Czytaj książkę: «Двойная ложь», strona 3
Нож в сердце
Закончив разговор с Айви, Итан получил подтверждение своим догадкам. Саттон что-то от него скрывала. Он знал это с самого начала. Она не из тех девушек, которые раскрываются на первом свидании, рассказывая о своем прошлом и проблемах. Она не из тех, кто оглядывается назад.
Итан всегда считал, что в прошлом его жены есть какие-то тайны, особенно учитывая ее ужасные отношения с матерью. По правде говоря, он находил эти секреты довольно притягательными, во всяком случае первые несколько лет. Пару раз он спрашивал, что она скрывает, но Саттон становилась холодной и переставала с ним разговаривать. Когда Итан оставил ее в покое, она потеплела. Живи настоящим, и ледяная принцесса непременно растает, а жизнь снова станет замечательной и мирной.
Он оглянулся через плечо. Как будто она могла стоять позади и наблюдать. Все это лишь испытание, Саттон хочет узнать, как далеко он готов зайти, вторгшись в ее сокровенное, и она будет в ярости, узнав, что он копался в ее вещах.
В очередной раз. Потому что они это уже проходили.
Когда-то (да, было дело) Итан проверял историю ее браузера, пытаясь разобраться в непредсказуемой женщине, на которой женился. Ее интересы завораживали и одновременно пугали. Два года назад она две недели подряд исследовала исключительно пограничные расстройства личности. Какое-то время Итан думал, что она делает это ради персонажа, но, любопытствуя, начал посещать те же сайты, и увиденное его поразило. Она занималась этим ради себя. Искала способы справиться с болезнью.
Боже, это многое объясняло. Нарциссизм, холодность, неадекватные реакции, когда с хорошими людьми случалось что-то плохое. Она казалась совершенно бесстрастной, лишенной внутреннего стержня, с таким он никогда прежде не сталкивался. Иногда это возбуждало, но иногда пугало до глубины души.
Итан уже тогда понял, что надо поговорить с ней, отвести к психиатру, чтобы он назначил лекарства. Но разум писателя – нечто особенное. Он может создать неизвестный доселе мир из мельчайшего фрагмента реальности.
И вместо того чтобы спросить жену, чем можно помочь, он совершил огромную ошибку, изменившую всю его жизнь.
Он ухватился за суть идеи, погрузился в исследования и создал персонажа.
Первый удар, приятель.
И, конечно же, этот персонаж ожил самым потрясающим образом, учитывая, что прообраз находился на расстоянии вытянутой руки. История разворачивалась прямо на глазах, и Итан был бессилен остановить ее. Как только созданная в голове женщина ожила, Итан словно оказался в поезде, на полной скорости мчащемся к станции.
Если бы он только знал, что стоит на краю пропасти и вот-вот начнет спуск в самые темные глубины.
Он описал идею Биллу: история о матери-психопатке, изо всех сил старающейся быть нормальной, и на следующий же день Билл продал сюжет издателю за огромную сумму.
Итан попросил их быть очень осторожными, рассказывая о сделке, чтобы никто не узнал о сюжете романа. Конечно, какой-то стажер, очарованный аннотацией, не выдержал и разместил краткий обзор книги в новостях издательства. И Саттон это прочитала.
Итан считал, будто уже знает, какой холодной она может быть. Теперь же он оказался лицом к лицу с антарктическим ледником. Причем по собственной вине. Эта трещина стала началом долгого пути, быстро разрушившего их отношения. Все последующие события – измена, смерть ребенка, отмена издания книги, исчезновение Саттон – все это произошло из-за того, что он решил поступить по-свински и нажиться за ее счет.
Странно, но они никогда не обсуждали то, о чем знали оба: Итан шпионил за ней и присвоил ее работу. Ее работу над собой. Саттон вскользь упомянула, что сменила пароли, сославшись на взлом своей электронной почты, но они оба знали, что она в ярости. В такой ярости, что даже не могла сказать об этом ему в лицо. Гнев был настолько праведным и чистым, что Итан заслужил развод.
