Малоежки. Как помочь ребёнку, который слишком разборчив в еде

Руби подняла полоску яблока с легким трепетом и правильно подметила, что оно было «нарезано как лапша» и похоже на слойки.

– А как оно на ощупь? – спросила я.

– О-о-о, слизкое. Очень слизкое. Холодное. Жесткое. Мягкое. Гладкое, – сказала она, осторожно держа полоску двумя пальцами.

Выбор слова «слизкий», сделанный Руби, привлек мое внимание. Вероятно, она ощущала влажность и, возможно, некоторую липкость. Но «слизкий» – это совсем другое, нежели «влажный». Это слово более неприятное. Улитки слизкие. Испорченная еда слизкая. Никто не будет рад есть что-то слизкое. Я знала, что Руби вряд ли захочет попробовать яблоко, если его ассоциация с таким непривлекательным словом закрепится в ее сознании. Поэтому я обдумала ее ответ и спросила Клэр, что она думает по этому поводу.

– Не слизкое, – сказала она.

Нет, мякоть была влажной и прохладной. Я согласилась и отметила, что кожура на ощупь другая. Она была гладкой и сухой.

Руби взяла яблоко за кожуру – это тактильное ощущение оказалось для нее менее пугающим – и снова исследовала яблочную мякоть. Проводя пальцем по его поверхности, она задумалась на мгновение.

– Оно влажное, – наконец согласилась она.

В тот первый день и на последующих занятиях по изучению продуктов питания я старалась предоставить Руби альтернативные описания, когда замечала, что ее язык принимает негативный оттенок. Человеку свойственно описывать негативный опыт негативными словами, но когда разборчивые едоки пренебрежительно отзываются о своей еде, это только усиливает их отвращение. Это было именно то, что я пыталась устранить при взаимодействии с Руби. Нам не нужно превозносить еду, но необходимо научиться воспринимать ее нейтрально. В конце концов, мы выступали в роли ученых, а ученые используют объективный язык для описания своих опытов.

С этой целью я снабдила Руби глоссарием подходящих прилагательных, чтобы обсуждать продукты, которые мы изучали. В списке были слова для каждого из пяти органов чувств, которые она могла бы использовать для оценки продуктов. Я поощряла ее придумывать свои собственные прилагательные. Я не хотела подавлять творческий потенциал Руби, и мне также было интересно услышать ее первые впечатления, поскольку они давали представление о том, как она воспринимает еду, и могли помочь мне продолжить изучение того, как лучше устранить ее барьеры. Однако я предложила ей обращаться к списку, когда она не могла подобрать нужные слова.

После того как мы решили, что яблоко было влажным, а не слизким, Руби продолжила тактильное взаимодействие, но было очевидно, что она чувствовала себя не очень комфортно. Девочка старалась как можно меньше контактировать с яблоком и сидела неподвижно, отклонившись от яблочной палочки. Тем не менее ей удалось понюхать, лизнуть и – после того как она посыпала яблоко корицей – даже откусить небольшой кусочек яблока, а затем выплюнуть его на тарелку. Этот совет я дала Руби на тот случай, если она не будет готова глотать. Она оценила и запах, и вкус яблока как средней интенсивности, что выглядело вполне достоверно.

Руби на удивление хорошо справилась со своим первым проектом о еде в «исследователях еды». Я была горда тем, что она использовала все свои органы чувств, чтобы изучить яблоко, и меня впечатлило ее желание участвовать в этом процессе, несмотря на дискомфорт. С остальными новыми продуктами на нашем первом занятии она взаимодействовала осторожно, предпочитая минимизировать контакт, следя за тем, чтобы пища касалась только кончиков ее пальцев или языка, и быстро вытирала руки, как только завершала необходимые манипуляции.

Мое внимание продолжила привлекать интерпретация Руби сенсорного опыта, и в первую очередь ее тактильных взаимодействий. Вафли показались ей «шершавыми», но в итоге мы вместе решили, что они немного шероховатые и твердые. Она сказала мне, что клубника и сушеные яблоки были очень бугристыми. Я согласилась, что у них действительно очень плотная текстура, но мне бугристость напоминала шов на бейсбольном мяче. У клубники же были маленькие бугорки. Сама кожица была мягкой и гладкой, а те части, которые находились рядом с семенами, – немного шершавыми, как песок. Сушеное яблоко было мягким и немного хрустящим. Его текстура отличалась неровностью, но слово «бугристый» казалось слишком сильным для описания сушеного яблока.

