Эррудун обошёл бочку и отступил за неё. Он решил удерживать выгодную позицию, потому как теперь на него приходился лишь один противник. Бочка была широкой, что не позволяло дотянуться через неё так, чтобы нанести серьёзный урон, а потолки – низкие, что не давало на неё запрыгнуть. Из-за ограничений в виде узкого коридора у Эррудуна оставались только колющие удары. Но и их нужно было применять с осторожностью. Всякий раз, когда он пытался дотянуться в выпаде до врага, его соратник пробовал ударить Эррудуна по руке.
И на этот бой Эррудун вышел добровольно. Спустя полторы недели после выхода из Лонамоора он с небольшим отрядом наёмников добрался до ущелья Оранкал. Ни контрабанда, ни тем более рабы, которыми здесь промышляли пираты, не интересовали Эррудуна. Он нуждался в самих пиратах и их кораблях. Его согласились доставить на остров Морлейд, где главенствовал капитан Адалсйор – общепризнанный вожак всех форбанов.
По части иерархии пиратское сообщество сильно напоминало кочевые таборы бродяг, что в том или ином виде можно было найти в каждой стране. И у тех, и у других почитался дух свободы – у пиратов это касалось ещё и разбоя с грабежом. Однако в обоих случаях имелся неписаный свод законов, которому каждый обязан был подчиняться. Роль предводителя заключалась в ведении суда в отношении нарушившего закон, а также по части вынесения решений в спорных вопросах. И таким вожаком мог стать лишь самый авторитетный и заслуженный человек, поскольку слово его также являлось законом для остальных.
На Эррудуна напирал противник с палашом. Бочка находилась справа, и для правши, которым и был Эррудун, становилась небольшой помехой в бою. Обладатель палаша пытался прорваться вперёд, дабы миновать злосчастную преграду. Этим он не только позволил бы вновь вступить в бой своим соратникам, но ещё и поставил Эррудуна в максимально уязвимое положение, когда тот оказался бы «в тисках» между противниками. В этом случае бой закончился бы быстро и не в пользу Эррудуна. Поэтому уже дважды Эррудуну приходилось парировать выпады неприятеля с риском пропустить следующую атаку.
Пираты, как правило, не участвовали в войнах против определённых государств. Они для всех были недругами, так как не признавали различий между теми, кого брали на абордаж или какую прибрежную деревню грабили. Но иногда правителю той или иной страны удавалось завербовать себе на службу одно-два пиратских судна с командой. Как правило, это всегда были личные договорённости с капитаном корабля. И такие корабли вместе со всей командой пиратским судом объявлялись изгнанниками вне закона. Любой теперь мог нападать на изгоев и брать добычу и рабов, как если бы это был обычный абордаж.
Эррудун это знал. И он, разумеется, не хотел бы лишиться кораблей ещё до того, как поведёт их на Фэранфад. А ещё ему не нужны были один-два корабля. Он хотел получить их все. Так он и сказал капитану Адалсйору, когда его доставили на Морлейд. Эррудун выдержал то, как его осмеяли окружающие, и в их числе сам Адалсйор. Однако когда Эррудун думал, что деньги помогут так же легко заполучить пиратов, как ранее он заполучил наёмников Сэльвуда, то он ошибался.
Нападающего с палашом сменил тот, кто использовал тесак. Новый противник оказался свеж и напорист, и Эррудун начал выматываться, отражая его атаки. Впрочем, теперь, когда он усыпил бдительность соперников однотипными контратакующими выпадами и стандартными оборонительными действиями, какое-нибудь неожиданное решение могло принести двойной эффект. Эррудун немного сместился вправо. Теперь, если бы он захотел парировать удар, то своим длинным мечом, вероятнее всего, задел бы бочку. Атакующий тесаком это заметил и тут же попытался нанести максимально неудобный для Эррудуна удар. То, что сделал Эррудун дальше, было большим риском. Одна маленькая неточность: полсекунды промедления, недостаточно или чрезмерно длинный шаг – и тесак пирата вошёл бы ему между рёбер. Но Эррудун сделал всё идеально. Он шагнул навстречу рубящему боковому удару, поднял руку, и тесак оказался у него за спиной, в то время как предплечье врага – крепко зажато подмышкой. Одновременно с этим он перехватил оружие остриём вниз и нанёс смертельный удар противнику – перекрестьем меча в шею сразу под левым ухом.