А вместо этого она забеременела.
Ну почему он тотчас же не сказал ей правду? Может, честность и остановила бы движение к катастрофе.
«Ты сам во всем виноват, Итан».
Сидя за ее столом и погрузившись в воспоминания, ему очень не хотелось подглядывать. После всего, что произошло, Итану было ужасно неловко. Он не должен так поступать. Но под предлогом подготовки к приходу полиции он начал открывать ящики.
Верхний ящик: разложенные в идеальном порядке бумага для заметок и блокноты.
Второй ящик: степлер, ножницы, чековые книжки и банковские выписки.
Третий ящик: папки с текущими делами.
И одна папка из прошлого.
Она была промаркирована специальной наклейкой (Саттон во всем поддерживала порядок): «Ребенок».
Сердце сжалось от боли, Итан невольно охнул. Ребенок всегда присутствовал в его мыслях. Был шепотом на губах. Но, увидев папку, Итан понял, что именно там находится, и поднял ее осторожно, словно бомбу, которая может взорваться и разбить окна вдребезги. Он ничего не мог с собой поделать. Когда он вытащил папку из ящика, из нее выскользнуло что-то твердое и белое и упало на пол; пока он возился, все содержимое просыпалось на светлый дубовый паркет.
Назначения врача, результаты ультразвука, тест на беременность.
Господи, она хранила тест на беременность! А ведь это Итан вынудил ее завести ребенка, тем самым подорвав доверие между ними.
Саттон была права в своем молчаливом укоре. Он отвратителен. Кто так поступает с женой, которую любит больше жизни?
И что вообще означает слово «любовь»?
И их стало трое
Тогда
Саттон позеленела.
Они сидели вместе за кухонным столом, и Итан наблюдал за женой, глядя поверх чашки с чаем. Подбородок Саттон и впрямь выглядел зеленым.
– Что с тобой? Ты плохо выглядишь.
Саттон бросила на него панический взгляд, жутко захрипела и вскочила из-за стола. Итан бросился вслед за ней. Она добежала до ванной комнаты в коридоре, и ее вырвало, как только она нагнулась над унитазом. Итан подхватил ее волосы и отвел их назад, поглаживая Саттон по спине.
Через некоторое время она сползла на пол, усевшись рядом с унитазом. Итан протянул ей холодную влажную салфетку. Саттон вытерла лицо и посмотрела на него огромными глазищами.
– Наверное, ты что-то съела вчера на приеме. Ненавижу вечеринки с закусками. Никогда не знаешь, сколько времени они уже простояли. Те гребешки в беконе…
– Итан.
– Я не видел, чтобы кто-нибудь поменял поднос. Я позвоню и пожалуюсь, нельзя допускать…
– Итан!
– Что? В чем дело?
– Вряд ли это еда.
– А что ж еще?
Последовали долгая пауза, испытующий взгляд, и тут до него дошло. В груди вспыхнула искорка радости.
– Боже мой, Саттон, ты…
– Беременна, – выплюнула она с презрением и ненавистью.
– Беременна! – воскликнул Итан, опускаясь на колени и обнимая ее. Она застыла как деревянная и не шевелилась. – Милая, это же обалденная новость! Обалденная! Надо сходить к врачу, решить, какую комнату сделаем детской, и…
– Хватит. Остановись. Ребенка не будет.
Итан замер. Он едва узнал в этом холодном, отстраненном голосе Саттон. Если бы он мог заглянуть в ее голову, то понял бы, что его любимая с испачканными рвотой спутанными волосами, скорчившись на полу в ванной, неторопливо размышляет, как избавиться от ребенка.
– В каком смысле не будет? Конечно будет. Ты здорова, и все пройдет замечательно. Какой срок?
