Дурная кровь. Тайны и ложь одного стартапа Кремниевой долины

Глава 6
Санни

Челси Беркетт чувствовала себя выгоревшей. На дворе было лето 2009 года, и она работала на стартап в Пало-Альто, регулярно засиживаясь допоздна и выполняя столько обязанностей, что в более солидной компании на ее месте работали бы человек пять. Но работы она не боялась: как и у большинства двадцатипятилетних выпускников Стэнфорда, упорство и трудолюбие были у нее в крови. Но Челси требовалось хоть немного вдохновения, а ее нынешняя работа была абсолютно скучна и безыдейна: их стартап развивал портал для поиска сотрудников и карьерного развития финансистов.

Во время учебы в Стэнфорде Челси была одной из лучших подруг Элизабет. Они познакомились на первом курсе, будучи соседками в Уилбур-Холле, большом жилом комплексе в восточной части кампуса, и моментально подружились. Когда Челси впервые увидела Элизабет, та была в красно-бело-голубой футболке с надписью «Не лезь к техасцу!» и казалась умной, милой и веселой.

Обе девушки любили общение, да и внешне были похожи – одинаковыми ярко-голубыми глазами. Они с удовольствием участвовали во всех вечеринках и попойках, вместе вступили в студенческий женский клуб. Но если Челси была обычным подростком, который еще не нашел себя, то Элизабет точно знала, кто она и что ей нужно делать. Когда в начале второго учебного года Элизабет вернулась в университет с собственным патентом, Челси была очень впечатлена.

Девушки поддерживали связь и после того, как Элизабет бросила Стэнфорд. Они встречались не очень часто, но регулярно переписывались, и однажды Челси пожаловалась на проблемы с работой. Как и предполагалось, Элизабет тут же ответила: «Почему бы тебе не работать на меня?»

Челси приехала к Элизабет в офис на Хиллвью-авеню. И очень скоро подруга убедила ее, что «Теранос» – это то, что ей нужно. Элизабет воодушевленно рассказывала, как ее компания изменит мир и будет спасать тысячи жизней. Это звучало намного привлекательнее и благороднее, чем помощь банкирам в поисках работы. А Элизабет умела убеждать: когда она сверлила человека своим пристальным взглядом, то буквально через несколько минут собеседник начинал ей верить и был готов идти за ней в огонь и воду.

Они довольно быстро нашли подходящую позицию для Челси: она будет работать в клиентском отделе, который занимается организацией тех самых исследований-валидаций, нужных, чтобы убедить фармакологические компании в полезности технологии «Теранос» для их бизнеса. Первой задачей Челси будет организация исследования для Centocor, подразделения Johnson & Johnson.

Выйдя через несколько дней на новую работу, Челси обнаружила, что не только она попала в компанию благодаря дружбе с Элизабет. Всего неделей раньше Рамеш «Санни» Балвани стал одним из топ-менеджеров «Теранос». Челси до этого пару раз пересекалась с Санни, но близко знакома не была, только знала, что это бойфренд Элизабет и что они живут вместе в Пало-Альто. Элизабет не упоминала, что Санни тоже работает в ее компании, так что Челси просто оказалась перед фактом, что придется работать с ним вместе. Или на него? Челси так до конца и не поняла, кто был ее непосредственным начальником – Элизабет или Санни. Формально должность Санни называлась «заместитель исполнительного председателя совета директоров», что звучало сколь внушительно, столь же и расплывчато. Однако как бы ни называлась его должность, Санни умел подать себя. Очень быстро из второстепенного сотрудника он превратился в важного руководителя, вовлеченного буквально в каждый процесс в компании.

Санни был воплощением стихии в плохом смысле этого слова. Свои невысокий рост – в нем было от силы 165 см – и полноту он компенсировал агрессивной манерой общения и управления. Густые брови, миндалевидные глаза, опущенные уголки губ и волевой подбородок выражали неясную, но постоянную угрозу. С сотрудниками он общался высокомерно и пренебрежительно, резко бросая приказы и отчитывая по любому поводу.

