Игры Немезиды

Двое охранников остановились по сторонам двери.

– Меня теперь называют Амосом.

– Думаешь, я не знал? – рассмеялся Эрик.

– Ты знал, – согласился Амос.

Эрик хорошо выглядел. Выглядел здоровым, как никогда в детстве. У него даже наметилось брюшко. А вот левая рука осталась маленькой, ссохшейся. И хромота была заметна, даже когда он стоял. Впрочем, теперь, среди символов успеха и на фоне сытой фигуры, увечье представлялось памяткой прошлой жизни, а не бессилием.

– Ну вот, – сказал Эрик, – я тут гадаю, что привело тебя в наш городок.

– Он побил Троя, – предупредил один из охранников. – И Люси сказала, что он и ее лапал.

– Убил кого-то? – осведомился Эрик и, не услышав ответа, заключил: – Это он еще вежливый.

– Верно, – дружески кивнул ему Амос. – Я тебе не гадить пришел, просто поболтать.

– Что ж. – Эрик опустился на свой резиновый шар. – Давай поболтаем.

Глава 11. Алекс

Через три дня после встречи с Талиссой – последней встречи, как он теперь думал, – и обеда с Бобби Драпер Алекс понял, что пора домой. Он поужинал с родными и с парой старых друзей. Он посмотрел, как изменился родной город и в чем остался прежним. И еще раз убедился, что сломанное не всегда можно починить. Ближе к «всё в порядке» ему не подобраться.

До отлета оставалось разочаровать еще одного человека. Экспресс-«труба» на Лондрес-Нову тихонько гудела, реклама над сиденьями сулила на тысячу ладов улучшить жизнь пассажиров: техническими сертификатами, усовершенствованным нижним бельем, отбеливателем для зубов. Система распознавания лиц затруднилась определить Алекса, и ни одна реклама к нему не обращалась. Разве что тощий адвокат в костюме оливкового оттенка, обещавший помощь в переселении на новые миры за Кольцом. «Начни новую жизнь в дальних колониях! Мы поможем!»

Сидевший напротив парень лет семнадцати уставился в пространство, прикрыв глаза то ли от скуки, то ли в полудреме. Алекс в этом возрасте решал, поступить ему во флот или подать документы в Верхний университет. И встречался с Керри Траутвайн, несмотря на то что Траутвайн-отец был религиозным фанатиком, ненавидевшим принадлежащего не к той секте ухажера дочери. А по ночам они с Амал-шахом и Королом Надкарни разыгрывали сражения на боевом симуляторе.

Сидящий напротив мальчик ходил по тем же коридорам, ел в тех же ресторанах, примерно так же думал о сексе, но жил при этом в другой вселенной. Алекс попробовал представить: будь у него в семнадцать лет возможность перебраться к чужому солнцу, что бы он выбрал? Познакомился бы тогда с Талиссой?

Нежный механический голос объявил о прибытии на терминал Атерпол. Парень открыл глаза, встрепенулся и недоверчиво зыркнул на Алекса. Торможение толкнуло Алекса в спину – почти как при плавном разгоне на тяге – почти, но не совсем.

Атерпол был пригородом Лондрес-Новы, единственным узлом, откуда расходись ветки во все районы города. Пассажирский зал перекрывал сводчатый потолок, перронные двери в стенах были уплотнены, чтобы воздух не утекал в вакуумные «трубы». Выход из терминала открывался в большой публичный парк с настоящими растениями, маячившими в искусственных сумерках. Материал скамеек изображал дуб и железо, между деревьями вились дорожки, а от пруда пахло сыростью и водорослями. Успокоительное бормотание воздуховодов накрывало всё вокруг непрестанной и вечной молитвой. В стенах были окна – светлые и темные. Окна контор и квартир, ресторанов и ремонтных помещений.

Алекс прошел к дальним воротам парка, откуда местная «труба» вела в другой район. Иннис-Шэллоу, где жила Бобби, пользовался не лучшей репутацией. Впрочем, самый зловещий район Марса был лучше самого фешенебельного сектора Цереры, а что касается Бобби, всякому, кто рискнул бы поднять на нее руку, если он не задумал самоубийства, следовало иметь за спиной армию.