Итан не сказал, что давно подозревает о беременности, потому что не обнаружил в мусорном ведре прокладок. Он не сказал, что заметил, как увеличилась ее грудь, а соски стали винного цвета. Просто не мог, иначе Саттон догадалась бы, что он следил за ее циклом, и, вероятно, кое-что поняла бы о своей «неожиданной» беременности. Сейчас Итана волновало только одно – как сделать так, чтобы все ее мысли были только о ребенке.
– Малыш, Саттон. У нас будет малыш.
Она встала:
– Я не хочу ребенка. Мне это совершенно не интересно. Я не могу. Не могу.
– И… что тогда? Что ты собираешься делать?
– Аборт.
Итан отшатнулся, как будто ему дали пощечину.
– Только через мой труп.
Саттон так странно на него посмотрела. Ему следовало бы понять, что она пытается сказать этим взглядом, но он запаниковал. Этого просто не должно случиться. Она не может избавиться от ребенка. Итан должен был найти способ убедить ее, что так предначертано и ребенок станет центром их жизни.
Умывшись, Саттон отправилась на кухню, и он последовал за ней – умоляя, требуя.
– Ты не можешь. Я запрещаю.
– Это мой ребенок, Итан. Я сама разберусь. И не говори мне, что делать.
– Это наш ребенок. Наш. Ты не имеешь права принимать решения без меня.
– А закон говорит, что имею, Итан.
Она взяла чашку. Сморщила идеальный нос и вылила чай в раковину. Достала бутылку диетического спрайта, единственной газировки, которую себе позволяла, и налила в стакан. Глотнула и снова позеленела.
– Тьфу ты!
Саттон оценивающе покосилась на Итана из-под ресниц, и он понял, что разговор еще не окончен. Слава богу!
– Иди сюда. – Итан повел ее к столу, мягко усадил на стул и встал перед ней на колени, чтобы они оказались лицом к лицу. – Дорогая. Моя любимая храбрая девочка. Я понимаю, тебе страшно. Тебе кажется, что ты не хочешь ребенка. Но малыш… Саттон, мы столько можем ему дать. У нас есть свобода, деньги и прекрасный дом. Мы созданы быть родителями.
– Ты – может быть. Но я? Нет. Мне не нужны пеленки, бессонные ночи, совместные поездки и родительский комитет. Представить не могу, как это получилось. Я ведь принимала таблетки.
Итан отвернулся и прикусил губу. Не говори ей. Не совершай ошибку. Его колени уже горели. Он встал, поставил стул поближе и взял ее вялую руку в свою.
– Саттон. Я хочу ребенка. Так мы станем настоящей семьей. Да, ты принимала таблетки. Но иногда такое случается, и я верю, что все происходит не просто так.
– Как я буду писать? Как будешь писать ты?
– Мы наймем няню. И ночную тоже. Все что пожелаешь.
Саттон не пошевелилась:
– Какой смысл заводить ребенка, если воспитывать его будет кто-то другой?
– А ты предпочла бы, чтобы я предложил тебе бросить работу и заниматься ребенком? Очень в духе пятидесятых, но если ты хочешь, чтобы я вел себя как пещерный человек…
– Думаю, это ты должен бросить работу.
Итан застыл.
– Я серьезно, Итан. Если ты так хочешь ребенка, то бросай работу и занимайся им.
– С радостью, если ты и правда этого хочешь.
– Ребенок для тебя значит больше, чем твои книги? Больше, чем твой след в этом мире? Ты отказываешься от чего-то фундаментально важного, Итан. Мы оба отказываемся. Все дети разные – это генетическая лотерея. Он может быть умным, а может родиться больным. Заранее никогда не узнаешь. И мы совершенно не готовы к тому, что ребенок не будет на сто процентов идеальным во всех отношениях. Я не хочу, чтобы он меня обременял, а ты не можешь рисковать своей карьерой. Для нас обоих лучше покончить с этим и никогда больше о таком даже не думать.
