Другая сестра Беннет

– 7 –

Несколько раз в год в залах собраний Меритона устраивали общий бал. Любой, кто хоть как-то претендовал на хороший вкус, делал вид, что презирает эти простые развлечения. Комнаты были слишком малы, музыка – слишком громкой, а закуски малосъедобными. При этом ни у кого не возникало и мысли о том, чтобы не прийти. Первый бал сезона ожидался с величайшим волнением, по большей части оттого, что, хоть он и проводился осенью, точная дата события редко была известна до самого последнего момента. По мере того как листьев на деревьях становились все меньше, а вечера становились все темнее, ожидание возрастало, особенно среди молодых людей, что жаждали возможности потанцевать. Однако шли недели, а никакой информации о дате проведения бала так и не сообщали. Разумеется, это была Лидия, кто во время полных безделья и сплетен поездок в деревню первой услышала, что день наконец назначен, и она с триумфом привезла эту новость в Лонгборн. Влетев в коридор с Китти, еле поспевавшей позади, Лидия побежала прямиком к миссис Беннет.

– Бал назначили на первую субботу следующего месяца! Я услышала это от самого мистера Томпсона. Я проходила мимо залы собраний, и он был там. Я спросила его, а он сказал, что только что договорился с музыкантами, поэтому я первая обо всем узнала.

Лидия ерзала на стуле, все еще не сняв шляпу после того, как влетела домой, и торопилась поделиться со всеми новостью.

– Ужин уже заказан, комнаты предстоит убрать, а пол – отшлифовать, чтобы сберечь ноги танцоров. Заметка появится только в завтрашней газете.

Миссис Беннет, почти настолько же взволнованная, как и ее дочь, захлопала в ладоши.

– Прекрасно, Лидия! Как умно с твоей стороны было узнать обо всем. Вы слышали, мистер Беннет? Меритонский бал состоится через три недели от этой субботы!

– В самом деле? Моя радость не может быть столь же велика, ибо я не собираюсь идти на сие мероприятие. Однако ничего не имею против безобидных развлечений. Ты пойдешь, Лиззи?

– Возможно, – ответила Элизабет, – если со мной пойдет Джейн. Я пока не уверена.

Лидия взглянула на нее с искренним удивлением.

– «Пока не уверена»? Как ты можешь быть такой занудой, Лиззи? Я уверена, что просто умру, если не пойду на этот бал. Я покончила бы с собой от хандры.

– Постарайся держать себя в руках, – спокойно произнес мистер Беннет, – ведь я еще не решил, идешь ли ты. Джейн и Лиззи могут пойти, они бывали там и раньше, и я не сомневаюсь в их благом поведении. Мэри тоже может пойти, если пожелает. Она уже достаточно взрослая, и ей можно доверять. Но вы с Китти – совсем другое дело.

Мэри, сидевшая в углу с книгой на коленях, не ожидала услышать свое имя в связи с балом. Она поверить не могла в то, что отец похвалил ее – то была призрачная похвала, воистину, но Мэри почувствовала, как внутри нее все потеплело от гордости.

Тем временем Китти и Лидия подняли волну возмущения.

– Вы ведь не имеете этого в виду, папа! – воскликнула Лидия. – Вы же не собираетесь вправду помешать мне пойти на этот бал?

– В самом деле, мистер Беннет, – заявила его жена, – я уверена, ни Лидия, ни Китти не сделают ничего, что заставило бы нас стыдиться.

– Хотел бы я обладать той же уверенностью, – ответил мистер Беннет. – Ни одну из них нельзя назвать ни сдержанной, ни скромной. А Лидия, ко всему прочему, еще и весьма упряма.

Лидия встала, и в глазах ее заблестели слезы.

– Вы очень жестоки ко мне, папа. Вы должны позволить мне пойти! Вы должны!

Мэри, которая обычно предпочитала не связываться с младшей сестрой, когда та не могла получить желаемое, ободренная на сей раз лестным замечанием отца, попыталась поддержать его:

– Первый выход в свет молодой девушки должен сопровождаться большой осторожностью. Слишком много ловушек и соблазнов может сокрушить ее, если у нее недостаточно опыта или способности здраво рассуждать, чтобы противостоять им.

Лидия, неспешно развязав ленту и вытащив из нее булавки, сняла шляпу.

