Глава 22. Полина
Мой мир замерзает быстро. Прямо скажем – махом. Раз – и душа в анабиозе.
И только нервный смешок издаю перед тем, как развернуться и вылететь из ВИП-зоны.
Видимо, этого смешка хватает.
– Полина? – голос Кости за спиной. Надо же, какая честь, отвлекся ради меня.
Он догоняет меня в первом зале, почти у дверей ресторана – чертов гардероб, вечно от него одни задержки, хватает за плечо.
В русском стиле борьбы есть такой принцип, если тебя тянут куда-то – не сопротивляйся, не трать силы. Подайся в ту же сторону и добавь от себя удар. Я подалась. И добавила…
Пощечина выходит оглушительная. В руку мне аж отдало. И голова у Анисимова сильно дернулась из-за удара. Как символично, что отвесила эту пощечину я именно той рукой, на которой его обручальное кольцо. Если бы существовала карма, я бы, наверное, этим кольцом сломала бы Косте челюсть.
Он выскочил вслед за мной, как был – полуголый. Спасибо, хоть брюки успел застегнуть. Ох, нет, надо было ему коленом, а не ладонью…
– С Днем Рождения, котик, – губы кривятся от презрения и боли, – зря отвлекся от распаковки подарка. Не дай даме остыть.
– Ты неправильно поняла, – хрипло выдыхает Костя. Погань в том, что я по глазам вижу – он даже не пьяный. Максимум – выпил пару бокалов, но слова связывать в состоянии. Нет, я бы в любом случае это дерьмо бы не простила, но он это… Натрезво! В твердом уме и ясной памяти. Он предал меня сознательно. А сейчас пытается на чистом глазу представить, что “оно было не так, как мне показалось”.
В первый раз ли оно происходит вообще? Сколько раз Кольцова мне ворчала, что я, мол, обделяю своего мужчинку вниманием. Уж не утешала ли? Не отрабатывала ли “по-дружески” за меня. Тьфу, мерзость какая, так и хочется сплюнуть. Увы, мысли не сплевываются.
– Ключи! – дыхание рваное, на длинные слова меня попросту не хватает.
– Поль, давай не будем…
– Ключи, – яростно рычу я так, что оборачиваются официантки, убирающие с праздничного стола. Поражаюсь терпению этих людей, кажется, у них по ресторану можно и голышом пробежать, всем пофиг будет.
Костя вздрагивает, торопливо вытягивает из кармана ключи от моей квартиры.
– Давай поговорим завтра, Поль, когда ты отойдешь… – умоляюще начинает он, но я не хочу слушать этот бред.
Кольцо сдергиваю с пальца резким движением, впечатываю в его ладонь и выскакиваю из ресторана.
Улица. Шумная, яркая вечерняя московская улица.
И я шагаю по ней, пытаясь увидеть яркие краски сквозь серую пелену, заволакивающую мои глаза, пытаюсь услышать шум сквозь неутихающий гул в моих ушах.
Наверное, Костю можно понять…
Наверное.
Я знаю, в чем он может меня упрекнуть. До буквы знаю. Редкий секс, затянутое сближение. Даже к оформлению наших отношений как законных я без энтузиазма отнеслась. Но ведь он знал, что у меня огромное количество проблем с доверием после развода. Знал… И продолжал быть со мной. Зачем-то…
Боже, скажи, зачем мне больно, а? Вот почему просто нельзя взять и выдернуть это все из души, чтобы я не чувствовала всего этого душераздирания?
Я даже не сразу поняла, что несу пальто в руках, так и не надев его. А конец марта не располагает к такой небрежности. Надеваю пальто, но теплее мне не становится.
Холод идет изнутри…
Такси вызываю через приложение. Не хочу сейчас говорить ни единого слова. Горло будто забито ледяными шипами. Скажи слово – и захлебнешься кровью..
Сижу. Жду. Растираю холодеющие пальцы. Смотрю вперед, пытаюсь разглядеть смысл своей жизни в пустом мартовском воздухе.Что-то у меня с тем смыслом жизни опять перебои в поставках…
Я ведь верила в эти отношения. Да, без гормональных бурь, очень спокойные и ровные, но в именно в них я и видела свое будущее. Сколько я знаю пар-друзей, сколько я им завидовала – не описать даже. Ну, после развода, конечно. Когда мне искренне казалось, что без чувств – лучше, чем с ними.
