– В этом вся суть политики: идти на компромисс, – наставительно произнесла Гесна и улыбнулась: – Но теперь ты дома, и все хорошо.
– И мы обязательно наладим отношения с Югом! Султан очень хорошо меня принял, сказал, что тоже давно наблюдал за Севером, представляешь?
– Послушай, а кто эта девушка в твоем отряде? – вдруг перебила царевна брата.
– Ах, это Калори. Она… моя невеста.
Гесна шумно выдохнула от удивления. Ее брат, сущее дитя, – жених? Теперь Калори не казалась Гесне милой, и она придирчиво вспоминала черты незнакомки. Прямой нос, узкий подбородок, орлиные глаза, пытливо наблюдающие человеческие движения, – все это больше не привлекало царевну.
– Ты уедешь с ней? – спросила она, разрушив стеклянную стену затянувшегося молчания.
– Я люблю ее, – растерянно ответил Солнце и добавил обидчиво: – Я думал, ты порадуешься за меня.
Гесна отвела взгляд. В камине судорожно качался огонь, кидаясь от одной стены к другой. От него веяло жаром разыгравшихся поленьев, потрескавшихся черной коркой.
– Что важнее: семья или любовь? – вдруг спросила она, не отводя взгляда от шелкового пламени. Девушка помолчала еще немного, а затем подняла глаза на брата: – Семья. А потому поезжай… Север погубит тебя.
Солнце расцвел и кинулся обнимать сестру. Она улыбнулась в ответ, но глаза ее сделались печальными, блеснув в темноте неосвещенной огнем стороны.
Брат и сестра поговорили еще немного, но эти минуты не могли заполнить вечности прошедшей и предстоящей разлуки – тоскливого эха одинокой дороги.
А затем Север видел, как светлело небо и бледнели звезды, потухающие по мере того, как открывали глаза обитатели замка. Он всегда наблюдал этот бесконечный цикл – медленный восход солнца и его еще более медленный закат, как будто оно хотело наглядеться напоследок на этот мир, кинуть последний тревожный взгляд и упасть в бездну другой стороны вселенной.
Наутро шелест оживленных голосов наполнил комнаты дворца, летел по запутанным коридорам, ловил суетливых служанок с полотенцами в руках. Они чистили полы до блеска, готовили завтрак, раскрывали тяжелые занавески, скрывающие прозрачный свет наступившего дня, ухаживали за Морозом, слегшим с какой-то странной болезнью.
В этот день мужчина проснулся рано, весь в поту: его сны были слишком запутанны и зыбки, будто не сумевшие до конца порвать связь с реальным миром. Бывший царь лежал теперь беспрерывно в постели, не способный даже есть без посторонней помощи.
Легкий стук в дверь отвлек его от раздумий. Ослабшим голосом мужчина произнес: «Войдите!» и приподнялся на подушке. Появление в комнате его сына, Солнца, было для больного приятным сюрпризом.
– Когда ты приехал? – слабо улыбнулся он.
– Вчера, отец. Я скучал по тебе, – царевич кинулся к родителю и заключил его в объятия, стараясь не навредить страдающему.
– Я тоже мой сын, я тоже… Расскажи мне о своем путешествии.
– Юг – кладезь культуры, там по-настоящему красиво! Такие яркие цвета, что, кажется, сама природа не смогла бы придумать лучше. И жара, греющая душу. Она излечила меня, отец. Я теперь здоров, но… – Солнце замялся и потупил глаза.
– Что такое? – лицо Мороза было бледно, как будто в нем не осталось ни капли жизни.
– Я боюсь, что… Север вновь проникает в меня, забирая тепло Юга. Я встретил девушку. Она прекрасна! Я хочу жениться на ней. Благослови меня, отец.
– На женитьбу или на то, чтобы покинуть нас навсегда? – спросил Мороз, и внутри него все замерло. Как тяжело ему было слышать эти слова, полные наивного эгоизма оперившегося птенца! Неужели отец мог отпустить своего ребенка? Конечно, мог…
Солнце постоял немного в молчании, обдумывая ответ. Он знал, что его слова расстроят больного, но объясниться следовало сейчас.
– Наверное, мне нужно все сразу, – царевич неловко улыбнулся.
– Что ж, это твое решение… Я благословляю тебя, – ответил Мороз после короткой паузы.
– И ты не хочешь ее увидеть?
– Разве мое мнение что-то решит? Как отец я благословляю тебя. Но не как царь, ты знаешь. А ведь ты представитель династии, без согласия Бурана тебе не жениться.
Наверное, где-то в глубине души Мороз был рад, потому что знал, что Буран позволит своему брату заключить только династический брак.
– Тогда я отправлюсь к нему! – воскликнул Солнце с готовностью. – Пожелай мне удачи.
Больной слабо улыбнулся, его сын вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Мороз остался один в светлых покоях с голубыми шторами на окнах и свежим тюлем, вздымавшимся от своего легкого дыхания.