На острове Морлейд было достаточно развлечений. Тут расположилось аж три трактира, в которых можно было: пить, слушать музыку, пить, бить кому-нибудь морду, пить, искать развлечения с дамами (кои, за неимением борделя, занимались промыслом прямо в трактирах и на улицах), или же пить. Пираты знали толк в гедонических видах досуга, хоть и не знали меры в них. И капитан Адалсйор тоже любил поразвлекаться. «Хочешь получить в свои ряды пиратские корабли, докажи, что сам являешься достойным морским разбойником», – сказал он Эррудуну. И, по мнению предводителя форбанов, лучший способ продемонстрировать это – сражение в недрах корабля.
Был поздний вечер, когда Эррудун, Адалсйор и другие пираты ступили на борт судна, стоявшего на якоре посреди бухты острова Морлейд. Море тогда ещё было спокойным. Но пока Эррудун сражался, начался отлив. И теперь судно то и дело подбрасывало на волнах. А значит, у Эррудуна появился ещё один враг, кроме узкого коридора и двух оставшихся в живых пиратов. Они, к слову, сразу поймали нужный ритм и крепко стояли на ногах. Эррудуна же начало болтать от стены к стене. Из-за этого он быстро потерял выгодное положение, вынужденный отступить дальше по коридору.
Два морских разбойника безо всякого сожаления перешагнули через тело погибшего соратника и принялись атаковать Эррудуна в два орудия. Эррудун сделал шаг назад, отбил направленный ему в живот палаш. Ещё шаг назад – и удар топором не достиг цели. Противник с палашом атаковал с наскока. Эррудун подставил меч под удар, и на мгновенье их клинки слились в подобие опасного поцелуя. Эррудун схватил свободной рукой пирата за локоть, вынуждая того бороться с ним в клинче. Тем самым он одновременно преследовал две цели: прикрывался живым щитом от нападения второго пирата и давал себе небольшую передышку, чтобы восстановить сбившееся дыхание и попытаться найти выгодное решение.
Адалсйор предложил Эррудуну выбрать двух своих бойцов, которые и сразились бы с пиратами. Однако Эррудун решил биться сам, один. Он видел, как в глазах Адалсйора мелькнул проблеск уважения и интереса. Понимал, что сильно рискует и то, что бой будет сложным. Но ему было важно сделать это самому. Эррудун нанимал войска за деньги. Но как бы в его армии ни ценили принцип «Главный тот, кто больше платит», ему было важно завоевать авторитет у своих солдат. И если всё получится, тогда и пираты, и наёмники Сэльвуда будут видеть в нём нечто большее, чем мешок с монетами.
Корабль снова качнуло. Эррудун использовал этот толчок, чтобы с большей силой оттолкнуть противника. Но как только он это сделал, корабль соскользнул с гребня волны и качнулся в противоположную сторону. Эррудун потерял равновесие на полушаге и оступился. Топор тут же прицельно был направлен ему в голову. В отчаянной попытке увернуться, Эррудун начал просто заваливаться в сторону. Он спасся от смертельного удара, который грозил раскроить ему череп, но лезвие топора задело его плечо вскользь. Боль обожгла всю левую руку, а сам Эррудун упал на задницу. Впрочем, из драки он не выключился. Сидя на полу, двумя ногами изо всех сил пнул пирата с топором. Тот ударился о стену, и тогда Эррудун добавил ему ещё один удар, на этот раз под колено. Пират неловко начал заваливаться на Эррудуна, и тот выставил меч навстречу его падению. Остриё вошло в спину, прямо рядом с позвоночником.
