Дом драконов

3
Веспир

Веспир служила безликим людям с того самого момента, как ей исполнилось двенадцать лет. На территории Икраины простолюдинам было запрещено смотреть в лица знати. Леди Валерия Пентри, давняя завоевательница, положила начало этой системе. Смотреть в глаза высокородному – значит потерять свои собственные, как часто ворчала бабушка Веспир.

Впрочем, не так уж трудно было не смотреть. Веспир всегда кланялась, когда кто-нибудь из членов семьи входил в гнездовье, чтобы забрать своего дракона. Она хорошо изучила ботинки и туфли Пентри. Леди Пентри предпочитала давно вышедшие из моды драгоценные камни на мысках туфель, которые, по ее мнению, громко заявляли о ее богатстве. Лорд Пентри держал свои сапоги настолько безупречно начищенными, что Веспир могла увидеть в них свое отражение.

Как личному держателю драконов единственного ребенка и наследника дома Пентри Веспир было позволено жить во дворце в Хориве, резиденции благородного дома. Она была удостоена большей чести, чем обычно может мечтать слуга. Еда тоже была намного лучше. Бо́льшую часть времени она находилась в окружении драконов, и это вся компания, в которой она нуждалась.

Бо́льшую часть времени.

Веспир подметала каменные плиты плетеной метлой в тишине, напевая себе под нос. Обычно ей приходилось иметь дело с четырьмя фыркающими драконами. Зверь старого лорда Пентри, в частности, доставлял много хлопот, постоянно гадя серой и щелкая зубами, когда Веспир пыталась убрать за ним. Но вся семья со своими драконами стояла сейчас в круге созыва, ожидая, когда Антония улетит. Желудок Веспир сжался от этой мысли.

– С ней все будет в порядке, – сказала Веспир своему дракону, единственному обитателю гнездовья на данный момент. Карина сидела за занавеской и дремала после обеда. – Она победит.

– Именно так. – Этот голос. Веспир знала так же хорошо, как и пару зеленых туфель, мятно-желтое шелковое платье, выпуклую грудь и, наконец, дерзкое, совершенное, улыбающееся лицо девушки, которой принадлежал этот голос. Антония из дома Пентри стояла в дверях гнездовья, окруженная теплым солнечным светом. Веспир не была поэтом, она никогда не читала стихов, потому что не умела читать. Но ей казалось, что Антония относится к тому типу девушек, о которых пишут поэты.

При виде ее у Веспир перехватило дыхание.

– Разве вы не должны быть на созыве, миледи? – Веспир молилась о том, чтобы ее нервозность не была замечена.

Антония нерешительно сделала шаг вперед, подойдя ближе.

– Я тут подумала, – сказала она, теребя на пальце кольцо с аметистом. На ее щеках появился румянец. – Есть шанс, что я не вернусь. Испытание… очень опасно.

Сердце Веспир бешено колотилось.

– Да, – пробормотала она. Антония подошла еще ближе, и Веспир ощутила биение ее сердца.

– Если мне суждено умереть, – сказала Антония, – я хочу умереть без сожалений.

Она подошла, шурша шелком, встала на цыпочки и поцеловала Веспир.

Они целовались и раньше, буквально несколько дней назад у реки в быстром порыве, но не так чувственно. Столько всего можно из-за этого лишиться. Но Антония целовала Веспир так, словно ей нечего было терять.

Веспир положила свои руки на талию Антонии, и изо всех сил поборола желание растрепать ее длинные черные волосы. Если их дочь заявится взъерошенной, Пентри могут что-либо заподозрить. Антония тихо вздохнула. На вкус она напоминала жимолость и цветок персика.

«На вкус ты как джем», – задыхаясь, сказала Веспир Антонии после их первого поцелуя. Опять же, она была далека от поэзии.

С неохотой они разорвали поцелуй. Веспир не знала, что ей сказать. Она вообще не была уверена, что может говорить сейчас.

– Я хотела сказать… – дыхание Антонии дрогнуло. – Я люблю тебя.

