Больная любовь. Как остановить домашнее насилие и освободиться от власти абьюзера

Виртуозы принудительного контроля

Согласно американскому социологу Эвану Старку, который ввел в оборот термин «принудительный контроль», практикующие такой способ подчинения люди пытаются превратить свой дом «в мини-патриархат, с собственными правилами поведения, защитными ритуалами, дисциплинарными мерами, санкциями и запретами». Жертвы часто оказываются изолированными от друзей, родственников и других источников поддержки, «нередко им ограничивают доступ к деньгам, еде, средствам связи и транспорта и другим жизненно важным ресурсам». Исторически насилие и жесткий контроль глубоко укоренены в отношениях внутри гетеросексуальных пар. Между партнерами нет равенства, и в большинстве случаев баланс сил смещен в сторону мужчины. Однако, как пишет Старк, «…чтобы превратить современную женщину в свою личную собственность, мужчина должен эффективно противостоять ходу истории. Ему необходимо унизить ее, вернуть в рабское положение, которое осталось в прошлом благодаря прогрессу цивилизации… За долгие годы я имел возможность убедиться, что многим насильникам не требуется прибегать к изощренным методам, чтобы контролировать своих партнерш, потому что некоторые женщины принимают подчиненное положение как естественное, а свою долю – как продиктованную самой природой». [8]

На основании имеющихся исследований Старк делает вывод, что от 60 до 80 % жертв абьюза, обращающихся за помощью, в той или иной форме подвергались принудительному контролю. [9] Это весьма специфический вид насилия. Практикующие его мужчины не просто обижают, унижают, наказывают свою половину. Они не только подавляют ее волю в какой-то отдельный момент, скажем, чтобы одержать победу в конфликте, но регулярно прибегают к определенным техникам (изоляции, газлайтингу^[17], слежке), чтобы женщина лишилась свободы выбора и потеряла себя. Старк поясняет, что цель принудительного контроля – «добиться тотального доминирования, а не подчинения в конкретной ситуации». [10] Бывают случаи домашнего насилия, когда жертва чувствует себя униженной и беспомощной, злится на абьюзера, но при этом не боится его. Хотя в целом за принудительным контролем стоит общая, стратегически выстроенная манипуляция, которая зиждется на страхе. Рассмотрим пример. Том^[18] – типичный одержимый контролем мужчина. Он познакомился с Мелиссой, когда той было 17, и через шесть месяцев настоял на том, чтобы она вышла за него замуж и переехала к нему на ферму, расположенную далеко от родного дома девушки. После многообещающей сельской идиллии Том изменился, стал следить за каждым шагом жены, постоянно ревновал и прибегал к насилию. Когда он хотел наказать Мелиссу за непослушание или другие воображаемые провинности, он таскал ее по дому за волосы. Любое упоминание о выезде Мелиссы с фермы расценивалось как провокация. «Я сидела взаперти, – рассказывала мне она. – Ни друзей, ни родни. В общем, это была тюрьма». Том так радикально подорвал самооценку девушки, что ей казалось, что вне этих отношений у нее нет никаких перспектив. Ей было страшно – мало ли что он предпримет, если она попробует сбежать. Иногда он просил прощения, клялся в любви. Том говорил, что нуждается в ней, что только с ней сможет стать лучше, а бьет ее только тогда, когда она сама его «провоцирует».

В предшествующие эпохи между партнерами в браке никогда не было равенства. Сила и власть были на мужской стороне.