Чувства… Я помню те чувства, сильные, крышесносные, боже, да у меня до сих пор слишком много екает в сторону Варламова, чтобы я этому доверяла. Я бежала от этого.
Я хотела умеренное, спокойное, и вот оно… Дохотелась…
И почему, как я ни попытаюсь создать семью – все выходит через пятую точку?
– Девушка, девушка, это вы такси заказывали? – орет кто-то над ухом, и я запоздало вздрагиваю, кошусь на дисплей телефона. Капец. Три минуты как подъехал, уже, кажется, избибикался весь, а я тут… В прострации.
Дорога вся смазывается в один серый монотонный миг. Таксист о чем-то рассказывает, а я его не слышу, я просто пытаюсь понять – зачем люди вообще разговаривают? Бессмысленное же занятие. Столько вранья происходит благодаря всей этой болтовне.
Я не умею плакать. На самом деле иногда мне жаль, что это так. Яз тех женщин, которые не могут из себя выдавить ни слезинки, даже когда очень хочется. Буду ходить с прямой спиной и неподвижным лицом, но не всхлипну ни разу. А внутри буду очень хотеть,чтобы меня закопали заживо. Потому что даже это не так мучительно, как вся эта соковыжималка.
Мой жених. Моя подруга.
Бывший жених и бывшая подруга…
Как в сериале, ей богу.
В моей жизни мало близких людей. Потеря сразу двоих из самого ближнего круга – невосполнимая потеря. Как будто руку и ногу разом отрубили. И сразу вдруг стало много пустого места в душе. Чем заполнять? Кем?
Как дальше жить без Эльки, с которой я не расставалась с детства?
Куда идти без Кости, к надежности и обязательности которого я так привыкла.
Когда ты чертова медийная личность – всегда ценишь тех людей, которые интересовались тобой до того, как твое имя начали по три тысячи раз вбивать в поисковике. Кто у меня такой был? Костя, с которым я общалась еще юным, только пошедшим в печать автором? Элька, которая видела мои тексты, когда их было еще опасно людям показывать? И вот их нет… Предали!
В своей квартире я долго сижу прямо на полу в прихожей и гляжу в темноту квартиры.
Встаю, переодеваюсь, вешаю платье в шкаф. Задумчиво скольжу пальцами по гладкой синей ткани.
Какая символика… Нет, все-таки плохая была идея позволять Варламову и выбирать, и покупать мне это платье, предназначенное для праздника другого моего мужчины.
Хотя… Хотя, может, и не так все плохо…
Ловя себя на этой мысли, я издаю нервный смешок.
Да уж, лучше так поняла, что нет, не стоит мне цепляться за Анисимова.
Хорошо же, двумя Иудами в моей жизни меньше, так?
Встаю, включаю свет, достаю из шкафа глубокую сумку.
Все равно сейчас не усну, руки просят чем-нибудь заняться, так хоть избавлюсь от вещей этого… персонажа.
На самом деле я лохушка. Почему мне для того, чтобы что-то понять, обязательно дать обухом по голове?
Почему Варламов может понять, что ему нужно, может вышвырнуть Верочку с вещами из своей квартиры, вычистить страничку в Фейсбуке от фоток со своими бабами?
Почему я на все доводы моей интуиции, на все противление души так и не решилась выставить Анисимова сама?
Можно ли сейчас назвать интуицией то, что два года я так упорно не могла впустить Анисимова в свою жизнь? Я ведь пыталась, правда. Сколько внутренней борьбы было проделано, но уступки у себя удалось выбить минимальные. Даже это решение о росписи, о том, что надо съехаться, далось мне с огромным трудом. Мне все сильнее начинало казаться, что я сбегу из ЗАГСа во время росписи. Казаться-то казалось, но я по-прежнему надеялась, что все обойдется. Что это – простая притирка, она же у всех бывает, так ведь?
