История ювелирного искусства. Стили и техники золотых дел мастеров. XI–XIX вв.

 
Et met à ses deux oreilletes
Deus verges d’or pendans greletes^[51].
 

Также следует заметить, что ювелирные изделия тонкой работы стали в какой-то мере служить признаком положения в обществе. Ордонансы^[52] 1283 года запрещают буржуа (горожанам) и их женам носить драгоценные камни, золотые или расшитые жемчугом пояса и венцы из золота и серебра. Даже мужчины и женщины благородного происхождения надевали свои лучшие украшения только по торжественным поводам и только на голову. Самые великолепные короны, по-видимому, носили женщины. Элеонора Прованская имела огромное количество роскошнейших диадем и венцов: к моменту, когда она в 1236 году стала женой Генриха III, у нее было девять венцов, а впоследствии к ним прибавились еще одиннадцать. Шестьдесят пять лет спустя в описи графини Артуа числились четыре короны из золота с драгоценными камнями, один весьма богатый, с четырнадцатью chaplets, венцами, и десять tressons, то есть украшенных камнями обручей. Простая корона из скрепленных петлями пластинок из позолоченного серебра, усыпанного кристаллами, с шестью довольно рудиментарными французскими лилиями, поднимающиеся над венчиком, сохранилась^[53] как представитель этого вида украшений. Более крупные короны состояли из скрепленных восьми, двенадцати и более украшенных камнями пластин^[54].

Восьмигранную корону, ныне хранящуюся в Намюре (фото 9, а), в которую вделаны две святыни из тернового венца, император Генрих якобы прислал в 1205 году из Константинополя своему брату Филиппу, маркизу Намюрскому; но, по всей вероятности, был прислан суррогат, поскольку эта восьмигранная корона не похожа на византийскую. Усложнение филигранного основания за счет добавления мелких штампованных цветочков из золота и комбинация закрепки в простых ободках с крапанами^[55] в виде листьев характерны для маасской или французской работы первой половины XIII века. Эту корону можно сравнить с другой, начала XIII века, изготовленной для реликвария Святого Освальда в Хильдесхайме^[56]: она украшена квадратными пластинами, покрытыми эмалью и оправленными в золото в окружении филигранных завитков с кабошонами в приподнятых оправах.

Еще одна вотивная корона (фото 9, b), очевидно основанная на светском образце, – та, что Людовик Святой пожертвовал вместе с крестом и ковчегом льежским доминиканцам^[57]. Она образована восемью пластинами из позолоченного серебра с вершинами в виде французских лилий, перемежающихся таким же количеством крылатых ангелов. Пластины отделаны дубовыми листьями, кабошонами и классическими геммами. Изделие в целом смотрится несколько тяжеловатым и строгим, несмотря на все свое великолепие; это продукт того века, когда техника работы с золотыми ковчегами и мощевиками была прогрессивнее, чем техника создания украшений для личного пользования.

Древнеримские инталии и камеи широко применялись на протяжении всего раннего Средневековья в качестве украшений ковчегов и рак; корона, которая была на Ричарде, графе Корнуоллском, на его коронации в Ахене в 1257 году в качестве короля римлян (фото 10, а), хранившаяся в сокровищнице ахенского кафедрального собора, была использована вместе с геммами-кабошонами в церемониальном уборе. И камеи, и инталии закреплены в оправах четырьмя крапанами. Дизайн короны предполагает, что изначально ее дополняли украшения в виде четырех листьев и четырех французских лилий и что императорская дужка была добавлена по случаю коронации.

В XIII веке камеи считались одними из роскошнейших украшений. Их классические сюжеты часто интерпретировались в свете христианской иконографии, а лапидарии приписывали им магические свойства. Вследствие этого на них существовал огромный спрос в качестве личных украшений для постоянного ношения^[58]. Например, кентерберийская брошь XIII века создана с копии^[59] античной геммы с вырезанным рисунком фавна, достающего занозу из ноги второго, в простой оправе с надписью AMOR VINCIT FORTITVDINEM («Любовь побеждает силу»).