– Ты же не всерьез, – прошептал он. – Пожалуйста, Саттон. Скажи, что ты не всерьез. Я знаю, что в душе ты хочешь того же, что и я. Я уверен. И клянусь, я обо всем позабочусь. Если ты правда не хочешь заниматься ребенком, им займусь я. Я с готовностью брошу ради него работу. Ради нас, ради нашей семьи.
Саттон притихла, глядя на него. Ее лицо обрамляли рыжие локоны.
– Господи, ты и правда на это настроился.
– Да. Клянусь.
Она молчала, глядя в пространство. За окном висела кормушка, Итан слышал, как птицы танцуют на ее краю, хватают зернышко, улетают и тут же возвращаются. У него замерло сердце.
– Я подумаю, – наконец произнесла Саттон; в этот момент Итан понял, что все это время задерживал дыхание.
Он обнял ее, а девушка не сопротивлялась.
Друзья приходят на помощь
Сейчас
Итан быстро просмотрел остальные вещи Саттон. Ничего необычного, не считая того, что «спасательные круги», за которые она цеплялась изо всех сил, остались здесь, а ее самой не было.
На ее компьютере Итан не нашел ничего интересного. Вход в облачное хранилище был защищен паролем, потому он не мог открыть ее текущую работу – Итан знал, что это большой роман в жанре фэнтези, с рыцарями, у которых от желания лопаются швы на штанах, но Саттон всегда была параноидально скрытной, когда дело касалось работы; она прятала роман от всех, пока он не был закончен и не попадал в руки агента.
Агент.
«Какой же ты дурак, Итан».
Он открыл контакты, нашел нужное имя – Джессамин Флеминг – и набрал номер. Тут же откликнулась секретарша:
– Офис мисс Флеминг.
– Это Итан Монклер. Мне надо переговорить с Джессамин. Дело срочное.
– Да, сэр, конечно. Оставайтесь на линии.
Секунду спустя Джессамин ответила. Она была крупной, высокой и фигуристой, с голосом водителя грузовика, выкуривающего по три пачки в день. Итану она нравилась.
– Итан? Что случилось? Что-то с Саттон? Элли сказала, что дело срочное.
– Ты с ней разговаривала, Джесс?
– Только на прошлой неделе. А что? Что случилось?
– Она ушла. Оставила мне записку с просьбой не искать.
На линии повисла тишина. Мертвая, ледяная тишина.
– Ясно, Итан, – холодно сказала она. – Похоже, это семейные проблемы.
Черт.
– Пожалуйста, Джесс. Если ты что-то знаешь, скажи. Я очень за нее волнуюсь. Она оставила все свои вещи – ноутбук, телефон, сумку – и была расстроена. Я тревожусь, не сделала ли она что-нибудь с собой.
– Или просто она от тебя ушла.
– Без вещей? Ну да, конечно, я сволочь, но не могла же она уйти без вещей! Что-то не так, я чувствую.
– Саттон может купить новые. Похоже, она и правда не хочет, чтобы ты ее искал, Итан.
Звякнул дверной звонок, и Итан направился в прихожую.
– Джесс. Ты знаешь ее, как никто другой. Она сказала тебе, что собирается меня бросить? Если так, все в порядке. Я страшно расстроюсь, но не буду спорить. Я правда беспокоюсь за нее. Если я узнаю, что она от меня ушла, то перестану накручивать себя, наматывая круги по дому.
– Она ничего мне не говорила, Итан. Если ты так встревожен, лучше позвони в полицию.
– Это будет мой следующий шаг.
– Вот и хорошо. Держи меня в курсе.
– Ты как будто даже не взволнована, Джесс.
– Я взволнована, Итан. Но Саттон всегда была себе на уме. А после того как Дэшил…
– Да. Знаю. Спасибо, Джесс.
Спасибо за то, что не помогла, мерзкая старая стерва.