Веспир дрогнула, продолжая удерживать девушку в своих объятиях. Три слова – все, что потребовалось, чтобы подарить ей величайшее счастье, которое она когда-либо знала. Веспир ничего не могла пока ответить. Ничего кроме…

– Я люблю тебя. Тоже. Я люблю тебя… очень сильно. – Вот уже много лет Веспир не спала ночами, произнося эти слова в пустую темноту. Она закрывала глаза, желая и надеясь, что однажды, если ей повезет, она услышит их в ответ. Сейчас Веспир не могла поверить, что это на самом деле произошло.

Раньше ей никогда особо не везло. Возможно, удача всей ее жизни была припасена для этого единственного идеального момента.

– Я хочу, чтобы ты знала, что я обязательно вернусь за тобой. – Антония посмотрела на нее, и в ее темных глазах блеснула надежда. – Если ты чувствуешь то же самое…

Она не смогла закончить свою мысль, так как Веспир прижалась своими губами к ее. Веспир поцеловала ее снова, затем еще дважды. И еще раз для полного счастья.

Наконец-то они отпрянули друг от друга. Антония запустила свои пальцы в копну черных волос Веспир.

– Постарайся победить, – прошептала Веспир с болью в сердце.

– Если я буду знать, что ты ждешь меня, то обязательно. – Антония удовлетворенно вздохнула. – И тебе лучше быть готовой к переезду в Драгонспай, когда я вернусь с победой.

– Значит, я буду не только личной держательницей драконов императрицы, но еще и любовницей? Это же так много работы, – простонала Веспир. Обе девушки рассмеялись, отчего у них закружилась голова. Все же была одна хорошая вещь в том, чтобы занимать трон империи: Антония говорила ей, что император или императрица не могут иметь детей, но любовники под запрет не попадали.

– Когда я стану императрицей, у тебя будет гораздо более высокое положение в обществе. – Антония отрезвилась от смеха. – Никто и никогда больше не сможет посмотреть на тебя сверху вниз.

Сердце Веспир затрепетало, даже когда темный, несчастный голос прошептал в ее голове: что насчет других слуг? Придется ли им по-прежнему держать взгляд опущенным? Но Веспир отбросила эти мысли в сторону. Нет, она доверяла Антонии.

Девушки вздрогнули, когда колокола пробили полдень. Антония задрожала в объятиях Веспир. Пришло время. Созыв ждет.

До начала их совместной жизни оставалось всего немного. Веспир не собиралась потерять Антонию, она желала обрести ее.

– Иди, побеждай. – Веспир еще раз поцеловала девушку, наслаждаясь ее нежными прикосновениями и вкусом. Мягкая рука Антонии погладила грубую ладонь Веспир, и Антония исчезла за дверью. Веспир подняла плетеную метлу там, где уронила, но она снова выпала из рук; Веспир не могла унять дрожь. Чувство эйфории и печали сражались внутри нее. Вздохнув, она оглядела более счастливое и в то же время более холодное место, чем казалось минуту назад.

Обычно гнездовье было сердцем мира Веспир, где она чувствовала себя в полной безопасности. С двенадцати лет она проводила здесь бо́льшую часть своего времени, если только не училась летать или дрессировать драконов на арене замка Пентри. Это было куполообразное здание с высоким потолком из серого камня, в котором жили многие поколения Пифоса, официального дракона семьи Пентри.

Веспир потратила бо́льшую часть своей жизни на то, чтобы научиться ухаживать за этими животными. У нее были широкие щетки из конского волоса, чтобы разглаживать чешую, кадки с пчелиным воском, чтобы полировать когти и рога, и мази из шиповника, чтобы втирать их в тонкие перепонки крыльев в зимние месяцы, когда воздух становился сухим. Она умела ездить на драконе без седла и уздечки – тот обычай, который соблюдали все Пентри. Антония насмехалась над привычкой других семей надевать уздечки на шестинедельных драконят. Она называла их варварами.