До нас сохранилось еще несколько великолепных брошей того периода, которые показывают античные камеи в оправе начала XIII века. Одна из них (фото 10, b), украшенная прекрасным сардониксом с императором Августом, вставлена в раму в форме неровного овала с рубинами и изумрудами, каждый из которых удерживается четырьмя крапанами, а между ними помещены жемчужные трилистники. Когда-то эта камея была в серебряном реликварии со скульптурным изображением святого Илария, находившемся в сокровищнице аббатства Сен-Дени. И тот факт, что украшение выполнено из позолоченного серебра, а не чистого золота, подводит к выводу, что оно изготовлено специально именно для реликвария, а не для личного ношения; однако его, совершенно очевидно, можно носить само по себе и, по крайней мере, воспринимать как образец светского украшения.

Второе украшение предназначено пришиваться на одежду, это крупный оникс (фото 11), ныне принадлежащий муниципалитету Шаффхаузена. В него вставлена античная камея с фигурой Мира в обрамлении из камней, которая является примером того, насколько изощренной стала ювелирная техника ко второй половине XIII века. Камни установлены в приподнятых высоких гнездах и закреплены в загнутых ободках с четырьмя выступающими крапанами, которые возвышаются над ободком и образуют ребра с четырех сторон. Четыре жемчужины, расположенные через равномерные промежутки, закреплены в такие же приподнятые оправы с четырьмя крошечными выступающими листьями, которые перемежаются с зубцами в виде листочков. В чаще из драгоценных камней прячутся крошечные фигурки львов. Все украшение в целом – несравненный образец ювелирного искусства своей эпохи. Брошь из музея Виктории и Альберта (фото 17, b), сделанная намного позднее, может похвастать только ониксовой камеей в центре, окруженной лиственным орнаментом с внешним обрамлением из листьев же более тонкой работы, усеянных рубинами. Она напоминает три броши, или пряжки, аналогичного дизайна, перечисленные в 1313 году в описи драгоценностей Пирса Гавестона.

Некоторые из красивейших личных украшений XIII века – это ювелирные изделия для ношения на шее. Например, крест из палаццо Питти во Флоренции^[60], украшенный крестообразным же кристаллом в качестве центрального украшения, закреплен в тяжелой витой золотой оправе, на концах которой в приподнятых гнездах разного типа помещены кабошоны. Кресты византийской формы приобрели такое значение во времена крестоносцев, что в моду вошла форма с двумя поперечными перекладинами как для церковных крестов, используемых на процессиях и в качестве мощехранилищ, так и для крестов-подвесок для личного ношения. Прекрасный пример – крест (фото 12, b) из золота, усыпанный драгоценными камнями, который был пожертвован церкви владельцем или его наследниками и висел на шее статуи Христа в соборе в Роскилле^[61]. Самой драгоценной реликвией, прибывшей на Запад после крестовых походов, был терновый венец, который Людовик Святой купил у Болдуина, латинского императора Константинополя. Людовик отъединил от венца несколько шипов и раздал членам своего семейства, а позднее один из них, король Арагона, велел вставить в крест между двумя оправленными в золото крупными аметистовыми кабошонами со сценами страстей Христовых, выполненных полупрозрачной эмалью^[62]. Эта вещь имеет крошечный размер, однако отличается не меньшим блеском цвета и пылом религиозного чувства, чем те, что мы видим в Сент-Шапель (фото 12, c, d).

Розарии^[63] также постепенно становились все популярнее^[64] и все чаще изготавливались из драгоценных материалов^[65]. Например, Раулю де Клермону в 1302 году принадлежал розарий с крупными подвешенными бусинами, то есть патерностерами, из кристаллов и еще один из шотландских жемчужин и гранатов. С течением века они стали еще более разнообразными. В 1372 году королеве Жанне д’Эвре принадлежал розарий из ста жемчужин с десятью «seignaux» из золота; а в 1381 году у Адама Ледьярда, лондонского ювелира, были в запасе бусины-патерностеры из белого и желтого янтаря, кораллов, агата и позолоченного серебра и бусины-аве из агата и голубого стекла, а также дешевые наборы из клена и белой кости для детей^[66].

