Эхо

8

Ввиду отсутствия доказательств спустя восемь часов допроса Жань Дундун пришлось отпустить Шэнь Сяоин. Однако она потребовала установить за обоими супругами круглосуточное наблюдение. Замначальника управления Ван попросил дать этому требованию обоснование, на что Жань Дундун сослалась на свою интуицию. В Сицзянском отделении полиции лишь у нее было право использовать такой довод – ведь за ее плечами было раскрытие двух сложных дел. К тому же она считалась ветераном – с момента окончания полицейского училища ни разу не меняла место работы, благодаря чему имела уже шестнадцатилетний стаж.

Сюй Шаньчуань и Шэнь Сяоин продолжали вести привычный образ жизни, даже ее ритм оставался прежним; складывалось впечатление, что для них это уголовное дело значило не более чем какая-нибудь пыль, по неосторожности запачкавшая пальто, – стряхнул – и как не бывало. Шэнь Сяоин в основном обозначала свое присутствие в четырех точках: дом, детский сад, торговый центр и фитнес-клуб. Посещение этих мест отличалось строгой пунктуальностью, настолько строгой, что по ней можно было сверять часы. А вот местонахождение Сюй Шаньчуаня, напротив, отличалось отсутствием всякой системы. Помимо дел в офисе, он также встречался с клиентами, ходил на банкеты, на плавание… Жань Дундун думала, что он не интересуется спортом, но оказалось, что раз в два дня он посещает бассейн – заплыв на сто метров по пятидесятиметровой дорожке туда и обратно он преодолевал без единой передышки. И уж совсем ее удивило то, что, даже будучи под наблюдением, он использовал любую возможность, чтобы встречаться то с Сяо Лю, то с Сяо Инь. Она-то думала, что в память о Ся Бинцин он хотя бы приостановит свои развлекательные мероприятия, но он их не только не приостановил, но стал проводить с двойным размахом, словно Ся Бинцин была обычной сигаретой – выкурил и забыл.

Жань Дундун тайно вызвала на допрос Сяо Лю. Сяо Лю являлась генеральным директором Сицзянского филиала сети отелей «Майк». Три года назад она занимала должность начальника отдела кадров в главном офисе компании, поэтому некоторые сведения о собеседовании Ся Бинцин были предоставлены ею. На этот раз Жань Дундун вызвала ее, чтобы выяснить, как ведет себя в последнее время Сюй Шаньчуань. По словам Сяо Лю, Сюй Шаньчуань изменился – он стал очень нервным, то и дело на кого-то орал, ругался отборной бранью. С утра до вечера жевал жвачку, даже во время проведения собраний, разборок и даже во время секса. Все это время он старался выяснить, кто же в конце концов его сдал (имелась в виду информация о том, что он три часа провел в номере наедине с Ся Бинцин). Он сказал, что когда узнает, то сразу убьет предателя.

Почему Сюй Шаньчуань придавал такое значение тем трем часам, проведенным в номере отеля? Жань Дундун попросила Сяо Лю хорошенько подумать, не упустила ли она каких-нибудь деталей.

– Какое выражение было у Ся Бинцин, когда она покинула номер?

– Она была в темных очках.

– Кто первым вышел из номера? Общались ли Ся Бинцин и Сюй Шаньчуань, пока шли по коридору?

– Первой вышла Ся Бинцин, а уже следом – Сюй Шаньчуань, он катил ее чемодан.

– Мне нужны подробности. К примеру, как именно они покинули отель?

– Ся Бинцин осталась внутри у входа и ждала, пока Сюй Шаньчуань подгонит машину.

– А кто открывал дверцу машины? И какую именно?

– Сюй Шаньчуань, причем ту, где находилось место рядом с водителем.

– Какие звуки доносились из номера в течение трех часов, пока они там пребывали?

– Я находилась в главном холле, это от номера далеко.

Отвечая на все эти вопросы, Сяо Лю то и дело озиралась по сторонам, словно боялась, что кто-нибудь ее увидит. Жань Дундун поспешила ее успокоить:

– Это полицейский участок, безопасность свидетелей мы гарантируем.

Жань Дундун предложила Сяо Лю кофе, и они вели беседу до окончания рабочего дня, после чего Жань Дундун на своей машине лично проводила Сяо Лю. В машине Сяо Лю спросила ее:

– Вы подозреваете, что убийца Сюй Шаньчуань?

– А вам кажется, что он похож на убийцу? – ответила Жань Дундун вопросом на вопрос.

– Да нет, на самом деле он очень даже милый.

– Мы всего лишь прощупываем ситуацию.

– Тогда ладно.

