Люди с красными глазами. Роман

Глава седьмая

Встал перед Коркмасовым остро и вопрос о том, кому все-таки доверить проектирование столь грандиозной работы как строительство канала.

Как уже упоминалось, еще в царское время была сделана попытка постройки подобного канала. Но тогда ничего не вышло. Так и не пошла вода по наспех сооруженной траншее.

Теперь во что бы то ни стало, необходимо было привлечь к этому делу по настоящему, знающих свое дело людей.

Не день и не два размышлял Джалалудин Асельдерович о том кому доверить эту работу. Но не мог остановиться конкретно не на какой кандидатуре.

Но как-то Алибек Тахо – Годи обмолвился:

– А может Видади Эмирова пригласить для этого дела?

Коркмасов вскинул голову.

– Я собственно наслышан о нем. Он ведь в свое время учился в Петербурге?

– Да. На факультете железнодорожного транспорта. Отличный инженер.

– Но разве он находиться сейчас в Петровске?

– А как же. Давно приехал из Азербайджана.

– Слышал, что Турция просила его приехать работать у них…

Тахо – Годи, усмехнулся.

– И не только Турция. И Англия и Германия тоже желали воспользоваться его знаниями и талантом. Но он отказался.

На лице Коркмасова появилась чуть заметная лукавая улыбка.

– Какой молодец. Это достойно чести. А как он все-таки относиться к новой власти?

– Говорят хорошо. Кстати не слышали историю о трех кораблях, которые сели на мель. В свое время об этом вся страна говорила.

– Как же, конечно. Но вот подробностей не могу упомнить.

Алибек стал уточнять.

– Три грузовых парохода, которые должны были доставить буксиры с нефтью из Баку в Астрахань сели на мель. Два месяца матросы не могли ничего поделать. Все усилия были напрасны. Даже вызывали инженеров из Турции, но все зря. И вот когда Видади Эмиров узнал об этом факте, то сказал, что он за две недели снимет суда с мели. Ему представьте, не поверили.

– И что? – спросил Коркмасов. И был в этом вопросе живой неподдельный интерес.

Тахо – Годи благодушно, усмехнулся:

– Сдержал слово. Об этом писали как наши, так и зарубежные газеты. Вот тогда о нем за границей и узнали.

– Ты знаком с ним?

– Здесь в Петровске виделись два раза. Очень хороший человек.

Коркмасов попросил Тахо – Годи.

– Тогда пригласи его на встречу. Необходимо будет поговорить с ним. Может он согласиться возглавить строительство канала. Я думаю, что он сможет сделать необходимый нам проект.

– Хорошо.

– Только не говори пока ничего конкретно ему. Лучше я сам с ним переговорю. Надо человека подготовить. Вопрос серьезный. Мы ведь не знаем, как он, в конце концов, отнесется к этому делу.

– Понимаю.

* * *

Однако Тахо – Годи не смог встретиться с Эмировым, так как Видади в это время ездил к себе на малую родину в селение Ахты.

Но о том, что им интересуются представители власти, ему передал его сосед, чей племянник Ажибек Кафланов тоже работал помощником одного из членов ревкома.

Сам Эмиров терялся в догадках. Почему вдруг его вызывают в ревком? Политикой он никогда не интересовался. Честно трудился на своем поприще, как при царском режиме, так и при новой власти.

– Не знаю, – мотал головой сосед по дому. Мне Ажибек сказал, чтобы я передал его просьбу.

– Понятно. Ну что же буду собираться в город.

* * *

Пока Видади добирался на лошади до Петровска, многое ему вспомнилось за время пути из своей прежней жизни.

И годы детства, проведенные в Ахтах и реальное училище в Темир – хан – Шуре, и учеба в гимназии в городе Ставрополе.

Помниться тогда четырнадцатилетнему подростку все было внове в этом русском городе.

Но особенно поразил директор гимназии: очень высокий и очень худой с непомерно длинным носом.

Обычно директор степенно подходил к вновь принятому ученику, водружал на нос громоздкое пенсне, и как бы принюхиваясь, нравоучительно выговаривал:

– Учится, надо хорошо. Нельзя баловаться, и нельзя хулиганить. Нужно быть приличным человеком. Это вы понимаете?

Эти же самые слова с весьма серьезным видом директор высказал тогда и Эмирову. Он был стеснительным мальчиком и поэтому в смущении переступал с ноги на ногу, не зная, что ответить. Но потом решительно кивнул головой в знак согласия.