Декоративные гобелены на стенах всегда помогали Веспир почувствовать себя лучше. Они были прекрасны, но что еще важнее, они были единственным напоминанием о том, какой была жизнь на восточной территории Икраины до прибытия Валерии Пентри сотни лет назад. Образы драконов, сложенные из четких геометрических узоров красного, синего и желтого цвета, приветствовали Веспир, куда бы она ни повернулась. Драпировки были окаймлены острыми линиями рогов и когтей, чтобы передать силу, и Веспир любила представлять себе эти тканые гобелены, висящие в домах на широких равнинах в те времена, когда ее народ мог ходить, куда хотел, с лошадьми, ястребами и луками.

Столько лет это место было для нее вторым домом. Но теперь гнездовье было еще одним напоминанием об Антонии. О том, как Веспир впервые увидела ее в двенадцать лет, когда пряталась на стропилах. О том, как она положила руки на бедра Антонии, чтобы отрегулировать ее позу для полета на драконе, и ее щеки вспыхнули из-за прикосновения. О годах, проведенных в наблюдеии издалека, в желании. Об этих последних нескольких прекрасных мгновениях, об этих нашептанных обещаниях.

Но… а что если Антония не вернется?

Веспир вдруг возненавидела это место. Вытирая слезы со щек – она не могла плакать, когда вокруг было столько работы, – Девушка повесила лишнюю упряжь Антонии и вычистила стойло ее дракона. Дедал больше не вернется. Хоть и ненадолго, если вообще когда-нибудь.

За занавеской кашлянула и зевнула Карина. Веспир откинула брезент и улыбнулась.

– Держу пари, тебе хотелось бы посмотреть на созыв, – сказала она.

Лучшая часть в работе держателя драконов заключалась в том, что можно было получить в свое распоряжение собственного дракона. Разумеется, Веспир не была удостоена высококлассного драконьего яйца – она не была аристократкой. Но для нее Карина была идеальна. Да, она была меньше, чем большинство других драконов. Средняя длина драконьего туловища от морды до хвоста составляла примерно шесть метров, в то время как Карина едва ли перевалила за три. Ее крылья не были изогнуты, а скорее походили на крылья летучей мыши. У нее не было рогов, морда была короткой, а чешуя коричневой, как русло реки, а не зеленой, как у чистокровного Пифоса. Но зато ее янтарные глаза были быстрыми и умными. Дракон расправил крылья, сидя на своем насесте, железном пруте, установленном в задней части стойла. Солома устилала пол, и питомец Карины, козел Барнабас, потянулся и заблеял на свою подругу. Драконы были подобны лошадям, всегда нуждающимся в обществе. Карина наклонилась и понюхала прядь седых волос на макушке Барнабаса, затем коснулась своим лицом его морды. В ответ козел завилял хвостом.

– Буп. – Веспир усмехнулась. Она всегда издавала звук «буп», когда они соприкасались носами. Это казалось правильным. Вытирая слезы, она сказала: – Я принесу тебе обед, девочка.

Веспир отбивала деревянным молотком свежую окровавленную баранью ногу, когда услышала плач Карины. Отбросив молоток в сторону, Веспир отдернула занавеску.

– В чем дело, Карина?

Эти звуки были ужасны. Дракон расправил крылья, запрокинув голову к потолку и застонал, словно умирающая корова. Барнабас промчался мимо Веспир, блея от страха, и выбежал за дверь. Веспир схватила успокаивающий прут: полутораметровую палку с павлиньими перьями на конце. Цвет, движение и ощущение перьев часто помогали успокоить кричащего дракона. Стиснув зубы, Веспир попыталась дотронуться до Карины, но дракон взмахнул крыльями и рванулся вперед. Веспир едва успела спрыгнуть на землю, прежде чем Карина проплыла мимо, скользя по каменным плитам, и направилась к выходу из гнездовья. В ужасе Веспир наблюдала за тем, как ее дракон взмывает в небо.

– Только не сегодня. О нет, почему из всех дней именно сегодня? – ахнула она, пытаясь догнать Карину. Слуги разинули рты, когда Веспир промчалась мимо них, размахивая руками над головой. – Немедленно вернись! Из-за тебя нас обеих убьют!

И она нисколько не преувеличивала. Если это помешает избранию, Пентри казнят их. Веспир проследовала за драконом через персиковые сады и заднюю лужайку дворца Пентри. День был ясный, солнце слегка припекало, и Веспир вспотела, перепрыгивая через забор и спускаясь по склону холма. Ее ботинки тонули в грязи от свежего дождя, забрызгивая брюки.

