Czytaj książkę: «Дьявол в бархате», strona 3

На этот раз Фэнтон не нашел в его словах ничего смешного.

«Удивительно, – подумал он, – как они все до сих пор умудрились не умереть от тифа и чумы?»

А вслух громко расхохотался:

– Помню, как же: Роджер Норт в своих мемуарах… – Фэнтон спохватился и быстро добавил: – Мистер Норт вечно рассказывает об этом, стоит ему пропустить пинту-другую в «Дьяволе», что в Темпл-Баре.

Бритва зависла в воздухе. Вся дерзость Джайлса вмиг испарилась, и Фэнтон явственно ощутил, что старик не на шутку испугался.

– Не хотите же вы сказать, – быстро произнес Джайлс, – что бывали в таверне «Дьявол»? У поворота на Ченсери-лейн, рядом с «Королевской головой»?

– Если и так, что с того?

И здесь Фэнтон совершил первую серьезную ошибку. Он понял это не сразу: его мозг был так поглощен одной-единственной задачей – не проколоться на повседневных мелочах, – что оставил без внимания крупный промах.

Политические пристрастия сэра Ника не были для него секретом, – более того, когда Фэнтон, изучая личность тезки, узнал о них, то несказанно обрадовался, ведь они совпадали с его собственными. Однако он сразу не сообразил, при чем тут «Королевская голова». Ему вдруг показалось, что в дурно пахнущей комнате стало пасмурно и мрачно, как за окном.

По счастью, Джайлс пропустил его ответ мимо ушей.

– Склоните голову над тазом, – попросил он, – я вас умою.

Через двадцать минут Фэнтон стоял в полном облачении перед ростовым зеркалом и удивленно рассматривал свое отражение. Если бы эти черные блестящие кудри венчали голову профессора Фэнтона (с неизменным пенсне на носу), тот выглядел бы, мягко говоря, по-идиотски. Но они обрамляли широкое смуглое лицо, с серыми глазами и узкой полоской усов над верхней губой, и придавали ему привлекательный и мужественный вид.

Длинный, почти до колена, сюртук из черного бархата сидел превосходно и не стеснял движений. С правой стороны поблескивал короткий ряд серебряных пуговиц, скорее декоративных – застегивать сюртук было не принято. Никаких украшений Джайлс не предложил, за что Фэнтон был ему искренне благодарен. Довершали наряд бархатка, отороченная кружевом, длинный жилет из черного атласа с красными полосами, бриджи из черного бархата и черные гольфы. Лишь один предмет гардероба вызвал у Фэнтона яростный протест.

– Даже не уговаривай! – рявкнул он и ткнул Джайлса кулаком в грудь.

Он намеревался лишь убрать его с глаз долой, но совершенно позабыл о своей молодецкой силе. Джайлс отлетел к стене и растянулся на полу.

Вставать он не стал – уселся там, где упал, и, гордо сложив руки на груди, принялся вполголоса браниться.

– Я надену что угодно, – взмолился Фэнтон, – но только не эти твои проклятущие туфли!

Джайлс пробубнил нечто нечленораздельное и щелкнул пальцами.

– У них четырехдюймовые каблуки, – продолжал Фэнтон. – Да я и полдюжины шагов не пройду! Что до этих подколенных подвязок и бантов на туфлях – мне хорошо известно, что такова нынешняя мода, но смириться с ней я никак не могу, хоть убей!

Кажется, Джайлс пробормотал что-то про капризы и хлыщей.

– Я же не коротышка, на кой черт мне каблуки? – не сдавался Фэнтон. – Эй, Джайлс! Неужто у меня нет обычных удобных башмаков?

Джайлс саркастически хмыкнул.

– Есть такие, – ответил он. – Старые кожаные туфли, в которых вы ходите по дому.

– Отлично! Вот их и неси!

Воцарилась гробовая тишина. Рыжие волосы Джайлса стояли торчком – ни дать ни взять гоблин из сказки.

– Сэр Ник может бросить вызов дьяволу и Господу Богу, – тихим голосом произнес Джайлс. – Сэр Ник может выплеснуть бокал вина в лицо самому лорду Шефтсбери. Но сэр Ник, человек безупречного вкуса, никогда не позволит себе выйти на улицу в комнатных туфлях.

– Давай их сюда!

Джайлс с обреченным видом поднялся на ноги. Бросив на хозяина быстрый взгляд – в котором, кроме удивления, промелькнуло нечто странное, – он смиренно ответил:

– Уже несу, сэр.