А директор, услышав имя Эмирова, задумчиво посмотрел на потолок гимназии потом на мальчика и, растягивая в непомерную длину буквы, вынес свой безоговорочный вердикт.

– В..и..да..ди. Хм. Это очевидно от слова видать. Я так подразумеваю. Ну что же хорошо, очень хорошо…

Мальчик не выдержал и тихо засмеялся. Но к счастью этого не заметил директор, которого в эту минуту что-то отвлекло.

И Видади действительно доказал что может хорошо учиться. И строгий директор был очень доволен смышленым пареньком из селения Ахты.

Когда Видади уже завершал учебу, то сам директор обратился к военному губернатору Дагестана с письмом, в котором отмечал «отличное поведение и большие успехи в науках Эмирова».

Директор ходатайствовал о предоставлении ему возможности продолжения учебы в одном из крупных городов России. Так Видади и попал в Петербург.

С первых дней он влюбился в этот величественный город. Особенно его поразил Невский проспект. Красивые дома, построенные в стиле барокко, казались такими высокими, что каждый раз, когда он глядел верх, то у него голова кружилась. А народ? Столько он не видел на базаре не в Темир – хан – Шуре, ни в Ставрополе.

Также с взволнованным выражением лица и одновременно с восторгом глядел он на ретивых коней, установленных на мосту которых удерживали за поводья крепкие мускулистые юноши. Казалось еще немного и кони вместе с юношами умчаться куда-то очень далеко.

После окончания университета Видади направили работать в Астрахань заместителем начальника порта.

Потом он трудился в Крыму. После этого по воле судьбы оказался в Азербайджане.

* * *

Встреча с Коркмасовым была для Эмирова весьма важной и потому он немного волновался.

Они крепко пожали друг другу руки и на некоторое время так и застыли, словно не зная сразу с чего начать разговор.

После этого оба улыбнулись и волнение Эмирова, стало потихоньку исчезать.

Коркмасов устроился в своем кресле за столом, а Эмиров сел на старый с потертой кожей диван.

Видади снял высокую серую шапку и, вынув из нагрудного кармана широкой теплой рубашки папиросу, стал раскатывать ее между пальцами. Потом взглянул на Коркмасова как – бы испрашивая разрешения закурить. Джалалудин Асельдерович кивнул и, пригласив секретаршу, велел принести чаю.

– И пусть нас какое-то время не беспокоят, – попросил он ее.

Секретарша поставила чай на стол и ушла, как-то слишком аккуратно держа перед собой серебряный поднос чтобы, наверное, не уронить.

И снова воцарилась пауза. Наконец Коркмасов задал инженеру мучивший его вопрос:

– Тут вот какое дело. Необходимо выполнить проект для строительства канала. Сможете? Поверьте это сейчас главное что нужно для Дагестана. Необходимо пустить в поля воду.

Видади чуть задумался.

– Думаю можно это сделать. Надо будет только организовать хорошую команду

Коркмасов внимательно взглянул на Видади.

– Учтите, что вода обязательно должна пойти по каналу. Поэтому сами понимаете дело серьезное и очень непростое.

– Да не простое, – согласился Эмиров. Но ведь кроме нас никто, наверное, это не сделает.

– В том то и вопрос. Вот вы и попробуйте. Мы наслышаны о ваших подвигах. И рады за вас.

Видади искренне удивленно спросил.

– Это вы о чем?

– О трех судах севших на мель недалеко у Апшеронского полуострова. Ведь это вы их спасли.

– Да было. Но я просто выполнял свою работу.

– Ну что же. Неплохая работа. Если об этом факте даже зарубежные газеты писали. Значит, не зря учились в Петербурге пять лет.

Эмиров пожал плечами, и вновь наступила пауза.

Прошло несколько выжидательных секунд, а может и минута.

На этот раз молчание нарушил Видади. Он сказал:

– Составление проекта займет время. Надо местность хорошо обследовать. И потом: на разных участках, скорее всего, придется привлекать разное количество людей.

– Конечно, так и будет. И в первую очередь создадим технический совет. Наберете себе команду, обсудите с ними необходимые вопросы. Установим вам и вашей команде зарплату.

– А сроки, какие?

Коркмасов вздохнул.