На станции Иннис-Шэллоу Алекс накинул куртку и пошел дальше пешком. Можно было взять напрокат карт, а на углу девочка не старше четырнадцати зазывала воспользоваться услугами рикши, но идти было недалеко, а предстоящий в конце пути разговор сильно пугал Алекса.

* * *

Он уже шел этой дорогой три дня назад – когда еще саднила неудача с Тали. Терминал вывел его к комнатам Бобби. Алекс не виделся с бывшей десантницей с той ночи, когда Кольцо взмыло из руин Венеры и отправилось на дальний край системы, но сейчас ему подошел бы любой собеседник, лишь бы отвлечься от первой встречи этого дня.

Бобби проживала в очень милом боковом коридоре, украшенном продольной оранжереей и коваными фонарями в стиле, который дизайнер счел викторианским. Не успел Алекс остановиться перед нужной дверью, как она открылась.

Бобби Драпер была крупной женщиной, и хотя жизнь на гражданке чуть смягчила выпуклость ее мускулатуры, от нее, как жаром от огня, било силой и уверенностью в себе. При виде ее Алексу всякий раз вспоминалась древняя история – когда жители Самоа копьями и камнями сбросили в море вооруженных испанских конкистадоров. Такие женщины, как Бобби, помогали поверить в эту историю.

– Алекс! Заходи! Извини за беспорядок.

– Не страшнее, чем у меня в кабине под конец долгого рейса.

Большая комната Бобби оказалась просторнее рубки «Роси» и была декорирована в серых и терракотовых тонах, которые здесь странным образом сочетались. В столовой поместилось бы не больше четырех человек, а еще два стула стояли в других комнатах. От входной двери сквозь арку напротив был виден монитор, на котором медленно расплывались цветные пятна – словно ожили кувшинки на пруду с картины Моне. Там, где в обычном доме стоял бы диван, располагался тренажер и стойка с гантелями. Спираль лестницы уходила наверх в маленькую спальню – бамбуковые ступени мягко светились.

– Уютно устроилась, – заметил Алекс.

Бобби виновато оглянулась на собственную квартиру.

– Мне так много не нужно. Совсем не нужно. Но я думала, что мне хочется простора. Чтобы расправить плечи.

– Думала, что хочется?

Она пожала плечами.

– Так много не нужно.

Надев куртку из коричневой кожи, придавшую ей деловой вид и отчасти скрывшую ширину плеч, Бобби отвела гостя в рыбный ресторанчик и угостила рубленой форелью под черным соусом – вкуснее Алекс не пробовал. Местное пиво подавали охлажденным. За два часа раны, оставленные словами Талиссы и презрением к себе, стали меньше саднить. Бобби рассказывала о работе с ветеранами. О женщине, которая обратилась за помощью к психиатру – ее сын после отставки не вылезал из-за игровой консоли. Бобби связалась с его сержантом, и парень получил работу на верфи. И еще о человеке, который объявил застрявшую у него в прямой кишке сексигрушку боевым ранением. Когда Бобби смеялась, Алекс смеялся с ней за компанию.

Понемногу и он разговорился. Рассказал о том, каково было по ту сторону Кольца. О том, как выглядели с орбиты судороги Илоса – или Новой Терры, или как там ее в конечном счете назовут. И о том, каково было возвращаться с пленником на борту – отсюда разговор перешел на первый раз, когда они везли арестантку – Клариссу Мао, дочь Жюля-Пьера и сестру первой жертвы протомолекулы, – и к тому, как теперь поживают Холден, Амос и Наоми.

Вот тут его и накрыла боль. Тоска по дому – по команде и кораблю. Он наслаждался остроумием Бобби и ее компанией, но на самом деле ему с той минуты и до сих пор хотелось одного – вернуться на «Росинант». Вот почему то, к чему Бобби перешла в конце разговора, прозвучало для него как гром среди ясного неба.

– Да, Алекс, – заговорила она, и сразу стало заметно, как она старается сохранить прежний, свободный и дружеский, тон, – у тебя остались связи на флоте?

– Есть кое-кто, служат на Гекате.

– Я вот подумала, не окажешь ли ты мне маленькую услугу?

– Конечно, – согласился Алекс и через долю секунды уточнил: – Какую?

– У меня завелось хобби, – неловко объяснила она. – Это… неофициально.

– Работа на Авасаралу?