В последующие тринадцать лет у них родилось двое детей. Во время каждой из двух беременностей Том прекращал физическое насилие и принимал на себя роль защитника. «Если я ела не то, что он считал нужным, он заставлял меня питаться правильно, – говорит она. – Меня тошнило, почти рвало, а он принуждал меня, приговаривая: “Я хочу, чтобы с моим ребенком все было хорошо”». Однажды Мелисса сказала мужу, что планирует сходить в кино с женщиной, с которой подружилась во время редких выездов в ближайший городок. За тринадцать лет она ни разу никуда не выезжала с подругами. Том повернулся к ней и процедил сквозь зубы: «Какого черта?! Ты никуда не пойдешь». Но она впервые осмелилась возразить: «Ставлю тебя в известность, что мы пойдем смотреть фильм в пятницу, и можешь сколько хочешь скрипеть зубами. Я тебе не дочь, а жена». Когда она вернулась в пятницу вечером, то не могла войти в дом, потому что он запер все двери.

В следующий раз, когда Мелисса решила прогуляться, Том набросился на нее яростнее, чем когда-либо, обвинил в том, что она ему изменяет, и ударил жену так, что отшвырнул на другой конец комнаты. На этот раз она дала ему сдачи. «Я вдруг почувствовала прилив сил, – рассказывает Мелисса со слабой улыбкой, – вскочила на ноги и дала ему так, что он перелетел через компьютерный стол, черт его побери. Он был в шоке от того, что я решилась на это. Но я заявила: “Не смей больше так поступать со мной. Если когда-нибудь тронешь, толкнешь, ударишь меня, я разведусь и уйду!”». После этого Том три года не бил Мелиссу. А когда это все же повторилось, она бросила его.

Насилие, вызванное неуверенностью

Любое домашнее насилие сводится, так или иначе, к борьбе за власть, но далеко не все абьюзеры насаждают у себя дома тюремный режим. Существует, если можно так сказать, «умеренное крыло» – мужчины, не стремящиеся полностью подчинить себе партнершу, но оказывающие на нее эмоциональное или физическое воздействие, чтобы утвердить собственное главенство в отношениях. Они могут поступать так, чтобы настоять на своем в споре, добиться определенного внимания и особой заботы, которых, как им кажется, они достойны. Или чтобы избавиться от чувства неполноценности и растерянности. (Такой вид абьюза мы подробнее разберем в седьмой главе.) Эван Старк называет это «простым домашним насилием». Но это не значит, что оно не опасно. Люди, которые демонстрируют подобную реакцию на собственную неуверенность, способны при определенных обстоятельствах даже убить партнершу.

Сюзан Герати, которая с 1980-х ведет программу коррекции поведения для мужчин, утверждает: такие манипуляторы всегда ведут себя примерно одинаково вне зависимости от того, в какой культуре они воспитывались. «Тут вступает в силу механизм самооправдания: “Если я не могу настоять на своем; если ты со мной не соглашаешься; если что-то происходит не так, как я хочу, – во всех этих случаях я имею право выразить свое неудовольствие и наказать тебя”». Однако стоит отметить, что абьюзеры этого типа наиболее склонны работать над собой. Подопечные Герати сами, а не по предписанию суда, приходят за помощью. «Многие из них бывали объектами насилия. У них очень много проблем с установлением интимных контактов, их не научили нормально общаться, – продолжает Сюзан. – Это страшно расстраивает их и порождает растерянность».

Ник, крупный мужчина лет тридцати пяти, – типичный неуверенный в себе абьюзер. Он живет с женой Эни^[19] и двумя сыновьями. Когда я пришла к ним домой, шли последние недели ограничений, наложенных на главу семьи судом после эпизода домашнего насилия. Годом ранее у них с супругой поздно ночью произошла ссора. Ник сгреб ее в охапку и сбросил с кровати на пол. Она закричала, разбудив старшего сына, который вбежал в их спальню и увидел на полу рыдающую мать.

Неуверенный в себе абьюзер ничем не лучше циничного манипулятора, но первый более склонен работать над собой и корректировать свое поведение.