Боялась быть одна? Да, я боялась. Очень. Я помню несколько одиноких лет после развода. Первый – самый черный, и два других, которые я прожила только потому, что писала как заведенная. Просто потому что вокруг меня были мои герои, они говорили со мной, не давая окончательно уйти в депрессию.
А потом – появился Костя. И оказалось, что можно писать до трех часов ночи, а потом нырять под одеяло, в теплые руки, и засыпать, усталой и спокойной.
Я скучала по этому. У меня это было, когда-то, давно, вечность назад, когда у нас с Димой все было еще хорошо. Я скучала по самой себе, по историям и чувствам, льющимся из-под пальцев. По всему, от чего отказалась ради Димы когда-то. И по теплым мужским объятиям я тоже очень скучала.
Хотя, я ведь ощущала, что что-то не то… Мы с Костей будто играли в кубики, вместо того чтобы строить что-то из настоящих кирпичей. Все было чинно, благородно, но так игрушечно, аж до тошноты.
А ведь просто надо было принять, что Анисимов – не мое. Мне ведь не нужен был мужик, способный изменить мне с моей лучшей подругой. О какой семье с таковым может идти речь?
Да, холодно от этого. Да, пусто быть одной.
Но лучше одной, чем вот так, с предательствами в результате.
Его нет. На самом деле я боюсь, что он заявится, я до смерти не хочу скандала и выяснения отношений. Нет, разумеется, я не боюсь передумать. Я слишком стара для того, чтобы передумывать в таких вопросах. Я быстрее позвоню и вызову Варламова, уж он-то точно не упустит возможности вышибить Анисимова из моей квартиры. Но все-таки Кости нет. Может, он проникся моей эмоциональностью и понял, что у нас все, может, решил, что “утро вечера мудренее”, и надеется, что утром я напугаюсь одиночества и передумаю.
Ага, сейчас!
Наверное, лучше складывать вещи кое-как, чего с церемониться, да? А я все равно практично складываю рубашки, как надо, чтобы не мять особо.
Вещей на самом деле не так уж и мало. Костя, как спрут, будто специально натаскивал в мою квартиру вещь за вещью, будто занимая мою территорию. А я не хочу ничего его в своей квартире. Даже зубной нити, даже салфетки для протирки очков.
И все-таки сумки хватает. Хорошо.
И как кстати он оставил у меня ключи от своей машины…
Сумка тяжелая, я даже самоубийственно суюсь с ней в лифт – когда я заканчиваю сборы, уже четвертый час ночи и, естественно, людей, шастающих в это время на улицу, очень мало. Я такая одна, прямо скажем.
Слава богу, лифт не застряет. Честно говоря, после того случая в школе искусств бояться я стала сильнее, и сегодня тут точно не будет Кашпировского-Варламова, который мне покажет трюк с проникновением в кабину застрявшего лифта. Реально, даже со второго этажа мне спустить это сложно.
Анисимовский серый Вольво противно пищит, когда я отключаю сигнализацию. Хотя мне сейчас все противно, и этот серый цвет, и марка машины, и даже сочетание цифр на номере. Нажимаю на замок на багажнике, открываю его, чтобы швырнуть в него сумку.
И замираю, глядя на одну только вещь, лежащую на дне багажника.
Желтый конверт. Плотно набитый конверт формата А4.
Опускаю сумку с вещами Анисимова на асфальт, достаю из кармана куртки телефон.
Три гудка. Ровно столько потребовалось Диме, чтобы ответить.
– Милая, – сонно покашливает он в трубку. – Доброе утро, конечно, рад тебя слышать, но ты в курсе, сколько сейчас времени?
Четыре часа утра. Без четверти. Но это не важно.
– Как быстро ты ко мне приедешь, если я скажу, что держу в своих руках сценарий Феи-крестной? – медленно произношу я. – Пломба не сорвана, кстати.
Судя по грохоту с той стороны трубки, Дима от этой новости аж с кровати упал.
Глава 23. Полина
Костя приезжает к восьми.
Несусветная рань, на самом деле, но на работу ему к десяти, и нужно забрать машину. И он наверняка рассчитывает поговорить, а на это тоже требуется время.