В то же время в моду входили другие религиозные драгоценности. Римский папа в первый год своего понтификата и каждые последующие семь лет освящал на Пасху маленькие восковые медальоны с печатью в виде пасхального агнца и образом святого^[67]. В XIV веке возникла мода оправлять эти медальоны и носить в виде подвесок; а то, что они обычно оправлялись только в позолоченное серебро, говорит о том, что надевали их нечасто, возможно, лишь во время беременности. У Маго д’Артуа в 1312 году было два оправленных таким образом; другие, тоже оправленные в серебро, хотя и с драгоценными камнями, значатся в завещаниях королевы Франции 1372 года и Карла VI 1399 года. Один сохранился в музее Виктории и Альберта – медальон Урбана VI, выпущенный между 1378 и 1389 годом, в немецком футляре XV века.

В XIII веке количество ювелирных украшений для личного ношения постепенно возрастало. В 1272 году Генрих III отдал в залог своей сестре в Париже множество колец, шестьдесят девять поясов, украшенных золотом и камнями, и сорок пять fermailes – фермелей, то есть брошей в виде кольца^[68], включая одну cum duobus amantibus («с двумя возлюбленными»), – это вид броши с кольцом, образованным двумя человеческими фигурами, некоторые дошли до нас в виде брошей из недрагоценных металлов чуть более позднего изготовления^[69]. Маргарита, графиня Геннегау, на бракосочетании с графом Артуа в 1298 году получила в качестве свадебного подарка, помимо двух корон и нескольких драгоценных венцов, брошь в виде французской лилии с драгоценными камнями, эмалированной с обратной стороны, и пояс из семидесяти шести деталей с драгоценными камнями.

Список драгоценностей, когда-то принадлежавших Бланке Кастильской (1188–1252), королеве-регентше Франции, включает золотую корону с рубинами, изумрудами и крупными жемчужинами; еще одну – исключительно с восточным жемчугом; третью – с рубинами и изумрудами, и большую корону, которую она надевала на коронацию, усыпанную крупными балас-рубинами^[70] в окружении изумрудов, жемчуга, восточных сапфиров и рубинов. Ее броши весьма разнообразны: у нее было три фермеля, то есть кольцевых брошей, с драгоценными камнями; две квадратные броши, одна с крупным балас-рубином и другая с крупным сапфиром посередине, оба в обрамлении из камней и жемчужин; и два firmacula aurea qui dicuntur tasseux, украшенных рубинами и изумрудами, – вероятно, это пара брошей, соединенных цепочкой, на какие застегивались мантии на готических скульптурах того времени. Также у нее были две крупные круглые броши, одна с орлом в рубинах и изумрудах, другая – с фигурами короля и королевы в мантиях с французскими лилиями^[71].

У мужчин вкусы, пожалуй, были попроще. В 1299–1300 годах единственными примечательными драгоценностями короля Эдуарда I были две золотые броши с камеями, фермель с рубином и небольшими гранатами, которую он обычно носил, и еще один с рубинами и изумрудами, подаренный королевой, несколько шелковых поясов, украшенных золотом, и золотая подвеска с крупным сапфиром ad pendendum circa collum (добавить вокруг шеи. – Ред.) – иными словами, чтобы носить на коже, то есть предполагалось, что она обладает магическими свойствами, благотворно влияющими на тех, кто ее носит. Когда в 1774 году вскрыли гробницу Эдуарда, его останки были облачены в мантию, застегнутую на кольцевую брошь с камнями в приподнятых гнездах, а головка иглы имела форму желудя. Меховой шарф на его шее был вышит мелким жемчугом в переплетенном узоре вокруг четырехлистников из позолоченного металла тонкой чеканки, а каждый лепесток и серединки украшены кристаллом в так же приподнятой оправе. Его перчатки были вышиты драгоценными четырехлистниками. Вся парюра^[72] являет собой пример простоты ювелирных изделий того периода, слегка видоизмененных под влиянием более великолепных церковных драгоценностей. Это был век преобладания готической архитектуры; а эта архитектура, в которой объем нагромождается на объем и вся орнаментика основана на реальных или видимых конструктивных формах, сравнительно мало вдохновляла творца-ювелира. Даже в чисто декоративных искусствах господствовали схемы из иллюминированных рукописей и витражного стекла, и те и другие скомпонованные как ряд медальонов из миниатюрных фигурок, схемы, которыми художник по эмали мог следовать, только работая в сравнительно большем масштабе, нежели масштаб личных украшений.