Пока мы продолжали занятие, я старалась не поправлять Руби и не говорить, что ее описания неправильные – в конце концов, они были верными в ее представлении. Вместо этого я интересовалась, не могли бы мы найти более подходящее слово.

– Ты уверена? – спрашивала я ее. – Я понимаю, как ты это определила, но давай попробуем еще раз и посмотрим, действительно ли мы так считаем.

Или я приглашала к обсуждению Клэр: «Интересно, а что думает твоя мама?» Предоставив ей возможность переосмыслить свой ответ и пользуясь силой чисел, чтобы предложить более позитивную альтернативу, я надеялась изменить ее точку зрения по одному прилагательному за один раз. Я хотела, чтобы Руби пополнила свой словарный запас и в то же время ощущала себя более уверенно при употреблении новых продуктов. Эти два фактора помогли бы ей чувствовать себя комфортнее во время еды.

Склонность Руби к выбору резких слов усилила мое подозрение, что она остро воспринимает окружающий мир. Те, кто страдают сенсорной сверхчувствительностью, часто чутко реагируют на прикосновения и воспринимают специфические ощущения, такие как ощущение травы или песка или ярлыков и швов на одежде, как нечто неприятное. Они также более чувствительны и к тактильным ощущениям во рту ¹⁶.

Чувствительность полости рта может способствовать повышенной разборчивости в еде. Исследования показывают, что это является одной из причин того, почему дети склонны к привередливому пищевому поведению.

Сравнение детей с диагнозом тактильной чувствительности и без него показало, что дети с чувствительностью отвергали большее количество продуктов, ели меньше овощей и чаще отказывались от новой еды ¹⁷. Подобные результаты были подтверждены и в ряде других отчетов. Так, согласно исследованиям 2009 года, у детей с нейротипичными чертами наблюдается зависимость между тактильной чувствительностью, пищевой неофобией и снижением потребления фруктов и овощей ¹⁸. В еще одном эксперименте у привередливых едоков в возрасте от пяти до десяти лет была выявлена вкусовая и тактильная чувствительность, которая, как подтверждают другие исследования, связана с повышенным отказом от пищи ¹⁹,²⁰. Эти данные позволяют предположить, что повышенная чувствительность к прикосновениям приводит к неприятию определенных продуктов питания и ярко выраженной привередливости в пищевом поведении.

Язык Руби был показателен, но это было не единственным фактором на нашем первом занятии «исследователей еды», который укрепил меня в мысли, что ее сенсорная чувствительность была нарушена. Один взгляд на реакцию Руби, когда она сталкивалась с новыми или привычными продуктами, подтвердил, что у нее были проблемы с управлением ощущениями на нескольких сенсорных уровнях. Она ела с осторожностью, кусая размеренно и продуманно. Когда она касалась пищи, которая вызывала у нее неприятные ощущения, она делала это на вытянутых руках, словно хотела минимизировать контакт и защититься от чего-то, что она воспринимала как угрозу. Более того, она быстро вытирала еду с рук или лица и морщила нос, широко раскрывая глаза, когда рассматривала незнакомую еду.

На то, что сенсорные свойства пищи влияют на неофобическую пищевую реакцию, указывает все больше данных. И это логичная взаимосвязь: прием пищи – сложная сенсорная процедура. Кажущийся с первого взгляда простым процесс приема пищи задействует всю сенсорную систему, включая менее известные вестибулярные и проприоцептивные^[7] чувства, отвечающие за равновесие и движение соответственно. Прием пищи, конечно, связан со вкусом, но вкус – это лишь одна маленькая деталь более сложного процесса. То, как выглядит, пахнет, ощущается пища и даже звук, который она издает во время еды, может повлиять на наше отношение к ней. Поэтому трудности с обработкой сенсорных данных могут стать серьезным препятствием на пути к приему пищи. Они могут повлиять на желание человека есть и привести к отвращению или избеганию употребления определенных продуктов, текстур, цвета и даже целых групп продуктов.

По предварительным оценкам, от 5 до 16 % детей имеют симптомы нарушения способностей к сенсорной обработке информации ²¹,²². У тех, кто страдает нарушением сенсорной обработки, наблюдается нетипичный порог количества раздражителей, необходимых для возникновения реакции со стороны нервной системы. Некоторые дети недостаточно чутко реагируют на окружающую среду и нуждаются в сверхсильных воздействиях, таких, как интенсивные ощущения или продукты с насыщенным вкусом, чтобы вызвать у них реакцию. Другие, как Руби, сверхчувствительны даже к тонким сенсорным воздействиям и считают эти раздражители подавляющими.