– Вроде того. Последний раз мы с ней обедали, и она рассказала кое-что, что заставило меня задуматься. О том, что открытие новых миров многое меняет. Меняет стратегии. Что-то этом роде. А один из главных ресурсов Марса – из тех, на которые будет спрос, – его флот.

– Не понял, – признался Алекс. – Ты о наемниках?

– Я о том, что у нас исчезают разные вещи. Черный рынок… За последние годы мы пережили пару немаленьких войн. Много кораблей пропало. Некоторые мы просто потеряли из вида. А флот так растянут – не знаю, много ли они сейчас уделяют внимания пропажам. Ты слышал о нападении на верфи Каллисто?

– Да, смотрел что-то такое.

– Вот тебе и пример, да? Серьезный инцидент, а первая реакция – выяснить, кто за ним стоял, и восстановить оборону.

– Конечно, – сказал Алекс, – этим ведь надо заниматься.

– И потому задача узнать, что пропало, оказывается если и в списке, то далеко не первым пунктом. И всё это, в общем, понимают, только вслух не говорят.

Алекс выпил, поставил бутылку и вытер губы ладонью.

– Значит, ловкачи на базе могут под этим предлогом выкинуть кое-какое оборудование на черный рынок, объявив его пропавшим?

– Именно. Такое и раньше бывало, но сейчас, когда всюду хаос и он всё ширится…

– А население Марса утекает на корабли колонистов…

– Да, и это тоже, – кивнула Бобби.

Взгляд ее стал жестким. Алекс склонился к ней, оперся локтями на стол. Запах рыбы и соуса еще висел в воздухе, хотя тарелки убрали. На экране над входом отплясывал под компьютерную поп-музыку молодой человек в пародийном деловом костюме. Языка Алекс не разобрал: на такой скорости все языки превращаются в бессмысленный набор звуков.

– Ты хочешь сказать, что разыскиваешь каналы, по которым военная техника Марса утекает на черный рынок?

– Оружие, – добавила Бобби. – Медицинское оборудование. Боеприпасы. Боевые скафандры. И даже корабли.

– И ты занимаешься этим в одиночку, на досуге, потому что Крисьен Авасарала что-то такое сказала.

– Я в некотором роде работаю на нее.

Алекс рассмеялся.

– Уже побаиваюсь напоминать, но ты начала с того, что тебе нужна помощь. А какая, не сказала.

– Ребята с Гекаты со мной не станут разговаривать. Я из десанта, они – флотские. В этом всё дело. А ты с ними знаком, а если и не знаком, ты для них свой, мне такой никогда не стать.

Я думала, не согласишься ли ты для меня чуток покопать.

Алекс кивнул, но сказал только:

– Я подумаю.

Впоследствии, решив, что хоть какой-то отрезок его жизни должен окончательно завершиться, он понял, что придется сказать Бобби, что они встречаются последний раз, и ответить ей отказом. Ему надо вернуться на свой корабль. Если он сможет чем-то помочь ей оттуда, будет только рад. Но прежде всего ему нужно покинуть Марс и больше не возвращаться.

* * *

Алекс дошел до ее коридора. Чугунные фонари мерцали, создавая иллюзию земной улицы, какой она могла быть столетия тому назад. Эхо незнакомых ни ему, ни Бобби, но приятных и уютных мест. Он пошел медленнее, прислушиваясь к почти беззвучному тиканью воздухоочистителей, словно за их шепотом надеялся уловить журчание Темзы.

Где-то рядом коротко вскрикнул мужчина. Нет, это все-таки Иннис-Шэлоу. Алекс прибавил шагу. У двери Бобби он задержался.

Та оказалась закрыта, но не плотно. Черная, идеально круглая клякса лежала на панели в том месте, где язычок замка входил в раму. Тонкая светлая линия отмечала трещину в погнутой керамике. Снова донесся мужской голос – тихое бормотание, закончившееся резким, властным окриком. Голос звучал за дверью Бобби.

Сердце Алекса застучало втрое быстрее. Он выхватил из кармана терминал и поспешно вызвал местную службу спасения. Нажал кнопку срочного вызова и подтверждение, но заполнять подробно не стал – было некогда. Встав перед дверью и сжав кулаки, он мечтал, чтобы рядом оказался Амос.