И пулей вылетел из комнаты.

Фэнтон снова повернулся к зеркалу. Рука сама потянулась вниз и влево, к эфесу шпаги.

Так же машинально Фэнтон взялся обеими руками за ремень и слегка сдвинул его вправо. С ремня на двух тонких цепочках свисали ножны из тончайших деревянных плашек, склеенных друг с другом и обтянутых шагренью, – они почти ничего не весили.

– Клеменс Хорн, – задумчиво произнес Фэнтон. – Некогда величайший клинковый мастер Европы.

Пальцы правой руки обхватили рукоять с витой дужкой. Отвернувшись от зеркала, Фэнтон вынул шпагу из ножен.

По лезвию скользнула слабая вспышка света. Это была не старая добрая рапира роялистов, с чашевидным эфесом и непомерно длинным, громоздким клинком, пригодным лишь для нанесения рубящих ударов и бесполезным против молниеносных уколов шпагой.

Строго говоря, клинок Фэнтона тоже являлся рапирой – точнее, промежуточным звеном между рапирой и шпагой. Гарда из стали напоминала не до конца раскрывшийся бутон. Короткие загнутые квилоны крестовины, ни на что не годные в бою, служили только для украшения. Будучи короче рапиры старого образца, имея ширину всего в полдюйма и оставаясь незаточенным (не считая кончика), клинок был намного легче ее и куда смертоноснее.

Едва прикоснувшись к нему, Фэнтон вдруг ощутил, как внутри поднимается гордость, смешанная с удовольствием: это было не просто оружие – клинок олицетворял собой непоколебимость и власть. Интересно, откуда взялись эти чувства – он ведь никогда не держал в руках оружия?

Нет, конечно, в молодости он посещал занятия по фехтованию и слыл весьма умелым бойцом. Но о тех учебных сражениях смешно говорить, ведь по сравнению с этим фехтовальная рапира – просто игрушка. Такой «специалист», как он, и двадцати секунд не продержится против настоящего мастера. И в то же время…

«В нашей милой беседе с дьяволом, – подумал Фэнтон, – не было ни слова о дуэли. Он пообещал, что преждевременная кончина мне не грозит. И от болезни я не умру. А от удара шпаги?..»

– Ваши туфли, милостивый сэр, – прервал его размышления Джайлс.

От неожиданности Фэнтон едва не выронил шпагу. Настроение Джайлса никогда не угадаешь заранее: сейчас, к примеру, он всем своим видом выражал покорность, был добродушен и весел.

– Если изволите присесть, – сказал он, держа туфли бережно, словно редкую драгоценность, – я их надену. Вот так так! Я гляжу, вы отрабатывали свой тайный прием.

Фэнтон, стоявший к зеркалу боком, взглянул на свое отражение – и обомлел. Верхняя губа поднята, белые зубы обнажены в мрачной ухмылке; парик сполз на лоб; правая нога выдвинута вперед и согнута в колене, левая ступня повернута; шпага прекрасно лежит в руке.

Тут он очнулся и нарочито громко расхохотался.

– В этом приеме, впрочем, нет ничего тайного, – сухо прокомментировал его позу Джайлс. – Так его называют лишь недалекие болваны. Заметьте, как левая нога подбирается к правой. А рукоять слишком близка к телу. Ха! Уж я-то знаю, о чем говорю.

– Да ведь я не фехтовальщик, – беззаботно ответил Фэнтон.

Он сунул шпагу обратно в ножны и уселся, приподняв полы сюртука и сдвинув ножны набок, чтобы не мешали. Джайлс снова посмотрел на него с каким-то странным выражением. Он открыл было рот, собираясь что-то сказать, но Фэнтон его опередил.

– Дела не ждут, – рыкнул он сурово, и Джайлс от неожиданности дернулся, будто получил пощечину. – Лорд Джордж Харвелл уже прибыл?

– Нет, сэр, не думаю.

Джайлс натянул ему на ноги разношенные, презренные, но такие удобные туфли.

– Хорошо. Как прибудет – скажешь, чтобы дождался меня. А сейчас сделай вот что. Ступай к моей супруге…

Рыжие брови Джайлса взметнулись вверх, темные глаза полезли из орбит.

– К супруге?

– Ты что, глухой? – спросил Фэнтон.