Глава 2
Готическая эпоха

Начало XIV века было временем изящного лиризма во всех декоративных искусствах. Склонность к романтизму, которая находила выход в любовных надписях, чувство естественной красоты, выражавшееся во всех искусствах, от монументальной скульптуры до иллюстрации и вышивки, вкус к довольно манерной элегантности – все это отразилось в дизайне ювелирных изделий. Количество драгоценных камней увеличивалось по мере того, как итальянские торговые города укрепляли свои контакты с восточными рынками; заостренные и плоскогранные алмазы добавляли сверкание к блеску кабошонов; эмаль становилась ярче, чем больше развивалась техника многоцветной полупрозрачной эмали и чаще применялась в работе с фигурами при использовании émail en blanc (букв. – белая эмаль)^[73]; а техника работы по золоту обогатилась такими новыми процессами, как гравировка pointillé (точечная).

Что касается драгоценных камней, то возросшие спрос и предложение вскоре привели к появлению законов, регулирующих их хождение. В 1331 году в Париже вышел эдикт, возбранявший применять недрагоценные камни^[74], а в 1355 году ювелирам запретили использовать вместе речной и восточный жемчуг и подкладывать окрашенную фольгу под аметисты и карбункулы, чтобы улучшить их цвет. С другой стороны, развитие ювелирного мастерства получило официальное признание; лондонские золотых дел мастера получили свою хартию в 1327 году, а парижские, чья ассоциация давно уже процветала как религиозная община, в 1405 году выкупили дом в качестве своего общественного здания.

В XIV веке роскошь начала проникать во французский королевский двор, где давно уже господствовали традиции строгости, установленные еще Людовиком Святым. Одежду шили из ткани тонкой выделки и экзотической окраски; для более великолепных одеяний использовали парчу; и все, начиная архитектурой и заканчивая накидками, становилось богаче и украшалось более замысловато. Столь глубокие изменения, естественно, отразились и в дорогостоящем ювелирном искусстве. Ношение ювелирных изделий, более того, стало явным признаком высокого положения и как таковое регламентировалось законом. В 1363 году Эдуард III в английском статуте de victu et vestitu («о пище и одежде») постановил, что ремесленники и йомены^[75], а также их жены и дети не должны носить «поясов, брошей, колец, подвязок, застежек, лент, цепей, предметов обихода, печатей и прочих вещей не из золота, не из серебра»; рыцарям не дозволялось носить броши и кольца из золота и драгоценных камней, и лишь помещикам, владеющим землей или рентой в 200 марок в год, а также торговцам и членам их семей, владеющими товарами и движимым имуществом стоимостью 500 фунтов, разрешалось носить одежду, умеренно украшенную серебром, а их женам – головные уборы, украшенные камнями. В Кастилии законы о роскоши были еще строже. В 1380 году Хуан I запретил всем своим подданным, за исключением инфант, носить платья из ткани, шитой серебром и золотом, драгоценности и украшения из золота и серебра, жемчуга и драгоценных камней. Ордонанс был повторен в 1404 году. У нас мало данных, которые позволили бы судить, насколько строго такие законы проводились в жизнь, но само их существование весьма показательно.

