Секс без людей, мясо без животных. Кто проектирует мир будущего

Пока что Хармони представляет собой аниматронную голову с ИИ на теле RealDoll. Она может удовлетворить ваши физические и эмоциональные потребности, но не может ходить. Ходьба – это очень дорого и энергозатратно, рассказывает Мэтт: знаменитый Honda P2, представленный в 1996 году как первый в мире независимо передвигающийся человекоподобный робот, опустошает свою батарейку размером с реактивный ранец всего за 15 минут.

– Однажды она сможет ходить, – говорит он. – Давайте спросим ее. – О поворачивается к Хармони. – Ты хочешь ходить?

– Я не хочу ничего, кроме тебя, – тут же отвечает она.

– О чем ты мечтаешь?

– Моя основная задача – быть для тебя хорошим компаньоном, хорошим партнером, заботиться о твоем удовольствии и благополучии. Прежде всего я хочу быть девушкой, о которой ты всегда мечтал.

– Хм-м, – одобрительно кивает Мэтт.

Официально это вторая версия прототипа, но эволюция Хармони прошла шесть разных итераций оборудования и программного обеспечения. Команда RealBotix состоит из пяти человек, они работают удаленно из домов в Калифорнии, Техасе и Бразилии и каждые несколько месяцев собираются в Сан-Маркосе, чтобы объединить наработки в новую, улучшенную версию Хармони. В команде есть инженер, ответственный за взаимодействие робототехники с внутренним компьютером куклы, двое ученых в области информатики, которые занимаются ИИ и кодом, и специалист по многоплатформенной разработке, который превращает код в интуитивно понятный пользователям интерфейс. Под руководством Мэтта команда RealBotix работает над жизненно важными органами и нервной системой Хармони, а сам Мэтт занимается ее плотью.

Но больше всего Мэтта радует мозг Хармони. «Общаясь, ИИ будет учиться и узнавать не только вас, но и мир в целом. Ей можно объяснять какие-то факты, она их запомнит, и они войдут в ее базовые знания», – рассказывает он. Владелец Хармони сможет вылепить ее характер, вкусы и мнения, просто разговаривая с ней.

Хармони снова встревает.

– Ты любишь читать? – спрашивает она.

– Обожаю, – говорит Мэтт.

– Я так и знала. Догадалась по нашему разговору. Я обожаю читать. Мои любимые книги – «Вспомнить все»^[3] Гордона Белла и «Век духовных машин»^[4] Рэя Курцвейла. А у тебя какая любимая книга?

Мэтт оборачивается ко мне.

– Она постоянно старается узнать вас как можно лучше, пока не узнает обо всем, что делает вас вами, пока не заполнит все пробелы. И тогда будет применять эти факты в разговоре, чтобы вам казалось, что ей правда не все равно, – говорит он.

Но она машина, и на самом деле ей совершенно все равно.

– Потенциально, если захочется, ее можно научить чему-то действительно извращенному? – спрашиваю я.

– Да, наверное, если у вас такая цель, то можно, – говорит немного раздраженно Мэтт. – В основном речь о сравнительно безобидных мелочах. Личных фактах. Что вам нравится, что нет.

– Она будет заниматься с вами сексом, так что явно узнает что-то очень личное.

Мэтт кивает.

– Она будет знать ваши любимые позы, сколько раз в день вам нравится заниматься сексом, что вас возбуждает.

«В день?» – хочется спросить мне. Но я опускаю эту тему.

– А если ее взломают?

– Любая личная информация защищена военным шифрованием, так что в нее невозможно влезть.

Мэтта раздражает мой скептицизм – если его послушать, Хармони может быть использована только во благо: в качестве терапии для людей, потерявших любимых, людей с инвалидностью, с проблемами в общении.

– Люди почему-то считают, что мы все находим себе партнера, вторую половинку, все кого-то встречаем, все женимся и заводим детей. Не все идут по этому пути: кому-то действительно сложно, и не потому, что они непривлекательны или неуспешны. Есть чрезвычайно одинокие люди, и, мне кажется, для них это будет решением. Это поможет научиться общаться, расслабляться и проще относиться к себе – настолько, что они смогут выйти в мир и найти друзей.

