё никогда не хотел. Господи, да я готов попросить врача выйти, чтобы устроить родео на кушетке.
– Ты понял?
– Ты такая властная, – улыбаюсь я.
– Готовь крем для мозолей.
С этими словами, она резко разворачивается, махнув волосами и, сексуально покачивая бёдрами, заходит в кабинет. Я же чувствую, как расширяются зрачки, рот наполняется слюной, а ширинка сдавливает так, что может поделить моего дружка пополам. Её беременность доведёт меня до безумия, особенно те части тела, которые начали округляться.
– Хватит смеяться, Фуэнтес, я серьёзно, – говорит Грейс, смотрятся меня с порога кабинета.
Я даже не заметил, как начал посмеиваться, ведь когда-то сам угрожал ей кремом. Выдыхаю и захожу в кабинет.
Приятные белые стены, тройка растений на окне и столько же больших медицинских картин с различными зарисовками женских органов. Вообще-то, я не особо хочу знать, откуда будет выходить мой ребёнок, у меня одно желание – быть подальше от этой информации. Меня интересует только их здоровье, которое зависит друг от друга.
Женщина начинает практически допрос с пристрастием, из-за чего с каждым новым, брови Грейс сдвигаются, но вместе с этим, она начинает тянуть, а на её губах расплывается улыбка. В итоге, из злой буки, она переходит в плюшевую Грейс, которая готова разрыдаться у меня на плече. Их разговор переезжает к аппарату и кушетке, за ними следую я, заняв стул по левую руку от Грейс. Глаза моей бесстрашной девушки округляются, как только гель касается её обнаженной кожи, а у меня пересыхает в горле. Боже, дай мне сил выжить без её тела.
Женщина растушёвывает прозрачную жидкость по животу и начинает водить устройством, тыкая по кнопкам и крутя аппаратом в разные стороны. Улыбка касается её губ спустя пару минут.
– Ох, поздравляю, он прекрасно себя чувствует.
– Он? – шепчет Грейс.
– Он самый, – кивает женщина. – Это мальчик.
Грейс переводит взгляд на меня, и я улыбаюсь, взяв её ладонь в свою. В зелёных глазах застывают слёзы, которые она сдерживает.
– Не нужно сдерживаться, милая, это вполне естественно, – улыбается женщина, подталкивая Грейс к эмоциональной разгрузке. У неё получается, потому что по щекам тут же начинают струиться слёзы, которые она смахивает, попутно всхлипывая.
Такая уязвимая, нежная и ранимая Грейс удивляет меня уже какой день. Дело не в том, что это что-то новое для меня, однажды я уже встречал её в подобном состоянии. Сейчас она плачет не от безысходности и горя, а от счастья, которое делится на нас двоих. Появление нашего общего ребёнка всё ещё пугает, но ещё больше испуга, я рад тому, что произошло неожиданно. Мария убьёт меня, потому что я так и не позвонил ей, а теперь к этому добавляется беременность Грейс, о которой я умолчал. Сейчас я – живой труп.
– Уже придумали имя? – интересуется женщина, продолжая разглядывать экран.
– Диего, – кивает Грейс.
– Что? – я вообще не думал об этом, если говорить прямо, но Грейс упрямая.
– Мы назовём его Диего, – говорит она, из-за чего мои брови заползают на лоб.
– Диего?
– Да, Диего, – подтверждает Грейс.
– Это просто твои беременные заскоки, – улыбаюсь я.
– Нет, – буркает она, сжав мою ладонь так, что ногти впились в кожу. – Я хочу называть его Ди.
– Это временно, – моё веселье разделяет женщина, глаза которой блестят озорным блеском.
– Нет, Фуэнтес, когда он родится, ты будешь звать его Диего младший!
– Хорошо, хорошо, – смеюсь я. – Только отпусти, иначе многие подумают, что ты применяешь ко мне методы физического насилия при дневном свете.
– Это же наш сын!