– В самом деле? – холодно спросила она. – Что ж, может быть, ты и достаточно взрослая, чтобы выходить в свет, но тебе нет нужды беспокоиться о ловушках и соблазнах. Просто нацепи очки, и ты будешь в полной безопасности, уверяю тебя.

Сказав это, Лидия бросила шляпу на пол и вылетела из комнаты. Вслед за ней выбежали Китти и их мать, изо всех сил пытавшаяся успокоить дочь – их отец просто пошутил, уж она его знает, он точно передумает.

– Вот что может произойти, если ткнуть палкой муравейник, – сухо обратился к Мэри мистер Беннет. – Ты должна понимать, что тебя могут укусить.

Собрав все достоинство, что только могла, Мэри встала и пошла наверх в свою спальню. Сев за туалетный столик, она достала из кармана очки. Со всей осторожностью надвинув их на нос, она пристально уставилась на свое отражение. Мэри вертелась из стороны в сторону, рассматривая себя со всех углов, но ни намека на улыбку не отразилось на ее лице. Глаза наполнились слезами. Все было так, как и сказала Лидия. Темная металлическая оправа казалась огромной на ее крохотном личике, а линзы делали ее взгляд глуповатым и испуганным. Едва ли она выглядела в них лучше, чем обычно.

Спустя двадцать минут, когда в дверь постучала миссис Хилл, Мэри все еще сидела перед зеркалом. Экономка пришла с охапкой чистого постельного белья, но Мэри знала, что не это было истинной целью ее визита.

– Я слышала, что произошло между вами и мисс Лидией.

Мэри сидела молча, все еще глядя в зеркало.

– Она может быть очень остра на язык, если ее расстроить, – сказала миссис Хилл, – но вы и без меня это знаете.

Она опустила стопку белья, подвинула к себе стул и села как можно ближе к Мэри.

– Надеюсь, вы не примете ее слова близко к сердцу, – тихо произнесла экономка. – В ней говорили гнев и своенравие. Это не означает, что сказанное ей – правда.

– В самом деле? – спросила Мэри. – Я уже полчаса смотрю на себя и не могу найти ничего в себе, что бы оспорило слова Лидии.

– Не буду лгать, будто очки делают вас красивее, – признала миссис Хилл, – но вы не обязаны носить их постоянно. А без них вы выглядите так же хорошо, как и большинство женщин.

Мэри повернулась к ней, скептично нахмурившись.

– Я знаю, вы не верите мне, но это правда. Ваша кожа чиста, а фигура стройна – ни чрезмерной худобы, ни лишней полноты. Когда вы без очков, ваши глаза достаточно красивы, а волосы имеют приятный светло-каштановый оттенок, несмотря на отсутствие единого завитка.

– Вы очень добры, миссис Хилл, но вы не должны утешать меня. Зеркало не может лгать.

– Возможно. Но, по правде говоря, не думаю, что вы видите себя со всей ясностью, мисс. Сестры стоят у вас на пути. И нарцисс может быть совсем неприметным, если растет среди лилий. Однако без них он обладает собственной красотой.

– Да, возможно, меня можно назвать высокой и стройной. Порой даже желтой, как нарцисс, – неловко улыбнулась Мэри. – Но если вы хотите сказать, что я не выдерживаю сравнения со своими сестрами, то не трудитесь – я знала об этом многие годы.

– Мне интересно, были бы вы более счастливой, если бы проводили с ними меньше времени – если бы нашли подруг, которые отличались бы чем-то, кроме приятной внешности.

– Лиззи любят не только за ее красоту, но еще и за остроумие.

– Верно, – подтвердила миссис Хилл, – ей повезло быть одновременно хорошенькой и смышленой. Но, я думаю, если бы вы чаще выходили в свет, то увидели бы, насколько редко люди бывают так одарены. Большинство из них заурядны, вы обнаружили бы это, если бы встретили новую компанию и время от времени покидали дом.

– Не думаю, что у меня есть к этому какая-либо тяга. У меня есть фортепиано и мои книги.

– Не уверена, что этого достаточно для девушки вашего возраста. Скажите мне, что вы думаете о бале в Меритоне? Надеюсь, вы пойдете на него. Если пойдет мисс Лидия, то я не вижу ни одной причины, почему бы вам не поступить так же.

– Наш отец еще не высказал определенного мнения по этому вопросу, – начала Мэри, но выражение лица миссис Хилл свидетельствовало о том, что возражения мистера Беннета не устоят перед решительной атакой младших дочерей и его жены. – Я и сама еще ничего не решила, – продолжила она. – Не уверена, понравится ли мне.