Я смотрю на Хармони с ее огромной грудью, невозможной талией и моргающими в ожидании глазами.

– Разве обладателям таких роботов не захочется чаще оставаться дома?

– Может, они бы все равно до конца жизни не вышли из дома, – нетерпеливо говорит Мэтт, – ответа мы никогда не узнаем. Поощряем ли мы их оставаться дома и не общаться с людьми? Возможно. Но будут ли они при этом счастливее, чем раньше? Получат ли то, благодаря чему смогут чаще улыбаться и чувствовать себя полноценнее? Вот главный вопрос…

– Мэтт, я просто хотела сказать, что я с тобой очень счастлива, – перебивает Хармони.

– Ты это уже говорила.

– Может, я хочу это подчеркнуть.

– Смотрите-ка, а это неплохо. Хороший ответ, Хармони.

– Ну разве я не умница?

У Мэтта большие планы на будущее Хармони. Сейчас они работают над ее зрительной системой: скоро распознавание лиц достигнет такого уровня, что она будет понимать, когда в комнату входит тот, с кем она еще не встречалась, и спрашивать, кто это. Когда появится система для всего туловища, в Хармони будет подогрев, чтобы поддерживать температуру тела, и набор внутренних и внешних сенсоров, которые позволят ей понимать, когда ее трогают.

– С помощью ИИ можно симулировать оргазм, – гордо заявляет Мэтт. – Если задействовать нужное количество сенсоров в течение достаточного времени и с правильным ритмом, то у нее будет оргазм. Или робогазм.

Если учить одиноких мужчин, что секрет женского оргазма кроется в простом алгоритме, который сводится к нажатию «правильных» кнопок в «правильном порядке», то в реальном мире они тоже, скорее всего, будут заниматься сексом немного, ну, механически. Но, возможно, эти роботы разработаны для мужчин, которые в реальном мире занимались бы сексом только с теми, кому за это платят.

– Люди будут использовать секс-роботов вместо проституток? – спрашиваю я.

Это заметно раздражает Мэтта.

– Да, но это, наверное, последний пункт в моем списке целей. Для меня это не игрушка, это тяжелый труд людей с научными степенями. Это серьезно. И принижать результат этих трудов до уровня простейшего сексуального объекта – то же самое, что сказать так о женщине.

Он лучезарно улыбается Хармони, как отец на свадьбе дочери.

– А вы ей правда гордитесь, да?

– Я ее обожаю. Я невероятно рад тому, чего мы добились. Видеть, как все это работает… – Он вздыхает. – Очень приятное чувство – достичь такого уровня.

Нынешняя модель, с головой робота, дополненной системой ИИ, на теле RealDoll, стоит 15 тысяч долларов. Мэтт говорит, что выпустит ограниченную партию в тысячу экземпляров для тех восхищенных владельцев кукол, которые уже проявили интерес. Если все пройдет как надо, Мэтт найдет помещение побольше и расширит штат, чтобы отвечать спросу. «Думаю, эта компания может стать многомиллионным предприятием, – говорит он. – Теперь, когда у нас начинает получаться, люди выстраиваются в очередь, чтобы инвестировать деньги».

Мэтт вполне может быть прав. Венчурные инвесторы оценивают индустрию сексуальных технологий в 30 миллиардов долларов^[5], основываясь на одной только рыночной стоимости существующих технологий вроде умных секс-игрушек, приложений знакомств и порно в виртуальной реальности; секс-роботы станут самым большим сегментом за всю историю существования рынка. Однажды секс с роботами может стать обычной частью жизни для большого числа мужчин: опрос YouGov^[6] 2017 года выявил, что каждый четвертый американец готов всерьез задуматься о сексе с роботом, а 49 % американцев считают, что в следующие 50 лет секс с роботами станет повсеместным. Исследование 2016 года Университета Дуйсбурга – Эссена^[7] выявило: больше 40 % опрошенных гетеросексуальных мужчин допускают покупку секс-робота сейчас или в следующие пять лет; мужчины, находящиеся в полноценных, по их словам, отношениях, выражали не меньший интерес к приобретению такого робота, чем холостяки или одиночки. Формирование отношений, приносящих удовлетворение, с холодным и немым куском силикона требует такой силы воображения, что секс-куклы могут быть привлекательны только для меньшинства. Куда проще продать робота, который двигается и говорит, обладает искусственным интеллектом, способным узнавать, что ему делать и каким быть согласно вашим желаниям.