– У меня прекрасный слух. Я лишь подумал…

– Ступай к ней и спроси, – продолжал Фэнтон, помня об этикете общения с законной супругой в семнадцатом веке, – не будет ли она столь любезна при первой возможности навестить меня в моих покоях?

Именно так: муж никогда не пойдет к жене, если имеются свидетели, а вызовет ее к себе.

– Уже бегу, – буркнул Джайлс, изо всех сил стараясь спрятать хитрющую ухмылку.

Фэнтона так и подмывало дать ему пинка под зад, но он слишком хорошо знал, что этот старый пройдоха (которому запросто можно было дать как пятьдесят, так и семьдесят лет) все равно увернется.

– Мм… – промычал Джайлс. – Простите мою дерзость, сэр…

– Ну что еще?

– Ежели я, по несчастливой случайности, повстречаю мадам Йорк…

– Шли ее к чертовой матери!

Дверь захлопнулась.

Фэнтон принялся шагать туда-сюда. Как только он увидит Лидию, его снова затянет в водоворот эмоций. Но ведь сегодня он чувствует себя совсем иначе! Он молод, красив и полон сил. К тому же он целых девять лет чах над дурно выполненным портретом, воображая, какой на самом деле была эта женщина. Так неужели сейчас, увидев ее во плоти, он не найдет в своем сердце ни капли доброты и участия?

Но даже это не имело значения. Фэнтон схватился за голову, вновь удивившись тому, что на ней – длинные черные кудри. Если бы вчера он не был так разбит и измотан, то сразу бы понял, почему Лидия устроила весь этот маскарад.

Сэр Ник не заставит себя долго ждать. Он едва терпит супругу, а значит, нужно сделать так, чтобы Мэг и Лидия ни в коем случае не встречались. Эти женщины как огонь и порох, малейшая вспышка – и пиши пропало.

В коридоре послышался дробный стук дамских каблучков. Он быстро приближался, а в паре ярдов от двери замер, будто женщина остановилась, чтобы собраться с духом. Через несколько мгновений в дверь тихонько постучали.

– Войдите!

Дверь распахнул Джайлс, но Фэнтон, оглушенный внезапно накатившей волной эмоций, даже не заметил его. Лидия неуверенно переступила через порог.

– Боже! – невольно вырвалось у Фэнтона.

Он беззастенчиво уставился на супругу, и та покраснела от смущения.

На Лидии было домашнее платье из светло-коричневой ткани. Рукава и высокий воротник украшали скромные рюши; белый треугольный лиф был зашнурован крест-накрест от талии до самой шеи. Но Фэнтона поразил не наряд супруги: на ней не было и следа отвратительного макияжа. Свежее лицо, обрамленное светло-каштановыми волосами, больше не казалось измученным и больным. Широко расставленные голубые глаза, маленький носик, пухлые губы, круглый подбородок – Лидия с ее простой, бесхитростной внешностью была далека от нынешних идеалов женской красоты. Но сердце Фэнтона затрепетало, как птица, пойманная в силки. В туфлях на низком каблуке Лидия казалась еще миниатюрнее.

– Вам… – Она запнулась и смущенно опустила глаза. – Приятен ли вам мой облик?

– Приятен ли? – переспросил Фэнтон.

Он подошел к Лидии, взял ее руку и, коснувшись губами, прижал к щеке.

– Вчера, – пролепетала девушка, – вы сделали то же самое. Впервые с того времени, как…

Она смолкла. Теперь, стоя всего в нескольких дюймах от нее, Фэнтон заметил на ее лице немного пудры: на лбу, возле линии волос, и на щеке. Возможно, плечи и руки она тоже припудрила. Если он уговорит Лидию лечь на кровать, даже этого скудного освещения будет достаточно, чтобы выяснить, справедливы его подозрения или нет.

– Миледи, – мягко произнес Фэнтон, – не соблаговолите ли вы прилечь?

Внезапно до него дошло, что они не одни. Джайлс Коллинз, замерший у прикроватного столика, явно не спешил уносить поднос с чашкой из-под шоколада и принадлежности для бритья (это было ниже его достоинства и входило в обязанности горничной). Вздернув брови так высоко, что те едва не коснулись волос, Джайлс восторженно присвистнул.

– Ах ты, вшивая мартышка! – взревел Фэнтон, озираясь по сторонам: чем бы запустить в рыжего нахала? – Да я тебя… Пошел вон, лоботряс! Вон отсюда!