Челси его сразу невзлюбила, хотя он и пытался вести себя любезно, зная о ее давней дружбе с Элизабет. Челси совершенно не могла понять, что такого Элизабет увидела в этом человеке: он был практически на двадцать лет старше ее и вел себя абсолютно бесцеремонно. Все внутри Челси кричало, что от таких, как Санни, нужно бежать как можно быстрее, но Элизабет, казалось, доверяла ему совершенно безоговорочно.

* * *

Санни появился в жизни Элизабет за год до ее поступления в университет. Они встретились в Пекине, куда Элизабет уже в третий раз ездила на стажировку по стэнфордской программе изучения китайского. В ту поездку она все не могла ни с кем подружиться и даже столкнулась с конфликтами. Санни, единственный взрослый, заступился за Элизабет. По крайней мере, так Ноэль, мать Элизабет, рассказывала о начале их отношений своей подруге Лорен Фьюз.

Санни родился и вырос в Пакистане и впервые попал в США студентом в 1986 году, потом он десять лет проработал программистом в Lotus и Microsoft. В 1999 году он присоединился к израильскому предпринимателю Лирону Петрушке, который создал стартап CommerceBid.com в Санта-Кларе, штат Калифорния. Петрушка разрабатывал программу, которая позволила бы компаниям организовывать аукционы, чтобы заставить поставщиков соревноваться за право работать с ними, и таким образом обеспечить экономию за счет масштаба и снизить цены.

Когда Санни пришел в CommerceBid, бум доткомов^[21] был в самом разгаре, а так называемая B2B^[22], электронная коммерция, в области которой работала компания, была особенно популярна. Аналитики прогнозировали, что в скором времени объем торговли между компаниями, проводимый через интернет, достигнет шести триллионов долларов. Лидер в этой области компания Commerce One только что вышла на биржу, и цена на ее акции выросла втрое в первый же день торгов, а за год рост составил более 1000 %. В ноябре, всего через несколько месяцев после того, как Санни был назначен президентом и техническим директором Com-merceBid, стартап приобрела Commerce One за 232 миллиона долларов деньгами и акциями. Это был невероятный успех для фирмы с тремя клиентами и практически без какой-либо выручки. Будучи вторым по значению лицом в компании, лично Санни получил сорок миллионов долларов. Момент был выбран идеально. Через пять месяцев пузырь доткомов лопнул, фондовый рынок рухнул, а Commerce One в конце концов обанкротилась.

Однако Санни не считал, что ему просто повезло, он был уверен, что преуспел благодаря своим талантам бизнесмена, а крах Commerce One только укрепил его в этой вере. Когда Элизабет встретила его несколько лет спустя, она тоже сразу поверила в его профессионализм. Сама она на тот момент была впечатлительной восемнадцатилетней девушкой, которая видела в Санни того, кем хотела стать сама, – успешного и богатого предпринимателя. Он стал ее ментором, человеком, который научил ее вести бизнес в Кремниевой долине.

Не до конца ясно, когда их отношения переросли в романтические, но, судя по всему, это случилось вскоре после того, как она бросила Стэнфорд. Когда они впервые встретились в Китае в 2002 году, Санни был женат на японской писательнице Кейко Фудзимото, жившей в Сан-Франциско. Однако уже в 2004-м на документах о покупке квартиры в Пало-Альто на Ченинг-авеню значилось: «Рамеш Балвани, холост». В 2005-м, согласно записям в публичном реестре, в ту же квартиру переехала Элизабет Холмс.

После успешной сделки с CommerceBid Санни провел десять лет, живя в праздности на вырученные деньги и наставляя Элизабет в ведении бизнеса. До января 2001 года он оставался в составе совета директоров Commerce One, а потом поступил в бизнес-школу Беркли. Через некоторое время он стал посещать занятия по программированию в Стэнфорде.

К моменту прихода в «Теранос» в 2009 году его юридическая история содержала как минимум один тревожный знак. Чтобы сэкономить на налогах, которые нужно было выплатить с доходов от продажи CommerceBid, Санни нанял бухгалтерскую фирму BDO Seidman и с ее помощью вложился в капитал офшорной компании. С финансовой точки зрения это обеспечило искусственный убыток в 41 миллион долларов, что обнуляло доходы Санни от сделки, а значит, и налоги. Когда Налоговая служба обнаружила это в 2004 году, Санни пришлось выплатить всю многомиллионную сумму налогового долга. В ответ он подал на BDO Seidman в суд, утверждая, что был совершенно не искушен в тонкостях налогового законодательства, а компания умышленно ввела его в заблуждение. Разбирательство завершилось мировым соглашением с выплатой компенсации, размер которой не раскрывался.