“Как обычно” звонит в домофон, как обычно я ему открываю. В последний раз.
Заходит, поправляя очки, и при виде меня, стоящей в прихожей, засовывает руки в карманы. Дома он явно был, по крайней мере, одет не во вчерашнее. На шее пламенеет засос.
“Пост сдал – пост принял” просто. Пионер Кольцова заступила на свою эротическую вахту. Так и хочется мысленно сказать: “И тебе привет, подруга”, еще бы она услышала.
– Привет. – Костя пытается выглядеть независимым, – Может, чаю выпьем?
– Нет. – Я пожимаю плечами. – Твои вещи в твоей машине. Бери ключи и свободен. Чаи со мной гонять тебе незачем.
– Поль, ну зачем так рубить с плеча? – Костя морщится, будто все происходящее – моя истерика на пустом месте. – Ну извини, не сдержался вчера. Это не повторится.
Нелогично, но я сейчас чуть-чуть сочувствую Эльке. Насколько я её знаю, для неё секс – это все-таки знаковое событие. А тут “не сдержался” и “не повторится”. И вот смотрю я на этого “мачо”, с которым провела два года, и думаю – кажется, кобелимость от внешних данных совершенно не зависит.
Ну, вот Варламов – по морде лица типичный же смазливый потаскун, но… Но во время наших с ним отношений, я не то что не подозревала – он мне даже повода не давал. Серьезно. Чего стоила одна только вечно забытая, оставленная “на распашку” страничка в соцсети – а было время, когда ноутбук у нас с ним был общий на двоих. Никаких тебе дурацких переписок в телефоне, разговорчиков втайне от меня, или контактов, забитых как мужики – а берешь трубку, пока благоверный выскочил в магазин за молоком – а там женщина томно: “Милый, я скучаю”. Не-а. Вот ничего из этого. С Димой я могла себе позволить быть наивной и по уши влюбленной. Хотя я повторюсь, Варламов у нас числился первым красавчиком на факультете. Что нашел во мне – история умалчивает, его проблемы. Потом он развелся, потом пошел по бабам, но это было уже потом, до развода мне его упрекнуть не в чем.
А тут… Я же выбирала не то чтобы от противного, но… Сильно усредняя свои требования ко внешности, и исходя из золотого правила “нормальный мужик – это тот, который чуть симпатичнее обезьяны”. Нет, Костя не был уродом, он был нормальный. С некоторых ракурсов его можно было назвать даже очень симпатичным. Обычный такой деловой мужчина, вполне самореализовавшийся. Но…
Вот сейчас, когда я злая – я четко могу прописать, почему Варламов оценил его именно как унылого. Потому что, серьезно, я не могла себе представить, что именно Костя возьмет и изменит. Предаст меня, стоя на пороге нашей семьи. Все-таки в моем понимании неверность обычно цеплялась за какую-то ярко выраженную внешнюю привлекательность. Наверное, просто от обиды на Варламова к этому выводу пришла. И нет, оказывается нет, оказывается – это все не связано.
– Знаешь, если бы ты пришел и сказал, что так вот вышло, и тебе хоть и стыдно, но хочешь попробовать с Элькой, потому что понял, что мы не пара – я бы тебя зауважала, Кость. – Я вижу, как по его лицу пробегает гримаса недовольства. – Но такое… Знаешь, даже неприятно, что я провела с тобой два года.
– Ну, как провела, – Костя неприятно кривит губы. – Ведь ты не скажешь, Поль, что у нас все как надо было, да? Как мужчину ты же меня не уважала, так ведь?
Ну да. Конечно, не уважала. Столько загонялась из-за эмоциональных реакций на Варламова, столько переживала из-за собственного скатившегося в ноль либидо и не уважала. Блин, сколько я тайком врачей прошла за эти два года, надеялась, что проблемы гормональные и решаемые. А нет, психосоматика, больше ничем вот это мне объяснить не смогли. А я, дура, не хотела менять Костю на другого мужчину, только потому что он не сносит мне крышу.
– Ключи на зеркале, Кость. – Я не удерживаюсь от зевка – после бессонной ночи меня одолевала усталость. – Я тебя не задерживаю.