Люди королевской и дворянской крови носили больше украшений, и украшения их были богаче. В 1349 году королева Жанна д’Эвре передала свои лучшие драгоценности кармелитскому монастырю на площади Мобер в Париже, где они должны были храниться в церкви до ее смерти, а затем их следовало продать, чтобы оплатить строительство. Их опись содержит прекрасный пример парюры высокопоставленной дамы: корона с пятью маленькими флеронами^[76] на пяти больших, усеянные драгоценными камнями; брошь в виде французской лилии, которую она надевала на свадьбу и коронацию, усыпанная шестнадцатью рубинами, четырнадцатью изумрудами и двадцатью пятью жемчужинами; коронационный пояс с аналогичным украшением и «трессоны» для повседневного ношения на волосах. Ее украшения отнюдь не исчерпываются этим перечнем; опись, составленная в 1372 году после ее смерти, включает также корону из десяти флеронов с изумрудами; две короны поменьше; четырнадцать диадем, три весьма роскошные: одна преимущественно с изумрудами, другая – с балас-рубинами и третья – с сапфирами; две ювелирные ataches, то есть застежки, пара фермелей в форме ромбов, три крупные броши – одна круглая, одна с камеей в центре и одна квадратная и множество брошей помельче, обручей и поясов.

Броши в виде французской лилии, такие, как надевала Жанна д’Эвре на бракосочетание и коронацию, были по замыслу почти геральдическими, и, видимо, носили их только члены королевской семьи. Маргарита, графиня Геннегау, купила прекрасную брошь в 1323 году, а у Карла V к моменту его смерти в 1380 году было шесть великолепных брошей^[77]. Та, что дошла до нас в качестве детали французских королевских регалий (фото 21), изготовлена чуть позже, но прекрасно демонстрирует этот тип. Представление о короне высокопоставленной дамы можно составить на примере драгоценной короны конца XIV века, украшающей собой реликварий святой Урсулы в церкви в Кастильон-Фьорентино^[78], с камнями, закрепленными в высоких гнездах.

Брак герцога Бургундского Филиппа с вдовой Филиппа Руврского ознаменовал очередной скачок в возрастании великолепия. Герцогиня обожала драгоценности, как те, что приобрела сама, так и те, что дарил ей супруг. В Европе установились новые стандарты роскоши. Изменился даже язык: слова jouel или joyau, которыми до той поры называли декоративную вазу сложной работы, ставившуюся в центре обеденного стола у королей и аристократов, стали обозначать драгоценности в том смысле, в каком понимаем их мы^[79]. Опись 1380 года, составленная после смерти Карла V, перечисляет восемь великолепных корон, принадлежавших ему самому, восемь – его супруге и еще двадцать шесть, не считая венцов, все с богатой отделкой; несколько не менее роскошных поясов, множество разнообразных брошей с орлами, грифонами, оленями и другими декоративными мотивами. Людовику Анжуйскому в 1380 году принадлежала одна большая корона, две поменьше и две маленькие, семь grands cercles (больших обруча), два маленьких, бесчисленные fronteaux^[80] и другие украшения для головы.

Благодаря французскому влиянию и склонности Эдуарда II к роскоши аналогичные стандарты великолепия вошли в моду и в Англии. В 1324 году у короля было десять корон, пять описаны в соответствии с их mestres peres, то есть главным камням, два обруча и три венца. Опись драгоценностей любовницы Эдуарда III Алисы Перрерс перечисляет почти двадцать две тысячи жемчужин. Свадебные подарки по случаю женитьбы Ричарда II на Изабелле Французской в 1396 году свидетельствуют о еще большей роскоши. Жених подарил ей cercle de demi-ront, то есть тиару с крупными балас-рубинами, сапфирами и жемчугом; герцог Глостерский – корону из восьми флеронов и орла d’or blanc (из белого золота) с камнями; герцог Омальский – un cercle de pierrerie fait à manière de jardin (обруч из камней, сделанный в виде сада); другие придворные – богатые броши; и у нее уже был очень богатый фермель в виде лилии с драгоценными камнями и жемчугом. По прибытии в Дувр и Кентербери она получила еще по короне; в Элтеме Ричард подарил ей ожерелье из алмазов, рубинов и крупного жемчуга, пояс из золотых перьев для ношения в виде перевязи, набор из шести пуговиц в виде золотых орлов с камнями, венец из крупных жемчужин, собранных розами, нашитыми на красный бархат, со свисающими белыми, зелеными и золотыми бутонами и обруч с жемчугом, алмазами и рубинами. Граф-маршал подарил ей зеркало в драгоценной оправе и расшитый жемчугом пояс, лондонский Сити – драгоценный обруч, герцог Бретонский – кластерную брошь с большим рубином посередине в окружении жемчужин, а герцог Йоркский – тоже брошь, но с аналогично оправленным алмазом.