Если не упоминать налоговые приключения, то Санни гордился своим богатством и любил подчеркнуть его, покупая броские и дорогие машины. У него были «Ламборгини гальярдо» и «Порше 911» с именными номерными знаками. На «Порше» красовалась табличка DAZKPTL – отсылка к «Капиталу» Карла Маркса, а на «Ламборгини» – VDIVICI, сокращение от латинской фразы Veni, vidi, vici – «Пришел, увидел, победил», которой Юлий Цезарь коротко сообщил о победе над Фарнаком, одержанной в битве при Зеле.

Одевался Санни тоже подчеркнуто дорого, хотя и не всегда стильно. Он любил дизайнерские белые рубашки с широченными рукавами, отбеленные джинсы и мокасины Gucci. В вороте рубашки, вечно расстегнутой до середины груди, виднелась тонкая золотая цепочка. Приближение Санни всегда можно было почувствовать заранее – благодаря насыщенному запаху туалетной воды. В общем и целом он выглядел скорее как завсегдатай модных вечеринок, чем бизнесмен на рабочем месте.

Санни был специалистом по программному обеспечению, и по идее именно в этой области он должен был вывести «Теранос» на новую высоту. На одном из первых совещаний, где присутствовал Санни, он хвалился, что за свою карьеру написал миллионы строк кода. Многие решили, что это довольно нелепый способ похвалиться. Всем было известно, что Санни работал в Microsoft, где программисты создавали и поддерживали операционную систему Windows, средняя скорость написания которой также не была секретом – около тысячи строк кода в год. Даже если предположить, что Санни мог писать код в двадцать раз быстрее, чем весь штат программистов корпорации, на создание миллиона строк кода ушло бы не менее пятидесяти лет.

С подчиненными Санни вел себя высокомерно и покровительственно и в совершенно неожиданные моменты делался неуловимым. Когда Дон Лукас приезжал дважды в месяц навестить Элизабет, Санни никогда не было на месте. Один из сотрудников видел факс, который Элизабет отправила Дону с чрезвычайно лестными отзывами о профессионализме и опыте Санни, так что факта его работы в компании Элизабет не скрывала. Однако некоторые, например Дэйв Нельсон, инженер, помогавший Тони Надженту собирать первый аппарат «Эдисон», а теперь сидевший по соседству с Челси, начали подозревать, что Элизабет несколько преуменьшает его роль в компании перед советом директоров.

Кроме того, неясно было, что она рассказывала им об их с Санни личных отношениях. Когда Элизабет сообщила Тони, что Санни теперь будет работать в «Теранос», то он прямо спросил ее, были ли они все еще вместе. Элизабет сказала, что их отношения закончились и теперь это чисто работа. Но как оказалось, это было совсем не так.

* * *

Осенью 2009 года Челси отправилась в бельгийский Антверпен для решения вопросов по исследованию для Centocor. С ней полетел Дэниел Янг, выпускник Массачусетского технологического института, доктор биоинженерных наук. Он пришел в «Теранос» полгода назад, чтобы развивать новое направление в компании: прогнозное моделирование. В новой версии презентации для фармацевтических компаний Элизабет делала особый упор на то, что теперь «Теранос» сможет предсказывать, как пациенты будут реагировать на новые лекарства. Для этого в «Теранос» создали свою программу, которая будет обрабатывать результаты анализов, и чем больше данных у нее будет, тем лучше она сможет предсказывать будущие изменения в показателях, связанные с приемом лекарств, уверяла Элизабет.

Это действительно звучало впечатляюще, но был один нюанс: чтобы программа выдавала осмысленные данные, результаты анализов должны быть стабильно верны и перепроверяемы. А уже вскоре по прибытии в Бельгию Челси начала сомневаться, что они этого добьются. В тестовом исследовании представители Centocor изучали реакцию на препарат для астматиков, измеряя уровень аллерген-специфического иммуноглобулина Е (IgE) в крови. Челси убедилась, что приборам «Теранос» далеко до стабильной работы, они постоянно ломались, картриджи заклинивало в ридерах или сами ридеры отказывались работать. А когда с механикой все, казалось, было нормально, результаты все равно были неудовлетворительными.