Эни вызвала полицию. Когда Ника сажали в минивэн, он сказал полицейским: «Я не преступник». Он поднял руку на Эни впервые. И конечно, не считал себя мужем-тираном. Но вскоре понял, что поступал преступно не только в ту ночь, но еще и в предшествующие годы, когда притеснял жену. В местной реабилитационной группе для мужчин Ник и другие представители сильного пола с удивлением узнали, что словесное, эмоциональное, психологическое давление, а также ограничение доступа к деньгам – все это относится к домашнему насилию. «Изначально я не знал, что включает в себя этот термин. И большинство людей не знают. Наверное, самое главное в абьюзе – особенный язык, который мы используем, чтобы унизить другого. Это, пожалуй, стало самым большим откровением для многих участников программы, – рассказывает Ник. – Уверен, что 95 % мужчин неверно представляют, что такое насилие в семье». Ник вполне подходит под определение «неуверенного абьюзера», и все же нетипичен: он один из тех редких абьюзеров, которые пытаются изменить себя. Когда я беседовала с ним, они с Эни пытались примириться. Жена готова дать ему еще один шанс. Но заново завоевать ее доверие оказалось труднее, чем муж мог предположить. «Недавно она призналась, что боится меня. Меня это сразило и страшно расстроило. Я вдруг подумал: а что, если мы еще лет десять не сможем наладить отношения? Или она вообще никогда меня не простит? И всю жизнь будет бояться. Эта мысль не дает мне покоя».

* * *

Если бы каждый случай домашнего насилия идеально подходил под какую-то категорию или стереотип, с этим злом куда легче было бы бороться. Увы, подобная схема не работает: граница между двумя описанными выше типами абьюзеров весьма условна. Ее легко перейти. Неуверенные в себе мужчины, к примеру, могут превращаться в тех, кто использует техники принудительного контроля, или наоборот. Искушенные манипуляторы могут притвориться (особенно в суде), будто они просто находились в состоянии аффекта, действовали импульсивно или были растеряны. Некоторые персонажи не подходят ни под одну из двух категорий, в особенности те, кто страдает психическими расстройствами. И все же, несмотря на всю неопределенность и расплывчатость классификации, очень важно в целом понимать, что насилие в семье бывает разным.

Мы часто ссоримся: это абьюз?

Трудно четко определить, когда заурядные ссоры превращаются в домашнее насилие. Большинство пар не могут прожить без споров. Вполне естественно, что люди испытывают ревность, говорят друг другу такое, о чем потом жалеют, и даже кричат друг на друга. Но в здоровых отношениях партнеры все-таки умеют договориться о распределении власти в денежных вопросах, о разделении обязанностей по дому, о том, как общаться с внешним миром, воспитывать детей, как заниматься сексом и так далее. У одного может быть больше возможностей и ресурсов в одной области, но в целом ответственность разумно распределяется между двоими. В манипулятивных отношениях идет постоянный торг за власть и при этом во всех сферах жизни один оказывается как бы «вдвое значительнее» другого. Сторонние наблюдатели, например полицейские, могут увидеть, что супруги конфликтуют, и решить, что насилие присутствует с обеих сторон. Но это опасное заблуждение. Там, где есть серьезный дисбаланс сил, один из партнеров («меньший») всегда оказывается жертвой. Он всегда в проигрышном положении, какой бы жесткой ни была его позиция в конкретной ссоре. К тому же абьюзер зачастую может так повернуть ситуацию, что именно его сочтут пострадавшим.

Так как же определить, имеет ли место насилие? С помощью простого теста: обычный семейный скандал перерастает в абьюз, если один из партнеров прибегает к физическому воздействию на другого, угрожает ему или использует другие способы принуждения, чтобы таким образом взять верх. Еще один показатель: тот, кто находится в позиции жертвы, как правило, боится партнера. Но страх может не проявляться прямо. Некоторые пострадавшие испытывают растерянность, а иногда и злятся. Страх нарастает со временем, иногда незаметно – как в той притче про лягушку, которая не заметила, что ее варят, потому что жар прибавляли постепенно.

