16. Дочь чеширского кота
Блин, судьба, вот нахрена тебе это было нужно? Вот чтобы прямиком из розовых мечтательных небес – в ледяную грязь носом! Ну, Аленка же и так догадывалась про семью Макса, ну зачем, зачем, зачем?
И что, что, что вот прямо сейчас делать? Она слишком спалилась – замерла столбом, глядя на Макса чуть ли не с паникой, да и он остановился и молчит, разглядывая её. Палево-палево-палево. Под кого косить перед женой? Под школьную подругу? О, точно, одиннадцать лет после школы не виделись и тут ка-а-а-ак встретились, как, спрашивается, не охренеть? Мда, версия хреновая, но точно же лучше, чем: «Ой, здрасьте, девушка, вы понимаете, я тут уже два дня с вашим мужем сплю. И не только сплю… Ой, только по лицу не бейте, макияж салонный жалко – я на такой денег не найду».
Макс же ссадил девочку с плеч, улыбнулся ей, а потом сверкнул своей голливудской улыбкой и Аленке.
– Где бы не встретиться, да, Сан?
Он, кажется, съехал с катушек. Потому что если девочка интонаций глуховатого папиного голоса понять не могла, то блондиночка-жена, кажется, все распознала с первых же секунд и раздраженно нахмурилась. У них что, в норме вещей, что Макс налево ходит? Свингеры, что ли?
– П-привет, – наконец сообразила выдавить Аленка. С объяснениями она решила не спешить. Пусть Макс теперь сам выкручивается, раз ему так хочется спалиться.
– Ну, раз мы встретились, значит, так надо, – Макс потер лоб, а затем сжал плечо девочки, чуть подталкивая её вперед, – знакомься, Сан, это женщина номер один во всей моей жизни. Императрица Елизавета Ольховская, первая и единственная. Лиза, а это Алена. Мой хороший друг.
Сцена была странная. Ужасно странная. Девочка, глядевшая на Аленку исподлобья, блондинка, пытавшаяся взглядом прожарить Аленку до румяной корочки, и Макс – безмятежный спокойный Макс, по лицу которого вообще нельзя было сказать, что он сейчас в присутствии жены знакомит любовницу с дочерью. Так… Нельзя было сказать? Ну… Макс же не идиот? Да – не идиот. Значит, блондинка не жена? Ну охренеть тогда, а с какого хрена она тут взгляд василиска репетирует? Хотя хрен с ней – по-моему, директором этого кастинга была совсем другая женщина, что сейчас тоже смотрела на Аленку отнюдь не дружелюбно.
Аленка присела на корточки, заглядывая девочке в лицо. Девочка казалась какой-то напуганной, встревоженной… Те мелкие, что Аленка видела у подруг, в принципе, были гораздо открытее, и вообще были редкостные болтушки.
– Здравствуйте, ваша светлость, – улыбнулась Аленка и протянула вперед ладонь. Не то чтобы она ожидала, что девочка тут же бросится ей на шею, но все-таки – не того, что Лиза попятится, прижимаясь к Максу. Ладонь повисла в воздухе. Аленка же вздохнула и, выпрямившись, виновато глянула на Макса, взглядом извиняясь за свой провал.
– Все нормально, – Макс подмигнул, – я же говорю, мадмуазель – императрица. В её фаворитах только я. Ну… И Валя еще, – Макс бросил взгляд на блондинку, – кстати, Сан, это Валентина, фрейлина моей императрицы.
– Няня, – скупо улыбнулась Валентина. Вот она Аленке не понравилась, даже несмотря на вежливую улыбку, замершую на губах. Реакция Лизы, в принципе, была хотя бы искренней. А эта фифа… Вот на неё Аленкина интуиция сработала как кот, унюхавший мышь. Что-то в этой девице было фальшивое, и это вкупе с общей враждебностью выражения её лица смотрелось целой кучей недостатков.
– Так, – Макс прищурился, что-то прикидывая, – мы уже возвращались домой, но скажи-ка мне, Сан, ты голодная?
– Ну, вообще – да, – Аленка смущенно потупилась. Толком она сегодня и не ела, из нормальных приемов пищи был только завтрак в гостинице, а потом были только пара яблок, брошенных в сумку перед выходом, да чашка кофе после экскурсии.
– Я домой хочу, – запротестовала было Лиза, но Макс рассмеялся, опуская ей ладонь на затылок.