«Лишь бы только Сюй Шаньчуань не оказался убийцей, – думала про себя Сяо Лю, – тогда мои показания не принесут ему большого вреда, в противном случае мне крышка. Если убийца – он, то компания „Майк“ развалится. А если компания развалится, то я потеряю работу. Если я потеряю работу, придется искать новую, но будет ли новая работа приносить такой же доход? Может, и будет, но таких тепличных условий уже точно нигде не сыскать».

Сейчас она каталась как сыр в масле – занимала должность гендиректора одного из филиалов, имела небольшую долю как акционер и прямой доступ к председателю правления; никто не смел ее притеснять. Поэтому, пока она отвечала на вопросы Жань Дундун, все внутри нее сопротивлялось, она в равной мере боялась как утаить, так и рассказать правду; говорила – и в то же время пыталась сдерживаться, пыталась сдерживаться – и все-таки давала волю словам.

– Что мне делать? – спросила она.

– В каком плане? – поинтересовалась Жань Дундун.

– Должна ли я порвать с Сюй Шаньчуанем?

– Быть любовницей в любом случае непорядочно.

– Неужели порядочность могла бы принести мне такую работу? Если бы не он, была бы у меня сейчас такая сытная жизнь? Что бы на моем месте сделали вы?

– А что… Что бы сделали вы на месте Шэнь Сяоин?

– Убила бы любовницу.

– Вот, собственно, и ответ, иногда нужно лишь поменяться с человеком местами, и тогда сразу все станет ясно.

Жань Дундун остановилась у черного входа в отель, где работала Сяо Лю. Сяо Лю выходить не торопилась. Жань Дундун поняла, что той явно хочется что-то рассказать. Она ее не подгоняла, даже не смотрела в ее сторону, чтобы лишний раз не смущать. В машине воцарилась гробовая тишина, даже двигатель мотора и тот окончательно заглох.

– Вам не обязательно рассказывать все, опять же, можно рассказать о чем-то и позже, когда будет удобно, времени у нас предостаточно, – обронила Жань Дундун.

Сяо Лю колебалась, она хранила это в секрете три с лишним года, если она и дальше будет сдерживать себя, то рискует заработать душевное расстройство. Она словно держала в руках огромную пачку денег, но при этом не погасила долг. И тогда она произнесла:

– Я слышала плач… В тот момент я направлялась к Сюй Шаньчуаню со списком зачисленных на работу претендентов, чтобы он поставил свою подпись. Но, дойдя до двери номера, вдруг услышала плач Ся Бинцин. Я не осмелилась постучаться и вернулась обратно.

– Спасибо! – Жань Дундун поймала себя на мысли, что уже давненько не произносила этого слова.

9

Интернет-пользователи прессинговали начальника городского управления полиции, тот прессинговал Сицзянское отделение, последнее прессинговало Жань Дундун, а та, соответственно, – себя; в итоге растущее волна за волной напряжение обрушилось на Жань Дундун с такой силой, что у нее даже онемели руки. Народ горячился, ему не терпелось, чтобы убийца уже завтра предстал перед судом, поэтому в своих комментариях люди то и дело писали в адрес полиции что-то типа «лохи, идиоты, болваны», все меньше стесняясь в выражениях. В отделении уже трижды созывались собрания по разбору дела, на которых Жань Дундун выступала с подробными докладами. Все эксперты соглашались с тем, что дело щекотливое, но руководство городского управления, оказавшись под давлением, требовало ускорить его раскрытие, а в противном случае даже грозило забрать его в свои руки. Жань Дундун, которая считалась мастером по раскрытию преступлений, конечно же, не хотелось, чтобы ее списали со счетов.

Она устроила второй допрос родителям Ся Бинцин, встреча происходила у них дома, протокол составлял Шао Тяньвэй. Родители Ся Бинцин то и дело увиливали от ответов, точно какие-нибудь скряги, вместо того чтобы поделиться целой фразой, они пресекали ее на половине. К тому же большую часть времени мать Ся Бинцин плакала, а пока плакала, просила Жань Дундун отомстить за ее дочь.

– Слезы не помогут найти убийцу, тут нужна только правда.

– Да, я все расскажу.

Сказав это, мать Бинцин плакать перестала. Жань Дундун попросила вспомнить, что случилось, когда три года назад Ся Бинцин решила уехать из дома. Особенно ее интересовало, было ли что-то странное в ее поведении вечером 22 апреля, когда она ходила на собеседование. Мать Бинцин сказала, что от радости дочь проплакала весь день и всю ночь.

– А как именно это происходило? – спросила Жань Дундун.

– Она плакала, закрывшись в комнате.