План захвата власти

Используя карту Бидермана в качестве руководства, перечислю основные техники, к которым в той или иной мере прибегают все абьюзеры независимо от национальности и убеждений^[20]. Под каждым названием техники я привела некоторые типичные тактики и формы поведения, однако этот список ни в коем случае не является исчерпывающим. Чем больше способов воздействия на жертву идет в ход, тем сильнее принудительный контроль. Со временем силки затягиваются все туже. Кумулятивный эффект от всех видов давления рождает в душе объекта насилия чувство опустошенности. Чем дольше женщина остается рядом с мучителем, тем тяжелее и опаснее попытка уйти.

Любовь и доверие

Первая стадия домашнего насилия – установление доверительных, близких, любовных отношений. Любовь соединяет потенциальную жертву и абьюзера; любовь заставляет женщину прощать и оправдывать агрессора. Принудительный контроль невозможен, если вначале между партнерами не установилось доверие. В северокорейских лагерях коммунисты применяли такой коварный и эффективный способ воздействия на узников, как ложная дружба. Китаец горячо приветствовал пленного американского солдата – с энтузиазмом жал ему руку, похлопывал по плечу. Враг подавал себя как «друг рабочего класса США». Такое расположение было неожиданным и абсолютно обезоруживало военных. Это, конечно, было показное дружелюбие. Теперь мы это понимаем, потому уже знаем обо всех ужасах психологического давления, которому подвергались солдаты в лагерях. Домашние тираны, – кроме тех, которые изначально стремятся исключительно к тому, чтобы издеваться и эксплуатировать жертву, – как правило, пытаются вначале соблазнить женщину, и для этого скрывают свою нацеленность на установление контроля. Когда манипулятор признается, что любит свою новую подругу, он, вероятно, говорит это искренне. Только это не та любовь, которую испытывают люди, находящиеся в отношениях, где нет места абьюзу. Это чувство продиктовано глубокой уверенностью абьюзера, что ему что-то положено по праву.

Ланди Банкрофт, психолог-консультант, давно работающая с мужчинами, объясняет: «Когда склонный к злоупотреблению властью человек ощущает мощный внутренний порыв, который другие назвали бы любовью, он, скорее всего, жаждет, чтобы вы посвятили свою жизнь тому, чтобы сделать его счастливым. И при этом ни на что другое не отвлекались. А еще он хочет произвести на других впечатление – вот какая прекрасная женщина рядом с ним… Такие люди не видят разницу между “любить” и “пользоваться”. Поэтому, даже убив свою половину, они могут выдвинуть абсурдное оправдание, мол, глубокая любовь побудила их к этому». [11] Так или иначе, реальна ли любовь или выдумана, бдительность жертвы оказывается усыплена. Защитные реакции преодолены, доверие достигнуто, и вот тогда начинаются злоупотребления.

Изоляция

Первая техника в «Карте принуждения» Бидермана – это изоляция. Сохранение жертвой социальных и эмоциональных связей подавляет влияние абьюзера. Чтобы стать самым значимым человеком в ее жизни, он должен упразднить все внешние источники поддержки и заглушить негромкие голоса, которые поставят под сомнение его поступки.

Обратимся к истории Жасмин и Нельсона^[21]. Девушка встретила парня сразу после школы. Он стал ее первым бойфрендом. Она училась в католической школе и в подростковые годы свободное время проводила в основном с мамой и сестрой. По ее собственным словам, она была невероятно наивна и в свои 17 лет верила, что опасаться нужно исключительно незнакомых мужчин. Уже на раннем этапе их общения Нельсон запретил ей носить белые брюки, потому что через них просвечивают трусики и из-за этого ее могут принять за шлюху. Юная девушка была благодарна за этот совет – она, безусловно, не желала выглядеть как уличная девка. Потом он сказал, что в платье она становится легкой добычей для похотливых граждан, которые только и ждут, как бы прикоснуться к ней. Ей показалось, что такая бдительность немного чрезмерна, но все же она перестала носить и платья. В конце концов, он старше и он бывал в дальних странах. Он знает, как устроен мир.