Интересно, уйдет или не уйдет? Понадобится или нет окликать его у двери?
Костя забирает ключи, но не уходит, останавливается напротив, пристально смотрит на меня. Будто даже с жалостью какой-то.
Не уходит…
– Не боишься? – с ленцой спрашивает Костя. – Не боишься остаться одна, а, Поль? Тебе уже тридцать. Разведенка. Сексом не интересуешься, удовлетворить мужика не можешь. К бездетности есть вопросы. Ну и кому ты нужна?
Я даже не успеваю прочувствовать это оскорбление в каждой его “восхитительной нотке”, Дима появляется за моей спиной как будто материализуется из воздуха.
– Ты поаккуратней шевели языком, унылый, его ведь и вырвать могут.
– Ты зачем вышел? – хмуро уточняю я, поворачиваясь к нему. – Я просила в спальне побыть.
Ну, хотя бы первое время просила. Я прекрасно знала, что ухода Кости он дожидаться не будет, не за этим он торчит у меня тут уже три часа.
– Прости, милая, но там мне без тебя одиноко и тянет на раздевание, – ухмыляется Варламов, а потом придвигается ко мне еще ближе и даже клешню мне на плечо покровительственно кладет. И черт с ним, пусть кладет, вот свалит Анисимов, вот тогда и дам Диме в лоб, потому что борзеет космически. Но сейчас… Сейчас его ладонь на моем плече будто прикрывает меня невидимым, но твердым щитом, защищающим от враждебности и хамства Костика.
Костя при виде Димы становится нежно-зелененьким. И лицо сразу становится каким-то брезгливым.
– И ты, ты читаешь мне морали, Полина? – возмущенно восклицает он. – Мы с тобой даже не поговорили толком, а твой бывший уже в твоей спальне находится?
Ага. Сидит на кровати. Должен был сидеть. И в какой из двух ягодиц у Варламова шило? Хотя, есть ощущение, что в обеих, я именно эти три часа пыталась его убедить свалить уже наконец домой и отвезти в студию сценарий. Не-е-ет. Дима хочет крови. Я её не хочу, на меня все сильнее накатывает апатия, но остановить Варламова может только носорог, несущийся наперерез. И с тем этот упрямец скорей всего попробует пободаться.
По опыту семейной жизни скажу – удержать Варламова на месте можно, только если прибить его, лежачего, за одежду к полу гвоздями, по всему периметру тела. И это – сработает. Ненадолго.
Впрочем, чего я точно не хочу, так это оправдываться перед Костей. Поэтому я чуть улыбаюсь и придвигаюсь к Диме ближе, даже прислоняясь спиной к его груди, наслаждаясь багровеющим от ярости лицом Анисимова. И пусть думает, что хочет, вот реально плевать.
Да, я мстительная. И мелочная. Но не передать словами, как у меня сейчас душа истекала кровью, от всего того, что происходило.
Костя украл сценарий. Едва не лишил меня фильма. И такое ощущение, что ему реально было плевать на то, как последствия его действий ударят по мне.
Я ему доверяла. Я доверяла Косте. А он поимел мое доверие самым поганым образом. Причем даже не один раз. И смотреть сейчас на него было противно и больно.
– Какая же ты… – разъяренно шипит Анисимов, но Дима за моей спиной угрожающе напрягается, и Костя давится воздухом. Сейчас я ясно понимаю, что решить конфликт с Димой в открытую Анисимов бы не решился. Он боится Варламова. Хотя не такая уж и большая у них разница в весовых категориях. И сейчас Варламов, злой как черт, взведенный как пружина и с брезгливым любопытством разглядывающий Костю – кажется, пугал Анисимова еще сильнее.
– Покаяться на дорожку не хочешь, Константин? – не удерживается и с вежливым презрением интересуется Дима, а потом тянется к боковому стеллажу и достает оттуда желтый конверт. По сути это должна была сказать я, но у меня сил не хватает.
Если до этого Костя был зелененький, то сейчас он становится серенький. Прям человек-хамелеон. Даже не думала, что он так умеет.