– Сроки короткие. Через два – три месяца нужно будет начать уже строить канал. Думаем сначала провести что-то вроде субботника. Надеемся на сознательность народа.

Эмиров вынул новую папиросу, однако так и не прикурил. Твердо сказал:

– В народе я не сомневаюсь. Главное обеспечить людей продуктами. Потому как мы ведь не знаем, сколько времени вся эта работа займет.

– Это хорошо, что у вас есть такая уверенность. Что касается продуктов, этот вопрос тоже решается. Надеюсь, справимся с этой проблемой. Хотя будет тоже нелегко. Власть у нас молодая. Только жить по – новому начинаем.

– Тогда завтра и приступим к работе.

Коркмасов протянул Эмирову руку.

– Спасибо. Это я и хотел услышать. Сейчас вся страна будет следить за тем, как мы будем работать. Поэтому ответственность огромная лежит на нас всех без исключения.

Глава восьмая

Кажется, что таинственная ночь опустилась над горным Дагестаном.

Поистине незабываемыми бывают такие прохладные летние ночи в горах.

Легкий ветерок, едва касаясь листьев деревьев, словно что-то сказочное наговаривает им. И они в ответ своим шуршанием тоже что-то торопливо отвечают.

Резкие громкие крики птиц пугают и завораживают одновременно.

Иной раз, кажется, что птица кричит прямо у тебя над самым ухом.

В перекличку с птицами вдруг вступает упрямый осел, который тоже что-то неумолчно орет. Ему в унисон раздается громкое ржанье лошади. И тут же о чем – то о своем сокровенном возвещает ночная царица лесов вечно недовольная чем-то сова.

Она как – будто ведет разговор исключительно сама с собой.

Человеку, который не бывал в этих местах, все эти явления покажутся непривычными. А местные давно привыкли. Их ничем не удивишь.

Вот зашуршали высокие ветви смородины, что растут, растянувшись цепочкой вдоль большого яблоневого сада. Что это может быть? И вдруг в наступившей минутной тишине отчетливо становятся слышны негромкие человечьи шаги.

Человек идет ни на что, не обращая внимания. Он сосредоточен.

Его не тревожат не ночные крики птиц, не ржанье лошади, не упрямые выкрики ослика. И даже совсем не настораживают пугающие всхлипы совы.

Скорее всего, потому что он хорошо знает эти места.

Шагает человек неторопливо, но уверенно.

Вот он подошел к самому крайнему большому дому и чуть слышно постучался. В ответ ни звука. Подумал: наверное, спят. И постучался настойчиво еще раз, уже чуть громче, и услышал резкий недовольный возглас. Хозяин дома скорее не спрашивал, а говорил с упреком:

– Кто это не спит в поздний час?

Хриплый чуть простуженный голос ответил:

– Открой уважаемый Маширбек это я Зиявутдин.

– Какой еще Зиявутдин?

– Сын Махмуда…

Послышался шум открываемой щеколды, и дверь широко отворилась.

Незваный гость быстро прошел в просторную саклю.

Хозяин с круглыми плечами в нательной рубашке и в шелковых ночных шароварах стал разжигать лучину и что-то недовольно бормотать себе под нос.

– Что это вы говорите?

Маширбек пристально посмотрел на позднего гостя, который расположился у окна на широкой лежанке и буркнул:

– Керосину говорю, нет. Приходиться вот пользоваться лучиной. Все дорого стоит ныне на базаре.

Он установил лучину в узкую высокую медную чашку похожую чем-то на кувшинчик и сказал:

– Сейчас ты мой гость. Но прошу, говори тихо. В соседней комнате жена спит. Она немного болеет.

Зиявутдин кивнул и попросил воды.

Пока гость утолял жажду, хозяин еще раз внимательно стал разглядывать его. После чего едва слышно вздохнул.

– Постарел ты Зиявутдин, однако…

Зиявутдин отер медленно ладонью губы и согласился:

– Наверное, так. Повидал я немало. Но и ты не помолодел.

– Так я старше тебя на целых десять лет.

Хозяин и гость помолчали. Потом Маширбек спросил:

– Когда ты приехал в Дагестан?

Зиявутдин кашлянул в кулак и как – будто нехотя ответил:

– Три дня назад.

– Где же ты ночевал?

– Был в Петровске на явочной квартире.

Маширбек возмутился.