Но когда она увидела, куда направляется Карина, Веспир чуть не закричала. Она бы так и сделала, если бы страх не сжал ей горло.

Карина полетела к кругу из белых стоячих камней, где собралась бо́льшая часть домашней стражи, все в зеленых ливреях дома Пентри. Они окружили лорда и леди Пентри, Антонию и их драконов. Карина направлялась на церемонию созыва. Веспир казнят.

– Стой, – прошептала она, когда Карина проплыла мимо драконов семьи. – Остановись, – умоляла она, когда Карина накренилась и опустилась в центр круга. – Прекрати, – взмолилась она, когда все – Пентри, стража, перепуганная Антония – повернулись к ней.

Веспир пробежала сквозь ряды стражи и остановилась перед Кариной. Драконица взмахнула хвостом и заморгала янтарными глазами. Она выглядела довольной.

– Но почему? – прошептала Веспир. У нее подогнулись колени. Она рухнула ниц перед семьей Пентри. Трава щекотала ей лоб. – Простите меня, милорд. Я ничего не понимаю, – Веспир заплакала, когда к ней подошли блестящие ботинки безликого лорда Пентри.

Уф. Сапог ударил ее по бедру. Звезды боли взорвались в ее глазах, когда она попыталась отползти.

– Простите меня, – рыдала она.

Еще один удар пришелся ей в живот. Веспир почувствовала кислый привкус в горле и сжалась в комок.

– Вороватая дрянь! – прогремел лорд Пентри.

Веспир ожидала нового удара, но его не последовало. Звон в ее ушах почти заглушил голос Антонии, кричавшей на отца. Веспир лежала, мучаясь от боли, зная, что никто из стражи ей не поможет. Если лорд Пентри прикажет – они убьют ее.

Но они не тронули ее. Это сделала Антония, подняв Веспир на ноги. Веспир не отрывала взгляда от земли… но Антония подняла ее подбородок. Их темные глаза встретились.

Веспир услышала, как все затаили дыхание.

– Не надо, – выдавила из себя она. Но Антония взяла ее лицо в свои руки и поцеловала. Их слезы смешались. В голове у Веспир пульсировало. Ее желудок задрожал. Она понимала, что ее сейчас стошнит.

– Да как ты смеешь! – это был голос леди Пентри. Но Веспир даже не взглянула на нее. Она смотрела только на Антонию, которая поглаживала ее по щеке. Подбородок Веспир подрагивал.

– Пообещай мне, что попытаешься победить, – прошептала Антония, слезы текли по ее лицу. Веспир была готова пообещать этой девушке весь мир, обернутый в ленту, словно подарок. В обычных обстоятельствах она бы солгала, чтобы утешить ее, но…

– Я не знаю как, – прошептала она в ответ.

4
Аякс

Для Аякса слово «семья» было на вкус словно кровь, вероятно, потому что его близкие всегда заставляли его истекать кровью. Например, прямо сейчас. Кулак Лисандра встретился с лицом Аякса.

Во рту Аякса разлилось медное тепло, когда он упал, чтобы бросить взгляд на своего старшего, законнорожденного брата. У Лисандра было все: квадратная челюсть, блестящие светлые волосы, высокий рост. Но, кроме этого, он также был туп, словно кусок низкосортного дерева. Аякс, возможно, и не носил фамилию Тибр, но у него хотя бы были мозги.

Если только его не поймают за каким-нибудь глупым занятием. Как сейчас.

– Я же сказал тебе перестать класть две кости в чашку! – Лисандр повел своей квадратной челюстью. А, две кости. Лучшая игра в кости, которую только можно было себе представить, позволяющая вам обмануть столько тупых старших братьев, сколько вы пожелаете. У Аякса была их целая куча.

– Я не виноват, что Димитрий никогда не ловит меня на жульничестве. – Аякс пожал плечами. – Я все же младший брат. Я должен проверять его.