– Почему нет? Быть может, это и не грандиознейшее событие, однако там будут музыка и танцы, много смеха и веселья. Вы никогда не были на балу. Разве вам не хотелось бы узнать, каково это?

– Не знаю. Мне нужно подумать.

– Вам понадобится новое платье, если вы не будете медлить с решением. Я могла бы пойти с вами и выбрать отличный кусок муслина, и мы могли бы сшить из него что-то хорошенькое – не слишком яркое или пестрое. Я уложила бы ваши волосы – не так, как любит ваша мать, а так, как понравилось бы именно вам. Что скажете?

– Не знаю. Я боюсь… Что, если никто не захочет со мной танцевать?

– В таком случае вы будете объедаться мороженым и насмехаться над их недальновидностью! Почему бы вам не поразмыслить над этим до утра? Тяжело видеть, как такая молодая девушка, как вы, отворачивается от увеселений и хорошей компании. На это у вас будет предостаточно времени в будущем, можете мне поверить.

Когда миссис Хилл ушла, Мэри легла на кровать и уставилась в потолок, размышляя над услышанным. Энтузиазм миссис Хилл раззадорил ее любопытство, и она начала сомневаться в своем решении не идти на бал. Возможно, затея остаться дома не такая уж и правильная. Перспектива выйти из дома в холодную осеннюю темноту, втиснуться с сестрами в нанятый экипаж и трястись в нем по дороге до Меритона, была волнующей. Мэри никогда не видела зал для собраний, подготовленных для бала, освещенных и украшенных бумажными цветами и зимним остролистом. Она думала о том, что могла бы послушать, как оркестр наигрывает старые знакомые мелодии и джиги, и посмотреть, как веселятся люди вокруг. В самом деле, отчего бы ей не пойти? Это всего лишь провинциальный бал. Другие девушки ее возраста уже бывали на балах, и им было о чем рассказать, но вовсе не все из них были красавицами. И разве не сказал некто – она не могла в тот самый момент вспомнить, кто именно, – что для пытливого ума нет опыта, который пропадает даром? Спустя полчаса Мэри почти убедила себя, что должна пойти на бал. А если она действительно пойдет, то определенно была обязана обзавестись платьем под стать случаю. Если кто-то выходит в общество, то должен следовать его правилам. Впервые на своей памяти Мэри позволила воображению унести себя в мир красивых тканей и элегантных платьев с их самыми разными цветами, фасонами и отделкой. Прежде чем уснуть, она окончательно вывела заключение, что миссис Хилл была права. Бессмысленно было отвергать такой случай. Она могла увидеть своими глазами настоящую жизнь и, более того, попытаться показать себя настолько опрятной, изящной и благовоспитанной, насколько возможно. Мэри могла купить себе новое платье и пойти на бал. Впервые она будет веселиться так же, как все остальные.

За завтраком на следующий день стало ясно, что мистер Беннет определился с решением. А триумфальное выражение лица Лидии ясно говорило о том, что решение было принято в ее пользу. Она едва могла сдержать волнение, которое совсем немного мешало ей стремительно поглощать горячие булочки с маслом.

– Спасибо вам, папа, спасибо, спасибо. Клянусь, что впредь я буду любить вас вечно.

Миссис Беннет, полностью удовлетворенная, широко улыбалась любимой дочери, но мистер Беннет был мрачнее тучи.

– Твоя благодарность заставляет меня сомневаться еще больше, чем твоя капризность. Не уверен, что идти у тебя на поводу было мудрым решением.

Мистер Беннет был человеком весьма проницательным от природы, и редко возникали ситуации, когда он не понимал, что от него требуется. Но напряжение утомляло его, и нечасто он утруждал себя какими-либо действиями, даже если знал, что предпринять что-то было бы правильным. Ему было гораздо проще смеяться над своими дочерьми, чем пытаться исправить их. Лишь по отношению к Лиззи он чувствовал какое-то истинное уважение, вероятно, в силу чего она единственная смела бросать ему вызов.

– Тогда почему, папа, вы это делаете? – спросила Элизабет. – Немного жесткости по этому вопросу смогло бы дать Лидии понять, что не все можно получить, учиняя сцены.