– Зачем ходил туда? Мог ведь чекистов навести.

– Зиявутдин развел руками.

– А куда мне было идти. К себе домой нельзя. Хотя очень хотелось. Я ведь отца давно не видел.

Маширбек заерзал на кушетке и непривычно громко засопел. Потом полез в небольшой карманчик ночных штанов за нюхательным табаком. Внимательно рассыпав табак на ладони, стал жадно втягивать в ноздри. После чего удрученно взглянув на гостя, проговорил:

– Послушай что скажу. Умер твой отец. Не выдержал видать разлуки. Хороший был человек.

Он поднял свою большую голову кверху и что-то быстро про себя пробормотал. А Зиявутдин словно, окаменев, сидел неподвижно. И лишь через некоторое время глухо спросил:

– Когда это случилось?

– Еще прошлой весной.

На глазах Зиявутдин выступили слезы. Тело его мелко затряслось. Он достал из глубокого бокового кармана некогда модного твидового пиджака носовой платок и стал отирать глаза.

– Ну, скажи мне, зачем ты уехал за границу? – спросил Маширбек. Разве тебе что-то серьезное угрожало?

Зиявутдин потрясенный известием о смерти отца ответил не сразу. Слова стал с трудом выдавливать из себя.

– Я ведь секретарем работал у Бичерахова. Работы не было, вот и пошел к нему. Думаю, такого большевики не простили бы мне.

– Тогда зачем обратно приехал? Мы не ждали тебя.

Зиявутдин удивленно приподнял брови.

– Как зачем? Отца хотел повидать. И жена у меня тут и дети тоже. И потом я являюсь членом подпольного комитета «За честь родины»…

– Да ладно тебе, – досадливо махнул короткой пухлой рукой Маширбек. – Какой там к черту комитет. Кто что хочет то и делает. Никакой дисциплины. Развели анархию. Вот и ты, не поставив, некого в известность пошел туда. А ведь это большой риск. Как не мог ты этого понять.

Зиявутдин угрюмо молчал, а Маширбек продолжил.

– К себе домой не ходи. Жена твоя уехала к своей сестре в Астрахань и сыновей забрала. Здесь в селе дом твой пустует, поэтому сразу подозрение на себя привлечешь. Оставайся на два – три дня у меня, а потом устроим тебя в Шамхале или даже в Петровске. Но и там домой не ходи. Наши люди постараются узнать, кого поселили в твою квартиру. Понимаю что тяжело. Однако время такое сейчас нелегкое.

– Спасибо.

– Подожди благодарить, – вновь махнул рукой Маширбек. – Есть два надежных человека. Одного зовут Амирхан, другого Джарулла. Оба бывшие офицеры. Служили в дикой дивизии. Так вот они жаждут дела. Надо будет тебе познакомиться с ними.

– Когда? – тихо спросил Зиявутдин.

– Найдем время и сообщим.

Чуть помолчали.

Через некоторое время у хозяина глаза сверкнули злобой, он занервничал, голос задрожал:

– А твой родственник то лютует. Начальником вновь заделался у большевиков. Ух, я бы его разорвал на куски.

– Ты о ком?

– Как это о ком? Сайгида имею ввиду. Ходит, говорят, агитирует народ, чтобы выходили канал строить. Опять он вместе с этим Шуртаевым. Но ничего. Вот тут то, мы им и подножку поставим.

Зиявутдин чуть удивленно взглянул на Маширбека.

– О чем ты говоришь?

Маширбек коротко выругался. Сказал:

– А ты как думал. Твой отец разве не из-за них умер? То – то. Из-за них проклятых. У меня они почти всех лошадей отобрали. А что я им плохого сделал? Сказали что это излишки. В пользу армии конфисковали. Не хватает, мол, у них лошадей. А что у них вообще было у голодранцев?

У Маширбека скрипнули зубы, и подбородок его сильно задергался. Он тяжело вздохнул и обреченно добавил:

– Не сегодня, так завтра и дом в Темир-хан – Шуре наверное отберут.

– Почему так решил?

Маширбек казалось, окончательно разозлился.

– Не понимаешь, что происходит? Не будь наивным. Нас они хотят без ничего оставить. Разве не видно? Так что в самый раз подпортить им настроение. Кстати в Муцалауле у нас тоже есть какой – никакой свой человек. Только уж очень неосторожный. Недавно одного голодранца отправил на тот свет. Говорят какого-то комсомольца. А если бы попался? Совсем плохо было бы ему.