– Чему же она так радовалась?

– Тому, что наконец-то сможет уехать на заработки в большой город, – встрял в разговор отец Бинцин.

– А когда-нибудь позже она плакала в вашем присутствии?

Никто из них ответить не мог, словно это был самый сложный вопрос на свете. Между тем Жань Дундун заметила, что отец Бинцин не вынимает из кармана брюк правую руку – вроде как и хочет вытащить ее, но на полпути снова засовывает поглубже, после чего опять пытается набраться для этого храбрости. Было, однако, заметно, что пальцы его без конца что-то перебирают в кармане, будто он, стесняясь выдать себя, втихаря считает деньги.

– Вытаскивайте уже, – велела ему Жань Дундун.

– Что вытаскивать?

– То, что в кармане.

Его рука еще дважды проделала неуверенные движения, прежде чем в ней, трепеща, не показался конверт. Жань Дундун вынула из него листок и прочла написанное: «Прошу прощения, что так и не стала той дочерью, о которой вы мечтали. Если со мной что-нибудь случится, найдите, пожалуйста, Сюй Шаньчуаня. Бинцин».

– Почему не передали эту записку сразу? – спросила Жань Дундун.

– Потому что она не стала той дочерью, о которой мы мечтали, – ответил отец Бинцин.

– Что вы хотите сказать?

– А то, что она нас позорила, пока мы считали, что она нас прославила…

«Оказывается, они в курсе ее дел, – подумала Жань Дундун, – прямо точь-в-точь как мои предки – пусть сорочка будет вся в дырах, но воротничок должен выглядеть на все сто». От злости она едва не треснула кулаком об стол, но, вовремя одумавшись, выдержала паузу и осторожно убрала руку на место.

– Ведь человек уже умер, а вы продолжаете лгать, как так можно?

Тогда отец Бинцин рассказал, что в этом году дочь останавливалась у них на три дня, когда приезжала на Праздник чистого света.

– Вечером первого дня я заметил, что у нее красные глаза, и спросил, что стряслось. Она призналась, что влюбилась в женатого и теперь не знает, как быть. Я посоветовал оставить его и найти другого. Но ей это было не по нутру. Я предупредил, что мы против, чтобы нашу дочь содержали как любовницу. Она сказала, что как раз требует от мужчины развода. Тогда я сказал, что нам подержанный товар не нужен. Тут она укорила меня, что я хочу ее смерти. Ну я взорвался и от досады и безысходности залепил ей пощечину. Я же не знал, что ее убьют. Знал бы наперед, то скорее бы залепил пощечину ее матери. Сейчас из-за этого сам не свой, прямо взял бы и отрубил свою руку.

С этими словами он посмотрел на свою правую ладонь, словно на ней отпечаталось личико Ся Бинцин.

Мать Бинцин добавила, что дочь заперлась в комнате и проплакала там целый день, сколько она к ней ни стучалась, та не открывала.

– Я и через дверь пыталась ее успокоить, и на телефон сообщения слала, мол, сделаем так, как ее душеньке будет угодно, – кого бы ни полюбила, мы любой ее выбор поддержим, даже если не выйдет замуж.

«Да уж, – подумала Жань Дундун, – на такие послабления они отважились, лишь когда дочь совсем загнала их в угол, если остается хотя бы малейшая возможность для переговоров, какая мать не пойдет на попятную?»

– Однако, – продолжала мать Бинцин, – как бы я ее ни увещевала, она никак не реагировала и только на третий день к обеду открыла дверь. Мы-то решили, что она все хорошенько обдумала, в душе у нас затеплилась уже похороненная было радость, но, к нашему удивлению, она, даже не поев, вышла за порог, взяла у ворот такси и умотала. Мы с отцом тоже взяли такси и приехали следом за ней к озеру Ланьху. Она вышла из машины, мы тоже. Она встала на утес и замерла, в чем только душа держится. Мы перепугались, что случится непоправимое, и бросились к ней. Но чем больше мы старались ее образумить, тем настырнее она пыталась сигануть в воду, а силища у ней такая, что и не перебороть. Видя такое дело, я бухнулась перед ней на колени. «У нас, – говорю, – ты единственная дочь. Дело, конечно, твое, но, если ты сейчас спрыгнешь, мы прыгнем следом. Зачем нам жить без тебя?» Она, похоже, вняла моим мольбам, уткнулась мне в грудь да так и проплакала часа два кряду. «Успокойся, – говорит, – мама, я останусь жить с вами».

У Жань Дундун от услышанного защипало в носу, она вытерла мокрые от слез глаза и продолжила допрос.