Затем Алекс толкнул дверь и ворвался внутрь.

Бобби сидела у стола, на одном из двух стульев, с руками, заведенными за спину. Ноги были вытянуты вперед – стул оказался ей не по росту. На губах и на шее сбоку Алекс увидел кровь. Мужчина в сером комбинезоне целился ей в затылок.

Двое других, тоже в сером, повернулись к Алексу. Оба сжимали автоматические пистолеты. Четвертый, в удобном костюме цвета золы и в яркой голубой рубашке, взглянул на вошедшего с досадным удивлением. При виде Алекса он округлил глаза.

Его ругательство почти потерялось за треском дерева. Алекс не уследил за мгновенным движением Бобби, когда та в щепки разбила стул, к которому была привязана, и перехватила руку с пистолетом за запястье. Вопль стрелка слился с влажным хрустом.

Кто-то выстрелил наобум, грохот отдался в ушах. Алекс с криком бросился вперед и наткнулся на мужчину в костюме. Они оба отлетели назад. Колено врезалось Алексу в пах, и мир растворился в слепящей боли. Алекс осел на колени, пытаясь удержать противника за полу пиджака. Выстрелы не умолкали, в воздухе завоняло порохом.

Человек в костюме потянулся к наплечной кобуре, но Алекс вцепился ему в руку. Запястье под пальцами было словно бетонное. В кулаке он уже сжимал пистолет. Кто-то заорал, и рев выстрелов перешел в низкий звериный вой. Алекс подался вперед: сумасшедшая боль в мошонке уже стала просто сильной болью. Он вцепился в неподатливую руку зубами, вонзив их в толстый шелк рукава и сжимая челюсти, пока не сошлись резцы. Мужчина не вскрикнул, а просто опустил вторую руку на висок Алекса.

Мир стал тихим и далеким. Алекс почувствовал, что выпускает врага, запрокидывается, жестко приземляется на копчик. Боль ощутилась смутно. Человек в костюме поднимал пистолет. Отверстие ствола зияло как пещера.

«О, – подумал Алекс, – так я и умру».

Голова стрелка коротко кивнула, и он рухнул на пол. За его спиной показалась Бобби с шестикилограммовой гантелей в руке. На хромированной поверхности осталась кровь и, кажется, волосы. Никто больше не стрелял.

– Эй, – сказал Алекс.

– Ты как? – Бобби села рядом.

Один из стрелков, спотыкаясь и баюкая руку, метнулся за дверь. Бобби за ним не погналась.

– Больновато, – выговорил Алекс и, завалившись набок, свернулся в комок.

– Это ничего, – сказала Бобби. – Ты молодец.

– Давно не дрался врукопашную. Будь у меня практика, наверное, справился бы лучше.

– Да ну! Четверо с оружием против двух безоружных. Для таких условий мы отлично справились.

Она, опустив голову, медленно вздохнула. Алекс приподнялся.

– Ты в порядке?

– Пару раз они попали, – сказала она. – Жжет.

– Черт, тебя ранили?

– Да. Минутку посижу и доберусь до консоли, вызову «скорую», пока не перестала соображать от потери крови.

– Я уже вызвал, – успокоил ее Алекс. – Прежде чем войти.

– Предусмотрительно.

– Вряд ли я такое предвидел, – признался он и попросил: – Бобби, не бросай меня.

– Я здесь, – сонно отозвалась она. – В порядке.

Вдали уже была слышна сирена. С каждым вдохом она завывала всё ближе. Алексу долго казалось, что дрожит пол, потом он понял, что трясется сам. К боковой стене привалился один из стрелков. Шея у него выгнулась под странным углом, а на груди засохла кровь. Значит, мертв. Человек в костюме давился кашлем. Сирена выла уже рядом. И звучали голоса. Женский голос сообщил, что прибыла полиция, что они собираются войти.

– Я приехал тебе сказать, – обратился Алекс к Бобби, – что остаюсь и помогу.

– Спасибо.

– Это из-за черного рынка, да? – добавил он. – Наверное, ты задавала правильные вопросы.

Бобби с трудом улыбнулась. Он уже заметил, как много крови у нее на рубахе.

– Не знаю, – сказала она. – Они спрашивали только о тебе.