Санни всегда списывал все проблемы на беспроводную связь и отчасти был прав. Процесс обработки результатов включал отправку данных за океан: после измерения уровня сигнала от фотоумножителя его значение пересылалось на сервер в Пало-Альто. Сервер анализировал данные и передавал окончательный результат на сотовый телефон в Бельгии. Если сотовый сигнал был недостаточной силы, передача данных обрывалась.

Но плохая сотовая связь была далеко не единственной проблемой. При проведении практически любого анализа крови материал (кровь) разводится до некоторой степени, чтобы понизить концентрацию веществ, которые могут повлиять на результаты. В случае с хемилюминесцентным иммуноанализом – как раз тот тип анализов, которые выполнялись на «Эдисоне», – нужно было понизить содержание светопоглощающих пигментов и подобных веществ, которые влияли на генерацию светового сигнала. Степень разведения, которая нужна была для работы прибора «Теранос», значительно превосходила стандартную, поскольку Элизабет настаивала на проведении анализов на минимальном объеме материалов. Количество жидкости, которое было нужно ридеру для стабильной работы, значительно превосходило то, что бралось у пациента. Единственное, что можно было сделать в этой ситуации, – очень сильно развести образец. А это, в свою очередь, делало генерируемый световой сигнал чрезвычайно слабым, и его было значительно труднее измерить. Говоря проще, немного развести образец было необходимо, но сильное разведение делало результат непредсказуемым.

Кроме того, «Эдисоны» были чрезвычайно чувствительны к температуре окружающей среды: для стабильной работы им нужно было ровно 34 градуса по Цельсию. В каждый ридер были встроены два 11-вольтовых нагревателя, которые поддерживали необходимую температуру в процессе анализа. Но если приборы стояли в прохладном помещении – а Дейв Нельсон заметил, что во многих европейских больницах поддерживается более низкая средняя температура, – встроенные нагреватели не справлялись.

Санни не знал об этом и не вникал в вопрос. Он совершенно не разбирался в медицине, ни тем более в технологиях лабораторного анализа, а терпения выслушать подробные объяснения специалистов у него никогда не хватало – проще было списать все на плохую связь. Челси в технологических тонкостях разбиралась не намного лучше, но она общалась с Гэри Френцелем, руководителем химиков, и из разговоров смогла понять, что проблемы выходят далеко за пределы рвущегося сотового соединения.

Чего Челси на тот момент еще не знала, что один из фармацевтических партнеров уже отказался от их услуг. Компания Pfizer проинформировала руководство «Теранос», что прекращает сотрудничество, поскольку результаты исследования-валидации в Теннесси были абсолютно неудовлетворительны. Элизабет приложила множество усилий для написания двадцатишестистраничного отчета, который и отправила в нью-йоркский офис фарм-гиганта. Однако обойти все вопиющие несоответствия ей не удалось. Исследование не выявило никакой связи между приемом противоопухолевого лекарства и снижением содержания определенных белков в крови пациентов. Более того, в отчете упоминались ровно те же проблемы, которые теперь Челси наблюдала лично – механические сбои, неполадки со связью – и которые были списаны на «густую растительность, металлическую кровлю и проблемы с сотовой связью по причине большой географической удаленности от источников сигнала».

В двух случаях пациенты звонили из Теннесси с жалобами, что приборы даже не начинали анализ из-за несоответствия температуры. Согласно отчету, все проблемы можно было решить, если «не размещать приборы рядом с источниками электрических помех (например, блоками питания) и на сквозняке». Один из пациентов установил ридер в автофургоне, а другой в «очень жарко натопленной комнате», в результате чего «экстремальные перепады внешней температуры отрицательно сказались на способности приборов поддерживать внутреннюю рабочую температуру», – говорилось в отчете. Но Челси этого отчета не видела и даже не знала о существовании совместного проекте с Pfizer.