Джайлс бросился мимо него к двери, ловко увернувшись от пинка. Точь-в-точь озорной мальчишка! Фэнтону даже стало немного совестно.

– Джайлс! – грозно позвал он.

– Да, господин?

Джайлс уже устоял за порогом, хитро ощерившись.

– Проследи за тем, чтобы нас никто не беспокоил.

– Я лично встану на страже, сэр Ник.

С этими словами Джайлс захлопнул за собой дверь.

Фэнтон повернулся к Лидии. Та покорно лежала рядом с неубранным серебряным подносом. Было заметно, что ее бьет дрожь. Фэнтон присел на краешек кровати.

– Миледи… – тихим голосом начал он.

– Неужто в вашем сердце не осталось ни капли нежности? – прошептала Лидия, не осмеливаясь открыть глаза. – Называйте меня «Лидия». Или же… – Она помедлила, набираясь храбрости. – Или же… «душа моя».

Сердце Фэнтона болезненно сжалось. Но причиной была не наивность этой девочки, а ее глубочайшая привязанность к мужчине, которым в реальности он не был.

– Душа моя, – сказал он, беря ее за руку и незаметно нащупывая пульс. – Вы ведь помните, что в семнадцать лет я получил степень магистра искусств в Парацельсе? И пожелал изучать медицину, однако отец мой счел сие занятие недостойным его отпрыска?

Эти сведения Фэнтон, конечно же, почерпнул из рукописи Джайлса. Лидия кивнула. Часов у Фэнтона не было, но он и так понял, что дело плохо: пульс Лидии, слабый, неравномерный, едва прощупывался. Фэнтон дотронулся до ее щеки. Кожа была холодной и немного липкой.

– Так вот, – продолжил он, – довожу до вашего сведения, что я ослушался отца и освоил-таки медицинскую науку. Я могу вас излечить. Вы доверяете мне?

Голубые глаза широко распахнулись.

– Разве может быть иначе? – удивленно проговорила Лидия. – Ведь вы мой дорогой супруг. И я… я люблю вас.

В ее голосе звучала такая неподдельная искренность, что Фэнтон стиснул зубы.

– Вот и хорошо, – улыбнулся он. – Но сначала мы кое-что сделаем.

Он спрыгнул с кровати, быстрым шагом направился к столику, взял чистое полотенце, обмакнул один его конец в кувшин с остывшей водой и вернулся к Лидии.

– А сейчас, Лидия, – сказал он, аккуратно прикоснувшись влажным полотенцем к ее лбу, – нам нужно…

– Нет! Нет, ни за что!

Она неистово замотала головой и отвернулась, но Фэнтон уже увидел то, что хотел, – розовую сыпь, напоминавшую экзему. На щеке под белым пятном пудры виднелось то же самое.

Фэнтон осторожно ощупал левую голень Лидии, затем правую. Обе немного вздулись и наверняка болели при ходьбе. Лишь выносливость, невероятная для столь юной девушки, и упрямство заставляли Лидию верить, будто она здорова.

– Лидия! – веско произнес Фэнтон.

Девушка резко развернулась, чуть отползла назад и прислонилась спиной к стене. Пальцы молниеносно развязали бант на лифе, и тот разделился надвое. Лидия сорвала с себя шелковую блузку, стеснявшую движения, и высвободила плечи и руки. Обнажившись до пояса, она выхватила у Фэнтона полотенце и принялась с ожесточением тереть левое плечо, руку и бок.

– Узрите же мой позор! – воскликнула она. «Позор» представлял собой лишь крошечное высыпание, но Лидия была готова разрыдаться. – Как я посмею показаться на людях? Все будут глумиться надо мной! А вы? Разве вам не мерзко смотреть на меня?

– Ничуть, – улыбнулся Фэнтон, глядя ей прямо в глаза. – Лидия, как вы думаете, что с вами?

Лидия отвернулась от него и, закрыв лицо руками, судорожно всхлипнула.

– Вчера ночью, – прошептала она, – когда эта женщина – это чудовище! – сказала, будто я больна французской заразой, я едва не упала замертво от стыда. Она и раньше так говорила! Но это клевета, ведь, Богом клянусь, я никогда в жизни… И все же мне так страшно.

– Лидия! – резко прервал ее Фэнтон. Он схватил ее за плечи и рывком заставил сесть. – Вы сказали, что верите мне. Так посмотрите же на меня.