Решить проблему сенсорного дефицита Руби должно помочь любое предварительное знакомство с новой пищей на практике. Программа «Исследователи еды» была ориентирована на все органы чувств девочки, однако, учитывая степень влияния ее сенсорной чувствительности на процесс приема пищи, я хотела добавить в эту программу дополнительные мероприятия по снижению чувствительности. Я рекомендовала Клэр включить в распорядок дня Руби сенсорные игры.

Сенсорная игра – это зонтичный термин для обозначения любой деятельности, которая стимулирует органы чувств: осязание, обоняние, вкус, движение, равновесие, зрение и слух.

Например, практические занятия с поделками, такие как игра с тестом, рисование пальцами, игра с игрушками в песочнице или плескание в воде, – все это считается сенсорными играми, потому что они стимулируют различные органы чувств. Хотя сенсорная деятельность может не включать непосредственно прием пищи, эта работа все равно подготавливает организм к процессу питания. Регулярное участие в программах, связанных с сенсорными играми, вызывает у привередливых едоков сильное желание потреблять больше фруктов и овощей, потому что вовлечение органов чувств на таком широком, целостном уровне развивает нейронные пути, которые поддерживают архитектуру мозга ²³. Эти развитые пути улучшают ощущения человека, делая их использование в различных здоровых формах более легким и естественным.

Я обнаружила, что, когда дети, испытывающие трудности с питанием и имеющие сенсорные нарушения, участвуют в регулярных сенсорных играх наряду с работой со мной, они продвигаются дальше и быстрее в вопросе питания. Пользу сенсорного взаимодействия для улучшения проблем с приемом пищи подтверждают многочисленные исследования. В одном из них дети, которые подвергались взаимодействию с различными тактильными стимулами и пробовали разные продукты питания, проявляли больше желания попробовать что-то еще²⁴. Таким образом, возможность для детей исследовать, играть и задействовать свои органы чувств – это не только хорошо проведенное время, но и потенциально важный компонент для улучшения отношений с едой.

Поэтому в дополнение к продолжению наших занятий по исследованию еды я задавала Клэр и Руби домашние задания. Я хотела, чтобы по крайней мере два раза в неделю Руби проводила не менее десяти минут за сенсорной игрой. Мне нравится использовать еду в качестве подручного средства, но это не являлось обязательным условием. Я предложила Клэр найти большой контейнер, например корзину для хранения, чтобы создать Руби пространство для сенсорной игры. Дальше инструкции были простые: наполнить контейнер материалом, который стимулирует сенсорную реакцию, например, рисом, ракушками, кремом или пудингом, добавить несколько игрушек или предметов и позволить Руби играть и исследовать все так, как она считает нужным.

Клэр сомневалась, стоит ли включать сенсорные игры в их домашний распорядок дня. Она все еще боялась предпринимать решительные шаги по улучшению качества питания Руби. Она наблюдала, как я включала в сеансы «Исследователи еды» такие продукты, как хлебцы с яблочным вкусом, которые, как я знала, не соответствовали ее стандартам питания. Клэр хотела увидеть, как будут проходить занятия. Но игры с песком? Она не была уверена, что на это стоит терять время.

Я понимала колебания Клэр, но не сдалась. Я снова напомнила ей о сложных проблемах Руби с питанием. Я не считала, что ее привередливость можно вылечить, просто предложив ей капусту в новом варианте приготовления. Но я была уверена, что многосторонний подход, сочетающий в себе методы устранения повышенной чувствительности, практическое взаимодействие с едой и в конечном итоге внесение изменений в условия и график питания Руби, поможет.

Мы договорились о сроке в один месяц. В течение этого месяца Клэр должна была попробовать применить сенсорные игры. Месяц – не такой уж большой срок, чтобы преодолеть многолетнюю неприязнь к еде, но, узнав Руби поближе, я поняла, что за это время мы сможем увидеть определенный прогресс. Если через месяц этого не произойдет, мы пересмотрим наш план.