Остался последний пират. Он остервенело кинулся на Эррудуна, но тот успел вовремя приподняться и длинным прыжком прошёл под ударом, оказавшись за спиной врага. Эррудун подобрал тесак из рук мёртвого пирата, поскольку меч пришлось оставить в теле второго поверженного разбойника. Пират с палашом уже развернулся и собирался атаковать. Клинок тесака был заметно короче меча, и стены узкого коридора больше не стесняли Эррудуна. Он без труда отбил один удар, второй и третий, выжидая момента, когда его враг откроется. И вот оно – пират вложил в удар слишком много сил, поэтому, когда Эррудун отбил его выпад, левый бок разбойника остался неприкрытым. Эррудун без промедления нанёс удар, вонзив тесак противнику под рёбра.
Если бы не обстоятельства, то выражение лица пирата можно было назвать комичным. Он выглядел так, будто лезвие у него под рёбрами очень его удивило. Но Эррудун уже видел такое. Это не удивление. То был страх умиравшего человека, неготового принять кончину. Пират пытался вдохнуть или выдохнуть, но издавал лишь невнятное кряхтение. Из уголка губ у него потекла струйка крови – вероятно, лезвие тесака при ударе пронзило лёгкое. Эррудун, придерживая, помог опуститься пирату на пол. Тот схватился за поддерживающую его руку, будто утопающий.
Эррудун дождался, когда пират издаст последний звук и закрыл его остекленевшие глаза. Он забрал свой меч, даже не вытерев его от крови. Тяжело дыша, взмокший от битвы, он отправился к двери, ведущей на палубу.
Там его дожидались по меньшей мере три дюжины пиратов, стоявшие вдоль бортов. У грот-мачты стояло пятеро наёмников Сэльвуда – остальных было велено оставить на берегу. Все пятеро смотрели на Эррудуна со смесью удивления и уважения. Когда они вернутся на берег, то расскажут об этом другим наёмникам. А те поведают слухи о победе Эррудуна над тремя пиратами остальным в армии Изугара, как только все они вернутся в Рандван Ди Арде.
Когда Эррудун вышел, по толпе прошёл ропот, который быстро стих. Пираты во все глаза смотрели на Эррудуна, его одежды и меч, покрытые кровью их товарищей, на свежую рану на плече. Они явно дожидались не его появления. Эррудун обернулся. На шканцах, у штурвала, стоял капитан Адалсйор. Он хищно улыбался.
– Что ж, кажется, этот господин прошёл наше маленькое испытание с честью, – обратился он к команде, не сводя глаз с Эррудуна. – Ты доказал, что в бою – даже на корабле – не представляешь собой кусок пресного мяса. Но абордаж считается успешным лишь тогда, когда повержен капитан корабля. А потому…
Адалсйор одним прыжком перемахнул через резные ограждения и приземлился напротив Эррудуна.
– Сразись со мной, – закончил он фразу, доставая короткую абордажную саблю.
Эррудун ответил ему тяжёлым взглядом. Он мог бы сказать, что изначально договор был другой. Мог бы попытаться взывать к разуму и логике, говорить о том, что пиратский вожак лишает себя шанса заработать ради развлечения и показной бравады. Но Эррудун не стал этого делать. Он тяжело вздохнул, покрепче сжал меч и принял боевую стойку.
Над палубой воцарилось гробовое молчание, нарушаемое лишь шумом волн. Противники смотрели друг другу глаза в глаза. Каждый клинок остриём был направлен в лицо соперника. Между Эррудуном и Адалсйором оставалось не больше двух-трёх шагов. Каждый из них застыл, исполненный готовности отразить удар или нанести его. Но ни один не спешил напасть первым. И с каждой секундой, что они стояли друг напротив друга, нервное напряжение росло.
– Ха-ха-ха! – засмеялся наконец Адалсйор. Он встал в непринуждённую позу и спрятал саблю в ножны. – Чёрт бы меня побрал! А ты меня удивил. Смелый, кровожадный и удачливый сукин сын! Такие и становятся капитанами.
Эррудун продолжал стоять с мечом на изготовку. Каждый мускул его тела был напряжён в готовности отреагировать на любой резкий выпад Адалсйора или его пиратов.
– Да расслабься ты – у нас же был уговор, – Адалсйор сделал шаг навстречу Эррудуну. – Я не из тех ублюдков, что бросают слова на ветер. Правда, парни? – громко спросил он у команды.