– Кто сейчас руководит ячейкой?

Маширбек тут же преобразился. Важно подбоченился и не без гордости с расстановкой произнес:

– Руководство сейчас доверено мне. Аким уехал во Францию налаживать связи с тамошним комитетом. Так что все должны сейчас выполнять мои указы.

– Давно уехал?

– Три месяца уже. Конечно с чужими документами. Кстати, а как у тебя с этим делом? По каким документам ты лично приехал?

– С документами все в порядке. Я теперь являюсь турецким коммерсантом Нурали Гюнтекиным. Приехал, чтобы ознакомиться с рынком сбыта меда и пряжи.

– Но ведь есть люди, которые тебя могут узнать. Ты не думал об этом? – с некоторым беспокойством спросил Маширбек.

– Для этого случая, вот что есть, – спокойно заметил Зиявутдин и, раскрыв маленький саквояж, который был у него с собой, достал оттуда что-то похожее на клок волос.

– Что это? – сильно щурясь, спросил хозяин.

– Борода и усы, – сказал Зиявутдин и умело приученным движением рук прикрепил бороду к подбородку. Потом также ловко приделал и усы.

Маширбек надел на нос пенсне, и взглянув на Зиявутдина, буквально опешил и покачал головой.

– Ну и ну. Однако же научили тебя, я вижу. Совсем на себя не похож.

Зиявутдин усмехнулся.

– Да научили. Учителя там, кстати, свои же. В Турции наших достаточно. И даже более чем. А самим туркам как мне кажется, абсолютно все равно, что тут у нас происходит. Поэтому нам там очень радостно. Тоска большая есть у многих по родине. Вот и я не выдержал, тоже затосковал и приехал.

Маширбек хмыкнул:

– Ну что же раз приехал так включайся в дело. Соберем надежную группу и устроим местным коммунистам небольшую головоломку. Главное соблюдать дисциплину. Чекисты тоже ведь не дремлют. Ныне Керима Мамедбекова поставили у них главным. Чтобы земля под ним разверзлась.

– Что я должен буду делать? – как – будто спокойно, даже несколько равнодушно спросил Зиявутдин.

– В первую очередь надо узнать, что это за канал будет. Также надо будет выяснить, кто является архитектором всего этого дела.

– Скорее всего, наверное, не архитектор, а инженер…

Хозяин махнул досадливо рукой.

– Какая разница. Потом надо будет взять на заметку особо ретивых участников, чтобы знать, с кем имеем дело. Вот этим ты и займись.

Зиявутдин удивленно вытянул лицо.

– Как же я турецкий подданный должен буду всем этим интересоваться? Я заведую пряжей и медом. В этом случае меня могут уличить.

Маширбек внимательно посмотрел на него.

– Ладно, там посмотрим, что делать. Только подальше держись от своего родственника.

– Про Сайгида говоришь?

– Именно про него.

– Не думаю, что он меня узнает, – констатировал Зиявутдин и, усмехаясь, потрогал двумя пальцами свою бороду и усы. – А потом ты сам сказал, что я изрядно постарел.

– Все равно. Веди себя максимально осторожно.

Зиявутдин кивнул. А Маширбек еще раз, втянув в ноздри, остатки табаку, что держал на мягкой белой ладони, добавил:

– Как только Аким вернется из Франции, проинформируем его обо всем. А сейчас давай укладываться спать. Располагайся здесь на лежанке. Думаю, тебе будет удобно.

Глава девятая

Юнус проснулся, когда солнце уже высоко поднялось над городом.

Выпив из большого ковша холодной воды, он торопливо вышел на улицу и досадливо чертыхнулся: вчера обещал маме с утра запрячь лошадь и на подводе отвезти ее на рынок.

Да вот незадача: оказывается, немного проспал. Мама ушла сама на базар.

Здесь в Петровске они жили на окраине. И это позволяло его маме содержать небольшое хозяйство.

В неделю два раза Саният отправлялась на рынок, чтобы продавать там яйца, сметану и молоко.

Сейчас, когда в стране была объявлена новая экономическая политика, было позволено заниматься частной торговлей.

Некоторая часть населения (конечно, кто мог) открыли даже свои небольшие лавочки.