Он сунул телефон в карман и распахнул дверь. Перед ним стояли три женщины. Филли, Эллен и Рейчел. Как тут не вспомнить ведьм из «Макбета»: «Грань меж добром и злом, сотрись. Сквозь пар гнилой помчимся ввысь». Эта троица постоянно приносила хаос и разрушения, от них разило адской серой.
– Дамы.
– От нее ничего не слышно, Итан?
Филли притащила обоих детей. Один родился почти одновременно с Дэшилом, с разницей всего в несколько дней, а второго, новорожденного, они с мужем зачали случайно, в первый же раз после того, как гинеколог разрешил Филли заниматься сексом. Конечно, она выждала положенные полтора месяца. Филли не нарушает правила. В отличие от Саттон… И неважно, что Итану больно видеть идеально одетых херувимчиков в жутко дорогой коляске.
– Нет.
Он заметил, что на тротуаре у дома напротив играет девчушка с соломенными волосами. Она прервалась и уставилась на него, а потом разревелась и бросилась к гаражу своего дома. Господи, ну почему весь мир смотрит на него так, будто он что-то натворил? Или это паранойя?
Сосредоточься, Итан.
Он отошел в сторону и впустил их. Эллен, поджав губы, смотрела на него с укором, словно ожидала увидеть, как Саттон корчится на веревке, подвешенной к перилам второго этажа. Филли вошла в дом будто в собственный замок, прогрохотала с коляской через порог, миновала прихожую и свернула в сторону кухни. Рейчел же не отрываясь смотрела на Итана. Она что, под кайфом или силится что-то разглядеть? Возможно, считывала его ауру или предсказывала кончину по количеству волос, вставших дыбом на его макушке. Он моргнул первым, и она последовала за ним на кухню.
Они почти окружили его, будто бы готовые вступить в схватку. Филли назначили выступать от имени остальных. Она встала чуть впереди с агрессивным видом. Важно откашлялась и сказала:
– Мы все обсудили и решили, что ты должен пойти в полицию.
Все трое кивнули. Старший малыш проснулся и загулил.
Итан оперся о столешницу.
– И что, по-вашему, я там скажу? «Моя жена оставила записку и просила ее не искать, а потом исчезла. Кстати, с наших счетов пропали пятьдесят тысяч долларов. Она ударилась в бега».
Наконец заговорила Эллен – хладнокровная, прагматичная Эллен с собранными в простой аккуратный хвост волосами.
– Она была несчастна. Вполне возможно, она ушла. Но не сказав нам? Я на такое не куплюсь.
– В каком смысле? – спросил Итан.
Она помахала рукой:
– Ты думаешь, мы поверим, что она ушла, не сказав никому из нас ни слова и без вещей? Ты говорил, она оставила записку. А теперь еще, оказывается, и деньги взяла? Как по мне, что-то тут не так. Саттон поделилась бы с нами, задумав такое. – Она глубоко вздохнула и покосилась на подруг. – Ты бил ее, Итан? Пришло время сказать правду.
– Бил?
И тут до него дошло, что все трое дрожат. Рейчел просто трясло. Они его боятся! Вот почему они пришли так быстро и вместе. Они не просто готовились к стычке, они защищают друг друга.
– Я не сделал Саттон ничего плохого, а вам лучше уйти.
От его резкого голоса младенец проснулся и завыл как сирена. Филли бросила на Итана негодующий взгляд и потянулась к погремушкам.
– Я серьезно. Уходите сейчас же. Поверить не могу, что вы явились сюда с обвинениями. Я и пальцем не трогал Саттон. Я безумно тревожусь за нее.
– Саттон такая чувствительная, – дрожащим голосом произнесла Рейчел, задрав заостренный подбородок. – Ее сильно подкосило все, что произошло за этот год. И в последнее время вы ссорились, она мне так и сказала.
– Все пары ссорятся, Рейчел. И у нас дела обстояли не хуже, чем у других. Можно подумать, у вас дома всегда идиллия.