– Во время нашей первой встречи вы сказали, что когда дочь вернулась на Праздник чистого света, то ничего странного вы в ее поведении не заметили, еще добавили, что она разговаривала, шутила и даже пела. Вы понимаете, сколько нанесли вреда, давая такие ложные показания? Из-за вас мы упустили самое драгоценное для раскрытия преступления время.

– Простите нас, – проговорил отец Бинцин, – мы не могли смириться, не могли смириться с такой вот нашей участью.

– Зато помогли убийце выиграть время, – отчеканила Жань Дундун.

Они приехали к озеру Ланьху. Мать Бинцин указала каменную глыбу, на которой тогда стояла дочь. Там была своего рода бухточка, рядом с которой располагалась роща, окружавшая ее сразу с трех сторон. «Возможно, – подумала Жань Дундун, – Ся Бинцин ударили по голове и столкнули в воду прямо здесь».

10

Жань Дундун стояла на утесе и, глядя на поверхность озера, представляла, как 15 июня в 20:00 Ся Бинцин пришла на это же самое место, тут к ней сзади подкрался убийца и ударил какой-то деревяшкой по голове. Потеряв сознание, она плюхнулась в воду, а убийца, чтобы не быть замеченным, подтянул ее к подножию утеса. Она очнулась, но он погрузил ее под воду, чтобы та окончательно захлебнулась. Под утесом, где громоздились разного размера булыжники, убийца, по-видимому, перевел дух. Дождавшись, когда спустится ночь и на прогулочных катерах не останется ни души, убийца взял с одного из пришвартованных неподалеку катеров спасательный круг, нет, сразу два круга, один надел на себя, другой – на убитую. Таким вот способом он переправил ее от подножия утеса к устью реки, что находилась в трех километрах, после чего привязал труп в прибрежных кустах. Спустя тридцать с лишним часов труп отвязался и поплыл вниз по течению.

Криминалисты более трех часов исследовали участок вокруг утеса, но не обнаружили там ничего, что напоминало бы деревянную труху или капли крови. Обыскав акваторию озера, они также не нашли ни мобильника, ни ключей погибшей. Тогда Жань Дундун предположила, что, возможно, убийца напал на Ся Бинцин, пока та шла по дорожке через рощу, после чего притащил ее в укромное место и, когда она очнулась, заткнул ей рот тряпкой или даже одеждой. С наступлением ночи убийца наконец перетащил ее из рощи к озеру, после чего доставил к реке. Тогда криминалисты шаг за шагом обследовали всю дорожку, но ничего подозрительного также не обнаружили. Неужели место преступления находится не рядом с озером?

Чтобы проверить свою версию, Жань Дундун послала помощников выяснить, не заметили ли хозяева катеров пропажи спасательных кругов. В итоге хозяин катера «Ланьху-6» признал, что у него как раз пропали два круга. Точное время пропажи он не помнил, но сказал, что заметил это в обед восемнадцатого числа. А вечером пятнадцатого катер «Ланьху-6» стоял у берега в пятистах метрах от утеса, при этом никого на нем не было. На катере с каждого борта висело по три круга, которые использовались главным образом для защиты от столкновений с другими катерами. Но куда же они могли исчезнуть?

Жань Дундун отправила помощников проверить весь участок реки вниз по течению, в результате оба круга с маркировкой «Ланьху-6» нашлись в деревне Лоецунь. Круги стащили с двух голозадых пацанов. Всего на речке в тот момент купалось семеро ребят, на двоих были спасательные круги. Со слов детей, они выловили их в реке дней двадцать тому назад. Жаль, что из-за долгого пребывания в воде и соприкосновения с другими телами с них уже невозможно было взять образцы ДНК подозреваемого и умершей.

Проверяя одну версию за другой, Жань Дундун словно проживала сны наяву.

Мать Бинцин предоставила в полицию звукозапись, которую дочь отправила ей 10 апреля, то есть на третий день после того, как родители не дали ей спрыгнуть с утеса на озере Ланьху. Звукозапись начиналась со стука, как будто кто-то бил по деревянной поверхности, однако звук был глухим, словно исходил из закрытого пространства. Потом послышалась первая фраза Ся Бинцин: «Эй, есть кто-нибудь? Эй…» Казалось, она зовет на помощь… а может, только очнулась? Вторая фраза звучала так: «Здесь очень темно, выпустите меня, выпустите меня». Совершенно очевидно, что свет был выключен, к тому же ее держали взаперти. Третья фраза была такой: «Я слышу, что здесь кто-то смеется». Неужели снаружи кто-то смеялся? Четвертая фраза: «Не оставляйте меня в этом ящике, мне страшно». Она по-прежнему переживала этот кошмар? Далее снова стук. Пятая фраза: «Эй, эй, мне тут не нравится, так никто не узнает, что я умерла». То есть получается, что она расценивала это как смерть? Шестая фраза: «Выпустите меня, я хочу быть вместе со всеми». Кого она умоляет? Седьмая фраза: «Я не сбегу, не сбегу, я еще приду, приду…» В итоге она на что-то согласилась?