Глава 12. Амос

– Хочешь коки? – предложил Эрик. – Не синт. Натуральная, из листьев.

– Не надо. Вот выпить я не прочь, если есть что под рукой, – ответил Амос.

Эти любезности были всего лишь ритуалом, но ритуалом важным. Опыт подсказывал, что чем опаснее люди, тем обдуманнее они ведут беседу. Шумные задиры добиваются, чтобы собеседник отступил. Они хотят обойтись без боя. Тихие рассчитывают, как победить.

– Тату, принеси «Эль-Чаррос», – приказал Эрик, и один из его охранников выскользнул за дверь. Амосу Эрик пояснил: – В последнее время подсел на текилу.

– А я нет, – ответил Амос. – Хорошую текилу за пределами Земли не достать. То, что продают у астеров, пить невозможно.

– Наверное, там маловато голубой агавы.

Амос пожал плечами и стал молча ждать. Тату вернулся с высокой тонкогорлой бутылкой и двумя узкими рюмками.

Наполнив обе, Эрик поднял свою:

– За старых друзей!

– За старых друзей, – повторил Амос и залпом выпил.

– Еще? – кивнул на бутылку Эрик.

– Конечно.

– Город посмотрел?

– Только отсюда до вокзала.

– Он не слишком изменился, – заметил Эрик и помолчал, давая время выпить. Потом снова наполнил рюмки. – Фасады меняются, а углы те же.

– Забавно. Я по дороге о том же думал. Зато твоя жизнь переменилась.

– В основном – нет, – ухмыльнулся Эрик и пошевелил маленькой ссохшейся левой рукой.

Амос обвел рукой охрану, обновленное здание.

– Когда мы расставались, ты удирал от убийц. Так что кое-что изменилось.

– Можете идти, ребята, – обратился Эрик к Тату и его напарнику.

Те тихо вышли и закрыли за собой дверь. Эрик либо уверился, что Амос не собирается его убивать, либо имел защиту, не требующую присутствия охраны. Наверняка не пулемет под столом – для Эрика это было слишком прямолинейно. Амос словно невзначай поискал взглядом провода или подозрительные выпуклости на полу или на своем кресле. Эрик еще раз налил текилы и сказал:

– После твоего отлета я понял о себе кое-что важное.

– Что же?

– Круче меня всегда будет любой. – Эрик с намеком шевельнул сухой рукой. – Зато я обычно оказываюсь самым умным в компании. На исполнение плана всегда можно кого-то подрядить. Но не на его составление.

– Это верно, – кивнул Амос. – Вот почему я никогда не стану капитаном корабля.

Эрик это учел. Не изменился в лице и не вздрогнул, но Амос видел, что его слова мысленно отложены в папочку «Важное».

– Но ты всегда будешь полезен, – отозвался Эрик. – Ты всегда был полезным. Теперь в команде?

– Ты разве не видел меня в новостях?

– Видел. Ты изменился. Стал брить голову, нос тебе еще пару раз сломали. Но имя я всегда помнил.

– Да. Это имя – да, – отозвался Амос и поднял тост за Эрика. – Грасиас, кстати говоря.

– Так что, ты всё с той же командой? – повторил Эрик.

– Да. А что?

– А то, что ты сейчас сидишь здесь и пьешь мою текилу. Я всё прокручиваю это в голове. Такой полезный парень, как ты, всегда найдет работу. Если тебе нужна работа, я дам. Но если не работа, тогда что?

Амос взял бутылку и налил себе сам. Эрик очень старался скрыть нервозность. Привычно, судя по тому, как хорошо это ему удавалось. Да, времена сильно переменились. Эрик из пронырливого мелкого взломщика, спасающего оцененную властями шкуру, вырос в почтенного владельца солидной балтиморской недвижимости. Но кое-что осталось прежним. Кое-чего не скроешь. Как бы спокойно ни сидел Эрик, как бы ровно, не мигая, ни смотрел в глаза, крошечные пальцы сухой руки сжимались и разжимались, словно у тянущегося к игрушке младенца.

– Побывал в доме Лидии, – сказал Амос, неторопливо прихлебывая текилу.

– Теперь уже не Лидии. Она умерла, – поправил Эрик. – Так вот в чем дело! Я обходился с ней, как обходился бы ты.

– За это спасибо, – кивнул Амос.