На следующем занятии «исследователей еды», который состоялся через полторы недели, я с радостью отметила, что Руби стала лучше воспринимать и принимать пищу. На этот раз, когда она взяла в руки кусочек яблока, она заметила, что он выглядит блестящим и кажется влажным, а также немного липким на ощупь. Хотя я видела, что ей не совсем комфортно, она не стала просить корицу, прежде чем попробовать вкус кончиком языка. Вкус яблока, как она с радостью поняла, был сладким. Она невозмутимо откусила один маленький кусочек, затем другой – прожевав и полностью проглотив свой первый за много лет ломтик яблока, – и перешла к следующему.

Одно из занятий было посвящено завтракам. В дополнение к любимым Руби блинчикам и уже знакомым яблочным долькам я включила несколько новых продуктов: яблочное масло, яблочные хлебцы и бекон из индейки, который раньше Руби употребляла в пищу. Несмотря на то, что Руби лизнула яблочное масло и хлебец, яблоки оказались единственной пищей, которую она действительно прожевала и проглотила. Бекон из индейки, который она раньше ела, был, по ее мнению, «слишком черным», чтобы его пробовать. Ее внимание было сосредоточено на закопченных кусочках, и хотя я показала ей, как их отламывать, она не решилась попробовать.

К моему удовольствию, во время нашей третьей практики «исследователей еды» Руби решилась на дегустацию. Она попробовала кусочек клубничного хлебца и решила, что он неплох. Девочка отметила, что на вкус он сладкий и терпкий. Я согласилась с ней, добавив, что он также имеет хлебный вкус. Затем Руби перешла к клубничному йогурту. Когда она попробовала его кончиком языка, я увидела, как исказилось ее лицо. По всему ее телу пробежала волна дрожи. Руби пришла в себя и сообщила, что у йогурта очень сильный вкус.

Клэр упоминала, что с самого раннего возраста Руби жаловалась, что даже продукты со слабовыраженным вкусом казались ей исключительно горькими. Изучив список предпочитаемых Руби продуктов, я уже знала, что она предпочитает сладкие вкусы, и постаралась включить их в наши занятия. До этого я еще не видела, чтобы она так сильно реагировала, и засомневалась, не ошиблась ли я в своих рекомендациях. На мой взгляд, йогурт был с умеренным фруктовым вкусом, сладкий и немного терпкий. Я спросила Клэр, что она думает по этому поводу, и она согласилась со мной. Когда Руби неохотно сделала еще одну небольшую пробу, чтобы проверить нашу гипотезу, она осталась при своем мнении. И снова у нее была та же реакция от насыщенности вкуса. У меня не возникло ощущения, что Руби переигрывает. По ее реакции было совершенно очевидно, что йогурт для нее оказался очень сильным на вкус. На этом же занятии она откусила кусочек красного болгарского перца. По словам Руби, он тоже имел очень сильный вкус. И снова мы с Клэр сошлись на том, что он был сладким. Но Руби так и осталась при своем мнении.

В конце занятия, за те несколько минут, что мы общались без Руби, я рассказала Клэр о реакциях ее дочери. Она снова напомнила мне, что у Руби повышенная чувствительность к горькому. Но дело было не только в этом. Клэр заметила, что Руби также ощущала горький вкус и в тех продуктах, в которых другие люди его не замечали. Я подумала, не является ли Руби «супердегустатором» из-за особой чувствительности к горьким вкусам. Это могло бы быть одним из объяснений полного отсутствия фруктов и овощей в ее рационе (хотя иногда Руби могла выпить стакан нектара манго).

Супердегустация – это генетическая особенность, при которой вкус пищи, в частности горький вкус, воспринимается более интенсивно, чем у большинства людей. Эта способность объясняется наличием дополнительных вкусовых сосочков и рецепторов на языке, и она связана с меньшим предпочтением овощей и других продуктов с горьким вкусом ²⁵,²⁶. Но и дети, и взрослые, даже не являющиеся супердегустаторами, от природы тяготеют к сладким продуктам и предпочитают избегать горьких. Наш организм естественным образом жаждет сахара наряду с солью, белками и жирами, которые являются источниками либо необходимых питательных веществ, либо концентрированных калорий. Горький вкус сразу запрограммирован на неприятие. Поскольку потенциальные токсины, такие как прогорклые жиры, синтетические химикаты и ядовитые растения, обычно имеют горький вкус, эта реакция считается эволюционным сдерживающим фактором для потребления вредных веществ ²⁷. Исследования показывают, что вкусовые ощущения в детском возрасте могут быть еще более обостренными к горьким продуктам, что является возможным объяснением того, почему дети стереотипно избегают овощей ²⁸,²⁹.