– В самом деле, Лиззи, – воскликнула миссис Беннет, – ты говоришь как Мэри! И какое это, позволь спросить, отношение имеет к тебе? Я буду там, чтобы присматривать за Лидией и Китти, и прослежу, чтобы они вели себя должным образом.

Мистер Беннет опустил нож и с горьким удовлетворением оглядел сидящих за столом.

– Видите, мои дорогие, нет нужды беспокоиться. Ваша мать, с ее обычной благопристойностью, позаботится о том, чтобы над вами не возобладали ни глупость, ни потворство собственным слабостям.

Мэри заметила, как Элизабет поймала взгляд Джейн и они обменялись выражениями тревоги, сожаления и огорчения – целым набором эмоций за одно мгновение. Ее младшие сестры не услышали в словах отца ничего такого. К Лидии вернулась ее обычная самоуверенность, и она беспечно подливала себе еще чаю и накладывала джем.

– Китти тоже должна пойти, – потребовала Лидия. – Если иду я, было бы чудовищно, если бы Китти осталась дома.

Китти яростно закивала, набив рот булкой. Однако прежде, чем она успела произнести хоть слово в свою поддержку, Мэри решила сделать собственное заявление.

– Думаю, я тоже хочу пойти, папа. Если у вас нет на мой счет никаких возражений.

– Ты хочешь пойти? – воскликнула искренне удивленная Лидия. – Зачем это?

– Думаю, пора мне посмотреть на мир.

Мэри решила больше ничего не говорить. У нее не было никакого желания становиться предметом насмешек Лидии. Ничто в этом мире не могло заставить ее признать, что в действительности она начала с нетерпением ожидать этого бала.

– Конечно, ты можешь пойти, – раздраженно ответил мистер Беннет. – Все, кто хотят, могут пойти, на том условии, что я больше не услышу ничего об этом бале. Но, миссис Беннет, вы должны понимать, что нет никакого смысла обращаться ко мне за средствами на покупку новых нарядов. Вероятно, я дам денег на какие-то побрякушки, ленты и перья, но это – предел моей щедрости. Даже не рассчитывайте тратиться ни на какие платья, платки, туфли и тому подобное.

Лидия, Китти и их мать одинаково огорчились, услышав это, но мистер Беннет был неумолим.

– Нет-нет, ни слова больше. Один раз меня уже убедили действовать против моей воли. В этом вопросе я останусь непоколебим.

– У меня есть кое-какие сбережения, – задумчиво произнесла Мэри. – Я никогда не трачу свои карманные деньги, поэтому, думаю, мне хватит на платье, если его успеют сшить вовремя.

Лидия бросила на нее гневный взгляд с другого конца стола.

– Господи, ты и впрямь самая надоедливая зануда!

– Может быть, и так, – отозвалась Мэри совершенно спокойно. – Но, по крайней мере, я буду занудой в новом платье.

Позднее тем же утром Мэри и миссис Хилл вошли в магазинчик тканей Меритона, где отыскали узорчатый муслин бледно-кремового цвета, прошитый тонкой золотой нитью, – по словам миссис Хилл, белый смотрелся бы слишком ярко на фоне лица Мэри. Почтительно трогая пальцами изящные волны ткани, Мэри подумала, что это самая красивая вещь, которую она когда-либо видела. Дождавшись, когда покупку завернут, она отказалась отдавать объемистый сверток миссис Хилл и сама несла его домой всю дорогу, одновременно ощущая гордость и толику страха за то, что сделала такой большой шаг.

Уже дома, в своей спальне, она обсудила с миссис Хилл, каким должно быть платье. Искать совета у сестер не представлялось возможным. С Джейн и Лиззи она чувствовала бы себя слишком скованно, а затевать подобный разговор с Китти или Лидией не имело смысла. Они лишь посмеялись бы над ее неуверенными попытками найти подходящий стиль. Кроме того, воланы и оборки, которые так любила Лидия, вовсе не были по вкусу самой Мэри. На ней они выглядели бы дурно и фальшиво. Она чувствовала бы себя наиболее непринужденно в простом платье, которое не заявляло бы о себе чересчур громко. Возможно, думала Мэри, простое платье – лучшее украшение для такой простушки, как она?