Ответом ему стало громогласное подтверждение.
– Идём в мою каюту, – Адалсйор положил руку на здоровое плечо Эррудуна. А затем, снова громко, чтобы расслышала вся команда, выкрикнул: – Время считать монеты!
И под громогласное ликование пиратов, отреагировавших на слова капитана, Эррудун наконец опустил меч и пошёл вслед за Адалсйором.
– Итак, тебе нужны мои корабли? – спросил вожак пиратов, когда они оказались в каюте.
– Корабли с командой.
– И что же ты собираешься с ними делать?
– Я уже сказал – воевать.
– Да, но воевать с кем? – Адалсйор смотрел на собеседника, слегка прищурившись.
– Этого я не могу сообщить.
– И почему же?
– Потому что слухи и сведения продаются не хуже кораблей и армий, а мои враги не должны ничего обо мне знать.
– Ха! Чёрт побери, твоя правда! – весело согласился Адалсйор. – Но мне всё же нужно знать, где ты будешь воевать, иначе я не смогу выбрать корабли для тебя.
– Мне нравится этот, – сказал в ответ Эррудун.
Адалсйор смерил его суровым взглядом, будто выбирая пытку за дерзость. Но затем рассмеялся.
– Ха-ха-ха! Паскуда! Ещё бы он тебе не нравился! Это моё судно, и оно лучшее из тех, что ходят в трёх морях.
Эррудун промолчал.
– Ладно, пёс с тобой. Не отвечай, куда идёшь. Просто скажи, будешь воевать на суше или на море?
– На суше. Но там есть река. Твои пираты нужны мне там.
– Значит, река. Вот и славно, господин Эррудун. Я дам тебе два десятка судов по тридцать-сорок человек в команде.
– Двадцать таких кораблей наверняка дорого мне обойдутся.
– Нет-нет-нет, таких кораблей ты не получишь, – сказал Адалсйор и, не давая собеседнику его перебить, продолжил: – Видишь ли, господин Эррудун, ты можешь быть искусен в бою на мечах, но в морском промысле ты не смыслишь ни хрена. Судно, подобное этому, в речных водах будет сродни твоему мечу в качестве столового прибора. Вроде большой и острый, а мясо нарезать неудобно.
Эррудун сжал зубы и нахмурился.
– Такие корабли, как мой, прекрасны на большой воде. А моя команда – это лучшие морские разбойники, которые не упустят добычи. Но у реки другие законы. И мои парни, и мой корабль погибнут там раньше, чем я выкрикну «На абордаж!». Но я дам тебе двадцать речных кораблей с командами. Они меньше, но на реке будут как нельзя кстати. А речные пираты привыкли грабить не только корабли, но и совершать набеги на сушу.
Эррудун слегка расслабился. Не было похоже, что Адалсйор пытается его обмануть.
– Хорошо. Но один морской корабль я тоже возьму.
– И зачем же? – не скрывая недовольства, спросил Адалсйор.
– Мне нужно добраться до Рандван Ди Арде и побыстрее.
***
Он летел вторые сутки. Приземлился лишь раз – чтобы отдохнуть пару часов. А затем – снова в небо, широко расправив крылья, скользить по воздуху. На него возложили важную миссию, как-никак он был ястребом из королевского птичника. Ради пустяков таких не выпускают. К его спине особым образом приладили лёгкую непромокаемую трубку из тонкой кожи, закрытую с двух концов. Внутри находилось послание. Письмо с указаниями, которое надлежало доставить в форт Фернаир, расположившийся почти на самой границе, на западе Фэранфада.
Он ожидал увидеть небольшую каменную крепость ещё три часа назад. Но уже успел миновать череду зелёных лугов, густых лесов, а цели так и не достиг. Зато впереди стало различимо что-то такое, чего он в своей жизни ещё не встречал. Новый, необычный вид полей, не иначе. Выглядело оно так же, как посевы пшеницы, которые в ветреную погоду клонятся к земле волнами от резких порывов воздуха. Но только цвет этого поля был не жёлтый и даже не зелёный, а сине-голубой, рябящий на солнце. Прямо как река, которую ястреб перелетел ещё в первый день. Но у реки он видел противоположные берега, а здесь – нет.