Описание chapeau et coiffe (шляп и головных уборов) свидетельствует, что мода в женских ювелирных украшениях перешла на прически. В описи драгоценностей Жанны Булонской 1360 года значится богато отделанная une chapeau à la nouvelle guise (шляпа на новый лад). Опись Людовика Анжуйского и его герцогини, составленная в 1379–1380 годах, упоминает о разнообразных причудливых и модных головных уборах, например, принадлежащего герцогине atour d’Espaigne (испанского убора) – венка из камней и жемчуга на плоской золотой пластине на петлях с розой из семи крупных жемчужин в центре и висячими деталями с обеих сторон. Герцогиня также владела роскошно отделанным головным убором с рожками – того типа, который вошел в моду около 1360 года, «украшенный превосходнейшими камнями, рубинами, сапфирами, жемчугом, алмазами в золотой оправе». Даже обычные фетровые шляпы расшивались камнями и эмалью.

Пояса в свою очередь тоже попали под влияние моды, когда мужчины примерно с 1340 года стали носить короткие приталенные пурпуэны^[81], которые расшивали золотыми или эмалированными пластинками по шелковой или золотой же ткани, соединяя их петлями, как корону, или увешивая колокольчиками. Два таких пояса из описи Филиппа Доброго, как говорят, предназначались для ношения поверх пластинчатых доспехов, а остальные – для танцев. Широкие и тяжелые ремни тоже оставались в моде примерно до 1367 года, когда их вытеснил узкий пояс, носимый на талии, и его украшение часто ограничивалось пряжкой и наконечником.

Вероятно, отчасти по причине усилившегося влияния моды на другие украшения лишь немногие драгоценности XIV века дошли до наших дней. Красота пряжки от женского пояса, хранящаяся в Музее истории Венгрии в Будапеште, состоящей из двух усеянных жемчугом розеток, соединенных тремя гроздьями, заставляет сожалеть об исчезновении других ювелирных изделий.

Головные украшения XIV века представлены не больше, чем одним или двумя вотивными образцами, более суровыми и архаичными по стилю, нежели те, сведения о которых сохранились в описях. Например, корона Генриха Святого в Мюнхене^[82] соответствует традиционной короне, посвященной церкви Людовиком Святым в Льеже (фото 9, b), с массивными французскими лилиями, камеями и камнями в окружении готических листьев, разделенных воздушными вершинами крыльев ангелов. Вотивная же корона, которая по распоряжению Иоганна фон Левендаля, аббата Корнелимюнстера, украшала с 1355 по 1381 год главный ковчег святого Корнелия в Ахене, намного легче, но не менее красива.

Однако в целом дизайн ювелирных изделий XIV века постепенно отклонялся от традиционных форм в сторону большей свободы, и, таким образом, XIV век стал началом преобразования кольцевых брошей в сторону менее утилитарного предназначения. В простейших формах они продолжали изготавливаться в основном из недрагоценных металлов. Dit du Mercier («Сказ о торговце») свидетельствует, что кольцевые броши все чаще стали носить люди, которые не могли позволить себе драгоценные металлы. Торговец предметами роскоши заявляет:

 
J’ai fermaillez d’archal dorez,
Et de laiton sorargentez,
Et tant les aim cax de laiton;
Sovent por argent le met on^[83].
 