– Откуда ты… – Анисимов даже отступил на пару шагов к двери, будто намереваясь дать деру, а потом глянул на свои ключи, взятые с зеркала, и на меня. Понял. Глаза его превратились в злые щели. Даже не думала, что он вообще способен вот на такое выражение лица.
– Как ты мог? – не удерживается у меня на языке эта вопиющая банальность. – Ты хоть понимаешь, сколько неприятностей устроил?
Костя пожимает плечами. Ему досадно, что это выплыло наружу. И только-то?
Я вчерашний вечер и разговор с Кирсановым вспоминаю, и меня передергивает от тех незабываемых ощущений, когда замаячившая на горизонте мечта вдруг взяла и впала в кому на моих глазах, а Костя… А Косте обидно, что его поймали с поличным.
Вот говорила Диме, что надо было вызывать полицию и оформлять этого красавчика по всем правилам. Глядишь, и Илья Вячеславович подоспел бы со своим иском, переадресованным теперь уже прямому похитителю сценария.
Мне в пять утра мстительности и злости вполне хватило на это предложение. Варламов же кровожадно улыбнулся и сказал, что обойдется “без ментов”. Я пыталась оспорить, но у Димы было чем отбиться. Самым убедительным аргументом для меня стало, что сценарий заберут как вещдок, и поди потом забери его, а ведь он нам нужен.
– Как я мог что, Полин? – тем временем едко переспрашивает Костя. – Как я мог сделать что-то для увольнения твоего бывшего из твоего проекта? Вообще легко, знаешь ли. Как увидел его тачку на парковке у ТЦ – так и решил. Думал, просто стекло разбить, меня от его тачки уже тошнило – он ведь уже неделю под нашими окнами терся. А там сценарий на заднем сиденье. Я же видел у тебя этот конверт, сразу понял, что это.
А я еще удивлялась, почему это Костя меня на неделе регулярно утаскивал из спальни, в углу которой я работаю, да еще и примерно в одно и то же время.
И какое же "дивное" у Костика оправдание. Такое убедительное, прям. Решил нагадить Варламову, невзирая на то, что осколками бы непременно задело меня. Ведь он не мог не понимать, что аукнется и мне. И… Плевать ему было на то, что этот фильм мне безумно важен, что я его ужасно хочу.
А что там еще было, в этой анисимовской "речи"? Дима? Терся под моими окнами? Блин, Варламов, человек сюрприз. Ладно, с Димой разберусь позже. Тем более что сейчас он не удерживается на месте, впихивает мне в руки конверт со сценарием, в три шага преодолевает расстояние, отделяющее его от Кости и сгребает моего бывшего жениха за грудки.
– Пойдем-ка поговорим наедине, Константин, – тихо рычит он. И почему мне кажется, что в его голосе я слышу еле сдерживаемую кровожадность? Такое ощущение, что Варламов очень давно терпел, а теперь получил повод…
– Дим, не надо, – пытаюсь слабо возразить я. Я же понимаю, к чему дело идет. И сейчас мне брезгливо думать о том, что Варламов будет марать руки вот об… Это.
– Не мешай, Полин, – Дима раздраженно дергает головой. – Это наше. Мужское. Хоть и именовать этого сопляка мужиком мне оскорбительно.
– Дим…
– Не волнуйся, все останутся живы, – лучезарно скалится Варламов, чуть поворачиваясь ко мне. – Я всего лишь нежно спущу твоего бывшего женишка с лестницы и дам ему хорошего пинка на дорожку. Все остальное – увы, уголовно наказуемо.
– Дим, – последний раз пищу я, просто потому что кроме слов у меня других инструментов воздействия на Варламова и нет вовсе.
– Я сейчас вернусь, Полин, – тихо обещает мне Дима и выпихивает Костю из моей квартиры, благо дверь так и осталась незапертой.
“Я сейчас вернусь”, – казалось бы, какая наглость. Ты кто мне, мальчик? Всего лишь бывший муж? Что ты, думаешь, что я тут без тебя умру? Да, именно так взъелась бы я на эту фразу каких-нибудь пару недель назад. А сейчас…
Сейчас мне, уставшей и задыхающейся от тоски мне, были нужны именно эти слова…