– Отец! – крикнула она с порога. – Что происходит?
Царь медленно перевел свой задумчивый взгляд на дочь, оторвав голову от ладони.
– О чем ты?
– Я слышала, отец, как все ветра, все снега, все звезды пропели отречение! Сама природа противится воцарению Бурана. Сам Север! Вы нарушили его волю… Почему ты не остановил его? – царевна произносила эти слова громко, а голос ее трепетал от возбуждения.
– Я сам надел на него корону, – твердо ответил Мороз, прерывая дочь. Он взглянул на нее с гордым вызовом, – Ты же знаешь, что требуется повторное отречение… Мы услышали только одно.
– Но… это же был глас Севера, – тихо произнесла Гесна, качая головой, – Вы должны были прекратить церемонию.
Мороз вздохнул. В темноте незажженных огней он выглядел постаревшим, таким уставшим и тревожным, что все вокруг, казалось, не решается посочувствовать ему и потому молчит.
– Гесна, дочь моя… – начал он негромко, словно втолковывая что-то маленькому ребенку, – по правилам…
– Да забудь о правилах! – взорвалась царевна. – Мы все обречены! Никогда, слышишь, никогда еще голос Севера не звучал так громко, откликаясь в моей душе! Я знаю, нас ждет лишь отчаянье, я почувствовала недоверие Севера, оно душит меня, подступая к горлу… И не говори мне о правилах, я знаю их не хуже тебя! Что же теперь будет?
– А что еще я мог сделать? – вдруг вскричал Мороз, поднявшись с трона. – Я слишком стар, чтобы управлять государством! Кто еще мог занять трон? Ты? Ты, белоручка, ты, слишком правильная для такой темной игры? Или Солнце? Но ведь это не его дом, а эта чертова болезнь пожирает его изнутри, ее ему подарила эта женщина… Эта женщина обрекла его на такую жизнь! Кто, кроме Бурана? Я слышал отречение, не думай, что мне все равно. Но кто, кроме него? Кто может быть более достоин?
– Не он…
– Он! Здоровый, сильный, к этому его готовили, этим он живет! Или назначишь пажа на место Бурана?
Гесна потупила глаза. Мороз смотрел на нее, ярость и отчаяние выжигали его лицо. Он медленно опустился на трон, устало склонил голову.
– Борода моя еще не седа, но я истощен… Мне нужен преемник, он нужен народу, – тихо произнес мужчина. Его голубые глаза с белыми прожилками снега затуманились, его душа будто исчезла куда-то, покинув бренную оболочку. Гесна все молчала.
– Я была неправа, – наконец подала она голос, – Прости меня.
А в глубине замка, в темной комнате со звездами на потолке сидел Буран, устремившись взглядом в тишину неясных очертаний.
«Сам Север произнес отречение», – крутилось у него в голове, и эти слова становились громче и громче, наполняя все его сознание.
«Я готовился к этому всю мою жизнь и не могу потерять трон. Я достоин! Я знаю это, я достоин, как никто другой. Как мог Север так со мной поступить? Я буду бороться за свое предназначение. Как смели они не склониться?» – Буран встал с кровати и начал ходить по комнате, хватаясь порой руками за голову, чтобы унять свои гневные мысли, которые распаляли его чувства, – «Я царь, а не сопливый мальчишка! Эти жалкие глупцы пожалеют… Сам Север пожалеет о своих словах! Они увидят, каким царем я могу быть!»
Буран ходил по комнате все быстрей, все сильнее он злился. Его обступала тишина, шаги нового царя звонко отдавались в пространстве. Лицо Бурана искажалось в злобной гримасе и, наконец, он взорвался. В ушах его зазвенело безмолвие окружающего мира, кровь гулко пульсировала в голове. Бурану хотелось биться, сражаться, не терпелось применить силу, чтобы наказать призрачного врага, оскорбившего его. Он, словно ураган, пронесся по комнате, сбросил все со стола, превратил его в щепки, перевернул все вверх дном. Буран с силой ударил кулаком об стену, белая пыль вылетела из треснувшего камня, на который царь облокотился, обессилев. Он выпустил весь свой гнев, разворотив комнату, теперь тяжело дыша.
Тем временем Гесна все говорила с отцом в тишине тронного зала, сидя на полу.
– Солнцу все хуже. Он уже почти не разговаривает, отец. Нужно что-то сделать, пока он совсем не растаял.
– Знаешь, Гесна, я вижу, как мой младший сын медленно умирает. Ему плохо здесь, Север – не его дом, – тихо говорил Мороз, – Мне кажется, ему следует уехать… на Юг.
– На Юг? Так далеко? Я не переживу разлуки, – покачала головой царевна.
– Его жизнь важнее, чем твои чувства, Гесна.
– Буран не отпустит его.
– Буран благоразумен. Предложи ему установить с Югом дипломатические связи и послать для этой миссии Солнце. Он согласится… Он знает, что государству нужны союзники. Особенно с южной магией…
– Ты прав, – сказала Гесна и поднялась, – Мне нужно поговорить с Бураном.
Царевна покинула тронный зал, а Мороз остался в одиночестве, став частью замершего воздуха.
Девушка долго шла по коридорам, дольше, чем требовалось. Она боялась говорить со старшим братом о Солнце, боялась смотреть в его глаза. Царевна знала: что бы Буран ни сказал, ни сделал – это не принесет ей счастья. Она не хотела терять Солнце, не хотела отпускать его, но боялась, что тот умрет быстрее, чем погибнет государство под правлением Бурана.