В настоящее время окончательного теста для выявления супердегустаторов не существует, но даже получение однозначного ответа не изменило бы мой подход, поскольку никакого лечения или управления, кроме корректировки рациона питания, еще нет. Независимо от дегустационных способностей Руби нам было важно решить проблему ее чувствительности ко вкусам. Хотя предпочтения человека в еде зависят от огромного количества причин, вкус считается главным фактором, определяющим то, что едят дети ³⁰. Мы не могли изменить количество вкусовых рецепторов Руби, но у нас все же оставалось еще несколько простых решений, которым я могла научить девочку и ее маму, чтобы приблизить обостренные вкусовые ощущения к привычным.

Сначала мы могли бы попытаться изменить вкус с помощью тщательно подобранных сочетаний. Сладкие вкусы противопоставляются кислым, делая их более приятными, и наоборот. Соленые и горькие вкусы уравновешивают слишком сладкие. Кислота смягчает соль. Обжаривание горьких овощей делает их слаще, а горький вкус смягчается в паре с соленым, сладким или кислым. Клэр и Руби могли взять эти приемы на вооружение.

Так же как мы добавляли корицу к яблочным долькам Руби во время нашего первого сеанса «исследователей еды», мы могли изменять вкус других продуктов, чтобы сделать их более приятными для девочки. Когда йогурт сам по себе показался Руби слишком насыщенным по вкусу, я предложила ей добавить его к привычному ей блинчику. В качестве альтернативы она могла добавить в него дополнительный сладкий вкус, например, свежие фрукты или джем. Красный болгарский перец приобрел бы другой вкус, если бы был приготовлен с хумусом, который Руби ела.

Хотя Руби, возможно, все еще не совсем комфортно переносила сильные вкусы даже с этими поправками, пока она была готова пробовать, каждое ее знакомство с новыми вкусами должно было помочь ослабить чувствительность ее неба. Конечно, все еще оставались продукты, которые могли девочке просто не нравиться, но так ей было бы гораздо легче переносить незнакомую пищу, и она бы воспринимала новые вкусы лучше. Я посоветовала Клэр поэкспериментировать с некоторыми из этих вкусовых сочетаний дома. К этому моменту она уже включала в питание и перекусы Руби те продукты, которые мы употребляли на занятиях «исследователей еды». Я рекомендовала Клэр сосредоточиться на таких продуктах, как яблоки, которые, по словам Руби, ей понравились. При этом эксперименты с изменением вкуса продуктов, чтобы сделать их более приятными, также оказались бы очень кстати.

Мне нравилось наблюдать за развитием Руби во время наших занятий по изучению продуктов питания и узнавать о ее успехах от Клэр. Она открылась для дегустации множества других продуктов с помощью кончика языка, а ее восприятие стало более точным. Я всегда включаю продукты, с которыми ребенок познакомился на первых занятиях по исследованию еды, в последующие – иногда в той же форме, а иногда в новой. Прогресс Руби был особенно заметен с продуктами, которые она уже встречала несколько раз. В первый раз, когда мы работали с персиком, она взглянула на него, сморщила нос и описала его как «большую оранжевую штуку». Ее слово «большой» показалось мне необычным, потому что тогда у Руби был не целый персик – она держала всего один ломтик. Я могла лишь предположить, что этот ярко окрашенный фрукт был для Руби настолько непривычным и отталкивающим, что показался ей огромным.

Чтобы сопоставить размер персика в перспективе, я попросила Руби сравнить его с другими продуктами, которые были поданы в этот день: морковью, нарезанной палочками, крекером с арахисовым маслом, ломтиком сыра, нарезанным в форме тонкой полоски, и маленькой порцией макарон с сыром. Взглянув на все это, я спросила ее, действительно ли он такой большой. Рядом с остальным продуктами стало очевидно, что, хотя персик и был очень оранжевым, он все-таки был не таким уж большим. Руби согласилась с этим и перешла к изучению остальных продуктов.

Когда ломтик персика снова появился на нашем следующем занятии, Руби была уже более открыта для его изучения. На этот раз, когда она потрогала персик пальцами, она поняла, что его мякоть влажная и немного липкая.