– И мороженого ты совсем не хочешь, да, ваша светлость? – широко улыбнулся он. С пару секунд Лиза взвешивала «за» и «против», явно сомневаясь, что компания Аленки может быть реабилитирована мороженым, но… Но все-таки решила пойти на уступку и кивнула.
– Валь, я вас безбожно задержал уже, – Макс глянул на часы, и Аленка даже залюбовалась его широким запястьем – впрочем, она тайком любовалась каждым миллиметром тела Макса, что уж там, он весь был хорош, с головы до пят, – езжайте домой и завтра отдохните.
– Да ерунда, – запротестовала Валентина, мигом из ледяной королевы оттаивая в смущенную снегурочку, – мне же в радость проводить время с Лизой, я вам говорила.
Ой-ой. Кажется, не одна Аленка была пленницей этой широкой улыбки и насмешливых карих глазищ. Кажется, кто-то в детстве фильмов про няню, выскакивающих замуж за отца своих подопечных, пересмотрел. Хотя это нужно было поиметь в виду. Если у Вали на Макса виды – она ж может и повставлять Аленке палки в колеса. Хотя… За полторы-то недели – много ли она успеет? Впрочем, при мысли о полутора неделях – Аленка едва не скорчила недовольную гримасу. Думать об отъезде не хотелось. Но… Разве может она заинтересовать Макса надолго, а? Он даже сейчас с дочерью её знакомит из-за случайного столкновения. А так – ни словом не обмолвился.
– И все же, Валя, езжайте домой. Эксплуатировать людей не в моих привычках, – настойчиво улыбнулся Макс, и Валентина, бросив на Аленку молчаливый и довольно завистливый взгляд, кивнула, что-то прощальное прошептала накуксившейся Лизе и зашагала в сторону метро. Кажется, спорить с работодателем она не смела, даже с учетом того, что он ей ужасно нравился.
– Ну вот теперь пойдемте, – Макс cнова прихватил Лизу в охапку, и девочка радостно завизжала и забарахталась. Впрочем, снова оказавшись на отцовских плечах, притихла, обнимая отца за шею.
Аленка же, глядя на это все, вспоминала, как катал её вот так же её отец. Даже дольше, чем до пяти лет, даже с учетом того, что мать жутко ругалась на это баловство. И Аленка – такая же тоненькая, будто ласточка, как и Лиза сейчас, обожала эти моменты, обожала скользить ладошками по отцовскому колючему подбородку. Эти моменты было невозможно вытереть из памяти никакими средствами. В эти минуты Аленка чувствовала себя жутко счастливой, потому что папа катал её на плечах – и в мире оставались только они вдвоем.
Вопреки «императорским замашкам» Лиза впечатления «принцессы» не производила. То ли сказывалась мужская рука в воспитании, то ли что – но девочка была в обычных маечке и джинсах. И маечка была даже не розовая, а желтая – и без девчоночьих стразиков, с безумно классной совой на груди. Хотя на ножках были надеты туфельки-балетки, вот там как раз были и бантики, и стразики, но, в общем, девочка выглядела не совсем как девочка. Хотя это, наверное, было хорошо. Куда больше вопросов у Аленки вызывали девочки, наряженные в пышные платьица просто чуть что – даже без повода. Да и девочки в белых брючках тоже вызывали вопросы. На детских площадках такие не знали, куда им сесть и как покататься с горки. Однажды Аленка даже была свидетельницей скандала, где разъяренная испачканными белыми шортиками мамаша устроила дочери целый разнос. Будто она могла быть матерью только чистенькой принцессы, а не этого вот грязного гадкого утенка.
– Ты удивлена, Сан? – Макс подтолкнул Аленку локтем, и ей пришлось отвлечься от размышлений.
– Да не очень, – вздохнула Аленка честно. Честно говоря, рассказывать про собственные домыслы про жену Макса было как-то не очень… Особенно при Лизе. А потом – можно будет и сознаться.
– Госпожа императрица, вы представляете – мы не удивили госпожу Солнцеликую, кажется, мы плохо постарались, – задорно бросил Макс, и Аленка поймала взгляд Лизы. И на долю секунды ей показалась какая-то излишняя серьезность в голубых глазках девочки. Впрочем, в чем излишесть. Яковлева, призадумайся на секунду – где может быть Лизина мама? Бросила ребенка отцу? Погибла? Как ни крути, а вряд ли это не отложилось в памяти, даже если девочка не запомнила все детально, то эмоциональный след был оставлен точно.