Лидия опустила руки, однако так и не повернула головы.

– Вы не больны – ни французской, ни другой заразой. Я могу излечить вас всего лишь за день. – Фэнтон рассмеялся, но негромко, чтобы не напугать ее еще больше. – Позвольте, я это докажу. Бывает ли, что вас мучает невыносимая жажда?

– Я… я пью столько ячменной воды, что того и гляди лопну. Но откуда вам это известно?

– И нередко вы страдаете от боли, – он легко коснулся ее голеней, – вот здесь, не правда ли?

На лице Лидии появилось выражение благоговейного ужаса. Голубые глаза, затуманенные слезами, смотрели на него не моргая. Ноздри широко раздувались, губы дрожали.

– А иногда, через четверть часа после того, как вы что-нибудь съедите или выпьете, у вас начинает ужасно болеть живот и к горлу подкатывает тошнота – не так ли?

– О да, именно так! Вам поистине известно все! Но откуда…

Фэнтона страшила мысль о том, чтобы сказать ей правду, но выхода не было.

– Лидия… Кто-то пытается, и уже давно, отравить вас мышьяком.

Глава четвертая
Мэг в алом. И кинжал

Фэнтон боялся не напрасно: Лидия впала в истерику. Для нее, как и для большинства людей в этом веке, яд был оружием сверхъестественного невидимого мира; смертоносным зельем, что варит злая колдунья в черном котле под леденящие душу завывания ветра в дымоходе… Короче говоря, Фэнтону потребовалось немало времени, чтобы успокоить перепуганную девушку.

– Так, значит… я не умру?

– Ни в коем случае! Разве вы чувствуете себя при смерти?

– По правде сказать, нет. – Она задумалась и добавила: – Мне лишь слегка нехорошо, самую малость.

– Это потому, что яд вам подсыпали всего несколько раз, к тому же не каждый день. Если будете меня слушаться, бояться нечего.

Лидия схватилась за лоб.

– А эти… эти мерзкие пятна?..

– Исчезнут без следа. Это лишь признак отравления мышьяком.

– Но кто бы мог… – дрожащим голосом произнесла Лидия.

Фэнтон не дал ей закончить.

– Об этом мы поговорим позже, – заверил он ее. – После того, как избавим вас от недуга.

Лидия, будучи вне себя от радости и облегчения, смотрела на него во все глаза. Страхи окончательно рассеялись, и она стала куда спокойнее. Фэнтон попытался простейшими словами объяснить ей, что такое яд и как он действует. Лидия, конечно же, ничего не поняла. Да что там Лидия – он вряд ли бы нашел понимание даже в Королевском обществе. Предыдущей ночью он отметил про себя, как ладно сложена Лидия. Теперь, принимая во внимание особенности ее наряда, он получил лишнее подтверждение этому.

– А все эти россказни, – продолжал разглагольствовать Фэнтон, – о крови летучих мышей, лягушачьих кишках и прочих составляющих, тошнотворных, однако безобидных, – детский лепет, по сравнению… я хотел сказать… – Он запнулся. – О чем это мы?

– Душа моя, – нежно произнесла Лидия, отчего-то заливаясь румянцем. – Вы неотрывно созерцаете мою…

– Да-да, вы правы! Я слегка забылся.

Фэнтон соскользнул с кровати.

– Не могу сказать, что это не доставляет мне удовольствия, – призналась Лидия.

Тогда Фэнтон предпринял последнюю попытку продемонстрировать свое отцовское отношение. Он подошел к изголовью кровати, нагнулся и поцеловал Лидию, едва коснувшись ее губ. Однако замысел потерпел полный крах. Лидия крепко обхватила руками его шею – точнее, парик. Фэнтон запрокинул голову девушки назад и снова поцеловал. На сей раз, стоит признать, вышло вовсе не по-отечески.

– Ник, – выдохнула Лидия, когда их губы разомкнулись.

– С-слушаю?

– Когда ты попросил меня прилечь, я подумала то же, что и Джайлс. А потом спохватилась: неужто вот так, при посторонних?..

– Знаю.

– Быть может, наше свидание состоится сегодня ночью?

Это было безрассудно. Чрезвычайно безрассудно, учитывая состояние Лидии. Но разум Фэнтона стремительно сдавал позиции.

– Сегодня ночью, Лидия, ты вряд ли будешь желать свидания…

– Я любила бы тебя, – горячо прошептала она, – даже на смертном одре. А разве я умираю?