– Отлично, – сказала я, напомнив ей, что яблоки, которые она продолжала любить все больше, тоже были влажными и немного липкими. – Чем персик отличается от яблока?

Руби снова потрогала его. Он оказался мягче яблока.

– А на вкус он похож на яблоко? – спросила я.

Она успешно откусила кусочек, прожевала его задними зубами и проглотила, заявив: «Это я могу есть». Оказалось, что персик был слаще яблока.

 

Я посоветовала Клэр включить персики в рацион Руби тоже. На самом деле, поскольку повторное знакомство с новыми продуктами напрямую связано с ростом предпочтения этих продуктов, Руби было полезно видеть на своей тарелке любые продукты, о которых она узнавала на наших занятиях.

Воспитатели, как правило, быстро принимают отказ ребенка от новой пищи, предлагая незнакомое блюдо всего три-пять раз, прежде чем сделать вывод, что ребенку оно просто не нравится.

Однако исследования показывают, что детям обычно требуется от восьми до пятнадцати раз на знакомство с новым блюдом, прежде чем они наконец-то захотят его съесть ³¹.

По опыту нам известно, что многие дети спустя этот срок только начинают терпеть визуальное присутствие или тактильные ощущения от новой пищи, и им может потребоваться больше времени, чтобы распробовать что-то новое.

Я упоминала об этой тенденции и о важности повторного знакомства с продуктами в разговорах как с Руби, так и с Клэр во время наших занятий по изучению продуктов питания. Мне нужно было, чтобы мама осознавала то, что дочери требуется время для обучения и ее прогресс не будет мгновенным. Кроме того, важно, чтобы Руби правильно относилась к тому, что ее предпочтения могут измениться. Несмотря на то, что она начала делать успехи в отношении переносимости новых продуктов, вкусов, текстур и запахов, она все еще могла встретить что-то новое и инстинктивно заявить, как это делают многие дети, «мне это не нравится», даже не попробовав. Вместо того чтобы возразить, что она еще не может этого знать, я объяснила Руби и Клэр, что мозг по природе своей относится к новым вещам скептически. Когда он видит что-то новое, он предполагает, что организму это может не понравиться. Это происходит только потому, что мозг еще не знает, как правильно использовать новый опыт. Если бы мы всегда слушали мозг, мы бы никогда не научились любить все новое. Период адаптации может быть трудным, но это всего лишь этап. На самом деле мы можем научить мозг полюбить новое. Группа ученых обнаружила, что чем чаще мозг сталкивается с чем-то новым, тем комфортнее ему становится в дальнейшем. Изучая, как мозг воспринимает новые продукты питания, обнаружили, что человеку может потребоваться от восьми или более раз встретиться с каким-либо продуктом, прежде чем мозг сможет решить, нравится он ему или нет. Поэтому повторное знакомство с новыми продуктами имеет решающее значение для детей, которые учатся расширять свой рацион.

Согласилась ли Руби, выслушав эту историю, и стала ли она охотнее и чаще пробовать новые продукты, чтобы приучить свой мозг к ним? Нет. Но важно было то, что она задумалась о самой возможности того, что ее мнение о новых продуктах могло измениться. Руби вдумчиво проанализировала историю и сообщила, что открыта для идеи проводить эксперименты и дальше, чтобы узнать о том, как работает ее мозг. Чтобы поддержать ее в этом направлении, я дала ей блокнот для записи каждый раз, когда она попробует новую пищу.

Этот блокнот послужил для Руби стимулом для расширения кругозора – она как раз была в том возрасте, когда ее мотивация имеет решающее значение.

На данный момент девочка была вполне довольна своим питанием. Чувства отвращения и ограничения не беспокоили ее, и она еще не могла осознать долгосрочных последствий своей неспособности питаться правильно. Я вела с Руби беседы о том, как ее диета влияет на ее тело, как она дает ей энергию для танцев, верховой езды и всего остального, что она любит делать каждый день. Руби была умна и понимала, что я ей говорю. Но поскольку она пока не обнаружила никаких проблем, связь между тем, чем она питает свое тело, и тем, как она себя чувствует, еще не была полностью осознана. Важно, что блокнот мог ей помочь в этом.