Жизнь у Юнуса в его 24 года складывалась по его собственному мнению не очень удачно.

Хотел было поступить в педагогический техникум, но из-за семейных обстоятельств не смог.

Отец, который работал на железной дороге в 1918 году погиб от шальной пули, во время одной из перестрелок недалеко от города. Старший брат учился в Астрахани в училище на монтера и уже там записался в Красную армию. Да так и остался служить. Ныне от него не было никаких известий. И было непонятно: жив он или нет.

Юнус тоже было хотел последовать его примеру, но опять не очень повезло. Однажды неудачно упал с чердака и повредил ногу. Но юноша, однако, не унывал.

Он был очень благодарен маме, которая, несмотря на свою занятость, ухаживала за сыном, пока он полностью не выздоровел.

А сам все рвался в армию. Но его не взяли. Сказали, что уже идет полным ходом демобилизация. Саният была этому рада. Она мягко выговаривала сыну:

– Зачем ты хотел уйти в армию? Как – бы я была одна. Подумай сам. И сестре твоей нужна зашита.

– Но ведь она уже замужем…

– А ты разве не знаешь, какой у нее муж?

– Знаю. Не надо было отдавать за него.

– А ты не помнишь, как оно все вышло?

– Помню.

* * *

Его сестра Айшат, которая была в семье самой младшей ходила по просьбе матери к двоюродному дяде Туралу и относила иногда ему еду, так как он жил один. Жена дяди умерла от тифа год назад, а детей у них не было.

Как-то однажды Айшат в очередной раз пошла к дяде, чтобы отнести бидон с хинкалом. И тут он, вдруг пристально окинув строгим мужским взглядом, ее ладную фигуру сказал, что она должна непременно выйти за него замуж.

Айшат от неожиданности растерялась:

– Да вы что? Вы же старый…

Девушка буквально выпалила мужчине, то о чем она искренне думала. А дядя рассердился.

– Какой я старый. Мне еще не исполнилось сорока лет. А тебе обязательно нужен надежный человек. Ты глупая и пока не понимаешь что такое настоящая жизнь. Счастья своего не понимаешь.

Он помолчал, усмехнулся и уверенно добавил:

– А счастье твое это жить со мной.

С этими словами Турал двинулся в сторону Айшат, раскрыв при этом руки то ли для того чтобы схватить девушку, то ли чтобы обнять. Девушка инстинктивно отпрянула к выходу, но дядя успел дернуть ее за рукав платья. Она стремглав выбежала и пустилась со всех ног домой. Когда мать увидела разорванный рукав дочери, то быстро завела ее в дом и стала успокаивать.

– Утри, пожалуйста, слезы, и выпей воды.

Протянула дочке эмалированную кружку с водой. Когда дочка отпила, Саният усадила ее на деревянный сундук и ласково попросила:

– Расскажи по порядку что случилось.

Она женщина с большим жизненным опытом понимала, что в подобных случаях в первую очередь необходимо успокоиться.

И слова матери действительно подействовали на Айшат, и она уже спокойно без истерики рассказала что произошло.

Саният покачала головой и спросила:

– Тебя кто-то видел?

Дочь, вытирая слезы платочком, пожала плечами:

– Не помню, может, видели.

На удивление дочери мать вдруг сказала:

– Вот видишь. Что теперь скажут люди. Город совсем маленький все друг друга знают.

– Что ты имеешь в виду мама?

– Хочу заметить, что Турал мог бы действительно стать тебе неплохим мужем. Да, да это так. Что теперь поделаешь. Видно нравишься ты ему.

– Но я не хочу, – возразила дочка.

– Пойми, пойдут слухи, разговоры. Нехорошо все-таки…

– Нет, мама.

– Подумай доченька.

Может Айшат и настояла бы на своем, и не послушалась маму. Но на следующий день дядя, как, ни в чем не бывало, явился к ним домой и стал извиняться. Он даже, опустился на колени перед Айшат и со скорбным выражением лица обратился к ней.

– Извини, пожалуйста. Ты не так все поняла. Я лишь хотел убедить тебя, в том, что будешь счастлива, если выйдешь за меня замуж.

Мать замахала руками.

– Вставай. Не к лицу мужчине быть на коленях. Я дочери сказала то же самое. Ей нужно время чтобы обдумать все.

– Да, конечно, – согласился Турал.