* * *

Вернувшись из трехнедельной командировки в Антверпен, Челси узнала, что Европа больше не приоритет – теперь внимание Элизабет и Санни было направлено на другую часть света, а именно – на Мексику. С начала года там бушевала эпидемия свиного гриппа, и Элизабет решила, что это отличный повод продемонстрировать возможности «Эдисона».

Этой идеей заразил ее Сет Михельсон, глава по научной работе в «Теранос». Сет был математическим гением, который раньше работал в лаборатории симуляторов полета НАСА. Его специальностью была биоматематика и применение методов математического моделирования для понимания биологических процессов. Он руководил тем самым подразделением компании, в задачи которого входило построение предсказательных моделей по анализам крови и где работал Дэниел Янг. Сет чем-то напоминал Дока Брауна из фильма «Назад в будущее»: у него не было растрепанной шевелюры, как у героя Кристофера Ллойда, зато наличествовала окладистая седая борода, которая и придавала ему вид безумного ученого. И хотя Сету было уже сильно за пятьдесят, он часто обращался к собеседнику «чувак» и чрезвычайно оживлялся, когда объяснял научные концепции.

Сет рассказал Элизабет о математической модели под названием SEIR^[23], которую можно было применить для предсказания, где будут следующие вспышки свиного гриппа. Чтобы идея сработала, нужно было собрать данные анализов крови недавно заразившихся людей и загрузить их в модель. А для этого нужно было отправить «Эдисоны» и картриджи в Мексику. Элизабет сразу представила, как передвижные лаборатории выезжают в мексиканские деревни, где зарегистрированы вспышки заболевания, а местные крестьяне выстраиваются в очереди, чтобы сдать анализы.

Челси свободно разговаривала по-испански, и было решено, что она отправляется в Мексику вместе с Санни. Получить разрешение на применение экспериментального медицинского прибора за границей было не так-то просто, но Элизабет вновь использовала старые знакомства: один из ее стэнфордских друзей был из богатой мексиканской семьи. Он смог договориться о встрече с высокопоставленными чиновниками Мексиканского института социального обеспечения – организации, которая управляет системой здравоохранения в Мексике. Институт выдал разрешение на отправку двух десятков ридеров в одну из больниц в Мехико. Огромная больница Hospital General de México была расположена в Колонии Докторес, одном из самых криминальных районов Мехико. Сотрудники больницы настоятельно не рекомендовали Санни и Челси выходить за территорию больницы без сопровождения: водитель привозил их на место каждое утро и ждал, чтобы отвезти в гостиницу каждый вечер.

Неделю за неделей Челси проводила в малюсеньком больничном кабинете. Стеллажи вдоль одной из стен были заставлены ридерами, а вдоль другой выстроились холодильники, в которых хранились образцы крови. Кровь брали у зараженных пациентов, которые проходили лечение в больнице. Челси разогревала образцы до рабочей температуры, набирала кровь в картридж, вставляла его в ридер и проверяла на наличие вируса.

И снова работу приборов нельзя было назвать стабильной. Ридеры выдавали сообщения об ошибках, или сервер в Пало-Альто возвращал отрицательные результаты, когда было очевидно, что сдавший кровь человек был заражен. Некоторые ридеры вообще отказывались запускаться, а Санни продолжал винить во всем плохую связь. Челси все это расстраивало и подавляло. Она задавалась вопросом, что она вообще там делает.

Гэри Френцель и его коллеги-ученые из «Теранос» объяснили ей, что эффективнее всего H1N1 – так назывался вирус свиного гриппа – выявляется по мазку из носа, а попытки выявить его в крови – сомнительная затея. Челси упомянула это в разговоре с Элизабет накануне отъезда, но та отмела все сомнения: «Не слушай ты их, они вечно ноют».

Челси и Санни провели несколько совещаний с представителями мексиканского Минздрава, чтобы рассказать о проделанной работе. Санни не знал ни слова по-испански, так что говорила только Челси. В процессе совещания на лице Санни сменяли друг друга выражения озабоченности и раздражения. Санни явно боялся, что она скажет мексиканцам о проблемах в работе системы «Теранос», и его страх доставлял ей огромное удовольствие.