– Естественно, это наш сын, – киваю я.
– Я договорюсь с ним, чтобы он срыгивал только на тебя.
– Хорошо, – продолжая смеяться, соглашаюсь я, но Грейс шлёпает по руке, скрывая улыбку.
Наклоняюсь и быстро целую её в щёку, и моя злая бука наконец-то лучезарно улыбается сквозь заплывающие от слёз щёки.
– Вы уже встали на учёт? – спрашивает женщина, переглядываясь между мной и Грейс.
– Нет, – тихо говорит Грейс.
Её глаза почти выпадают из орбит, но она тактично кивает и ничего не говорит на этот счёт. Её мягкий голос скорей убаюкивающий.
– Вам обязательно нужно встать на учёт, кто-то должен наблюдать за ходом беременности и выявлять нарушения. Это не только ради Вас, но и ради малыша внутри.
– Мы встанем, когда улетим, – отвечаю я.
– Улетите? – удивляется она.
– Да, мы не будем жить в Лондоне, мы тут временно.
– Перед перелётом обязательно проконсультируйтесь.
– Хорошо, – киваю я. Мне нравится, что Грейс молчит, не пытаясь идти поперёк моего слова. Такое между нами редко.
– Готовы увидеть его? – улыбаясь, женщина поворачивает монитор в нашу сторону.
– Увидеть? – удивлённо хмыкает Грейс.
– Конечно, Вы должны познакомиться с ним.
Вновь касаясь аппаратом живота Грейс, на экране появляются размытые пузыри, но в следующую секунду я вижу реального человека, который растёт внутри неё. Дыхание моментально сбивается, тяжело дыша, я рассматриваю сына. Своего сына. Мурашки бегут по телу с той же скоростью, что кровоток по венам, а сердце резко увеличивает скорость. Я не верю. Я не знаю, как в это поверить. Меня переполняет гамма смешанных чувств.
– Он обнимает себя, – говорит женщина.
– Он… – всхлипывает Грейс, и я встречаюсь с ней взглядом, заставляя себя оторвать глаза от экрана. – Он…
– Он прекрасен, как и ты, – улыбаюсь я, завершая её предложение, из-за чего Грейс пускается в рыдания, закрывая ладонями лицо.
– Думаю, совсем скоро он заявит о себе, – улыбается наш доктор.
– Спасибо… – шепчет Грейс, переплетая наши пальцы. – Это мой Ди…
– Наш, – исправляю я, целуя тыльную сторону её кисти.
Глава 13
Грейс
Меня разбудили тёплые губы Диего, исследовавшие мое лицо. Я лежала на его правой руке, которую он подложил мне под голову. Одной рукой я обняла живот, а другую положила на грудь Диего, которая медленно вздымалась под ладонью. Его голова лежала на моей макушке, а наши ноги были крепко переплетены. Я бы хотела просыпаться так каждый день и всё бы отдала за это.
– Я знаю, что ты не спишь, – хриплым от сна голосом сказал Диего и перекатился на бок, чтобы потом лес сверху на меня, придерживая своё тело ладонями, расставленными по обе стороны от моей головы. Его пах прижимался к моему животу, и я вздрогнула, ощутив выпуклость.
Я не собиралась сдаваться и продолжала делать вид что сплю, хотя выходила даже хуже, чем просто плохо. Мне хотелось расхохотаться, и я держала себя в руках изо всех сил, закусив щеку с внутренней стороны. Это помогло, но совсем чуть-чуть.
Диего хохотнул и дунул мне в лицо, отчего я сморщилась и возмущённо открыла глаза.
– Спалилась.
– Ты мелкий жулик, Фуэнтес, – обиженно пробубнила я и в ответ дунула ему в глаза.
Он зажмурился.
– Говорит девушка, которая строит из себя спящую. Мы уже проходили это, разве нет?
– Мы уже проходили это, разве нет, – я пародировала его голос и сморщила носик.