– Ты однажды не убил меня, хотя причин хватало, и тогда уже не мог остаться. – Эрик наклонился к нему. – Уходя от нее, ты оказывал услугу мне. Я этого не забыл. И она тоже меня поддерживала поначалу. Помогла стать тем, кто я есть теперь. Научила пользоваться головой, чтобы побить мясо. Пока это было в моих силах, она ни в чем не нуждалась.

– И это я ценю, – подтвердил Амос.

Эрик сощурился, его правая рука вынырнула из-под стола – вместе с коротким автоматом. Амос поймал себя на том, что удивился и даже почувствовал гордость за бывшего приятеля. Эрик положил руку на стол, развернув автомат дулом от Амоса – жестом предупреждения, а не угрозы. Амос шутливо поднял руки.

– Я же без оружия, шеф. Поговорить пришел.

– Так говори.

– Ты очень хорошо обходился с Лидией. – Амос медленно, не сводя глаз с автомата, опустил руки. – Только ты ошибся.

Она не совсем умерла. Кое-что осталось.

Эрик склонил голову к плечу, насупился.

– Ну-ка, растолкуй мне, как это?

– Остался старик, который ее любил, жил с ней и поцеловал ее на ночь перед смертью. И дом с садиком, где они растили розы. Может, еще собаки. Я видел снимки, но не знаю, живы ли они.

– Всё равно не понял, – сказал Эрик.

Амос потер кулак большим пальцем, подбирая слова. Он никогда не высказывал этих мыслей вслух, и, если сейчас не сумеет, не заставит Эрика понять, всё кончится тем, что они поубивают друг друга. Так что стоило собраться с мыслями.

– Значит, такое дело. Старик живет в этом доме до смерти. Он – единственное, что после нее осталось. Последний клочок Лидии. Дом будет его.

Эрик положил маленький автомат на стол и налил себе еще. Откинулся назад, держа рюмку в правой руке. Чтобы схватить оружие, ему теперь пришлось бы бросить рюмку. А Амос успел бы добраться до него раньше. Это был знак – Амос почувствовал, как расслабляются напряженные мышцы плеч и шеи.

– Не думал, что ты такой чувствительный, – сказал Эрик.

– Я редко таким бываю. Но если уж расчувствуюсь, то от всей души.

– Ну, просьбу я выслушал. А что получу я? Перед Лидией я был в долгу, а старику ни хрена не должен. Что я выигрываю, поддерживая его?

Амос вздохнул и послал старому другу грустную улыбку.

– Честно?

– Честно.

– Я не убью ни тебя, ни тех двоих, что за дверью. Я не разберу всю организацию по кирпичику, чтобы выстроить ее снова и поставить наверху того, кто мне будет обязан.

– А, – сказал Эрик, – есть один такой.

Амосу пришлось признать, что Эрик сильно вырос за эти годы. Услышав угрозу, он даже не взглянул на автомат. Просто скопировал грустную улыбку Амоса.

– И кто же это? – спросил Амос.

– Тимми.

– Да, пожалуй. Хотя я бы предпочел не его. Так что?

– Мне почти ничего не стоит оставить старикашке дом, – сказал Эрик и тут же покачал головой, словно возражая самому себе. – Но даже если бы это влетело мне в изрядную сумму, я бы пошел на расходы. Лишь бы убрать Тимми с моих улиц.

– Еще раз спасибо.

Эрик здоровой рукой отмахнулся от благодарности, встал и подошел к большому экрану, притворяющемуся окном. Забытый автомат остался на столе. Амос подумал о нем, откинулся в кресле, заложил ладони за голову, растопырил локти.

– Забавно, да? – заметил Эрик, указывая в окно на что-то, невидимое Амосу. – Новые фасады. Старые углы. Что-то меняется, что-то не меняется. Я изменился, ты – нет.

– Я живу на космическом корабле и время от времени дерусь с космическими монстрами. – Амос повел локтями. – Тоже перемена.

– Это страшнее, чем нарик без денег, когда у тебя его доза? Страшнее, чем уличный босс, который решил, что ты его нагрел? – засмеялся Эрик и развернулся спиной к окну. – Это, черт возьми, страшнее, чем жизнь на базовом?

– Нет, – признал Амос.