Макс притащил Аленку и Лизу в приятный ресторанчик, со смешным (ну по крайней мере для Аленки) названием «Руккола». И здесь было чудно, Аленка почти влюбилась в это место с первого взгляда, лишний раз ощутив, насколько же она влюбчивая. Но все же в шикарном ресторане она не знала бы, куда деть руки, пусть сейчас это и были руки с красивым маникюром. А здесь было мило и очаровательно – да еще и любимая цветовая гамма, построенная на светлых коричневых тонах с энергичными цветными акцентами. И Аленка запала на эти клетчатые шторы. При случае нужно будет поискать аналогичные – для её домашней спальни такие, только синие, подошли бы идеально.
Аленка не отвлекала Макса от Лизы, в конце концов, было ясно, что здесь и сейчас – девочка сама себя развлечь не может, и ей было скучно ждать. Хотя мороженое ей принесли быстро, это Аленке её салат и фондан предстояло ждать. Но все же до мороженого не сразу и дошло – потому что Макс и Лиза строили из зубочисток вигвам и не захотели отвлекаться. Хихикали, толкались лбами и потрошили стаканчик с зубочистками.
– На салфетке стройте, – не удержалась Аленка, когда у этих балбесов шалашик снова развалился – и немудрено, на гладкой поверхности стола. Лиза дернулась, оборачиваясь к Аленке, неловко махнула рукой, и… вазочка с мороженым полетела со стола. Аленка дернулась, перехватывая вазочку – в уме отпечаталось, что в любом ресторане жутко драконовские расценки за бой посуды. Два шарика мороженого же приземлились на Аленкины джинсы.
– Ну, Лиза-а-авета, – тихонько простонал Макс, прикрывая глаза ладонью – кажется, такая неловкость была в порядке вещей. А у девочки же глаза стали жутко несчастными, будто она ужасно не хотела расстраивать отца. Аленка поморщилась – все-таки мороженое было холодным, и ощущать его сквозь джинсы было не очень-то приятно, но хрен с ним. Спокойно подхватила шарик мороженого с собственного бедра, бросила его в вазочку, поставила её на стол, а затем лизнула пальцы. М-м-м, карамельное…
– Мне такое же закажешь? – безмятежно глянула на Макса и, получив его утвердительный кивок, встала из-за стола. Джинсы нужно было хотя бы замыть. На это много времени не нужно было.
Кожа под джинсами была липковатая, сахар все-таки пропитался сквозь ткань, но это можно было пережить, главное вечером добраться до душа.
Когда за спиной хлопнула дверь туалета – Аленка особого значения не придала. В конце концов, ресторанчик был не пустой, в нем были люди, мало ли кому приспичило? Лишь потом, когда после хлопка двери последовала только тишина, Аленка отвернулась от раковины, стряхивая с ладоней воду.
А у двери, набычившись и надувшись, сунув ладошки в кармашки джинсов, стояла Лиза.
17. Госпожа императрица
– Тебя папа извиниться послал? – мягко поинтересовалась Аленка, и Лиза недовольно пфыкнула. Мда. Вот даже вслух не надо было говорить, что Аленка ей никак не нравилась. Ну ладно. Это можно было пережить.
– Вот еще, – тихо буркнула она. – Не буду я перед тобой извиняться.
Ох-хо, юная амазонка защищала свою территорию. Никаких левых теток – у нас есть Валя, а? Мда, сложный кастинг, ничего не скажешь. И режиссер какой попался придирчивый…
– Да и не надо, – Аленка сунула руки в сушилку под тугие струи сжатого воздуха. – Руки только перед едой помойте, ваша светлость.
– Ты мне никто, – возмущенно вскинулась девочка, – не буду я тебя слушаться.
Говорила она нахально, наверняка хотела вывести из себя. Вот только она не на ту напала. У Аленки иммунитет к подобным выкрутасам был с семи лет, с того самого момента как мама притащила из роддома копошащийся розовый кулек с Анютой внутри. Более того, Аленка удержалась и не фыркнула, хотя выражение лица у девочки было ужасно потешное – боевое, будто Лиза стояла напротив Гитлера и собиралась героически сгинуть в неравной борьбе. По себе Аленка помнила – ничего не мог сделать взрослый более оскорбительного, чем заржать, пока ты на него злился. Детей следовало воспринимать серьезно, особенно если ты им приходился хреном с горы. Потому что они-то себя точно воспринимали очень-очень серьезно. Это папе можно было видеть в Лизе принцессу, маленькую императрицу – да хоть черта лысого. Папа – это папа. А левая тетка, прояви она неуважение, стала бы лютым врагом надолго, возможно, даже навсегда и без права апелляции к приговору.