– Скорее младший брат-бастард, – поправил Лисандр. Аякс встал и расправил плечи. Он подошел к груди Лисандра. При росте в сто шестьдесят сантиметров Аякс мог еще вырасти, обогнав брата. Это обнадеживало.

– Точно. Как же я посмел на мгновение забыть, что вы с Димитрием – золотые мальчики, в то время как остальные из нас, – он обвел взглядом арену круга созыва, заполненную двадцатью семью лучшими и худшими бастардами лорда Квинта Тибра, – нам повезло, что мы вообще родились от него.

Губы Лисандра скривились.

– Только бастард может разговаривать как простолюдин.

Аякс пожал плечами:

– Только простолюдин может ударить бастарда.

– Кстати, о бастардах. – Аякс знал, к чему клонит Лисандр. Его брат сорвал с шеи Аякса золотую цепочку, ту, на которой болтался кулон в форме Виверны. Та самая, которую Аякс почти честно выиграл у Димитрия. Аякс опустил плечи, чувствуя нарастающее напряжение, когда Лисандр положил кулон себе в карман. – Официальная печать семьи Тибр предназначена только для законнорожденных сыновей.

– Димитрий еще более глупый, чем ты. Хотя плечи у него получше, – Аякс поскрежетал коренными зубами. Его ноги задрожали. – Реликвия должна достаться кому-то более достойному.

– Возможно. Но это никогда не будешь ты, Аякс. – Лисандр ухмыльнулся ему в лицо. – Ты даже не первоклассный бастард. Вот почему твоя мать не могла задержаться и на пять минут после родов.

Зрение Аякса затуманилось; на щеке задрожал мускул. У него было всего несколько так называемых «струн бешенства», и его мать входила в их число. Он вечно злился на нее за то, что она бросила его в этом ледяном замке, с его серыми слугами и драчливыми братьями, но никому больше не было позволено говорить про нее. Никогда.

И все же это был важный день для Лисандра. День избрания, когда его Виверна покинет Вистлоу, центральный город в предгорьях Вроцлавии, и отвезет его к блистательному Испытанию, которое он, как надеется Аякс, проиграет. В конце концов, император Эразмус происходил из рода Тибр. Слишком жадно усаживать двух императоров подряд, ведь так?

Поэтому Аякс просто улыбнулся.

– Если ты меня и научил чему-то, Лисандр, так это тому, что совсем необязательно родиться ублюдком, чтобы быть им. – Лисандр удовлетворенно кивнул. Оскорбление пролетело мимо его красивой деревянной головы. – Удачи.

Старший брат фыркнул.

– Верно. Знай свое место, сопляк.

Он ушел, а когда повернулся, Аякс схватил кинжал, висевший у него на поясе, и с особым мастерством разрезал ткань брюк Лисандра. Они порвались прямо по центру, являя всему миру розовые ягодицы Лисандра из рода Тибр. Некоторые из мальчишек заметили это, когда он спускался по ступенькам, и громко расхохотались. Аякс тем временем забрался на каменный выступ прямо рядом со своим драконом.

– Ты просто сидел и наблюдал, как мне разбивают губу? – Аякс сердито посмотрела на Пса, наверное, самого глупого дракона во всей империи. – Ты хуже всех.

– Гап, – услужливо отозвался Пес, расправляя свои крылья, как у летучей мыши.

Одной из причин, по которой у пяти семей было мало детей, являлась нехватка драконьих яиц. Каждый из представителей благородного рода нуждался в драконе – и бастард, и признанный ребенок, но драконы редко откладывали яйца. Лучшие, самые большие яйца хранились для официальных членов семьи, меньшие – для держателей драконов и бастардов. Аякс был двадцать первым бастардом из двадцати семи и далее по счету. Таким образом, ему досталось довольно убогое яйцо.

Красная Виверна была драконом дома Тибр, но Пес был скорее похож на летающего хамелеона кирпичного цвета с завитым хвостом, который он любил обматывать вокруг своего насеста… или талии Аякса. Синяя бахрома обрамляла его горло, крошечные рожки украшали голову и нос, а выпученные глаза могли поворачиваться под любым углом. Прямо сейчас правый глаз Пса был направлен на Аякса, а левый – на жужжащую муху, которая металась из стороны в сторону.