Через несколько месяцев совместной жизни «полезные советы» Нельсона превратились в жесткие и категоричные требования. Он указывал Жасмин, что делать и с кем общаться. Говорил, что нельзя проводить много времени с сестрой. Контакты с друзьями мужского пола тоже стали проблемой – бойфренд беспокоился, что девушка поддастся искушению и займется с ними сексом. Поначалу все это льстило ее самолюбию. «Он хочет, чтобы я принадлежала только ему», – думала она. Это было правдой. Однако вскоре Нельсон стал угрожать, что причинит вред всем ее знакомым парням. Он заставлял ее звонить коллегам-мужчинам и говорить, что она их ненавидит. И это было только начало! Жасмин не замечала, что ее друг последовательно пытается изолировать ее от общества.

В отличие от узников войны жертвы домашнего насилия попадают в изоляцию постепенно, и при этом используются относительно безобидные методы. Абьюзер может увезти женщину далеко от родных и друзей, в какой-то отдаленный уголок, где ему будет легче ограничить ее передвижение и следить за ней. Иногда он обращается к более мягким способам изоляции: делает все, чтобы она отдалилась от обычных своих «групп поддержки», создает препятствия для дружеских встреч или во время визитов близких ей людей ведет себя так отталкивающе, чтобы они перестали приезжать в гости. Друзья и родные начинают досадовать на то, что она не желает разрывать то, что им видится как «токсичные» отношения. Потом они устанут уговаривать ее и постепенно перестанут выходить с ней на связь. Таким образом они льют воду на мельницу абьюзера.

Некоторые люди не видят разницы между «любить» и «пользоваться». То, что они искренне считают горячей привязанностью, оказывается лишь эгоизмом и тиранией.

Бывает и наоборот: если у жертвы плохие отношения с родителям, мучитель может попытаться вступить с ними в союз. Это поможет еще больше изолировать его подругу, ведь члены ее семьи приняли его сторону и поддерживают его. Одна из переживших семейное насилие, Терри, рассказывает: «Когда муж постарался наладить контакт с моими родственниками, я убедила себя, что он хороший парень, пытающийся поправить и укрепить мои взаимоотношения с семьей. Но теперь я понимаю, что он нашел в моей матери родственную душу. Она стала соучастницей его преступления».

Иногда страдающая от насилия женщина продолжает контактировать с внешним миром, и внешним наблюдателям кажется, что у нее прекрасные отношения с партнером. В этом случае она изолирует себя сама, отрицая происходящее – потому что ей стыдно, страшно или она хочет защитить мучителя. Для того чтобы принудительный контроль действовал эффективно, не нужна тотальная изоляция. Требуется лишь разрушить или повредить связи, поддерживающие жертву.

Если мучитель решит ограничить общение своей половины с внешним миром против ее воли, ему придется вести настоящую войну: прятать ключи от машины, перехватывать сообщения и звонки, угрожать, что причинит боль ее близким. Свое поведение обидчик будет оправдывать страстной любовью или ревностью, обвиняя при этом женщину в измене. Разрыв всех контактов станет для нее единственным способом доказать свою любовь и преданность.

Монополизация восприятия

После того как жертва отдалится от друзей и родственников, домашний тиран получит возможность монополизировать ее восприятие. В северокорейских лагерях для военнопленных это достигалось с помощью физической изоляции и других видов сенсорного воздействия: узников помещали в кромешную тьму или они постоянно находились на ярком свете; их подолгу держали связанными и так далее. Цель в том, чтобы внимание заключенного сконцентрировалось на страданиях здесь и сейчас. Так он полностью погрузится в себя и не сможет думать ни о чем, кроме безоговорочного подчинения. Дома агрессоры редко действуют столь прямолинейно. Вместо этого они, будто фокусники, манипулирующие зрителями с помощью ловкости рук, отвлекают внимание партнерши. В основном переключают его с действий мужчины на несовершенства женщины. Если бы она не была такой, он бы не поступил вот так. Это может показаться ей логичным, особенно если ее друг или муж, как многие абьюзеры, демонстрирует любовь и заботу по отношению к ее родным и близким. Если она единственная, на кого он нападает, значит, действительно именно она его провоцирует.