– Хорошо. Ты получил, чего хотел. – Голос Эрика стал пустым и мертвым. – Вали из моего города, не то сезон открыт.

Амос встал. Сейчас он мог бы схватить автомат быстрее, чем Эрик. Оружие притягивало его, как масса планеты. Он мог бы убить Эрика, убить двоих за дверью. К вечеру у него будет в руках кусок старой территории Эрика, бойцы и доверие, чтобы доделать остальное. Всё это мгновенно прокрутилось перед глазами.

Вместо этого Амос, засунув большие пальцы в брючные карманы, попятился к двери.

– Спасибо за выпивку, – сказал он. – Я уже забыл вкус текилы.

– Тату даст тебе в дорогу пару бутылок, я распоряжусь.

Возьмешь с собой, – пообещал Эрик.

– Черт, не откажусь.

– Рад был повидаться, – кивнул Эрик и, помедлив, добавил: – Автомат не заряжен.

– Да?

– В лампе скрыт пневматический метатель. – Эрик скосил глаз на потолочный светодиодный светильник. – Отравленные стрелы. Скажи я только слово, они убьют всех в комнате, кроме меня.

– Мило. Спасибо, что не сказал.

– Спасибо, что ты остался мне другом.

Это прозвучало как прощание, так что Амос еще раз улыбнулся и вышел.

Тату ждал его в коридоре с ящиком текилы в руках. Должно быть, охрана наблюдала за разговором.

– Проводить? – спросил охранник.

– Не надо, – отказался Амос и взвалил ящик с бутылками на плечо. – Я и сам умею уходить.

* * *

Амос задал терминалу маршрут к ближайшей ночлежке и взял себе комнату. Сбросив выпивку и багаж на кровать, он вышел на улицу. Очень скоро ему попался лоток со жратвой, которую реклама оптимистично объявляла «бельгийскими сосисками». В действительности оснований для оптимизма не было, разве что Бельгия славилась производством ароматизированного соевого белка. Впрочем, это не особо волновало Амоса. Он вдруг сообразил, что знает периоды обращения каждой луны Юпитера, но понятия не имеет, где находится Бельгия. Вроде бы не в Северной Америке, но точнее он бы сказать не взялся. Так что не ему критиковать бельгийскую кухню.

Он направился в сторону доков, где играл в детстве, – просто потому, что нужно было куда-то пойти, а в какой стороне вода, он знал. Разделавшись с сосиской и не обнаружив бачка утилизатора, Амос прожевал и проглотил обертку. Она была из кукурузного крахмала – на вкус как засохший быстрый завтрак.

Компания мальчишек, едва обогнав Амоса, задержалась и пристроилась сзади. По возрасту пацаны были на переходе от ходячей жертвы к настоящим взрослым преступникам. Такие обычно промышляют мелким воровством и служат мальчиками на побегушках у сбытчиков товара, не брезгующих грабежом, когда он выглядит безопасным. Не обращая на них внимания, Амос взобрался на ржавое железо старого мола.

Мальчишки, приотстав, тихо и напряженно спорили. Возможно, обсуждали, стоит ли из-за кредитки – они твердо верили, что чужак, забредший в балтиморские доки, всяко богаче их, – рисковать и нападать на такого здоровенного мужика. Амос хорошо представлял переменные этого уравнения. Он сам когда-то участвовал в подобных спорах. Легко забыв о мальчишках, он прислушался к тихому плеску волн у опор причала.

Вдали небо осветилось цепочкой вспышек – словно молнии ударили в проведенную по линейке черту. Звуковой удар докатился несколько минут спустя, и Амосу живо вспомнилось, как он стоял в этих доках вместе с Эриком, глядя, как рельсовые пушки забрасывают груз на орбиту, и споря, есть ли у них самих шанс выбраться с планеты.

Вне гравитационного колодца все воспринимали Амоса как землянина. Но на самом деле – хотя это вряд ли имело значение – Амос был балтиморцем. Все, что он знал о планете за пределами родного города, уместилось бы на носовом платке – всего десяток бедных кварталов Боготы, по которым он прошел от вокзала до лунного челнока.

На причале за спиной застучали осторожные шаги. Спор окончен, «да» перевесили «нет». Обернувшись, Амос взглянул на приближающихся подростков. У нескольких были самодельные дубинки, у одного – нож.