Эх. Аякс почесал живот дракона. Пес восторженно замахал хвостом.

– Просто подожди до следующего года. Армия и понятия не имеет, что она приобретает. – Он ухмыльнулся, подумав о возможностях, которые открывает война. Там были сражения, в которых можно победить, золото, которое можно получить. Если Аяксу не было суждено прославить свое имя, он мог хотя бы разбогатеть, будучи быстрее и ненасытнее, чем все остальные.

В его представлении мир был готов к захвату.

Он посмотрел на круг созыва. Кольцо из мраморных камней ждало внизу, а двадцать девять детей лорда Тибра и все их драконы сидели на ступенях массивной арены. Это был настоящий зоопарк: драконы огрызались друг на друга, юноши толкались, плевались и смеялись слишком громко. Аякс не был уверен, была ли у Тибра хотя бы одна дочь, или он просто не принимал девушек-бастардов в свой дом. Каков бы ни был ответ, Аякс вырос в окружении парней, которые толкались и жутко пахли. Он почесал свою грязную светловолосую голову, стянул локоны сзади в хвост, свисавший до основания шеи, потуже.

Впереди Лисандр и Димитрий находились в ожидании.

Полуденное солнце нашло свое место на небе.

– Черт, как долго это еще будет продолжаться? Нам нужно спуститься к пристани. Там будет проходить игра в карты, в которой я хочу принять участие. И денежный приз обещает быть невероятно высоким. – Аякс рассказал это все Псу так, словно тот мог ему ответить. На самом деле Пес, казалось, был сосредоточен на круге созыва. По-настоящему сосредоточен.

– Я не хочу, чтобы ты снова изрыгал дым на всю шайку Корвуса, понятно? Ты, эй! Куда это ты собрался, идиот?

Пес устремился вниз, к кругу. О, этот глупый дракон. Щеки Аякса вспыхнули, когда он побежал следом, ловя взгляды остальных мальчишек с арены. Ну разумеется, Пес нашел способ испортить это чертово призвание.

– Эй! – крикнул он, когда Пес приземлился прямо в центре круга. Глаза дракона вытаращились, когда Аякс бросился за ним, и он хмыкнул, как только тот дернул его за уздечку.

Подождите. Секунду.

Аякс посмотрел на Лисандра и Димитрия, оба стояли, разинув рты от шока. Затем он взглянул на шестидесятичетырехлетнего лорда Тибра, раздувшегося, словно ленивая жаба. Он бросил свой взгляд на толпу своих братьев-бастардов, ни один из которых никогда не обращал на Аякса внимания.

Но сейчас он завладел их вниманием. Ни один другой дракон не вышел вперед. Только Пес терпеливо ждал на этом камне, чтобы улететь, прислушиваясь к зову, которого никто больше не слышал.

Даже не зову. А Созыву. Аякс, бастард семьи Тибр, был призван на Императорское Испытание. Забудьте про Отбор и соревнование. Наконец-то все смотрели на него с изумлением. С уважением.

– Ах ты, маленький бастард! – воскликнул Лисандр. В ответ на это Аякс сплюнул струйкой крови. Приземлившись на землю, она стала переливаться перламутром слюны. Он усмехнулся, когда все юноши на арене, за исключением Лисандра и Димитрия, начали скандировать его имя.

– А-якс! А-якс! А-якс! – они встали со своих мест, тряся кулаками в воздухе, и выглядели словно море бритых голов, сломанных носов и кривых зубов. Один из них повернулся, спустил свои штаны и покачал задом. Прекрасно. Аякс развел руками, наслаждаясь криками и зная, что Лисандр ничего не сможет с этим поделать. Для большего эффекта Аякс сделал грубый жест руками. Лисандр закричал от ярости, и толпа развеселилась еще больше. Аякс будет представлять Красную Виверну. Теперь он часть семьи Тибр.

Нет. Забудьте Аякса Тибра. Аякс Сарконус, дракон-император Этруссии, и все это в нежном возрасте пятнадцати лет.

Мир создан для того, чтобы быть завоеванным. И он это сделает.