– Да нет же! Духи преисподней, конечно нет!

– Так значит, мне ждать тебя сегодня?

– Да!

Он заключил ее в объятия, и кожа Лидии под его ладонями (матушка-природа взяла-таки свое) больше не была ни холодной, ни влажной. Очередной поцелуй вышел настолько страстным, что идея отложить свидание до ночи начала казаться обоим откровенной глупостью. Как вдруг…

Джайлс доблестно держал оборону, и все же настал тот момент, когда дверь с грохотом отворилась – и в комнату вошла Мэг.

Фэнтон мгновенно ощутил, как сэр Ник вынырнул из водоворота его эмоций и, влекомый вожделением, устремился к Мэг. Однако сам Фэнтон, напуганный и растерянный, все же чувствовал еще кое-что. Ярость – мощную, ослепляющую ярость, которая угрожала поглотить его целиком.

Едва взглянув на кровать, Мэг отвернулась и медленно направилась к окну. Руки ее заметно дрожали. Лидия же, напротив, не выказала ни малейшего смущения. Как только Мэг возникла на пороге, она тут же натянула покрывало до самой шеи – создалось обманчивое впечатление, будто она совсем неодета.

– Решили почтить нас своим присутствием с утра пораньше, мадам? – почти прорычал Фэнтон.

– Отчего бы и нет, – холодно ответила Мэг.

На ней была черная шляпа с необычайно широкими полями; Мэг высоко держала голову, чтобы они не закрывали обзор. Задняя часть головного убора чуть выгибалась кверху, а спереди его украшало перо золотистого цвета. Под черной шляпой, в обрамлении блестящих черных волос, уложенных на тот же манер, что и у Лидии, бледное, словно подернутое невидимой дымкой, лицо Мэг казалось ослепительно-белым.

Несмотря на теплую погоду, Мэг надела черную меховую мантилью длиной до локтя. Мантилья была расстегнута, и все могли видеть черно-красный полосатый лиф, а также невероятно глубокое декольте, украшенное миниатюрными черными рюшами. У левого бедра Мэг висела крошечная золотистая сумочка с кольцом нашитых на нее рубинов; руки, по моде того времени, были спрятаны в муфту из черного меха. Под ярко-алой юбкой пряталось несметное число атласных подъюбников, при ходьбе издававших шуршание, которое легко можно было принять за шум ливня.

– Ник, дорогой, – игриво произнесла Мэг. – Я приказала заложить твой экипаж: сегодня утром он мне понадобится. Я знаю, ты не против.

– Да что вы, мадам?

Мэг, очевидно, твердо вознамерилась игнорировать присутствие Лидии; та сидела с отрешенно-мечтательным видом, уставившись в пустоту. Не удержавшись, Мэг все-таки взглянула на нее исподтишка и едва не задохнулась от злости.

– Мне захотелось, – беззаботным тоном продолжила она, обращаясь к Фэнтону, – отправиться в Пассаж. Пройтись по галереям, прикупить пустячок-другой. Ох, милый мой, я такая транжира! Но двадцати гиней, думаю, мне хватит.

– Вы уверены, мадам?

Мэг бросила на него оценивающий взгляд. Фэнтон приближался к ней плавно и бесшумно, словно приготовившийся к нападению зверь. Женщина с деланой непринужденностью прошла вдоль прикроватного столика и встала спиной к стене. Фэнтон медленно развернулся, не спуская с нее глаз. Лицо его почернело, уголки губ поползли в стороны, обнажая зубы.

Надвигался приступ ярости, и Фэнтон был бессилен предотвратить его. Невидимый стальной обруч стиснул грудь, не давая дышать. Что-то непроницаемо-черное, как капюшон палача, опустилось на голову, просачиваясь в мозг. Фэнтон боролся изо всех сил, но…

– Да полно тебе! – воскликнула Мэг. Она попыталась рассмеяться, но вышло слишком нервно. – Ты же не ревнуешь меня ко всем этим щеголям, что болтаются по галереям в своих глупых белых париках и пожирают меня жадными глазами? Подумаешь, дала одному подержать мантилью, второму – муфту, а третьему…

Ее прервал тихий резкий свист. Шпага – тонкая серая молния – вылетела из ножен, и ее кончик уперся в лиф Мэг, чуть выше середины.

– Прежде чем мы продолжим, – произнес хриплый голос, – избавься от кинжала, который прячешь в муфте.