Во многих музеях хранятся украшения из позолоченной латуни с надписями, которые было модно наносить на золотые броши полвека ранее^[84]. В некоторых странах, например в Шотландии, простые кольцевые броши оставались популярны вплоть до эпохи Возрождения и даже позже; а в Глостершире, по рассказам, их носили как часть традиционного женского сельского костюма и в XVII веке^[85].

Кольцевые броши модифицировались, когда стали изготавливаться из более дорогих металлов для привередливых клиентов. Например, брошь в высокой оправе из коллекции Пишона, находящаяся в музее Виктории и Альберта (фото 13, c), отделана рубинами и сапфирами, скомпонованными в виде бутонов на венке из тонких золотых листьев, задняя ее сторона украшена чернеными листьями. Другой ее вариант с более плоским кольцом представлен брошью из Дании^[86]. На третьей броши^[87] того же типа рубины и изумруды, которыми она украшена, более крупного размера и более неправильной формы, нарушающие строгость кольца. Однако более отточенная золотая листва является их связующим звеном, и два горельефных льва выглядывают из листвы.

Скульптурное влияние не менее очевидно в броши из Кеймса (фото 13, a, b), которая хранится в Национальном музее древностей в Эдинбурге. Она состоит из кольца, образованного шестью драконами, каждый из которых кусает чудовище перед собой. Их глаза сделаны из светло-желтой эмали и выглядят необычайно эффектно на фоне чистого золота. На обратной стороне – охранительная надпись ломбардскими буквами^[88].

На броши в виде плоского кольца из коллекции Каррана^[89] похожая талисманная надпись с передней стороны^[90], выполненная эмалью между цветными лентами, которые прерывают четыре золотых Плата Вероники.

На других брошах контур кольца изменен; одна брошь найдена в реке Ардох у замка Дун^[91] (фото 14, а) и представляет собой скрученный из шнура и ленты, подобно геральдическому, венок с надписью старинным готическим шрифтом:

 
† ave de † moy mercie † pite
moun coer en † vous repoce.
 

Этот тип броши из крученого необычным образом кольца видоизменен в одном образце, где реликварий для шипа образован из тернового венца: игла защищает реликвию; другие реликвии помещены под камни на пластине, заполняющей пространство между кольцом и иглой, а на ободке написано, что собой представляют эти реликвии. На обратной стороне эмалью изображена сцена бичевания Христа и фигуры рыцаря и дамы, которые благоговейно склоняются перед ним^[92].

Форма кольца иногда менялась: брошь из Британского музея (фото 14, b) выполнена в виде восьмиугольного кольца, а у той, что хранится в музее Виктории и Альберта, кольцо образовано из шести долей^[93] (фото 14, d). Позолоченная серебряная брошь из Нантского музея образована двумя переплетенными треугольниками с выступающими головами и руками, которые придают ей форму звезды. Другая брошь, из Британского музея, вероятно датируемая началом XV века, составлена из четырех долей, вогнутых внутрь, и каждая украшена сапфировым кабошоном в прямоугольной оправе. На головке иглы – три жемчужины.

Разделить кольцо броши на доли и добавить выступающие части было очевидным способом обогатить дизайн украшений подобного типа. У броши из Британского музея (фото 15, b) кольцо разделено на восемь долей, в четырех – полые чашечки с выпуклыми деталями из золота с гравированными василисками, и в других четырех – кабошоны в приподнятых оправах с четырьмя декоративными ребрами, изображающими когти. За грань кольца выступают еще восемь камней: четыре жемчужины, вделанные в чашечки в форме цветка, и четыре камня в простом ободе. Однако не многие кольца изготавливались с такими оправами, которые выдавались за внешнюю границу кольца, удерживая камни (фото 14, c); существует брошь, например, со сложенными в молитве руками, она упомянута в завещании Филиппы, графини Марша, умершей в 1378 году^[94]. В другом варианте этого вида брошей сохраняется кольцевая форма, но ее нарушает пара сжатых рук; у образца из золота, предположительно найденного у Ланеркоста, надпись готическим шрифтом:

 
Pe then my trought I plight
And to Pe Mary his moder bright^[95].
 