Ничего подобного ястреб не должен был повстречать. А это означало лишь одно: он сбился с пути. Нужно передохнуть и возвращаться.
Поверхность прямо под ним явно переживала не лучшие времена. Выкорчеванные деревья, вырубленные леса, сожжённая земля. Он не мог найти подходящего места, даже чтобы перевести дух. Если не считать той чёрной крепости впереди. Ястреб сделал несколько кругов над ней, и наконец выбрал место для отдыха. Парапет небольшого балкона, выходящего в сторону этого странного, дышащего волнами, лазурного поля.
Ястреб разглядывал необычную находку, когда вдруг почувствовал резкую усталость. Она накатила столь внезапно и пронзила каждую клеточку его тела так быстро, что если бы он был немного более разумным существом, то подумал бы о чужеродной злой воле, вмешавшейся в само его существование. Но, хоть подумать так он и не сумел, инстинкт выживания подсказывал, что стоит убираться отсюда. Ястреб попытался расправить крылья и взмахнуть ими, но движение получилось столь слабым и смазанным, что птица не смогла бы даже спрыгнуть с парапета, реши она попробовать.
– Тише-тише, – прозвучал ядовитый голос. – Не противься – будет только хуже.
Ястреб повернул голову и увидел высокого мужчину в тёмно-серых одеяниях, с длинными пепельными волосами, скрывающими часть его лица. Распростёртая ладонь была направлена в сторону птицы. Воздух над ладонью слегка подрагивал, как это бывает с ним в жаркий день над нагретой солнцем крышей.
Изугар подошёл ближе и протянул руку в сторону вместилища с письмом. Птица не выказала ни малейшей попытки защитить ценную ношу. Изугар отвязал ёмкость и достал свёрнутое письмо. Он осмотрел печать, скреплявшую его. На ней был знак королевы Фэранфада. Маг надломил сургуч и развернул письмо. Его глаза забегали по строчкам, он вникал в смысл изложенного в послании.
– Мой повелитель, блестящее колдовство! – на балконе появился Тодвур. – Вы становитесь всё более искусным в методах воздействия на разум.
– Нет такой магии, которая воздействует на разум, – угрюмо ответил Изугар. – Я лишь ослабил ястреба, чтобы он не мог улететь.
– И всё же заклинание удалось безупречно, – продолжал улыбаться Тодвур. – Ваши ученики видели всё в окно, и это произвело впечатление.
Изугар бросил взгляд через плечо. В помещении за окном находилось полтора десятка молодых магов: кто-то был чуть младше самого Изугара, а кто-то – чуть старше. Это была лишь малая часть тех отщепенцев, что проживали на территории крепости Дайнмаг. Все они, как и Изугар, когда-то проявили интерес к тёмным и запрещённым видам магических искусств. Все оказались наказаны тем или иным способом, но сумели бежать. Изугар нашёл их и привёл в крепость, чтобы все они могли и дальше развивать колдовские таланты без оглядки на условности и запреты коллегий и школ волшебства.
– Вели всем расходиться. Мы закончили на сегодня.
Тодвур поклонился и поспешил исполнить волю повелителя. Когда последний маг ушёл, Тодвур вернулся на балкон к Изугару.
– Мой повелитель, что в письме?
– Подтверждение, что мои ритуалы удались. Проклятие мучит жителей королевства, – сказал Изугар, облизывая губы. – Они обеспокоены и изнурены.
– Добрая весть! Значит, когда вернётся Эррудун с войсками, можно будет начать захват Фэранфада.
– Да… – слегка отрешённо согласился Изугар.
Движением руки он согнал ястреба с парапета. Птица ответила взволнованным клёкотом и поднялась в воздух. Сделав несколько кругов над балконом, ястреб был вынужден смириться с утратой важной ноши и отправился в обратный путь.
– Повелитель, всё в порядке?
– Да, – не сразу ответил Изугар, всматриваясь в не самый приятный пейзаж, расстилающийся за пределами крепостных стен.