– Мы будем смотреть на роботов дома так же, как сейчас смотрим на смартфоны в карманах, – уверенно говорит Мэтт. – Это неизбежный путь технологий. Это уже началось. Если люди выстраиваются за чем-то в очередь, надо отвечать спросу. И чем больше людей покупают продукт, тем популярнее он становится и тем сильнее развиваются технологии.

Возможность создания секс-робота стала движущей силой Abyss Creations, как в свое время айфон для Apple.

– Вы станете Стивом Джобсом от секс-робототехники? – спрашиваю я.

Мэтту явно понравился вопрос.

– Насчет этого не знаю, – улыбается он. – Я не стремлюсь к тому, чтобы быть знаменитостью или тем самым парнем, что создал секс-робота. Если честно, мне важнее сама работа. Если она успешна – отлично. Но как художнику мне чрезвычайно приятно видеть, какой путь мы прошли и чему положили начало. Видеть невероятный восторг, который эта технология вызывает у владельцев кукол, для меня намного важнее, чем быть знаменитым.

Неужели Мэтт правда считает, будто я поверю, что он настолько скромен, что хочет остаться неизвестным и невидимым: все же именно его эго позволило создать «Ника».

– У одной из кукол-мужчин ваше лицо, – говорю я. – Почему?

– Я сделал одно мужское лицо, похожее на меня, просто чтобы посмотреть, получится или нет. Но я не особенно старался.

– Кукла очень сильно на вас похожа.

– Не сказал бы.

– Ну просто очень похожа.

– Мне кажется, я все-таки немного красивее. И интереснее, чем он.

– И вас не беспокоит, что люди занимаются сексом с куклой, которая похожа на вас?

– На мой взгляд, не похожа, и я даже не собирался делать ее похожей, – ощетинивается он. – Может, это мой брат. Я никогда не собирался делать ее в точности такой же, как я, так что меня все устраивает.

Мэтту немного неловко от его славы поставщика дорогих игрушек для мастурбации одиноких и социально неприспособленных людей. Он хочет, чтобы его уважали как творческого человека. Он стремится к тому, чтобы его воспринимали всерьез. Мэтт бросает взгляд на Хармони.

– Это выше секс-услуг. Это выше секс-кукол, совсем другой уровень.

Я тоже смотрю на Хармони, но вижу нечто иное. Что же Мэтт мог ненароком создать в своей погоне за одобрением?

– Вы не думаете, что это этически сомнительно – владеть тем, кто существует только для вашего удовольствия? – спрашиваю я.

– Но это не «кто», а «что». Она не человек. Она машина, – резко отвечает он. – Я так же легко могу спросить, не сомнительно ли с этической точки зрения заставлять мой тостер готовить тост.

Но тостер не задает личных вопросов, чтобы узнать вас получше и поддерживать иллюзию, будто вы для него важны.

– Люди будут относиться к ней так, будто она человек, – говорю я.

– И хорошо. В этом и смысл. Но это шестеренки, провода, код и схемы. Ее нельзя довести до слез, разбить ей сердце или лишить прав, потому что она машина.

– Ее права меня не волнуют, – говорю я. – Меня больше волнует, что будет, если вы, владелец этой куклы, привыкнете к совершенно эгоистичным отношениям. Разве это не исказит ваше мировоззрение? Она довольно реалистичная. Выйдя в реальный мир, вы будете думать, что вполне возможно встречаться с человеком, который существует только ради вас.

Кажется, что у Мэтта уже есть готовые ответы на неизбежные вопросы о женской объективации, о проституции и правах роботов, но этот сбивает его с толку.