Он поднялся с колен и присев на стул стал объяснять:

– Послушай уважаемая Саният. Более надежного человека ей ведь не найти. Сейчас время тяжелое. Заработать на кусок хлеба трудно, а я буду опорой.

– Нужно подумать, – повторила Саният. – Думаю, она согласиться.

Прошло время, и Айшат действительно согласилась.

Во – первых мама уговорила. А во – вторых она тоже боялась людских наговоров. Сыграли, скромную свадьбу и Айшат стала жить с Туралом. Поселились они у него дома.

* * *

Первые месяцы жили хорошо.

А потом Турал стал обижать молодую жену. Сначала просто придирался, а потом и руку стал поднимать. То она кушать приготовила невкусно, то постирала рубашку плохо, то внимания ему уделяет мало.

Однажды Юнус сказал дяде:

– Очень прошу, не обижай сестру. Ведь ты добился, чего хотел. Она вышла за тебя замуж.

Турал недоуменно взглянул на Юнуса:

– Не надо вмешиваться в нашу жизнь. Жене нужен не только пряник, но и кнут. Ты молодой еще и тебе не понять этого. Занимайся лучше своей девушкой. Как ее зовут? Кажется Гульжан? Так или нет? А?

У Юнуса невольно сжались кулаки.

– Это не твое дело. Сам как-нибудь разберусь.

Турал энергично кивнул голой.

– Согласен. Но и ты не вмешивайся в мою жизнь. Я тоже сам разберусь.

* * *

Юнус видел свою Гульжан не так часто, как ему хотелось бы.

Она приходила каждое утро к большой колонке набирать воду. И только там он мог переговорить с ней, и то если не было рядом людей.

Два или три раза ему также удалось встретиться с любимой девушкой в клубе, где по выходным дням давали концерты местные артисты.

Девушке тоже Юнус нравился.

Когда они остались одни, она стала говорить:

– Я боюсь рассказать маме, что мы с тобой иногда встречаемся. Ты ведь знаешь, она хочет, чтобы ты устроился на постоянную работу. Не хочешь, ли идти продавать дрова? Люди ведь занимаются этим делом. И как то живут.

Юнус замотал головой.

– Я не буду продавать дрова. Потому что у меня не останется времени для другого дела.

– Для какого?

– Пойду помогать людям, буду строить канал. Ты знаешь два дня назад, я видел митинг, на котором выступал молодой поэт Багаутдин Астемиров. Он говорил, чтобы все комсомольцы шли на стройку. Этот парень специально приехал из Темир – хан – Шуры

чтобы рассказать об этом. Надо брать с таких людей пример. Я ведь тоже комсомолец. Считаю, что это дело очень важное для нас.

– А там будут платить деньги, – спросила Гульжан. Или может, будут выдавать продукты?

– Не знаю. Если даже не будут, все равно пойду на стройку, – решительно заявил Юнус.

– Ты не любишь меня, – заявила Гульжан и с грустным выражением посмотрела на Юнуса.

Он тронул ее за руку.

– С чего ты взяла. Я тебя очень люблю.

– Но как мы будем жить? Если тебе не будут платить деньги.

Юнус задумался, потом сказал:

– Я буду разносить воду на рынке. А в свободное время работать на стройке.

– Так ты не заработаешь больших денег, – недовольно высказалась Гульжан. Много таких развелось, кто разносит воду. И работа эта не постоянная кажется.

– Ты сразу хочешь, чтобы всего было много, – улыбнулся он.

Оба замолчали, обдумывая то недоразумение, которое вдруг возникло между ними. Они смотрели друг на друга, так словно в первый раз увиделись и поэтому не решались еще что – то произнести. Как- будто были очень смущены взаимным присутствием. Первым нарушил молчание Юнус.

Стал разъяснять:

– Невозможно в одночасье жить в достатке не приложив к этому никаких усилий. Ведь работа на постройке канала нам нужна тоже для нашего общего благополучия. Если в республике будет хорошо другим людям, то и нам с тобой тоже будет хорошо.

Девушка упрямо буркнула.

– Но ведь у нас не будет денег.

Юнус развел руками.

– Поверь это не трагедия. Надеюсь, ты это поймешь со временем. Я лично хочу быть полезным своему народу. Поэтому обязательно пойду на стройку. Очень желаю, чтобы ты подумала, для чего мы живем. И как потом будем объяснять свои поступки нашим детям.