В то время в Пало-Альто уже поговаривали о сделке на поставку четырех сотен ридеров, которую Элизабет якобы заключила с мексиканским правительством. Выручка от продажи такого количества приборов пришлась бы сейчас очень кстати. «Теранос» давным-давно потратила пятнадцать миллионов долларов, которые были собраны на первых двух этапах финансирования. Да и те тридцать два миллиона, которые Генри Мосли смог собрать на третьем этапе осенью 2006 года, подходили к концу.

А Санни тем временем отправился в Таиланд, организовывать следующий форпост для раннего выявления и борьбы со свиным гриппом. Эпидемия захлестнула Азию, и на Таиланд пришелся главный удар вируса, десятки тысяч человек заразились, двести уже умерли. Но, в отличие от Мексики, официальный статус деятельности «Теранос» в стране был не определен. По офису ходили слухи, что прямых связей с местными властями у Санни не было и он раздавал налево и направо взятки, чтобы получить образцы крови инфицированных. Коллега Челси из отдела работы с клиентами сопровождал Санни в этой поездке и уволился на следующий же день по возвращении – и в офисе решили, что эти слухи небеспочвенны. Сама Челси как раз приехала из Мексики, и таиландские новости напугали и расстроили ее. Она прекрасно знала, что американский Закон о коррупции за рубежом прямо запрещает дачу взяток представителям иностранных правительственных органов и компаний и его нарушение было уголовным преступлением, за которое можно было получить внушительный тюремный срок.

* * *

Но даже если отвлечься от перспектив уголовного преследования, были и другие аспекты работы в «Теранос», напрягавшие Челси. И главным раздражающим фактором был Санни. Своим поведением он распространял атмосферу страха в компании. Увольнения и раньше были нередки, но в конце 2009-го – начале 2010 года Санни принялся лично выгонять неугодных. В оборот вошло новое выражение – «убрать сотрудника». Так говорили об уволенных: «Санни убрал его», вызывая ассоциации с мафиозными разборками в Бруклине семидесятых годов.

Особенно боялись Санни ученые. Единственный, кто имел смелость с ним спорить, был Сет Михельсон. Накануне Рождества Сет заказал для своей команды футболки-поло с надписью «Теранос Биоматематика» – он подумал, что это будет неплохим корпоративным подарком, который сплотит их, и оплатил заказ из собственного кармана. Когда Санни увидел футболки, он пришел в ярость. Санни был недоволен, что с ним не посоветовались, и, кроме того, он утверждал, что теперь руководители других отделов, не сделавшие подарков своей команде, выглядят плохо на фоне Сета. До «Теранос» Сет работал в Roche, крупной швейцарской фармацевтической компании, руководил отделом из семидесяти человек с ежегодным бюджетом в двадцать пять миллионов долларов. Он решил, что не позволит Санни читать ему лекции по менеджменту, поэтому ответил также на повышенных тонах.

С тех пор Санни невзлюбил Сета и всячески пытался ему досадить, что, естественно, заставило Сета задуматься о поисках новой работы. И вскоре он ее нашел в компании из Редвуда под названием Genomic Health. Сет пришел с заявлением об увольнении в кабинет к Элизабет. Оказалось, что Санни тоже был там, он прочел бумагу и буквально швырнул ее Сету в лицо.

«Я тебе не дам уйти!» – закричал он на Сета.

«У меня для вас плохие новости, сэр: в 1863-м президент Линкольн отменил рабство», – невозмутимо ответил тот.

В результате Санни практически вышвырнул Сета из здания. Свои книги, журналы и даже фотографию жены с рабочего стола тот смог получить только через несколько недель. Да и то ему пришлось прибегнуть к помощи нового юриста компании, Джоди Саттон, и одного из охранников, чтобы они помогли ему попасть в здание поздно вечером, когда Санни не было на месте.

Одним пятничным вечером Санни ухитрился поссориться и с Тони Наджентом. Санни принялся указывать, что делать, и кричать на одного из молодых подчиненных Тони, доведя его до нервного срыва. Тони не мог это так оставить и встал на защиту своего человека. Диалог быстро перерос в перепалку, и, не на шутку разошедшись, Санни принялся кричать, что он делает одолжение всем присутствующим, тратя свое время на эту компанию, и что его должны ценить значительно больше.

«Я заработал достаточно, чтобы обеспечить семью на семь поколений вперед. Я тут исключительно по доброй воле!» – орал он в лицо Тони.