– Вы выглядите обеспокоенным.
– Не хотим ли мы слишком много, Тодвур? – вновь не сразу заговорил Изугар.
– О чём вы, мой повелитель?
– Мне, тебе, всем тем, кто живёт в этой крепости, всем тем, кто её строил, дорого далась свобода. Мы прошли через лишения и страдания, через осуждение и изгнание, чтобы оказаться здесь. Но здесь мы стали по-настоящему свободны. У нас есть дом. Мы заняты любимым делом, в котором больше никто не пытается нас ограничивать. Нужна ли эта война? Нужен ли нам Фэранфад, если у нас уже есть это место, которое у нас никто не отнимет?
– Мой повелитель, позвольте сказать мне, как я вижу?
– Говори, Тодвур.
– Вы совершенно правы: здесь мы все обрели свободу. Вы невероятно сильный маг, и ваши таланты служат примером для всех, кто оказался здесь с вами. Ни один из нас не мог и пожелать лучшего наставника. Вы – наш архимаг, а мы – ваши ученики. Но многие из тех, кто оказался здесь, тоскуют по родным краям. Им пришлось оставить дома и семьи только из-за того, что они отказались признавать глупое разделение магии на тёмную и светлую, на дозволенную и запретную. Они лишь хотели развивать способности и изучать магию, какая она есть. Разве справедливо, что их наказали за это?
– Нет, – сжав зубы, процедил Изугар.
– Нет, – повторил Тодвур. – И мы восстановим справедливость. Для себя и всех тех, кто, как и мы, угнетаем консервативной коллегией и жестоким законом королевства. Маги целого народа наконец станут свободны.
Синие глаза Изугара сверкнули холодным огнём. Он и сам знал всё это. Но когда Тодвур высказал мысли, и без того обитавшие в голове Изугара, последний уверился, что его люди хотят того же, чего желает он сам. Минута сомнений безвозвратно ушла. Наступил час решительных действий.
***
Эррудун стоял на палубе судна, которое Адалсйор назвал шебекой. Пират объяснил, что это такой тип кораблей, рассказал, что морские разбойники его очень любят за скорость и манёвренность. Но для Эррудуна эти подробности были несущественны. Есть большие корабли, а есть – маленькие. Этот – средний.
В небе, как часто это случалось близ Рандван Ди Арде, формировались серые тучи. Внутри них ворчал гром, и иногда пробегала вспышка фиолетовой молнии. Эррудун вновь с любопытством смотрел на эти тучи, удивляясь, что разряды освещают грозные облака изнутри, но не вырываются наружу.
На ветру хлопал серый прямоугольный парус. Ближайший пират заметил это и тут же, грязно бранясь, бросился затягивать один из многочисленных тросов, что крепились к бортам корабля. Эррудун уже привык и к разнообразным скрипам на судне, и к отборной ругани пиратов. Дольше всего он привыкал к качке на море. Первые два дня его тошнило так, что цвет кожи попеременно становился то болезненно-зелёным, то жёлто-серым. Но сейчас, глядя на утёсы Рандван Ди Арде, он чувствовал себя прекрасно.
В том месте, где располагалась крепость Дайнмаг, куда и держал путь Эррудун, была лишь одна бухта, где мог причалить корабль. Она была узкой, а скалы, словно огромные каменные зубы, выступали над поверхностью воды, грозя наказать неминуемой гибелью за любую неосторожность. Эррудун заметил, сколь быстро течение при входе в бухту, что заставило его сильно понервничать. Но внешне он оставался спокойным, не выдавая чувств. И не зря. Капитан корабля лично встал за штурвал и уверенно довёл судно до берега.
Спустя час Эррудун уже стоял в тронном зале. Скудную обстановку просторного помещения, состоявшую из кованого трона да большого зеркала в резной раме из чёрного дерева, что висело на стене, разбавляла лишь раскрытая толстая книга, лежавшая на ступенях, подле трона. Эррудун некоторое время боролся с любопытством, но в конце всё же проиграл ему. Однако стоило ему сделать несколько шагов по направлению к трону, как поверхность зеркала за его спиной покрылась тусклым фиолетовым свечением. Ещё мгновение спустя тёмно-фиолетовая вспышка ознаменовала появление в зале Изугара.