– Это другое. У нас есть правила и священное место для конфликтов…
– Ой, ну хватит! Я ее не трогал. Если уж на то пошло, я боюсь, что она сама с собой что-нибудь сделает.
Все трое в смятении переглянулись. Этого ему говорить не следовало. Вылетело само собой.
Эллен первой нарушила молчание:
– Хочешь сказать, что она думала о самоубийстве?
Итан потер переносицу:
– Нет, не думала. Просто утром я перебирал все варианты. Она ушла из дома. Это я знаю наверняка. Но Рейчел права. У Саттон был тяжелый период после того, как Дэшил… Нет, я не считаю, что она могла это сделать. – Он уже нес все, что придет в голову. «Заткнись, Итан». – Но думаю, она хотела устроить драму, это да.
Опять не то.
Филли прижала к себе хнычущего малыша.
– Ты просто бессердечная сволочь, Итан Монклер. Как ты мог такое сказать? Твоя жена пропала!
– Вот именно. И я хочу, чтобы вы ушли. – Когда они не сдвинулись с места, Итан рявкнул: – Сейчас же!
И эти слова возымели эффект брошенного в стаю голубей камня.
– Мы не закончили, Итан. Теперь, когда мы знаем… Либо ты идешь в полицию, либо это сделаем мы, – напоследок бросила Эллен через плечо, и через пять секунд дверь за ними захлопнулась.
Проклятие! Ох уж эти женщины.
Еще несколько минут он расхаживал по дому, собираясь с мыслями, планируя. Он должен что-то предпринять, что-то решить. Саттон ушла от него, на что указывала пропажа пятидесяти тысяч со счета. Или решила устроить драму, чтобы наказать за недостаток внимания в последнее время? А может, и правда что-нибудь с собой сделала, а деньги пошли на что-то другое? Это ложный след?
И тут до него дошло. Подруги Саттон решили, что он ее бил. И полиция тоже так решит. Пора поговорить с адвокатом.
Гори огнем все адвокаты
Офис Джоэла Робинсона находился в трех кварталах от дома. Итан решил пройтись. Если адвоката не будет на месте, он оставит записку. Ему просто необходимо было выбраться из дома. Уйти подальше от тени Саттон, маячившей повсюду, словно злобный призрак.
Невысокий, круглый и красноносый Робинсон с седыми волосами и длинной бородой напоминал Санта-Клауса. Он работал на третьем этаже прекрасного викторианского дома на Пятой авеню, который десять лет назад переоборудовали под офисы. Он обходился без секретаря, предпочитая вести дела клиентов в обстановке полной секретности. Хотя они уже несколько лет встречались на разных мероприятиях, Итан никогда не думал, что окажется у двери его кабинета. И все же он пришел.
К счастью, дверь оказалась не заперта, а Робинсон был у себя. Какая удача.
Итан постучался:
– Джоэл? Я не отрываю?
– Итан. Привет. Я как раз готовился к делу в суде на этой неделе. Что случилось? Решил пригласить меня пропустить по стаканчику?
– Вообще-то, я хотел с тобой пообедать. У меня к тебе дело.
Робинсон склонил голову набок:
– Прости, сегодня не могу. Скоро придет клиент. Может, завтра?
Должно быть, пока Итан колебался, что-то отразилось на его лице, потому что Робинсон махнул рукой и сказал:
– Но у меня есть пятнадцать минут. Что у тебя за проблемы?
Итан безрадостно усмехнулся:
– Кажется, от меня ушла жена. Вот записка.
Робинсон прочитал ее, нахмурившись, и вернул.
– Очень жаль. Я всегда считал, что вы двое не разлей вода. Но не переживай. Если повезет, она поймет свою ошибку и скоро вернется.