Диего закатил глаза и смачно чмокнул меня в нос.
– Ведёшь себя, как ребёнок, – не зло и не осуждающе сказал он. Его тон был нежным, будто я была лучшей драгоценностью в его жизни.
Ещё полгода назад я бы обиделась на него, если бы он назвал меня ребёнком. Но сейчас это отозвалось тёплом в моем сердце, и я вытащила руки из-под тела Диего, которые лежали на моем животе, и обняла его за сильные плечи.
– А ты у нас такой большой мальчик, что мне прямо страшно. Мезальянс получается, не так ли?
Его тёмные глаза игриво блеснули.
– Мы уже давно на равных, Грейс.
– Хм, ты должен был сказать, что нет никакого мезальянса, потому что я всегда лучше тебя. Но это тоже неплохо.
Диего рассмеялся и прижал большие тёплые ладони к моим щекам, чтобы подтянуть мое лицо ближе к себе и поцеловать в губы.
– Одно не могу вспомнить. Ты всегда была такой самовлюбленной, или это в тебе играют гормоны?
– Только я могу спихивать всё на них. Тебе не дано этого права. Уж извини, но не тебе рожать.
– Слава Господу, что не мне. Доверяю это чертовски важное задание тебе.
Я потянулась, чтобы укусить его за губу, но он поднял голову выше. Засранец.
– Очень смешно. Ещё одна такая шуточка, и будешь присутствовать на родах, понял, Фуэнтес?
– Понял, Фуэнтес, – скопировал меня Диего.
– Ну все, ты влип, папаша.
Я потянулась к его груди, чтобы ущипнуть его за соски. Где-то я вычитала, что это почти также больно, как и удар по яйцам. Я не смогу ударить его между ног, потому что в таком случае пострадаю сама и наши будущие не рожденные дети. Но за соски ущипнуть я могу.
Диего зарычал и зажал мои бёдра в своих. Он сел на меня сверху, на бёдра, и быстро поймал мои ловки руки за запястья, сцепив их одной ладонью у меня над головой.
Я брыкалась и пыталась выбраться. Он задернул мой пеньюар наверх и прижался губами к моему животу, спускаясь поцелуями ниже и ниже.
– А ну не смей. Ты не можешь пользоваться тем, что во время беременности я становлюсь очень чувствительной к твоим прикосновениям, в своих целях, – я попыталась извиваться.
Он тихо рассмеялся, и вибрация отражалась по моему животу. В этот момент наш малыш впервые решил шевельнуться рядом с Диего.
Диего замер и раскрыл рот от удивления, а затем отпустил мои руки, чтобы обеими ладонями прижаться к моему животу. И, Боже ты мой, я бы воспользовалась этим, если бы наш мальчик не начал танцевать румбу в моем животе, отчего меня аж скрючило.
– Тебе больно? – испугано спросил Диего.
Я захлопала глазами, удивляясь его смене настроения. Ещё секунду назад он был игривым сексуальным засранцем, а сейчас любящим отцом и волновался за меня.
– Нет, конечно, нет. Просто иногда это бывает неожиданно и очень интенсивно.
– А это точно нормально?
– Думаю, да. Врач сказал, что именно к шестому месяцу ребёнок начинает сильно толкаться, но пока я этого не замечала. Это впервые, когда наш мальчик решил заявить о себе настолько активно.
Лицо Диего посветлело.
– Мне нравится, когда ты называешь его нашим мальчиком, – сказал он с такой любовью, что моё сердце сжалось. – Я люблю тебя и нашего ребёнка. Сильнее, чем кого-либо. И я сделаю всё, ради вас.
– Ну все, прекрати говорить милости, пока я не заплакала, – но было уже поздно, потому что слёзы уже застилали мне глаза. – Да твою же мать.
– Поплачь, не сопротивляйся.
– Я не стану плакать, потому что я не хочу. Но я не могу остановится. Почему это не работает? Кто это придумал? – я всхлипнула.