Солнце быстро шагал по коридору, ведущему в кабинет Бурана, окрыленный надеждой. Он остановился у самых дверей. В детстве он всегда с интересом разглядывал резные двери замка, рассказывающие различные истории, которые всегда менялись. На этих было изображено заклание льва искривленным мечами и огонь вокруг, обезумевший в своей ярости. Царевич постучался и, услышав «Войдите!» переступил порог небольшой комнаты, заставленной книжными полками. На противоположной стене висела огромная старинная карта мира с обозначенными на ней сторонами света, где находились четыре великих государства: сверху – юг, справа – восток, снизу – север, и слева – запад. У правой стены перед большим окном стоял громоздкий письменный стол, за ним сидел Буран и писал что-то на пожелтевшем от солнечного света пергаменте. Мужчина поднял голову и выжидающе посмотрел на гостя.
– Великий царь Севера, мой брат, – начал Солнце, – ты знаешь, я долго путешествовал в чужих краях. Но чужим все же является для меня мой родной дом. Этот холод, эта одноцветная пустошь остужает мое сердце, умирающее без южного неба. В своих скитаниях я встретил девушку и полюбил ее, как отец когда-то полюбил нашу мать. Прошу тебя, позволь жениться на ней и уехать туда, где моей жизни не будет грозить конец.
Царевич выдохнул, сердце его бешено стучало, ожидая ответа. Буран уставился на Солнце, иронично подняв бровь:
– Наша мать бросила отца и разбила ему сердце. Она разбила все наши сердца. Я еще застал ее, Гесна помнит совсем немного, а ты и вовсе ничего.
– Ты не понимаешь…
– Я понимаю, но у меня на тебя другие планы.
– Что важнее: любовь или долг? – взмолился царевич.
– Ты слишком наивен. В жизни правящей династии любовь ничего не значит, если не может быть полезной. Прежде всего мы должны думать о государстве.
Буран вернулся к своим записям, давая понять, что разговор окончен.
Улыбка, еще недавно блиставшая надеждой, раздосадовано сползла с лица Солнца.
– Почему ты такой? – по-детски обидчиво сказал он после короткой паузы, покачав головой. – Почему ты такой… бессердечный, бескомпромиссный и…
Не успел царевич договорить, как в комнату без стука ворвался молодой солдат, лицо его ходило красными буграми беспокойства.
– Почему без разрешения? – грозно спросил Буран у вошедшего.
Парень опешил, пойманный врасплох неожиданным вопросом.
– Простите… там… толпа. Требуют царевича.
– Меня? – спросил Солнце удивленно.
Солдат кивнул, судорожно сглотнув. Буран встал из-за стола и, пройдя мимо стража, вышел в коридор. Солнце последовал за ним. Оба брата, откинув занавеску, выглянули в большое окно, выходившее на площадку перед дворцом. Там собралось много людей – все они кричали что-то, что выливалось в общий безостановочный, неразборчивый гвалт, к которому ухо быстро привыкало и уже не замечало.
– Идем, – сказал Буран брату, оценив обстановку, и они вышли на огромный полукруглый балкон, опоясанный мраморной балюстрадой. Под ними шумели мужчины, женщины и дети, которые, увидев членов царской семьи, взревели радостью сироты, обретшего родителей.
– Солнце, они ждали тебя, – произнес Буран, понизив голос, и отошел к дверям. Царевич приблизился к пузатым столбикам перил, смущенно улыбаясь.
– Здравствуй, народ Севера! – крикнул он в толпу, которая тут же замерла в ожидании, – Я надолго оставил вас, отправившись в далекое путешествие. Мне лестна ваша радость, но еще больше мне приятно возвратиться домой и повидать родные просторы, увидеть своих земляков…
Северный народ любил Солнце. Для него юный царевич всегда был прощением всех ошибок царского двора, всех его неудач и всех капризов природы, атакующей использующие ее человеческие руки. Младший сын Севера был лицом династии, связывающим простых людей с людьми, обладающими властью. Солнце, сам того не понимая, являлся прикрытием для одиозных министров и самовлюбленных фаворитов, пользующихся своим могуществом.
– Моя поездка увенчалась успехом, – продолжал царевич, – я добрался до Юга, хотя это стоило немалых трудов. Я был одинок, изможден. На ночь меня приняла одна семья, совсем нищая, на мой взгляд. У них был траур: погибла дочка, в который раз они лишились ребенка. Но, несмотря на это горе, они нашли в себе силы приютить нуждающегося… Днем я пошел на местный базар, прибежище шумной толпы. Там меня обвинили в воровстве, хотя я ничего не брал. Вокруг столпились мужчины и женщины, и они кричали: «Вор! Вор!», не имея доказательств. Я просто хочу сказать, что люди везде одинаковы, в любой стране мира. Они так же притязательны и аскетичны, так же богаты и бедны, так же жаждут власти и надеются на лучшее. Люди такие, какие они есть, совершают плохие и хорошие поступки. Им нечего делить, но они всегда борются за одну-единственную каплю солнца, которого хватит на всех. Сначала они опустошают этот мир, а затем ищут способ вновь наполнить его, спорят, теряя драгоценное время. Их плач и смех шагают сквозь время, догоняя друг друга. Они создают красоту, разрушая ее, а затем воскресая вновь. Их глаза играют в прятки и смотрят в упор. Да, мы все разные, но все похожи, и потому ненавидим друг друга. Об этом мне рассказали дальние края и просили передать всему свету. Наверное, в этом суть путешествий.