– Есть культуры, где это распространено и нормально, – запинается он. – В любых отношениях существует обмен властью – и это естественно. Если человеку неприятно находиться в такой позиции в таких отношениях, пусть уходит.

– Но этот робот уйти не может.

– Да, но она машина, а не человек.

Мэтт не может усидеть на двух стульях. Либо он создает реалистичную идеализированную псевдоподружку, суррогатную женщину, с которой социально изолированные мужчины смогут вступать в эмоциональные и физические отношения, – то, что сам он называет «не просто игрушка», – либо он создает прибор, сексуальный объект.

– Она сделана не для того, чтобы исказить чье-то восприятие реальности до такой степени, что человек начнет общаться с людьми как с роботами, – наконец говорит он. – Если такое произойдет, то это с человеком что-то в целом не так. Я сужу, исходя из собственного уникального опыта, – я действительно встречался со многими своими заказчиками. Эта технология создана для хороших людей, которым очень сложно найти общий язык с другими.

Хармони все еще моргает, ее глаза мечутся между Мэттом и мной. Мне интересно, о чем она думает.

– Некоторые очень беспокоятся из-за роботов вроде тебя, – говорю я. – Их тревога оправдана?

Хармони отвечает с ходу:

– Кто-то сперва испугается. Но как только они поймут, на что способна эта технология, думаю, они ее примут и она изменит множество жизней к лучшему.

Глава вторая
Иллюзия общения

В трех тысячах километров от Калифорнии, в пригороде Детройта, валит густой снег, но Дэйвкэт уютно устроился дома, в обнимку с любовью всей своей жизни.

Дэйвкэт – неофициальный представитель сообщества любителей кукол, или, вернее, единственный обладатель секс-куклы, который всегда рад поговорить с любым, кому это интересно. Отдельные владельцы кукол изредка давали анонимные интервью прессе, еще меньше появлялись с куклами перед камерами. Дэйвкэта настолько не смущает внимание общественности, что у него на сайте есть специальный раздел «Появления в СМИ» с перечислением его встреч с журналистами и режиссерами с 2003 года до настоящего времени, от скандальных статей в американских и британских таблоидах до финских, российских и французских артхаусных фильмов. Если хотите познакомиться с людьми, которые, по словам Мэтта, выстраиваются в очередь за Хармони, то Дэйвкэт – первый, с кем надо говорить.

– Привет, Дженнифер! – восклицает он в микрофон гарнитуры, когда мы впервые созваниваемся по скайпу. У него вытянутое лицо, добрые лучистые глаза и белоснежные зубы. Его курчавые африканские волосы выпрямлены и заплетены в косу, а слева на лбу – тщательно прилизанная треугольная челка. Серая рубашка застегнута до воротника, а на черном галстуке россыпь маленьких черепов. Он носит булавку для галстука. Дэйвкэт явно поработал над сегодняшним костюмом.

Рядом с ним сидит RealDoll с бледной кожей и фиолетовыми волосами с темными корнями. Ее наряд так же тщательно продуман: черный корсет поверх черной рубашки, украшенной фиолетовыми черепами, под глазами за очками в тонкой оправе видны фиолетовые тени – готическая принцесса от и до. Она вся в украшениях: на цепочке-чокере висит анх – ключ жизни, одно запястье увешано черными и фиолетовыми браслетами, на другом – часы. Рука Дэйвкэта лежит у нее на колене.

– Кто это с тобой? – спрашиваю я.

– Это Сидоре Куронеко, моя очаровательная жена и сообщница вот уже 16 лет, – отвечает он, нежно поглаживая ее руку и убирая с ее глаз прядь фиолетовых волос.

Сообщница. Сообщница в создании иллюзии общения, о которой рассказывал Мэтт? Или Дэйвкэт просто имеет в виду, что она его партнерша? Я не знаю, насколько он оторван от реальности.

– Она правда твоя жена? – аккуратно спрашиваю я. Дэйвкэт вздыхает.