– Не помоешь руки – живот заболит, – практично вздохнула Аленка. – Особенно, если вы с папой хорошо гуляли. Но это не приказ, ваша светлость. Ты же знаешь, что это просто правило. И, наверное, папа тебе о нем тоже напоминает.
Лиза набычилась, молча глядя на Аленку. Ну, ясно. Папа, разумеется, напоминает, но «врагу спину не подставляй и позиций при враге не сдавай». Аленка нейтрально кивнула девочке и, осторожно протиснувшись мимо нее, вышла из туалета, возвращаясь за столик.
Макс успел достать планшет из сумки и что-то колдовал над ним. Заметив Аленку – отключил экран и отодвинул планшет, вопросительно взглянул на девушку.
– Лиза моет руки, – улыбнулась Аленка. – При мне не стала. Я ей не понравилась, кажется.
Макс поморщился. Кажется, это была не самая свежая новость. Видимо, императрицей её Макс звал не зря, и кастинг у Лизы пройти было действительно сложно.
– Не переживай, – он мягко улыбнулся. – Она адаптируется. Привыкнет к тебе. Ты же замечательная, Сан.
– Ты обкурился. Нафига ребенку привыкать к тетке, которая свалит через десять дней? – Аленка округлила глаза, стараясь не растечься в радужную лужицу от комплимента. Боже, Яковлева, отключи уже внутренний генератор ванили, тебя слишком легко можно заставить поплыть.
– Сан, и это все твои вопросы? – Макс едва ли не рассмеялся. – Я тут тебе вскрылся, что у меня дочь есть, а тебя это вообще не волнует?
Аленка непонимающе моргнула. Ну, есть у Макса дочь, и что с того? А что тут могло волновать? Надо было что – в обморок упасть, лицо расцарапать за то, что сразу не сказал, или в истерике убежать? Аленку детьми было не напугать, если честно.
– Знаешь, я бы удивилась, если бы у тебя при твоей озабоченности детей не оказалось.
– Что такое «озабоченность»? – как это всегда бывает – ребенок к столику подрулил в самый неподходящий момент и выцепил из фразы самое неподходящее слово. Лиза рассматривала Аленку с вызовом, мол: «Что ты тут с папой делала, обижала?» А у Аленки вспыхнули щеки – потому что она не знала, какой ответ дать на вопрос девочки.
– Озабоченный – это когда безумно любят обниматься, – Макс выкрутился с виртуозной легкостью. Он, кажется, был привычный к таким вопросам.
– И от этого дети появляются? – с недоверием поинтересовалась Лиза.
– У взрослых дядь и теть – случается и такое. Если они очень крепко и часто обнимаются, – говоря это, Макс своими бесстыжими смеющимися глазами глядел прямо в глаза Аленке. Будто намекая, что очень не прочь с ней пообниматься. И щеки пылали все сильнее и сильнее.
– Так вы извинились, ваша светлость? – Макс глянул на Лизу пристально. Кажется, он неплохо знал свою дочь и её упрямство. Девочка набычилась и засопела. Хотя даже в таком виде она была эдаким симпатичным ангелочком. Надувшимся, симпатичным ангелочком. Ох, Яковлева, стоп, хватит западать на чужих детей.
– За случайности не извиняются, – осторожно вклинилась Аленка, тут же замечая, как раздосадовано вздрагивают брови Макса на её вмешательство в воспитательный процесс.
– Дело не в случайности, Сан, – ровно произнес он, не спуская с Лизы пристального взгляда. – Дело в привычке отвечать за свои поступки. Например, за то, что пачкаешь чужую одежду.
Ох, и суров же был господин Ольховский – с пятилетней девчонки спрашивать за сознательность.
– Это не страшно, – Аленка осторожно глянула на хмурую Лизу. – Это всего лишь джинсы.
– Какая разница, джинсы или дизайнерское платье? – скептично поинтересовался Макс.
– Какая гениальная женщина наденет в кафе с ребенком дизайнерское платье? – уточнила Аленка. – Вот раз надела – значит – сама дура. А джинсы – леший с ними. Отстираются.
Макс закатил глаза.
– Эта ваша женская солидарность, – пробормотал он, а затем притянул к себе дочь и усадил на колени, невесомо коснулся губами девчоночьего виска. Вот от этого Лиза повеселела, заулыбалась и даже потихонечку начала болтать ногами.