– Какого кинжала? – переспросила Мэг, хлопая длинными черными ресницами.

– Он не вмещается в ладонь, ты придерживаешь клинок большим пальцем. Даже слепой заметил бы.

– Какая мерзость! Думать, будто…

– Либо выкинь кинжал, либо я проткну тебе брюхо. Подумайте хорошенько, мадам. Выбор за вами.

Сэр Ник не шутил, и Мэг наконец поняла это. Ее серые глаза округлились. Пальцы сэра Ника крепче сжали эфес, готовясь без промедления вонзить шпагу в ее тело, пока Фэнтон из последних сил боролся с собой.

Всем своим видом выражая презрение, Мэг спокойно вынула правую руку из муфты. Маленький венецианский кинжал из неполированной стали со стуком упал на деревянный пол.

– Премного вам обязан.

Мужчина в парике, двигавшийся с грацией хищной кошки, опустил шпагу, наклонился, поднял кинжал и швырнул его через комнату. Потом распрямился и спрятал шпагу обратно в ножны:

– А теперь говори. – Он кивнул в сторону кровати. – Кого из нас ты намеревалась заколоть?

На лице Мэг отразилось искреннее недоумение.

– Дочку круглоголового, кого же еще? – Она указала на Лидию. – Я видела, как она бежит сюда со всех ног. И мне хватило ума представить для чего. Есть деяния, которые я не считаю за преступление.

– Видит Бог, в твоих словах есть доля истины. – Фэнтон заговорил тише. – Но не смей замыслить ничего подобного против меня или моей жены. Иначе ты горько пожалеешь. Прошедшей ночью ты оклеветала мою жену, намекнув на нечто отвратительное и постыдное…

Мэг озадаченно пожала плечами.

– Если это послужило мне на руку, что с того? – спросила она. – Я вольна поступать, как мне вздумается.

– Вот оно как? Джайлс!

Джайлс проскользнул в комнату. На его морщинистом лице явственно читался ужас.

– Да, сэр?

– Проследи за тем, чтобы мадам Йорк выдали ее двадцать гиней. – Фэнтон повернулся к Мэг. – Карету можешь взять, но потом непременно верни. Это еще не все. – Рука снова потянулась к эфесу шпаги. – Нам с Джорджем Харвеллом нужно в переулок Мертвеца, дойти до него куда быстрее, чем доехать на карете. Если до моего возвращения ты не уберешься из этого дома со всеми своими пожитками, клянусь, я обойдусь без этого. – Он поднял ножны и потряс ими перед носом Мэг. – Не вижу большой радости в том, чтобы добровольно совать голову в петлю. Нет. Все будет по закону. Я вызову мирового судью, и ты отправишься за решетку.

Мэг так резко вскинула голову, что широкие поля шляпы заходили ходуном.

– В чем я виновата?

– Вот тогда и узнаешь. Но будь покойна: дело пахнет виселицей. А теперь уходи.

– Неужто вы прогоняете меня навсегда? Я не верю вам!

Шпага наполовину обнажилась. Лицо Фэнтона было черно от ярости, вены на лбу и шее угрожающе вздулись. Мэг отшатнулась и ударилась спиной о стену, ее шляпа сдвинулась набекрень. Она бросила на Фэнтона быстрый взгляд из-под опущенных ресниц.

– Даю тебе минуту, – процедил Фэнтон сквозь зубы. – Убирайся.

Мэг притворилась, будто ей стало душно. Она сняла мантилью и повесила ее на муфту – белоснежные плечи явились во всей своей пленительной красе, – потом поправила шляпу и прищурилась. Губы Мэг растянулись в хитрой ухмылке. Фэнтона окутало облако терпких духов, предназначенных для того, чтобы кружить мужчинам голову. Легкое, едва заметное движение, навевавшее воспоминания…

– Известно ли вам, – произнесла Мэг, – что капитан Дюрок, приближенный короля Франции, уже снял для меня апартаменты на Ченсери-лейн? Между прочим, самые роскошные в Лондоне. И что он, стоя на коленях, как и подобает человеку чести, умолял меня уйти к нему?

– Надеюсь, капитан Дюрок останется доволен.

– Ник! – вскрикнула Мэг – кажется, только сейчас осознавшая, насколько серьезны намерения ее возлюбленного.

– У тебя полминуты.