Диего мягко улыбнулся и нагнулся, чтобы нежно поцеловать меня в щёчку.
– Мать природа.
– Ну ничего, я с ней обязательно поквитаюсь на том свете, или где она там.
В этом момент наш сын сделал это снова. Мы оба замерли и уставились на мой живот. Кажется, мы увидели пяточку. Нет, мы не могли, сейчас ещё рано. Или нет?
– Что ты испытываешь, когда чувствуешь это? – спросил Диего, поглаживая кожу натянувшегося живота. Ребёнок ответил ему толчком. Обязательно отдадим его на каратэ или куда-нибудь, где машут ногами.
– Я чувствую, что я реально беременна. До этого для меня это было чём-то необыкновенным, потому что я все пять месяцев жила как обычно, просто чаще ходила в туалет. А сейчас, когда я чувствую его, я понимаю, что это нихрена не прикол, и мы правда станем родителями. А что чувствуешь ты?
Наш сын затих, словно ему и самому было интересно услышать ответы Диего.
Он облизнул губы и улыбнулся.
– Радость. Безграничную радость и счастье. Я не думал, что у меня будет будущее, тем более такое светлое. И я так чертовски благодарен тебе за это.
– Это я должна благодарить тебя, Диего. Без тебя его бы не было.
– Ну, знаешь, без тебя как бы тоже.
– Кто знает, может тебе подвластно почкование, – усмехнулась я.
Диего прищурился и с рыком обрушился на мои губы, обхватив ладонью мой затылок. Моя рука соскользнула внутрь его боксеров и нащупала горячий член, который встрепенулся под моими прохладными пальчиками, но Диего ловко перехватил мое запястья и вытащил ладонь из своих боксеров.
– А это что ещё за дела? – возмущённо и до ужаса недовольно спросила я.
С беременностью мне хотелось его все больше и больше.
– Прости, любимая, но я не могу заниматься с тобой сексом, пока наш сын проявляет себя. Пока он не спит – мы делаем вид, что мы потрясающие родители, – Диего пожал плечами и снова погладил мой живот.
– Вот именно, что потрясающие родители, а не монахи.
– Прекращай бубнить, Грейс. Возьми себя в руки, и пойдём наконец поедим. Что-то мне подсказывает, что наш сын хочет именно этого.
И он был прав, потому что я хотела съесть даже слона. На самом деле, я бы полакомилась всем, что будет на моем пути, но мне также хотелось уединения с Диего.
– Ты не можешь отказать мне в сексе. Я беременна! Нельзя расстраивать беременных, – выпятив нижнюю губу, я обиженно уставилась на Диего, который только насмешливо приподнял бровь и соскользнул с меня.
– Жду тебя на кухне, – и его аппетитная задница в обтягивающих боксерах скрылась за углом.
– Я припомню тебе это, Фуэнтес, – прошипела я. Погладив живот, я обратилась к нашему сыну: – Обещай мне больше так не подставлять мамочку. Иначе я отдам тебя на балет.
Ответом мне стал резкий толчок.
– Ладно, ладно, чего ты так разозлился. Я же просто пошутила, – пришлось признать поражение, что в нашей семье будет гребаный патриархат.
Накинув сверху тёплую толстовку Диего, которая обычно доходила мне до колен, но из-за живота была до середины бёдер, я поползла на кухню, продолжая разговаривать с ребёнком, который почему-то решил устроить сегодня дискотеку.
Заметив сильную спину Диего рядом с плитой, я невольно закусила губу, чтобы не заскулить. Тогда толчки затихли, и я подошла к Диего, обняв его со спины, пока со сковородки скворчало масло.
– Что ты готовишь? – поинтересовалась я.
– Обжариваю хлеб для тостов. Потом пожарю два яйца. Надеюсь неплохой завтрак для тебя? Или с беременностью у тебя появились другие предпочтения.