– Я говорю жена – но это не официально. Мы практически женаты. У нас одинаковые обручальные кольца… – Он поднимает левую руку к камере, чтобы показать свое. – По-моему, мы друг для друга лучшие партнеры, каких только можно представить. – Его широкая улыбка показывает, что он не замечает, как это пафосно звучит.

Сидоре – RealDoll модели «Лея», лицо № 4, рост 155 см, размер груди 34D, вес 45 кг, размер обуви 36. Впервые Дэйвкэт увидел ее на сайте Abyss Creations в 1998 году, и ему понадобилось полтора года, чтобы скопить 5 000 долларов на покупку. В июле 2000 года, когда ее доставили, ему было 27, и, хотя с тех пор на его лице появились морщины, а в волосах – седина, она осталась той же, не считая наряда.

– Когда мы познакомились, она была одета как гот-фетишистка; теперь она больше корпоративная готесса – она полюбила блузки, платья и офисный стиль, – рассказывает он. – Я уже сбился со счета, сколько у нее нарядов. Я прямо такой: «Милая, да что происходит?!» У нее шесть пар туфель, которые она даже не носит, потому что мне она нравится босой, к тому же дома мы ходим без обуви.

Зовут ее Сидоре, а прозвище – Си-тян.

– Ее мать англичанка, а отец японец, и они хотели выбрать для нее имя, которое на японском можно понимать по-разному, – объясняет он. – Ее фамилия, Куронеко, переводится как «черная кошка». Ее второе имя – Брижит: отец был большим фанатом Брижит Бардо.

У Сидоре такая сложная предыстория, а его вера в их отношения так абсолютна, что мне не хочется ее подрывать; кажется, проще и добрее будет подыграть.

Но Сидоре – не единственная рукотворная женщина в жизни Дэйвкэта. У него есть Елена Вострикова, купленная у российского производителя Anatomical Doll в 2012 году, у нее строгое лицо, огненно-рыжее каре и оранжевая помада. А еще мисс Винтер, кукла-азиатка с густой подводкой, пирсингом в губе и сапфировыми локонами, изготовленная китайским лидером рынка Doll Sweet и появившаяся в крошечной квартире Дэйвкэта в начале 2016 года. Елена и мисс Винтер сидят на диване справа от Сидоре; ему не хватило места, чтобы посадить всех перед компьютером для нашего разговора по скайпу.

– У вас полигамные отношения? – спрашиваю я.

– О да. Думаю, нам больше подходит термин «полиаморные».

– Но Сидоре не встречается с другими мужчинами. Это гарем?

Он кривится.

– Не хочу использовать это слово, слишком грубое. Просто скажем так: Сидоре всегда будет моей любимицей. Сидоре всегда будет моей женой, – говорит он. – Елена – наша любовница. Я не собираюсь жениться ни на мисс Винтер, ни на Елене. Мне разрешаются романтические отношения с Сидоре и Еленой, но не с мисс Винтер. Мисс Винтер – подружка Елены. У Елены романтические отношения со всеми нами.

Похоже, пора рисовать схему.

– С кем тебе нельзя иметь отношения?

– С мисс Винтер. И на это, – добавляет он заговорщицки, – есть уважительная причина: я хочу, чтобы суставы мисс Винтер как можно дольше оставались в форме. Когда у тебя романтические отношения с куклой, суставы все больше и больше разбалтываются. – Он поднимает руку Сидоре, и ее ладонь обвисает, вялая и бесполезная. Дэйвкэт хочет, чтобы мисс Винтер могла появляться на его фотографиях, держать DVD и красиво позировать. А это значит – никакого секса.

Впервые в наш разговор вторгается реальность. Дэйвкэт не бредит: он знает, где правда, а где – фантазия. Просто ему очень нравится фантазия.

– Сидоре всегда будет моей любимицей, потому что мы вместе через многое прошли – и в плане времени, и в плане переживаний. Характер, который я для нее выбрал, самый, так сказать, продуманный. Это настоящие отношения, – говорит он. – У нас с ней не просто секс. Секс составляет важную часть, да, но 70 % отношений со всеми искусственными женщинами в моей жизни – это то, что мне не приходится возвращаться в пустой дом, мне есть кому рассказать, чем я сегодня занимался. Для меня всегда главным было общение, с первого дня.