Через десять дней все было готово. Портниха принесла платье уже вечером, передав, как и было оговорено заранее, из рук в руки миссис Хилл – у Мэри очень не хотела, чтобы ее сестры увидели платье прежде нее. Торопясь вместе с миссис Хилл наверх, в свою комнату, Мэри буквально задыхалась от волнения. Едва оказавшись внутри, она зажгла свечу, а миссис Хилл заперла за собой дверь. Пальцы неловко запутались в веревке, опоясывавшей сверток, но вскоре он был открыт. Когда Мэри подняла платье, оно заструилось по ее рукам, а золотая нить сверкнула в свете свечи. Оно было воздушным и изящным, словно облако, совсем не похожим на те накрахмаленные серые и бежевые хлопковые платья, которые она обычно носила. Да, оно было простым, без каких-либо украшений, привлекающих взгляд, но в его простоте была чистота и элегантность.

– Все вышло прекрасно, мисс, – сказала миссис Хилл. – В самом деле, очень хорошо.

Мэри подняла платье перед собой и посмотрелась в зеркало.

– Оно слишком красиво для меня, не так ли? Не буду ли я выглядеть нелепо?

– Нет, не будете. Я уверена, вы будете в нем просто красавицей.

Мэри застенчиво посмотрела на свое отражение. На красавицу она и не рассчитывала. Однако того, что она не будет выглядеть в нем нелепо или странно, было ей достаточно.

– 8 –

В вечер бала миссис Хилл, пользуясь большим спросом, торопливо перебегала из комнаты в комнату и помогала каждой из сестер с завершающей подготовкой платьев, подкалывая, заправляя, подрезая и подшивая. Но именно Мэри она посвятила основную часть своего времени, укладывая ее волосы аккуратно и просто, под стиль ее платья, и даже не пытаясь навязать ей недолговечные локоны. Когда миссис Хилл закончила, она вытащила из кармана фартука сверток бумаги, бережно его развернула и положила на туалетный столик. Заглянув внутрь, Мэри увидела небольшую щепотку бледно-розовой пудры.

– Это что, румяна? – неуверенно спросила Мэри.

– Они самые. Позаимствовала их из ящика мисс Лидии. У нее их достаточно, чтобы не заметить такой маленькой потери.

– Вы предлагаете мне ими воспользоваться, не так ли?

– Все, что вам нужно, – лишь небольшой штрих. Опустите в них ваши пальчики, едва коснитесь, а затем аккуратно вотрите в щеки.

Мэри взяла маленький сверток и стала с любопытством разглядывать содержимое.

– Ну же, – поторопила ее миссис Хилл. – Совсем немного. Обещаю вам, никто не узнает.

Внезапно приняв решение, Мэри как можно осторожнее окунула палец в пудру и нанесла ее на лицо.

– Для начала всего слегка, – посоветовала ей миссис Хилл. – Это похоже на готовку – вы всегда можете добавить больше соли, но обратно ее уже не достать. Вот так, идеально. Теперь у вас есть легкий румянец, но чересчур раскрашенной вы не выглядите. Пора надевать платье, если вы не хотите опоздать.

Гладкая ткань платья легко и уверенно скользнула через голову Мэри. Всего пара секунд, и она была готова. Она почти боялась взглянуть на себя в зеркало, но все же набралась храбрости и посмотрела на свое отражение. Мэри увидела высокую молодую женщину в легком красивом платье, с изящной фигурой, гладкими каштановыми волосами и мягкими правильными чертами лица. Ее захлестнула волна облегчения. Она знала, что в ее сторону никогда не обратятся взгляды других людей, когда она войдет в комнату, как это часто происходило с ее сестрами. Однако, осмотрев себя критически, Мэри подумала, что выглядит лучше, чем когда-либо. Она со всем справится.

– Вы выглядите очень приятно, мисс, – сказала миссис Хилл. – Именно то, чего мы и хотели. Однако осталась еще одна вещь.

С этими словами экономка протянула руку к лицу Мэри, сняла очки и опустила их на туалетный столик.

– Теперь вы готовы. А мисс Лидия зовет всех к выходу уже десять минут.

Оставшись одна в своей комнате, Мэри взглянула на свои очки, не зная, что делать. Затем, после минутного колебания, подняла их, сунула в маленькую вечернюю сумочку и спустилась холл, чтобы встретить сестер.

Мэри собралась последней, что было совсем не похоже на нее, и когда она вошла в холл, все уже были там, ожидая ее и болтая. Увидев ее, все замолчали. Элизабет заговорила первой, оглядывая сестру с ног до головы с приятным удивлением.

– Очень красивое платье. Ты прекрасно выглядишь в нем, Мэри.