Попытки женщины выяснить, что же она делает не так, служат насильнику идеальным прикрытием. Вокруг постепенно воздвигаются стены. Он будет указывать ей, с кем стоит встречаться и как себя вести, ведь он единственный, кто пытается помочь ей исправить ошибки и стать лучше.

Если подруга сопротивляется, абьюзер меняет задачу. Возможно, он попробует убедить ее, что ей не стоит контактировать с определенными людьми и совершать определенные поступки, потому что ее внимание должно быть сосредоточено именно на нем. Может, он попросит помочь ему стать лучше. Он болен, растерян, а она единственная, кто в состоянии поддержать его. Она же сильная. Но при этом ей нужно поработать и над собой тоже, и объем этой работы прибавляется с каждым днем.

Со временем чувство вины порождает стыд, который полностью овладевает женщиной. Она уже не переживает по поводу отдельных неправильных поступков. Ей начинает казаться что она сама по себе плохая. Таким образом заглушается голос интуиции, и уже невозможно доверять собственным инстинктам. Мнение человека, который находится рядом, приобретает все больший вес. Чувство стыда растет как снежный ком. Оно нарастает всякий раз, когда манипулятор заставляет ее действовать вопреки ее внутренним побуждениям – например, отрезая ее от любимых друзей и родственников. Чем больше неловкости, тем более зависимой она оказывается и тем меньше вероятность, что она станет просить у кого-нибудь помощи. В конце концов, кто придет на выручку такой жалкой личности?

Постепенно абьюзер уводит свою жертву все дальше от реального мира и заставляет ее поверить в представленную им версию действительности. Изоляция растет, и со временем женщина уже совсем не в состоянии услышать тех, кто мог бы указать на опасность. Иногда она сама отдаляется от окружающих, закрываясь от всякого, кто пытается поставить под вопрос нормальность отношений, в которых она состоит.

По мере того как давление увеличивается, она начинает искать объяснения поведению партнера. Винить его ей не хочется. Но почему же он так поступает? Женщина начинает задавать те же вопросы, какие задаем мы, когда пытаемся понять, почему мужчины злоупотребляют доверием своих подруг. Может, у него психическое расстройство? Может, он пьет или употребляет наркотики? Или это все от стресса? Должны же быть какие-то причины!

На самом деле она ищет не ответы, а оправдания. Наверное, он ревнует, потому что его предала та стерва – его бывшая пассия. Он не пускает меня погулять, потому что слишком боится за меня. Он выходит из себя, но ведь все мы не ангелы, – просто нужна хорошая женщина, которая поможет ему справиться с проблемами. В ход идут любые объяснения, ведь мысль о том, что любимый человек может поступить с ней жестоко без всякой причины, просто невыносима. Любому из нас было бы сложно такое вообразить. И она начинает искать пути, чтобы исправить его, потому что так должна поступать добрая жена. Заботиться. Демонстрировать нежность и мягкость. Учить любви. Чем дольше она принимает на себя ответственность за его поведение, чем дольше старается изменить его, тем вернее попадает в ловушку. «Поначалу ты не можешь понять, что происходит, – признается Фрэнсис из Мельбурна. Она была успешной актрисой, но карьеру разрушила семнадцатилетняя связь с абьюзером. – Сначала одни странности, потом другие… Но только со временем все поступки начинают укладываться в систему… Иногда мне казалось, что я схожу с ума… Я чувствовала себя, как Алиса в Стране чудес, и не была уверена, что все это происходит на самом деле». [12]