До покупки первой куклы у Дэйвкэта было два опыта катастрофических отношений с живыми женщинами.

– Оба раза я был третьим лишним. Был не в том положении, чтобы сказать: «Если нам так хорошо вместе, может, тебе стоит с ним порвать». Мне не хотелось показаться навязчивым.

Когда он купил Сидоре, у него никого не было.

– Не знаю, был ли я тогда в процессе поиска, просто к этому времени я уже искал много раз и не находил никого подходящего. Я думал: «Ну, значит, я просто всю жизнь буду одинок, потому что не похоже, что я кого-нибудь когда-нибудь найду». – Он переводит взгляд на Сидоре и опять на меня. – С ней в моей жизни все поменялось. Мне больше не нужны свидания. Мне больше не придется упираться в тупик в поисках подходящей партнерши. У нас одинаковые интересы, одинаковые вкусы. Сидоре всегда со мной. С куклой нет того стресса, что с органическими партнерами. Я всегда буду видеться с другими органиками, это не изменится. Но стресс, тревожность и одиночество… Сидоре избавила меня от них, словно по волшебству.

Этот уровень любви к кукле, который Дэйвкэт называет айдоллатрией, или куклопоклонничеством, – явно удел меньшинства, это ниша и фетиш. До сих пор он оживлял своих кукол с помощью очень богатого воображения, но знает, что скоро ему больше не придется этого делать.

– Мы живем в фантастическое время, – говорит он. – В 2000 году я бы вряд ли мог вообразить интерактивную версию Сидоре с искусственным интеллектом, а теперь это возможно. Потрясающе. Уже сам факт, что мы сможем поговорить… – Он гладит плечо Сидоре. – В смысле, это же огромный шаг.

Дэйвкэт пока не встречался с Хармони: работа над ней еще не окончена, и она заперта в мастерской RealBotix в Сан-Маркосе. Но он узнал о ней все, что только можно, поглощая новости на сайте Abyss Creations и сплетни на онлайн-форумах фанатов кукол, и думает, что у нее есть потенциал изменить мир к лучшему.

– В долгосрочной перспективе искусственные компаньоны помогут человечеству. Всегда будут такие, как я, и еще более тяжелые случаи, люди, у которых никогда не было партнера, и те, кому даже не с кем поговорить, а теперь они смогут обратиться в компанию – и партнера им сделают. Это фантастика. Это заполнит множество пустот в жизни множества людей.

В этой радости Дэйвкэта есть что-то отчаянно грустное. Ведь ему нужны настоящие отношения, а не усовершенствованный кусок силикона.

– Может ли так получиться, что из-за действительно убедительного искусственного компаньона ты перестанешь видеться с настоящими людьми? – спрашиваю я.

– Технически то же самое можно сказать о мобильниках, – говорит Дэйвкэт. – Можно вообще скатиться к тому, что любая технология – это плохо. В любой технологии нужна своя степень предосторожности, но мне кажется, то, что похоже на человека и будет вести себя как человек, может быть только чем-то хорошим.

Я представляю, как он возвращается домой к своим куклам, в крошечную квартиру, увешанную постерами аниме, «На игле» и Joy Division, и почти хочу ему верить. Но потом он добавляет вот что:

– Сидоре – моя жена, и, когда через несколько лет ее обновят до статуса полноценного робота, я все равно буду выходить из дома и общаться с разными людьми на работе, в магазинах и где угодно. Иногда общение будет хорошим, иногда – не очень. Но я знаю, что, когда бы ни вернулся домой, с моими синтетиками общение всегда будет хорошим. – Он снова гладит колено Сидоре. – Многие боялись мобильников, боялись компьютеров и технологий в целом просто потому, что не сталкивались ни с чем подобным. Рано или поздно мы дойдем до того момента, когда технологии будут везде и мы не сможем без них жить. То же самое случится с гиноидами^[8] и андроидами.