– Не стоит, – сказал Амос. Он не поднял рук, не сжал кулаки – просто покачал головой. – Подождите следующего.

Последовал напряженный момент обмена взглядами. Потом, словно телепатически сговорившись, вся компания отступила.

Эрик ошибся, когда сказал, что Амос не изменился. Тот, кем он был раньше, состоял не из черт характера, а из знаний, желаний, умений. Тот, кем он был до отлета, знал, где гонят хорошую выпивку. У кого всегда можно достать качественную марихуану и табак. В каком борделе обслужат местного, а в каком только грабят ищущих приключений туристов. Тот человек знал, где дешево дадут напрокат хорошую пушку – утроив плату, если вернешь использованную. И где сдадут на время мастерскую, чтобы собрать пушку самому. Как в тот раз, когда он впервые убил человека из самодельного дробовика.

А нынешний Амос знал, как поддерживать работу ядерного реактора. Как настроить магнитную катушку, чтобы она придавала исходящим ионизированным частицам максимальную энергию, и как залатать пробоину в корпусе. Этому парню неинтересны были здешние улицы с их радостями и опасностями. Балтимор, хоть и остался прежним, стал для Амоса чужим, как мифическая страна Бельгия.

И в эту минуту он понял, что в последний раз видит Землю. Он никогда сюда не вернется.

* * *

Наутро Амос проснулся в ночлежке с ополовиненной бутылкой текилы на тумбочке и с первым за многие годы похмельем. Он решил даже, что спьяну обмочился в постели, но потом сообразил, что в духоте комнаты напотел добрый литр. В горле было сухо, язык распух.

Он смыл ночной пот и напился обжигающе горячей воды прямо из душа, запрокинув голову, чтобы струи попадали в рот. И поразился ее вкусу – после десятков лет на фильтрованной, стерильной воде кораблей и станций. Оставалось только надеяться, что в ней не слишком много микробов и тяжелых металлов. Оставшиеся в ящике бутылки текилы он переложил в походный ранец, завернув, чтобы не побились, в одежду. Потом взял ручной терминал и стал подбирать прыгун до Луны и подходящий дальний рейс на Тихо. Он попрощался с Лидией – или с тем немногим, что она оставила после себя. Он вроде как попрощался с Эриком. На всей планете не осталось никого, сто́ящего хотя бы плевка.

Впрочем, нет. Пожалуй, как раз плевка-то кое-кто и стоил.

Он набрал номер, с которого звонила Авасарала, и увидел на экране распрекрасного юношу с безупречной прической и огромными зубами. Парень походил на дорогой манекен в витрине.

«Служба секретаря Авасаралы».

– Дай мне Крисси, сынок, да поживее.

На два долгих вздоха манекен лишился дара речи.

«Простите, но секретарь не может…»

– Детка, – подмигнул ему Амос, – я звоню по личному каналу, так? Зовут меня Амос Бартон. – Эта ложь повторялась так часто, что успела стать правдой. – Я работаю на Джеймса Холдена. Спорим, если ты сию минуту не доложишь ей, что я на линии, то остаток жизни проведешь на базовом.

«Одну минуту, пожалуйста», – произнес манекен, и на экране появилась бело-голубая эмблема ООН.

Не прошло и тридцати секунд, как ее сменило лицо Авасаралы.

«Бартон, – вопросила та, – какого хрена ты еще околачиваешься на моей планете?»

– Уже собираюсь, шеф, но решил, что прежде надо кое-кого навестить.

«Не меня ли? Я не настолько тебя люблю, чтобы оценить такую любезность. Меня ждет рейс на Луну, надо еще подготовиться к приему треклятого марсианского премьера».

– Тебе приходится этим заниматься?

«Чем только не приходится! Каждая минута, потраченная на разговор с тобой, стоит десять тысяч долларов».

– Точно?

«Нет, цифру взяла с потолка. Но мне до того не хочется лететь на Луну, что я занимаюсь всякой херней, лишь бы оттянуть вылет. Тебя подвезти? Готова даже на это, лишь бы убрать тебя с моей планеты. Что, я сказала что-то смешное?»

– Нет, просто вспомнил кое-кого, – оправдался Амос. – Так или иначе, меня, похоже, больше в колодец не заманишь.