– В том-то и проблема, Джоэл. Она не взяла ни бумажник, ни телефон, ни ноутбук. А со счетов пропали пятьдесят тысяч. Вроде бы все выглядит стандартно. Но у меня дурное предчувствие. Что-то не так. После… после смерти Дэшила она впала в депрессию. Разум говорит мне, что она ушла. Но сердце волнуется. Как бы она не натворила глупостей.
Робинсон ритмично забарабанил пальцами по столу, размышляя.
– Самоубийство? Вряд ли. Зачем тогда брать деньги? Если собираешься свести счеты с жизнью, деньги без надобности.
– Именно. Согласен. Проблема в том, что никто из ее друзей не знает, где она, и все подозревают меня в причастности к ее исчезновению. Они даже пришли ко мне на разговор. И судя по их поведению, они меня боятся. Сказали, что если я не пойду в полицию, то сделают это сами. Я не…
Подняв кустистую седую бровь, Робинсон всплеснул руками:
– Хватит. Не хочу знать.
– Я не…
– Я серьезно. Замолчи немедленно.
– Нет. Послушай, я и пальцем не трогал жену. Но думаю, пора позвонить в полицию. Опередить их. Просто на всякий случай.
Закрыв глаза, Робинсон покачал головой:
– Если позвонишь, ты обречен. Они разрушат вашу жизнь.
– Я не могу сидеть сложа руки. Я беспокоюсь за нее.
– Садись.
Итан пару секунд поколебался, но сел.
– Вот как все будет. Если ты обратишься в полицию, то немедленно станешь подозреваемым. Каждое твое слово рассмотрят под микроскопом. Допустим, ее найдут где-нибудь в Рио, все прекрасно и замечательно. Но допустим, с ней что-то случилось. Боже упаси, конечно, но если кто-нибудь что-то с ней сделал…
– О господи, нет. Даже не произноси.
Робинсон вздохнул:
– Понимаю, ужасная мысль. Но каковы бы ни были обстоятельства, твою жизнь вывернут наизнанку. Они будут следить за тобой и тем, что ты делаешь, до тех пор, пока не вытащат ордер на арест из твоей задницы, а если ничего не найдут, тебя все равно распнет пресса. Ты же знаешь, как они любят все извращать. Как только об этом станет известно, назад дороги не будет. Ты пробовал ее искать?
– Не совсем. В смысле, я хочу дать ей время. Она же просила ее не искать. Я уважаю ее просьбу.
Звучало чопорно, как из уст школьной учительницы, и Робинсон снова покачал головой:
– Да брось, Итан. Подумай. Это ответ виновного. Журналисты вплетут в историю твою нерешительность. Заявят, что ты тянешь время, пытаясь замести следы.
– Тогда что мне делать? Лгать? Допустим, я начну прочесывать город в поисках жены. Если она меня бросила, все будет выглядеть так, будто я ее преследую.
– И так плохо, и так нехорошо, дружище. Прости.
– Просто супер. И что дальше? Идти домой и ждать, когда она объявится? А если что-то случилось? Ее найдут мертвой, а я не сообщил о пропаже? Тогда я буду выглядеть виновным. Ты сам знаешь, что я должен пойти в полицию, иначе это сделают ее подружки. У меня нет выбора.
– Лучше мне при этом присутствовать.
Итана охватила паника.
– Меня это беспокоит. Разве не станет хуже, если ты появишься вместе со мной?
– Так будет лучше. Я всех там знаю. В моем присутствии никто не попытается тебя задержать без причины. Но тебя замучают допросами до смерти, и лучше, если я буду рядом – на случай, если они вступят на опасную территорию. Если ничего страшного не произойдет, я буду тихо сидеть в уголке, обещаю. Но я нужен тебе там.
– Ладно. И когда?
Робинсон взглянул на часы.
– Мне надо кое-что доделать. Дай мне два часа. Встретимся у тебя в пять.
– Спасибо, Джоэл.
Робинсон встал и начал засовывать бумаги в портфель.
– Не стоит благодарности. Я лишь прикрою тебе спину. А теперь давай, ищи ее наконец!