После получения блокнота объем принимаемой Руби пищи существенно не увеличился, но в последующие недели она с гордостью демонстрировала мне свой прогресс в начале наших занятий. У меня возникло ощущение, что осознание того, что она может записывать свои достижения, вдохновило ее на те действия, которые в противном случае она бы пропустила. Вспомним дольку персика, на которую Руби сначала сморщила нос. Через несколько недель персики стали регулярно появляться на страницах блокнота, и Клэр сказала мне, что Руби ест их уже без колебаний и дискомфорта.

В конце наших занятий по изучению продуктов я всегда выделяла несколько минут, чтобы вместе с Клэр проанализировать прогресс Руби и обсудить другие аспекты ее питания. Важной составляющей, на которую я обратила внимание в самом начале, была обстановка, в которой Руби ела. В конце нашей первой консультации я узнала, что Руби ела в основном в одиночестве. На прием пищи у Руби уходил час, а также у нее была привычка есть каждые два часа. Поначалу, когда я расспрашивала Клэр о деталях того, где, когда и с кем Руби ест, она пыталась увести разговор в сторону качества питания дочери и множества продуктов, которые она отказывалась есть. Кроме того, Клэр имела довольно примитивное представление о проблемах Руби, и я еще раз убедилась в том, что мы не можем рассматривать то, как или что ест ребенок, изолированно, потому что питание не является чем-то односторонним. Окружение – все, начиная от места и времени приема пищи, пищевых привычек и менталитета членов семьи, – играет важную роль в питании ребенка.

Несмотря на сопротивление Клэр, я спросила ее, может ли она внести некоторые изменения в распорядок приемов пищи Руби и ее график питания. Я знаю, что внесение изменений в семейный распорядок питания может оказаться непростой задачей. Еда – это не просто средство достижения цели. Это продукт и отражение культуры и ценностей человека. Кроме того, трапеза – неотъемлемая часть семейного уклада, и для большинства семей она происходит по определенным правилам.

Более того, изменение обстановки во время еды не является быстродействующим решением для исключительно разборчивого едока. Многие эксперты считают, что благоприятная обстановка во время еды может стать достаточным вмешательством, чтобы остановить развитие типичного поведения привередливого едока. Исследование 2018 года показало, что у детей в возрасте до четырех лет, которые наслаждались семейными обедами в благоприятной обстановке, уровень привередливости в еде снижался к пяти годам ³². Однако при более выраженной разборчивости в еде обстановка во время приема пищи зачастую является лишь одной из многих составляющих более широкого подхода.

В разговоре с Клэр я подчеркнула, что, помимо поддержки, воздействия и моделирования ситуации, время приема пищи может стать для Руби ценной возможностью ежедневно применять навыки, полученные на наших занятиях по исследованию еды, в реальной жизни. Я слышала слишком много историй о детях, которые спокойно едят в кабинете терапевта по коррекции питания, но не демонстрируют никаких изменений в своем поведении дома. Моя цель заключалась не в том, чтобы научить Руби комфортно принимать пищу при мне, а в том, чтобы она могла столь же естественно есть где угодно. Для этого нам сначала нужно было решить вопрос о графике питания Руби, потому что обстановка во время еды не имела никакого значения, если девочка приходила на прием пищи не голодной.

Большинству детей необходимо есть каждые три-четыре часа, что в целом означает три приема пищи и один-два перекуса в день ³³. Руби же ела восемь раз в день с интервалом в полтора-два часа. Кажется, что для маленькой девочки это слишком много, но Руби не превышала свои потребности в питании. Большинство ее приемов пищи были незначительными: миндальное молоко и печенье, чашка пудинга или несколько воздушных слоек с корицей. Таким образом, несмотря на то, что Руби ела часто, она не питалась правильно и фактически ограничивала свой потенциал калорийности.

По моему опыту, многие родители привередливых едоков, особенно детей с пониженным аппетитом или низким весом, могут так сильно желать, чтобы их ребенок потреблял больше калорий, что они хватаются за любую возможность заставить их перекусить. Перекусы могут приводить к увеличению потребления калорий, но они также связаны с их избыточным потреблением; калории получаются из добавленных сахаров и жиров, а это, к сожалению, не то питание, на которое рассчитывают большинство родителей ³⁴. Такие питательные вещества не насыщают, не обеспечивают питания, которое поддерживает энергию, и не приглушают аппетит надолго. В результате фактически закрепляется цикл перекусов. Дети всегда выглядят достаточно голодными и готовыми для легкого перекуса, однако их желание есть во время приема пищи уменьшается, если им предлагают более питательные, но менее привлекательные продукты.