– Нет, всё также. Правда иногда мне хочется колбасу с джемом. А после просмотра предпоследней части сумерек, где Белла пила кровь, мне тоже захотелось попробовать её.
– Надеюсь, ты никого не укусила ради этого?
– О нет, максимум, чью кровь я смогу пить – твою.
– Значит, ты признаешь это? – Диего кладёт свою ладонь на мой замок из рук на его животе.
– Никогда не отрицала.
Вдруг раздалось пищание мобильного, говорящее о звонке, и мне пришлось со стоном разочарования отпустить тёплое тело Диего и идти на звук. На экране высветилось имя Фелиции, и я без заминки взяла трубку:
– Доброе утро, Фелиция.
– Грейс, мне так жаль, – начала она, – если бы я только ушла попозже, может, она была бы сейчас жива. Поэтому мне было стыдно позвонить тебе сразу же после этого. Я боюсь, что ты ненавидишь меня.
Сглотнув собравшийся ком в горле, я ответила:
– Если это случилось – значит так оно и должно быть. Моя мать знала к чему ведут её интересы, так что давай не будем о плохом и перейдём сразу к делу. И я никогда не буду ненавидеть тебя, Фелиция. Ты же мне как мама. Нормальная мама, а не… ну ты поняла.
– А ты все такая же язва. Ну ладно, ты права. Я звоню по делу. Тебе все ещё нужна моя помощь?
– Что? А, ты про это. Да, конечно. А ты все ещё хочешь помочь?
– Естественно, – сказала она, и я успокоилась. – Вильям завтра утром прилетает, так что сегодня жду тебя. Пороемся в документах твоего отца, вдруг найдёшь что-то нужное. Заодно я отдам тебе документы, которые помогут тебе достичь цели.
– И с какой вероятностью они мне помогут?
– Со стопроцентной. Он натворил много дерьма, и эти бумажки подтверждение этому.
– Хорошо, буду через час.
– Жду.
Я уже думала сбросить, но спросила:
– Отец ничего не говорил о матери?
– Только попросил выбросить все её вещи перед его приездом, – с жалостью ответила Фелиция.
– Он хуже гниды.
– Ничего нового, собственно. Встретимся через час.
– До скорого.
Я еще долго не отнимала телефон от уха, стоя в оцепенение и раздумывая над словами Фелиции. Мне не стоило удивляться, ведь я всегда знала, кто мой отец. Но сейчас мне почему-то стало жутко обидно за свою мать. Она ушла рано из дома, забеременела в семнадцать, никогда не получала поддержки от отца. Я даже не помню, чтобы у неё были подруги. Даже сейчас, после её смерти, никто не позвонил и не узнал, как у меня дела и что произошло с моей матерью. Всем было наплевать на неё, как при жизни, так и после неё. Хотелось хотя бы устроить ей похороны, но отец попросил своих людей забрать её тело из морга на кремацию. Всё это выглядит таким паршивым, что меня начинает тошнить.
Еле добегаю до туалета и исторгаю всё содержимое желудка.
– Ты как? – не сразу замечаю Диего, который садится на корточки возле меня, обнимающей туалет, и протягивает салфетку.
В его карих глазах я сразу замечаю беспокойство и сотню вопросов, отчего мне становится немного легче. Я не закончу как моя мать.
– У меня не было токсикоза, так что, думаю, я ещё должна благодарить нашего сына.
– Это, конечно, хорошо, но меня волнует сейчас не это. Как ты себя чувствуешь? – я отвожу взгляд, упираясь в белоснежного друга.
– Не скажу, чтобы прекрасно, но и жаловаться не буду.
Длинные пальцы обхватывают мой подбородок. Диего направляет мою голову в свою сторону, чтобы я смотрела на него.