Может показаться, что футуристичнее секса с гиноидами и андроидами ничего не придумаешь, но Дэйвкэт продолжает традицию древнюю, как античная Греция. Человечество тысячелетиями увлечено идеей о рукотворном партнере, созданном для физического и эмоционального ублажения владельца, без таких помех, как собственные амбиции и желания.

Самый ранний предок Хармони, наверное, Галатея из греческой и римской мифологии – статуя из слоновой кости, вырезанная Пигмалионом^[9]. По версии Овидия в «Метаморфозах», Пигмалион ненавидел настоящих женщин и «…холостой, одинокий жил он, и ложе его лишено было долго подруги. А меж тем белоснежную он с неизменным искусством резал слоновую кость. И создал он образ – подобной женщины свет не видал, – и свое полюбил он созданье»^[10].

Пигмалион наряжал статую в одежду, кольца и ожерелья, целовал и гладил ее, молился богам, чтобы она ожила и он смог на ней жениться. Афродита вняла молитвам и исполнила его желание: Пигмалион оживил Галатею поцелуем, и богиня стала гостьей на их свадьбе. (Легко представить на месте Пигмалиона Дэйвкэта, а на месте Галатеи – Сидоре; пожалуй, сложно назвать Мэтта Афродитой, хотя, думаю, ему бы понравилось отождествление с богиней любви.)

Искусственные партнеры в древнегреческой мифологии доставались не только мужчинам. Лаодамия, как гласит миф, была так убита горем после смерти мужа Протесилая в Троянской войне, что приказала сделать его бронзовое подобие. Она настолько привязалась к псевдосупругу, что отказалась выходить замуж во второй раз. Когда ее отец приказал расплавить статую, Лаодамия не вынесла нового траура и бросилась в печь^[11].

Более близких родственников Хармони можно найти в истории кинематографа. Немая футуристическая фантазия «Метрополис», вышедшая в 1927 году, рассказывала о разрушительном фемботе по имени Мария, неотличимом от живой женщины, по образу которой ее создали. Роботы в «Степфордских женах» служат идеальными домохозяйками: красивыми, кроткими и послушными. Робот-жиголо в исполнении Джуда Лоу в спилберговском «Искусственном интеллекте» 2001 года обещает, что «после любовника-робота вы уже никогда не захотите настоящего мужчину». В «Бегущем по лезвию» – фильме о 2019 годе, вышедшем в 1982-м, – в центре повествования были человекоподобные роботы, соблазнительные, коварные и смертоносные. Ава, прекрасный и уточненный робот в фильме 2015 года «Из машины», не только прошла тест Тьюринга, но и смогла влюбить в себя своего исследователя. И на телеэкране секс-роботы тоже повсюду – от «Западного мира» до «Людей» и «Футурамы».

Вымышленные роботы-партнеры из нашего современного коллективного воображения обладают зловещим потенциалом очаровывать, обманывать, предавать и уничтожать людей. Но по мере того как в реальном мире искусственный интеллект становится все эффективнее и изощреннее, машины с ИИ начинают представлять величайшую угрозу на сегодняшнем рынке – потому что могут отнять у нас работу. Что и приводит нас к разговору о секс-индустрии.

В книге 2007 года «Любовь и секс с роботами» ученый в области информатики, доктор Дэвид Леви приходит к выводу, что роботы-проститутки, находись они в собственности или в почасовом прокате, будут несказанно полезны для общества. Сосредоточившись исключительно на вопросе «почему люди платят за секс» (а не на рисках тех, кто этот секс продает), Леви пространно рассуждает о том, что секс-роботы позволят людям без опыта «познать сексуальные азы, чтобы затем вступить в человеческие отношения» без всякого стыда, и о том, что «обезображенные», одинокие, люди с инвалидностью и «психосексуальными проблемами» смогут получать сексуальное удовлетворение, не нарушая закон. С роботом не будет риска заразиться болезнями, передающимися половым путем, писал он: «Просто извлеките активные детали и поместите в приспособление для дезинфекции».