После коллективного прослушивания записи следственная группа пришла к единодушному заключению, что все это могло иметь место в том самом номере, где три года назад проходило собеседование. Жань Дундун и Шао Тяньвэй съездили в отель, провели следственный эксперимент и, сопоставив записи, установили, что звуки голоса и стука в дверь на них практически совпадают. Они принялись анализировать эти данные. Жань Дундун считала, что запись была сделана в тот самый раз, когда Ся Бинцин провела в номере с Сюй Шаньчуанем три часа. Свет в комнате был выключен, Ся Бинцин, придя в себя, напугалась и хотела во что бы то ни стало убежать. Хотя другие голоса на записи отсутствовали, создавалось ощущение, что кто-то ее все-таки удерживал. Возможно, Сюй Шаньчуань изнасиловал девушку, ведь Сяо Лю слышала, как из номера доносился плач. И хотя отец Бинцин сказал, что в тот вечер она «плакала от радости», она проплакала чуть ли не сутки. Помнится, Сяо Лю обмолвилась, что Сюй Шаньчуань допытывался у нее, кто мог донести про «те три часа» в отеле, что говорило о его страхе. Интересно, что, когда Ся Бинцин выходила из номера, Сюй Шаньчуань, словно слуга, помогал ей катить чемодан, а потом еще и проводил на своей машине, не говоря уже о том, что услужливо открыл ей дверцу. Между тем и Сяо Лю, и Сяо Инь в один голос утверждали, что лично с ними Сюй Шаньчуань никогда не был столь любезен. Все они имели одинаковый статус любовниц, почему же любезности Сюй Шаньчуаня удостоилась лишь Ся Бинцин? Очевидно, что он совершил нечто паскудное и теперь боялся, что Ся Бинцин на него донесет.

– Почему же она не заявила в полицию? – спросил Шао Тяньвэй.

– Деньги, – кратко объяснила Жань Дундун. – Сюй Шаньчуань закрыл ей рот деньгами, я имею в виду тот контракт. Скорее всего, он также пообещал ей кое-что еще и на словах, вплоть до того, что женится на ней. В противном случае у нее не было бы причин постоянно приставать к нему с этим. Видимо, Сюй Шаньчуань дал ей какую-то надежду на то, что они будут вместе.

– Наша главная задача – поймать убийцу, – напомнила Лин Фан.

– Но, возможно, отправной точкой убийства является как раз изнасилование. Если бы не оно, то все приставания к Сюй Шаньчуаню со стороны Ся Бинцин казались бы несколько поспешными. Тут определенно должна быть серьезная угроза, чтобы Сюй Шаньчуань отважился на столь безжалостное убийство. Что могло послужить такой угрозой? То, что Ся Бинцин могла бы разрушить его семью? Нет. Его жену вообще не волновало, что у него есть любовницы. Стоило ему покаяться, и они могли вместе противостоять Ся Бинцин, так что разрушить их семью она бы не смогла. Но если бы Ся Бинцин пожаловалась на изнасилование – вот это стало бы настоящей угрозой. Поэтому сперва нужно уличить его в изнасиловании, а уже потом разбираться с убийством, – ответила Жань Дундун.

– Но это всего лишь версия, где взять доказательства? Если Сюй Шаньчуань твердо будет стоять на своем, как мы докажем, что он ее изнасиловал? Ся Бинцин нам уже ничего не расскажет, кто же это подтвердит? – вмешался замначальника управления Ван.

Жань Дундун показала оставленную родителям записку Ся Бинцин: «Если со мной что-нибудь случится, найдите, пожалуйста, Сюй Шаньчуаня».

– Разве она не намекает, что Сюй Шаньчуань и есть убийца?

– А может, она хотела сказать, что родители могут обратиться к Сюй Шаньчуаню за деньгами? Никакой ясности тут нет. Нам как можно быстрее следует получить железные доказательства, такие, чтобы одним махом сокрушить противника, а не просто потрепать ему нервы, – заметил замначальника Ван.

Дело зашло в тупик. Все, кто участвовал в его раскрытии, чувствовали на себе огромное давление, особенно это касалось Жань Дундун. У нее возникло ощущение, что ее облили цементом, который сковывал все ее движения.