В руках маг держал лист пергамента, испещрённый мелкой вязью текста, символов и каких-то рисунков. Изугар прошёл мимо Эррудуна так, будто того тут и не было. Маг поднял книгу и сел на трон. Долго переводил взгляд с пергамента на страницы книги, после чего вложил лист внутрь и захлопнул таинственный том.
– Как я вижу, ты вернулся, – сухо сказал Изугар, положив подбородок на тыльную сторону ладони и глядя мимо Эррудуна в сторону раскрытого окна.
– Да, повелитель, – ответил Эррудун, подмечая то, что Изугар выглядит более утомлённым, чем обычно.
– Докладывай, не медли. Мне недосуг гадать, сколько головорезов ты привёл с собой на корабле и сколько ещё на подходе.
– Наёмники из Диффрин Исмуг уже добрались. И скоро должны прибыть ещё несколько отрядов из ущелья Оранкал. Также мне удалось связаться со свободными армиями севера. Некоторые из них присоединятся к вашему походу, мой повелитель. В конечном счёте численность вашего войска будет составлять тридцать три тысячи копий и мечей. Кроме того, мне удалось договориться с пиратами: с реки нас поддержат ещё двадцать кораблей.
– Пираты? – слегка удивился Изугар. – Разве в них есть необходимость?
– Повелитель, они будут сеять хаос и разруху на побережье реки Эулон. К тому же речные пираты представляют собой умелых бойцов и на земле, поскольку привыкли сходить с кораблей и заниматься разбоем и грабежом на суше. Своими действиями они будут оттягивать часть внимания Фэранфада на себя, поскольку такую силу нельзя игнорировать. Если пиратов разобьют или они решат сбежать, то эта потеря не будет значительной. Но если удача будет им благоволить, то по реке они могут дойти от Артаира до самого Хаддельгона, где помогут в штурме столицы.
Изугар внимательно выслушал речь Эррудуна и наконец удостоил того своим взглядом. В этом взгляде смешалось отвращение и презрение, будто бы маг посмотрел не на верного подданного, а на кучу помоев, неизвестно откуда взявшуюся посреди зала. Но когда Изугар заговорил, в его голосе, кроме обычного яда, которым он, казалось, был пропитан насквозь, звучали нотки удовлетворения.
– Что ж, Эррудун, ты проявляешь себя как неплохой стратег и воевода.
– Благодарю, повелитель, – ответил Эррудун, поклонившись своему господину. К яду в его голосе за пять лет службы он привык.
– Возможно, я зря переживал насчёт того, что ты не совладаешь с ролью главнокомандующего. Да, теперь я точно решил: ты поведёшь мои войска на Фэранфад.
Нельзя было сказать, что Эррудун опешил от этой новости. Он предполагал, что его самого так или иначе отправят вместе с войском, раз его повелитель собирается развязать войну. И всё же основой его эмоций стали волнение и страх. Лёгкая гордость за то, что Изугар счёл его достойным такого высокого положения, появилась в нём лишь на секунду и была сметена волной мыслей об ответственности и цене за провал.
Эррудун одёргивал одежду, пытаясь расправить рукава и нижний край и без того опрятно сидящего дублета. Ещё ему казалось, что у него пересохло в горле, и он пытался его прочистить, не переходя на кашель. Впрочем, Изугар ничего из этого не замечал.
– Мой повелитель… – начал Эррудун, но закашлялся.
Изугар, не поворачивая головы, устало перевёл взгляд на подданного. Эррудун снова одёрнул рукава верхней одежды. Он уже не был уверен, что хочет задавать вопрос, который несколько недель зрел в его голове.
– Говори, – утомлённо, но властно потребовал Изугар.
– Мой повелитель, для чего нужна эта война? – Эррудун спрятал ладони за спиной и нещадно сжимал пальцы одной руки в кулаке другой. Капля пота прокатилась от линии волос на голове по виску и щеке до самой шеи.