– В самом деле, – подтвердила Джейн. – Цвет подобран исключительно удачно. Оно идеально тебе подходит.

Миссис Беннет отошла от зеркала в прихожей, где заканчивала последние приготовления – без этого ей и в голову не пришло бы выйти из дома. Холодно она оглядела Мэри. Она давно надеялась увидеть улучшения во внешности средней дочери, но поскольку не она была той, что приложила руку к ее преображению, то и великодушия проявлять не намеревалась.

– Итак, мисс, кажется, вы можете сделать над собой усилие, когда захотите. Как жаль, что вы не делаете этого чаще.

– Просто удивительно, что может сделать новое платье, – едко заметила Лидия. – Любая сможет выглядеть в нем лучше. Будь у меня новое платье, уверена, я поразила бы вас всех!

– Не сомневаюсь, что ты сделала бы это и без платья, – ответила ей Элизабет.

Мэри осторожно накинула на себя плащ, довольная тем, что все прошло не хуже, чем она ожидала, и проследовала за сестрами на холодный вечерний воздух. Пока экипаж отъезжал от дома, она молчала. Никто не говорил с ней. Джейн и Элизабет тихо перешептывались, а Лидия громко рассуждала, вовсе не требуя ни от кого ответа.

– Только подумайте, мама, вчера я видела Дика Смитсона в Меритоне, и он решительно настаивал, чтобы я оставила для него свой второй танец. Первым танцем он обязан этой зануде мисс Денни, но она его кузина, так что, я полагаю, это его долг. А капитан Картер выпросил у меня третий танец. Я очень надеюсь, что он наденет свою форму. Вы не можете себе представить, насколько он в ней хорош.

– О, еще как могу, – заверила ее миссис Беннет. – Когда-то мне и самой нравились офицеры. Надеюсь, ради тебя он наденет форму сегодня вечером.

– А четвертый танец, – продолжила Лидия, едва заметив слова матери, – я надеюсь оставить для Уильяма Дигби. Я сказала, что ему придется достать для меня мороженое, потому что к тому времени я наверняка буду вся в поту.

Когда Китти издала возмущенный вопль, Элизабет раздраженно подняла на нее взгляд.

– Лидия, ты же знаешь, что мистер Дигби пригласил меня на четвертый танец. В самом деле, мама, скажите ей, что она не должна… это нечестно…

Забившись в угол, Мэри начала прикидывать свои шансы найти партнера для танцев. Она знала так мало молодых людей. Ежедневные прогулки Лидии и Китти по Меритону обеспечили им знакомство с разными мужчинами, в особенности с тех пор, как несколько месяцев назад в Меритон прибыл целый полк военных. Они встречали офицеров, прогуливавшихся по улицам, подшучивали над ними, стоя у магазина с шляпками, и считали многих из них своими близкими друзьями. Джейн и Элизабет держались более отчужденно, но даже они иногда отвечали на приветствия более благородных солдат вежливым наклоном головы. Мэри же подобными знакомствами, что могли с такой же легкостью открыть ей двери на бал, не обладала. Она редко сопровождала сестер в их поездках в Меритон, а когда это случалось, с каким бы офицером им ни удавалось столкнуться, сказать ему Мэри было нечего. У нее не имелось таланта ни к очаровательной светской беседе, ни к кокетливой бессмысленной болтовне.

Когда карета въехала в Меритон, беспокойство Мэри возросло. Все радостное возбуждение, которое она испытывала, покидая дом, начало улетучиваться при мысли о том, что ждет ее впереди. Пока бал лишь призрачно маячил в будущем, Мэри могла думать о нем почти с восхищением. Но теперь, когда все постепенно становилось реальным, она чувствовала себя совсем по-другому. Когда экипаж подъехал к бальным залам, мужество начало покидать ее. Что, если никто не пригласит ее на танец? Она слышала, как Джейн и Лиззи со смехом жаловались на случаи, когда им было не с кем потанцевать, но подобные события были такой редкостью, что жалобы эти походили лишь на веселую самоиронию. Они-то могли быть уверены – новый партнер не заставит себя ждать. Мэри знала, что не обладала и толикой их самообладания и уверенности. Когда вся лонгборнская компания собрала свои плащи и сумки, торопясь поскорее покинуть экипаж, Мэри проследовала за матерью и сестрами навстречу ярким огням и шуму бала, чувствуя, как бешено колотится сердце.