Аленка не самообманывалась. Вряд ли её заступничество дало ей хоть какой-то бонус доверия Лизы. Наоборот – скорей всего. Девочка наверняка решила, что к ней подлизываются. Но просто Аленка действительно на неё даже не обиделась, за что там было извиняться-то? Пара пятен на джинсах – но это были самые дешевые джинсы какого-то самого бюджетного бренда. Хрен бы с ними, даже если им пришел окончательный швах. А устраивать ребенку неприятные минуты выдавливания унизительных, да и неискренних извинений… Фу. Пусть лучше лопает свое мороженое и улыбается.
На улыбающуюся довольную Лизу смотреть было приятно. И в том, как Макс с ней болтал, с каким удовольствием на неё смотрел, и вообще – довольно часто ласково трепал Лизу по белобрысому затылку, со стянутыми над ушами хвостиками – было заметно, что Ольховский абсолютно не врал – Лиза действительно для него ужасно важна.
Интересно, какой была мама Лизы? Вот такой же кудрявой, белокожей, голубоглазой блондинкой? Картинка рисовалась красивая – особенно на контрасте с кареглазым шатеном – отцом семейства Ольховских. Аленка даже мечтательно вздохнула, потому что сама-то вот такой вот яркостью, как нарисованная в воображении мама Лизы, точно не отличалась. И что в ней нашел Макс, что все-таки соблазнился – было вообще не понятно.
– Ты к Лизе уехал вчера, да? – поинтересовалась Аленка, а Макс вздохнул и кивнул.
– Вообще, моя светлость гостила у бабушки, – произнес он, – но бабушка возьми и заболей. Нужно было её забрать и свозить к врачу – чтобы точно выяснить, что не приболела и Лиза. Так что…
– Все в порядке, – Аленка улыбнулась. – Это ж святое – иначе было нельзя.
Макс благодарно блеснул глазами – и это вот, пожалуй, было самое важное. От этого аж душа вздрогнула. Аленке было даже не жаль, что сейчас при Лизе они с Максом даже за руки не подержались. Вот в таком вот обмене взглядами таилось ничуть не меньшее таинство, и от этого она ощущала себя влюбленной даже сильнее, чем раньше.
Оставшийся ужин прошел довольно мирно, хотя Аленка жевала без особой размеренности – ей не пришлось приглядываться, чтобы увидеть какие осоловевшие у Лизы глаза – хоть она на Аленку и поглядывала по-прежнему колючим, напряженным взглядом. Будто боялась, что она сейчас уснет, а злая незнакомая тетка папу похитит и сожрет.
Макс тоже торопливо прикончил свою тальятту, поэтому можно сказать, что ужин прошел «без проволочек». Правда, пару минут Аленка с Максом попрепирались из-за счета, потому что этот обкуренный «патриархал» – как он сам себя назвал, когда Аленка потянулась было к счету, чтобы пихнуть в него свою долю, набычился так – что стало ясно, у кого Лиза берет мастер-классы.
– Не позорь меня, женщина, – с шутливой мрачностью заявил Макс, – ты что, хочешь сказать, что я конченный нищеброд и не смогу оплатить твой несчастный салат и мороженое?
– У меня еще фондан был, – педантично заметила Аленка, а Макс поморщился, всем видом показывая, что это все тлен и суета.
– Сотней больше, сотней меньше – все равно по миру пойду, – фыркнул он и отодвинул счет на самый дальний край стола, так, чтобы Аленка до него точно не дотянулась. Вот и хочешь быть современной, не хочешь отягощать никого собственной прожорливостью – осталось только понять, кому это еще нужно, кроме собственного самолюбия, которое сейчас раздраженно бурчало, что вообще-то тот же фондан отнюдь не сотню стоил. Но спорить с этим мужчиной, кажется, было совсем бесполезно – да и блин, ну какие споры, тут ребенок отрубался прямо в кресле.
Нет, нищебродом Макс не казался. Простой парень с нормальным достатком. Без особых заморочек, без пристрастия к брендовым рубашкам или дизайнерским галстукам. Хотя, честно говоря, Аленка в этом совершенно не разбиралась. И она бы с двух шагов никак бы не отличила дизайнерских джинс от штанов из какого-нибудь Ооджи. Разве что кто-нибудь ей подписал бы дизайнерский вариант.
– Прыгай назад, – велел Аленке Макс, когда она топталась у подъехавшей к Максу машины такси и не знала, как бы ей ухитриться Макса хоть поцеловать на прощанье. Моральные терзания «не при ребенке» давили, конечно, но блин… Аленка же соскучилась по Максу, ужасно соскучилась.