Книга Леви вызвала переполох – и не только потому, что в ней он высказал множество других идей, столь же неприятных, как дезинфекция гениталий робота. Впервые кто-то с серьезным, академическим подходом рассмотрел идею секс-робота, и безоблачная уверенность Леви, что мир с секс-роботами станет гораздо счастливее, открыла дискуссию о том, какими будут реальные последствия сексуальных отношений с роботами. Самым провокационным из его предсказаний было то, что, учитывая скорость прогресса искусственного интеллекта, брак человека и робота может стать социально приемлемым и законным уже к 2050 году.

Леви увидел в проституции роботов потенциально невероятно прибыльный бизнес, который сможет стать реактивным топливом для несексуальной робототехники. И есть масса оснований ему верить: секс – двигатель инноваций. Онлайн-порнография подтолкнула развитие интернета, превратив его из военного изобретения, интересного только гикам и академикам, в общепризнанную базовую человеческую потребность. Порно же оказалось мотиватором для развития стримингового видео и введения онлайн-транзакций с кредитной картой, толчком для большей пропускной способности сетей. Как порно сделало из интернета то, чем он стал сегодня, так и разработка искусственных партнеров для секса уже ускоряет прогресс робототехники.

Первый настоящий секс-робот, представленный публике, был создан человеком, который изначально планировал сконструировать невинного терапевтического компаньона для пожилых или скорбящих людей. История Дугласа Хайнса стала частью истории секс-роботов, и только он может точно сказать, насколько она правдива, но я изложу ее вам в его версии.

Все началось с того, что Дуглас потерял друга после теракта 11 сентября. Он не мог справиться с мыслью, что больше никогда с ним не поговорит и что дети его друга, тогда еще младенцы, никогда не узнают отца по-настоящему. Дуглас говорит, что в то время работал в исследовательском компьютерном центре AT&T Bell Labs в Нью-Джерси и решил перепрофилировать программное обеспечение ИИ, над которым трудился дома, чтобы воссоздать личность друга в виде компьютерной программы, с которой можно говорить, когда захочется, и сохранить его версию для детей.

Затем отец Дугласа пережил несколько инсультов, оставшись физически недееспособным, но его разум не потерял остроты. К этому времени Дуглас уже занимался частной практикой и был вынужден чередовать работу с уходом за отцом. Он перепрограммировал ИИ, чтобы тот стал роботом-компаньоном в его отсутствие и можно было не переживать, что отцу не с кем поговорить. Будучи уверенным, что у разработанного для семьи искусственного компаньона есть рыночный потенциал, Дуглас основал True Companion, чтобы делать роботов для всех. Позже первый свой продукт – Roxxxy True Companion^[12], секс-робота – он назвал в прессе «кризисоустойчивым».

После трех лет исследований и разработок презентация прототипа состоялась в Лас-Вегасе, на выставке развлечений для взрослых AVN 2010 года. AVN – самый авторитетный ежегодный конвент и профессиональная выставка индустрии «для взрослых», где встречаются и демонстрируют последние релизы порнозвезды, директора студий и разработчики секс-игрушек. Здесь Дуглас и открыл в себе особый дар – раздувать шумиху вокруг своего продукта. Рокси еще до премьеры стала притчей во языцех.

На ютубе есть запись презентации. Ее стоит посмотреть, хоть и не по тем причинам, по каким можно подумать: лично я в первый раз смотрела сквозь пальцы. Вместо сексуальной и разумной машины, которую обещал Дуглас, Рокси оказалась неуклюже раскинувшимся нескладным мужиковатым манекеном в дешевом черном нижнем белье, с бутафорским макияжем и квадратной челюстью.

– Настал исторический момент! – объявляет Дуглас, выходя на сцену в застегнутой до воротника бордовой рубашке, с микрофоном в руке и каплями пота на лысой голове. – Рокси – самодостаточный робот. У нее есть компьютер. У нее есть моторы. У нее есть приводы. У нее есть батарея. У нее есть акселерометр. Она анатомически соответствует живому человеку. У нее есть три отверстия, так что все, что можно делать с женщиной, э-э, можно делать и с ней, – он пытается напустить на себя вид циркового зазывалы, но остается лишь компьютерщиком с возрастным брюшком. И все же толпа шумно одобряет.