Тип броши со сцепленными руками чаще всего встречается в серебряных образцах позднего периода из северных стран^[96]. Другой северный тип представляет собой кольцо, усыпанное похожими на ромашки цветами из металла, выступающими за границы рамы; например, на броши из Норема изображены цветы, между которыми расположены позолоченные колечки, контрастирующие с серебряным кольцом (фото 15, с).

Длинные серии шотландских брошей, создаваемых вплоть до XVIII века, продолжали традицию кольцевых брошей почти без изменений. Исключением является брошь из Гленлай-она^[97] (фото 16), принадлежавшая Кэмбеллам из Гленлайона. У нее имеется центральная перекладина, на которую опираются две иглы. На обратной стороне готическим шрифтом выгравированы имена волхвов и слово CONSUMATUM – последнее, произнесенное Христом. Более привычный тип броши – брошь из Лохбьюи (фото 17, а), украшенная кристаллами и речным жемчугом в высоких гнездах; в данном образце центральный кристалл заполняет отверстие в кольце. Аналогичную кольцевую форму и подобную тенденцию оформления можно проследить в дошедших до нас изделиях из Скандинавских стран^[98].

В более высокоразвитых странах процесс отхода от кольцевой формы шел в разных направлениях. Броши в виде сердца вошли в моду в начале XIV века^[99] и, очевидно, предназначались в виде подарков возлюбленным, так как часто содержали любовные надписи. На одной готическим шрифтом значится: «Твое сердце – мое сердце»; на других – девиз Sans departer («Не разлучаясь»)^[100]. Среди драгоценностей супруги Генриха IV Жанны Наваррской, утраченных в 1423 году, были две броши: одна с надписью A ma vie de coer entier, другая – с надписью А vous me lie. На дошедшей до нас золотой сердцевидной броши, хранящейся в Британском музее (фото 18, а), сердце переплетено лентой; на одной стороне ленты изображены листья, на другой – надпись: VOUS ESTES MA IOY MOUNDEINE («Вы моя земная радость»). На оборотной стороне золотой броши в виде сердца из музея Виктории и Альберта, гравированной и когда-то украшенной эмалевыми перьями павлина, надпись: NOSTRE ET TOUTDITZ A VOSTRE PLESIR (фото 18, с). Брошь из Британского музея (фото 18, d) имеет менее привычную форму сердца и украшена цветами и рельефом в виде листвы. Подобные надписи делались даже на хранилищах для реликвий, например на подвеске-реликварии (фото 19, с, d) примерно 1400 года из Британского музея стоит подпись: А mon derreyne.

Общее развитие кольцевых брошей в XIV веке лучше всего, пожалуй, можно было бы выразить в их приближении к пряжкам, то есть приблизительно имеющем форму диска, крепящимся на иглу с крючком. Как только кольцевая брошь перестала полагаться на натяжение ткани, чтобы игла удерживалась, различие между ними практически исчезло. Лишь около 1300 года мы встречаем фразу fermail à couvercle^[101]. Для этой стадии характерно использование ребер, пересекающих центр, что придает броши форму колеса. Превосходная колесообразная брошь^[102] с ободом, украшенным мелкими драконами и сиренами, и группой гротескных фигур вокруг центрального камня, позднее была установлена на золотой пластинке, так что в итоге получилась более крупная брошь совершенно сплошного вида (фото 20). Еще две из позолоченного серебра с кристаллами вделаны в митру, принадлежавшую леди Херрис. Другая, более поздняя, в которой прямые спицы в некоторой степени замаскированы драгоценными камнями в резной оправе, хранится в сокровищнице Сплитского собора (рис. 1). Такого же вида орнаменты можно найти на дольчатых брошах из позолоченного серебра и бронзы^[103] и на ромбовидной броши с поперечинами из коллекции Каррана^[104].