– Я же в гостиницу, – пискнула Аленка непонимающе, а Макс поудобнее перехватил дремлющую у него на руках Лизу и едва ли не яростно уставился на девушку.
– Ты едешь ко мне, – сердито и безапелляционно заявил он, – какая к черту, гостиница? Я сегодня не смогу Лизку одну дома оставить. Валю-то я отпустил.
– Ты точно обкурился, – простонала Аленка, но руки уже открывали дверцу машины. Не так уж нужны были те уговоры, Аленке смертельно не хотелось расходиться с Максом.
И в темноте на заднем сиденье такси – когда усевшийся рядом Макс отпустил ноги Лизы и нашарил наощупь Аленкину ладонь, – девушка, истосковавшаяся по нему, по его прикосновениям, замерла, боясь спугнуть момент. Но нет, Макс руку не убирал, так и поглаживал осторожно её пальцы, отрешенно глядя на дорогу. И здесь, сейчас – казалось, что у них все гораздо серьезнее, чем просто легкий роман. Это была смелая гипотеза. И в неё Аленке было верить ужасно страшно. Да и рано. Сейчас размечтаешься, а потом – больнее приземляться носом об землю. Но все же… Все же как же сладко вздрагивало в груди сердце все это время. Как же хотелось потянуться к Максу, уткнуться в его плечо носом, вдохнуть его запах и зажмуриться от вспышки чувств.
Казалось бы – сейчас Макс был так близко, но почему он сейчас казался еще более нереальным, чем все то время – через интернет. Почему от него так кружилась голова? Почему каждая секунда казалась чертовым сном, в котором хотелось провести чертову вечность? Предложи Макс – и Аленка без малейших сомнений осталась бы тут, хоть даже променяв место программиста на место кассира в Макдональдсе. Если бы по вечерам снова встречаться с ним, хотя бы для того, чтоб гулять с Лизой, – и вот так вот держаться с Ольховским за руки – оно того стоило.
И даже тишина, в которой они ехали, шли до дома, поднимались в лифте – лишь бы не побеспокоить спящую Лизу, не портила. Даже напротив. Эта тишина Аленке нравилась. В ней было что-то доверительное, почти что семейное. Так, стоп, это была опасная мысль, Яковлева. Не зарывайся. Не начинай претендовать на место члена этой семьи. У тебя на это нет ни прав, ни повода. Ты здесь «хороший друг» – и в этом все.
Но все-таки осторожно стащив с ножек Лизы туфельки, разувшись – и тихонько замерев в прихожей, дожидаясь, пока Макс уложит девочку в её постель, Аленка как-то глупо улыбалась. Все-таки парочка «дочка и отец» из Ольховских была очаровательная. Они действительно смотрелись настоящей семьей. И Макс – явно был хорошим папой. Дочка его любила – раз уж пыталась оборонять его от всяких непонятных теток. И было неожиданно приятно оказаться рядом с этой семьей хотя бы на правах друга. Было тепло.
Макс вернулся – и без лишних слов сгреб Аленку в клещи своих объятий, прижал к себе – уткнулся губами в волосы над ухом.
– Спасибо, что выдержала вредность Лизаветы, – шепнул он, – и прости, что я на тебя это все вывалил вот так. Надо было как-то… По-другому.
– Сам сказал – судьба такая, – фыркнула Аленка, всей душой замирая. В объятиях Макса она могла провести ужасно много времени. Пару вечностей – если бы они у неё завалялись.
– Ох, Сан, – Макс это практически мурлыкнул, лишний раз подчеркивая собственное сходство с котом – хищным, опасным, но таким мягким, вкрадчивым, что его чарам было невозможно сопротивляться. И в его плену было так тепло, душа в предвкушении обмирала и наслаждалась всяким мгновением со своим пленителем, всяким его словом, всяким действием. А Макс чуть отстранился, вглядываясь в лицо Аленки, скользя пальцами по уложенным локонам.
– Во всей этой беготне я даже не успел тебе сказать, как охренительно ты выглядишь, – задумчиво пробормотал он, – ты ведь меня простишь за мою невнимательность, а, Сан?
– Ох, и дурак же ты, Ольховский, – тихо выдохнула Аленка и потянулась к его губам. Потому что ждать еще – уже мочи не было. Еще пара минут без его губ – и она точно могла бы умереть от тоски. И… Судя по ладоням, крепко прижавшимся к её спине, – это у них с Максом было взаимно.