– Если вы и вправду желаете прогнать меня, – ледяным тоном произнесла она, – я не стану противиться вашей воле. Но прошу, не сегодня! – Ее голос смягчился. – Мне попросту не хватит времени, чтобы собрать свой нехитрый скарб. Сэр, неужто вы не позволите остаться мне еще на одну ночь?

– Я… я… так и быть! Одной ночью больше, одной меньше – невелика важность.

(Лидия, которая уже успела прикрыться его халатом, изменилась в лице и резко выпрямилась.)

– Но вот что я вам скажу, – добавила Мэг. По ее щекам струились слезы; можно было запросто подумать, что она плачет искренне. – Прогоните меня, бросьте в объятия капитана Дюрока или любого другого – судьба все равно сведет нас снова. Это предчувствие посетило меня вчера, и я не нахожу ему объяснения. Однако запомните мои слова: мы связаны навеки, и друг без друга нам не жить.

Повисла тишина. Снаружи бесновался ветер: жалобно скрипели ставни, деревья тревожно шумели. Мир мертвых – и все же такой живой мир… Голос сэра Ника внезапно изменился.

– Мэри! Возможно ли, чтобы…

Фэнтон, все это время сражавшийся с крышкой гроба, сумел наконец его захлопнуть. Зрение и разум вернулись к нему, однако он по-прежнему не позволял себе расслабить ни единого мускула. Фэнтон знал: эта женщина, Мэг (даже если на самом деле ее звали Мэри, что, впрочем, было маловероятно), должна завтра же покинуть дом, иначе все его труды пойдут прахом.

– Время вышло, – рявкнул он. – Ступай!

Ножны издали тихий стук. Решив, что продолжать спор себе дороже, Мэг поспешно направилась к выходу. На полпути она остановилась, накинула на плечи муфту и снова поправила шляпу с золотым пером.

Она замешкалась, явно собираясь что-то сказать напоследок, но передумала и вышла из комнаты с видом оскорбленного достоинства, под оглушительный шелест нижних юбок. Жаль, что в тускло освещенном коридоре не было ни души и некому было заметить таинственную улыбку на устах мадам Йорк.

Фэнтон покачнулся, но удержался на ногах.

Он одержал уже две победы над сэром Ником. Но что, если дух последнего становился все сильнее? Фэнтон машинально спрятал шпагу в ножны. Он вспотел и чувствовал слабость, словно только что закончил изнуряющий поединок. Да и роль сэра Ника на сей раз далась ему непросто: слова вспоминались без труда, но своеобразный, чуждый ему акцент выжал из него все соки.

Фэнтон поднес руку к горлу, но вместо кожи ощутил под пальцами кружевной воротничок. Сюртук из черного бархата и бриджи вдруг стали невероятно тяжелыми. Ему показалось, будто он иссох и одежда болтается на нем, как на скелете.

«А вдруг, – пронеслось в голове, – все мы – лишь призраки?»

Однако дубовый стул, до которого он дотронулся, был самым настоящим. Как и Лидия: по-прежнему кутаясь в его халат, она сидела на кровати, подогнув ноги под себя, и не сводила с него глаз. Стараясь не выдать волнения, он подошел к ней и робко произнес:

– Лидия. – Он взял ее лицо в ладони. – Простите, что совсем позабыл о вас, пока говорил с… вашей кузиной.

От ее взгляда, в котором читалось лишь беспредельное обожание, Фэнтону захотелось провалиться сквозь землю.

– Позабыли? – повторила она. – Душа моя, вовсе нет, – напротив, тогда вы вспомнили обо мне! – Влажные пухлые губы задрожали. – На сей раз она и правда уйдет? Эта… это существо? Вы не измените своего решения?

– Она уйдет, – заверил ее Фэнтон.

В его голосе звучала непоколебимая уверенность. Ее почувствовал даже Джайлс, который молча стоял в сторонке с бесстрастным видом, а ведь настроение хозяина всегда было для него тайной за семью печатями.

– Вернемся к вашему недугу…

– О, вздор! – воскликнула Лидия. – Сколько шума из-за сущего пустяка!

«Сущий пустяк». Как же… Если не вылечить девочку от этого «пустяка», она через месяц умрет от отравления мышьяком. Его жена. Умрет. Стоп. А жена ли она ему?.. Ну конечно, что за бредовый вопрос? Иначе вся эта трагикомедия попросту лишена смысла. Это его законная жена, и он никому не позволит причинить ей вред.