«А у меня ни гроша нет, но я тоже могу развернуться и уйти в любой момент!» – отвечал Тони так же громко.

Чтобы ситуация совсем не вышла из-под контроля, пришлось вмешаться Элизабет. Дейв Нельсон был уверен, что после этого Тони уволят и уже на следующий день у него будет новый начальник. Однако невероятным образом Тони пережил противостояние и остался в «Теранос».

Челси пыталась жаловаться Элизабет на Санни, но та ее не слушала. Казалось, ничто не может пробиться сквозь ее очарованность этим человеком. Они были неразлучны. Стоило Элизабет выйти из кабинета, как Санни выскакивал из соседнего и присоединялся к ней. Иногда он провожал ее до туалета в другом конце здания, что вызывало шуточки сотрудников: уж не нюхают ли они там кокаин вместе. За полгода работы в «Теранос» Челси растеряла весь энтузиазм и начала думать об увольнении. Она ненавидела Санни. Эпидемии свиного гриппа в Мексике и Таиланде шли на убыль, и соответствующие проекты явно сдувались. Компания кидалась от одной плохо продуманной идеи к другой, как ребенок с дефицитом внимания. Ко всему прочему бойфренд Челси жил в Лос-Анджелесе, и каждые выходные ей приходилось садиться на самолет, чтобы навестить его, и эти постоянные перелеты туда-сюда ее убивали.

Пока она раздумывала, что предпринять, случилось событие, резко ускорившее принятие решения. Однажды тот самый студент из Стэнфорда, чьи родственные связи Элизабет использовала, чтобы добиться согласия на эксперименты от мексиканских властей, приехал вместе с отцом в офис «Теранос». Челси не присутствовала лично при случившемся, но весь офис гудел о произошедшем несколько дней. У отца подозревали наличие раковой опухоли, и Санни с Элизабет убедили его приехать в «Теранос» сдать кровь для анализа на онкомаркеры. Гэри Френцель был в офисе в тот день и озадаченно рассказал о произошедшем Тони Надженту: «Знаешь, а мы тут сегодня в больницу играли».

Челси была шокирована. Валидация в Бельгии или исследования в Таиланде – это одно: у них были чисто исследовательские цели, а результаты нисколько не влияли на судьбу пациентов. Но попытка убедить человека принять решение относительно лечения серьезного заболевания на основе анализов крови на тестовом приборе – это уже совсем другая история. Вся затея казалась Челси безрассудной и безответственной.

Еще больше Челси забеспокоилась, когда вскоре после истории с онкомаркерами Элизабет и Санни появились в офисе с формами врачебных запросов на анализы крови и разговорами о том, какие возможности открываются перед компанией на рынке клинических исследований.

Все, с меня хватит, подумала Челси, это переходит всякие границы.

Челси рассказала Элизабет о желании сменить работу, но мысли об этических проблемах «Теранос» решила оставить при себе. Вместо этого она рассказала подруге о том, как тяжело ей даются разъезды и как она хочет переехать жить в Лос-Анджелес, что, впрочем, было чистой правдой. Она предложила остаться на некоторое время, чтобы передать дела, но Элизабет и Санни решили, что если уж она решила уходить, то пусть увольняется сразу. При этом они попросили ничего не говорить об уходе трем ее подчиненным. На это Челси согласиться не могла – ей не хотелось, чтобы ее уход выглядел трусливым бегством. Однако Элизабет стояла на своем: ни слова никому.

Челси вышла из офиса под яркое калифорнийское солнце в смешанных чувствах. Основным из них было облегчение, но к нему примешивались угрызения совести и сожаление, что она не смогла толком попрощаться с коллегами и объяснить причины ухода. Она и не собиралась рассказывать о реальных причинах, а готова была повторить версию с переездом, но Элизабет и Санни уже не доверяли ей. Им нужно было нарисовать собственную картину ее увольнения.

Кроме того, Челси беспокоилась за Элизабет. В своем неумолимом стремлении быть успешной в бизнесе та возвела вокруг себя стену, которая постепенно отгораживала ее от реальности. И единственный человек, которого она была готова впустить внутрь, влиял на нее совершенно ужасно. Как Элизабет могла этого не видеть?