Однако гневной вспышки, которую ожидал увидеть Эррудун, не последовало. Изугар повернулся к подданному и криво усмехнулся какой-то невысказанной мысли. Прежде чем ответить, маг облизал кончиком языка пересохшие уголки рта.
– Я скажу это лишь однажды, поэтому запоминай накрепко, что услышишь, – голос Изугара не выказывал ни раздражения, ни злости – лишь усталость. – Когда меня только изгнали из коллегии, я, разумеется, был полон неудержимого гнева и желания отомстить. Но отец напомнил мне, что у меня есть долг перед ним с матерью, и что фамилия Изан – это больше, чем желания одного. Семья не должна была потерять репутацию и влияние, а мой проступок в коллегии бросал на неё тень. Моё изгнание вышло добровольным – всё лучше, чем быть запертым в подвале без возможности практиковать магию. Так думал я тогда и отправился на запад, прихватив немного отцовских денег.
Из окна донеслись какие-то нечленораздельные выкрики, после чего вновь стало слышно только, как дует ветер.
– Чем больше я находился вне дома, тем больше понимал, как тяжело живётся магам вне коллегии, – продолжал Изугар. – Практиковать по своему желанию даже обычную магию было сродни преступлению. А уж магию, которую какой-то глупец придумал именовать тёмной, сделали в глазах многих чем-то таким, что хуже убийства или каннибализма. Но колдовство не может быть злым безусловно. Являет ли собой зло меч, способный убивать? Нет. Так чем же отличается магия от меча?
Эррудун сдерживал порыв прочистить пересохшее горло. Никогда ещё его господин не говорил с ним о своём прошлом.
– С этой мыслью я вернулся к отцу. Я надеялся, что деньги и влияние семьи можно использовать, чтобы изменить существующие законы. Ведь магия в Фэранфаде – да и не только в нём – уже не одну сотню лет служит инструментом прогресса: с её помощью очищается вода, возводятся мосты, обеспечивается отток нечистот из городов. Но она зажата в узких рамках и не имеет шанса развиваться. Если бы только магам дали свободу, мы бы смогли трансформировать живое, подчинять себе некоторые законы природы, влиять на разум человека или животного. Зачем убивать дикого зверя, если маг может его отвадить от города? Зачем вешать убийцу, если можно отправить его на строительство дорог, лишённого с помощью магии мыслей об убийстве или побеге? Зачем хоронить близких из-за неизлечимой болезни, когда с помощью магии можно их исцелить?
Изугар замолчал. Эррудуну впервые за долгое время удалось разглядеть в спесивом тёмном маге обычного человека, чья жизнь имела взлёты и падения, на чьи плечи давит гнёт проблем. Сейчас он не испытывал опасений вызвать неудовольствие господина. Сейчас он хотел похлопать Изугара по спине и приободрить его, как друг ободряет друга. А ведь много лет назад они и были друзьями…
– Эррудун, ты – не маг, тебе не понять моих чувств. Но даже ты осознаёшь, какая польза была бы от этого всем жителям королевства. Отец же и слушать меня не захотел. Он отказался от меня! Тогда я вновь позаимствовал немного денег в семейной казне и собрался бежать. Только теперь уже намного дальше и навсегда. Я хотел поселиться где-то вдали от закоснелых законов королевства и его недальновидного общества. Но я сделал это не один, а с такими же отвергнутыми магами, жаждущими чего-то большего, чем быть рабами архимага и королевы Фэранфада. Дальнейшая часть истории тебе известна, ведь ты проделал путь до Рандван Ди Арде у меня в услужении. И вот мы здесь. Уже пять лет. Променяли клетку на открытый вольер.
Изугар стиснул кулак так, что раздались щелчки суставов в пальцах.
– Было время, когда лекари подвергались гонениям за свои исследования, – продолжил он. – Они выкапывали свежие трупы, чтобы расчленять их и копаться в мёртвых телах. Звучит мерзко, правда ведь? Но известно ли тебе, какова была их цель? Они хотели изучить, как работает человеческий организм, чтобы лучше помогать больным. Теперь об этом не вспоминают, когда лекари смешивают лечебные эликсиры или когда хирурги зашивают огромную рану.