«Как эгоистично с моей стороны, – думала она, замедляя шаг у дверей покоев старшего брата, – Но я ничего не могу с собой поделать…»
Царевна легонько постучалась в массивную деревянную дверь, боясь, что она откроется. Ей было холодно здесь, в одиночестве, она не знала, как поведет себя брат. Вокруг тени давили пространство, и это была страшная ночь.
Буран резко открыл дверь, и Гесна увидела его, будто совсем обезумевшего. Его растрепанные черные волосы прядями спускались на потный лоб, он тяжело дышал, у него тряслись руки. Но в глазах царевна увидела горделивую боль и отчаянную грусть, схватившую душу Бурана, заковавшую ее в тяжелые кандалы.
– Мой царь, – поклонилась девушка, – Я пришла к вам с просьбой.
Буран вышел из комнаты в коридор, прикрыв за собой дверь.
– Я слушаю, – вымолвил он.
– Я слышала о великой южной магии, что сильнее любого оружия, о диковинных товарах, которые могли бы пригодиться нам здесь, на севере. Так не было бы упущением не установить дипломатические отношения с царством Юга?
– Север силен и без той магии, что родилась в тепле солнца… Но торговые связи с Югом станут отличным приобретением. Я обдумаю этот вопрос, – сказал Буран и повернулся спиной к сестре, собираясь вернуться в комнату.
– Постой!.. – вскрикнула Гесна нервно, но тут же справилась с собой: – Постойте, царь Севера. Если вы все-таки решитесь на этот рисковый, но разумный шаг, я бы хотела предложить кандидатуру посла.
– Кто, по-твоему, достоин?
– Солнце, мой царь… – Гесна опустила глаза.
В сердце Бурана екнуло волнение, оно отразилось на его лице. Однако мужчина быстро вернул прежнее самообладание.
Он вновь отвернулся и открыл дверь в свои покои, ничего не ответив на предложение сестры.
– Буран… – тихо вымолвила она, ожидая ответа.
Царь остановился на пороге, замерев на секунду.
– Солнце едет, – вдруг бросил он через плечо и закрыл за собой дверь.
* * *
История старика действительно завораживала. Мы все еще сидели за столом в маленькой кухне, но за окном уже вечерело, хотя все еще было светло. Как сказал дед, скоро должны были доставить припасы. Он попросил меня выйти на улицу и принять провизию, и, честно говоря, мне захотелось на свободу, в снег, чтобы убежать от оживающих картин северной легенды.
Я оделся, как подобает: несколько слоев теплой одежды, маска, носки, валенки. И как только я переступил порог моего временного убежища, я увидел… Север. Нет, не тот, что все разглядывают на картинках в Интернете, а настоящий, неподкупный, свободный Север ванильно-карамельного запаха, ослепляющего блеска вечной зимы, тихого постанывания широкого ветра. Я видел белую бесконечную долину, она оживала, словно во сне. Поднимешь голову – увидишь синеву чистого неба, и, кажется, будто паришь в облаках, на высоте тысячи километров.
Но, пожалуй, я слишком увлекся природными красотами. Я тряхнул головой, освобождаясь от наваждения. Я еще раз оглядел равнину, и она показалась мне другой, совершенно отлично от той, что я увидел, только прилетев сюда. Что ж, быть может, я начинаю привыкать, и все будет не так уж и плохо… Надо мною низко пролетел самолет. Должно быть, тот самый, о котором говорил старик. Но, кажется, самолет даже не заметил ни избушку, ни меня. Я погнался за ним, размахивая руками, но, поняв, что бесполезнее этого может быть только замок на девчачьем дневнике, быстро оставил свою затею. Я забежал не слишком далеко, но все-таки потерял избушку из виду. Я совсем не переживал: погода была ясная, и следы четко виднелись на земле. Зато моим глазам открылась поразительная картина – вокруг был один только снег. Снег, и ничего больше. Ровное плато, покрытое миллиардами кристалликами морозного льда, танцующими в лучах чистого света. Чем-то напоминало «Март», кажется, Левитана, только лошади не хватало и пары-тройки деревьев.
Что ж, я не был намерен оставаться здесь долго. Все-таки солнце начинало клониться к горизонту, стараясь спрятаться от наступающей тьмы, а воздух, как и все на севере, был ужасно холодный.
Я повернул обратно и, шагая по своим следам, отправился в дом.
Дед уже ждал меня с чашкой «не-чая» в руках, который я пить, естественно, не стал. Про припасы он даже не спросил.
Это странно, но, гостя у этого старика, я практически ничего не делал. В принципе, меня это устраивало, но все же немного тревожило. Еще этот самолет, пролетевший мимо… С другой стороны, дед еще ничего плохого не сделал, разве что попытался отравить меня какой-то бурдой с имбирем, которая «бодрит и отогревает».
К тому же, бодрость мне уже и не был нужна. Я чувствовал себя приятно уставшим, мне было так уютно, и туман дремы заволакивал глаза. Я вошел в свою комнату, пропахнувшую лавандой (от этого запаха у меня начинала болеть голова), потратил пару часов на чтение и завалился спать. Кажется, мне много чего снилось. Обычно я не запоминаю сны, потому что боюсь, что они окажутся реальными. Действительность и так слишком зыбка, как песок, уходит через пальцы, и требуется очень много сил, чтобы собрать все крупинки вместе. Но этот сон… Он точно был явью…