– Я хочу услышать правду. Прекрати справляться со всем сама. У тебя есть я – твой непосредственный будущий муж, спутник твоей дальнейшей жизни до конца твоих дней и после, в загробном мире в царстве Аида. И я хочу, чтобы ты доверяла мне всё, что тебя беспокоит. Твои проблемы— мои проблемы. Больше скажу: у нас теперь всё общее.
Я сижу с раскрытым ртом и не веря смотрю на него.
– Будущий муж?
Он закатывает глаза и улыбается.
– Ты только это услышала?
– Нет, но это лучшее, из всего, что ты сказал.
– Молодец, Мелтон, умеешь портить милые моменты. Сто баллов тебе.
Тянусь вперед и целую его в щеку.
– Но ты ведь даже не сделал мне предложение?
– Оно и не нужно. У нас будет сын, мы любим друг друга и не собираемся больше расставаться. Разве этого недостаточно для того, чтобы понять, что всю оставшуюся жизнь мы будем жить в счастливом браке?
Сначала я хотела согласиться, но потом маленькая обида выпорхнула наружу.
– А мне хотелось бы свадьбу. Такую, какую я всегда мечтала видеть.
– Значит устроим, но на этот раз без всяких мажорских штук. Иначе в этот раз я точно блевану, – смеется Диего и притягивает меня к себе на колени.
– Я специально делала свадьбу с Арчером такую противную. Я знала, что делаю всё на зло им.
– Отлично, только мне кажется, что больше всех ты разозлила меня, а не этого пижона, – челюсть Диего напрягается, когда он вспоминает свадьбу.
Улыбаюсь ему и рисую указательным пальцем его линию подбородка.
– Зато всё выглядело правдоподобно.
– Зато? Хочешь сказать, что всё так и планировала? – рычит он и перехватывает мою руку. Радужка его глазах темнеет, но я не боюсь.
Я сильнее прижимаюсь к нему и тихо говорю:
– Ну, не сказать, чтобы я ожидала тебя увидеть на этой свадьбе. Но и не сильно удивилась. У отца извращенное чувства юмора. И, пожалуйста, давай не будем об этом, пока меня еще раз не стошнило.
Он еще минуту ворчит, а потом расслабляется. Обхватывает мои ноги под коленками и встает вместе со мной на руках.
– Ты решил надорваться что ли? – верещу я и пытаюсь спрыгнуть. – Отпусти, мачо недоделанный.
Диего лишь смеётся и идёт на кухню, прижимая меня к себе крепче, прерывая все мои попытки.
– Ты не такая уж и тяжелая. После пьяного Даниэля, которого мне пришлось тащить на руках после того, как он удачно обмыл свою машину, мне всё кажется легким. Этот тюлень только выглядит таким компактным.
– В каком месте он компактный? – возмущаюсь я.
Он вскидывает брови.
– Разве нет?
– Конечно, нет! Если ты почти семифутовый амбал, это еще не значит, что Даниэль, который сам на пару дюймов ниже тебя, крошечка. Да вами можно людей пугать. Ещё и в черном вечно ходите, будто других цветов совсем нет, – я замолкаю только тогда, когда весь воздух в лёгких иссяк.
– На этот раз тоже гормоны? – смеётся Диего и садит меня на стул.
Хочу поворчать про то, что могла бы и сама, но всё-таки принимаю это. В конце концов, он старается быть милым и романтичным. И что, что это получается у него крайне плохо?
– На этот раз нет.
Он отходит в сторону барной стойки и забирает две тарелки, чтобы потом поставить их на стол передо мной и сесть рядом.
– Прошу. Это, конечно, не какие-нибудь мидии, но… – он замолкает с раскрытым ртом, когда видит, с каким рвением и скоростью я поглощаю еду. – Мне стоит бояться, что следующим, кого ты сожрешь, буду я?
Причмокнув, я загадочно смотрю на него и подмигиваю:
– Тебя нет, а вот домашних животных нам пока заводить не стоит.
Диего давится чаем, подставляя ладонь ко рту, чтобы не разбрызгать весь стол и заодно меня.